Помоги проекту - поделись книгой:
А вот если тот же чиновник со своей фирмой начинал наглеть, занимал год от года все приближающуюся к ста процентам долю рынка, остальные предприятия душил и обкладывал данью – на такого беспредельщика заводилась папка, куда аккуратно складывались особенно выпуклые факты. Потом папка относилась Бабаю, и он, как правило, абсолютно и слепо доверяясь верному легавому, незамедлительно выписывал нарушителю принципа Неру «волчий билет».
Иногда бывало и наоборот. Кто-то из конкурирующих силовых организаций приносил Бабаю компромат на какого-либо чиновника. Бабай в таких случаях никогда вслепую решение не принимал и просил Асмодеева проверить информацию.
Однажды, когда я заведовал в бабаевском аппарате пиаром, компромат принесли на меня. Асмодеев пригласил меня в свой красивый кабинет на Успенской улице, налил до краев два стакана «Хеннесси» и начал без предисловий:
– Бабай попросил тебя проверить. Кто-то сказал ему, что ты вместе с Веременко втихаря собираешь медиахолдинг. С прицелом на следующие выборы…
Стальной холод его глаз немецкой овчарки не оставлял никакого выбора. Несвязные признания в совершении ряда преступных деяний потекли из меня, тогда 25-летнего щегла, сами собой:
– Радмир Устинович, ну да, я купил… Ну то есть на родню записал, так что не я, так-то… несколько СМИ у оппозиционеров, и у Веременко тоже… Но не против же Бабая! Наоборот, пусть люди читают, доверяют информации, мы же там будем государственные интересы аккуратно проводить! Ну а если заработаю чего заодно – я ж не украл, а на свои купил?!..
В горле пересохло. Сделав большой глоток коньяка, я уже представлял себе стены камеры и все такое. «Злоупотребление служебным положением в личных интересах», – кажется, так закон говорит о таких, как я, деятелях. Я ведь еще не знал тогда, что Асмодеев живет, как он же говаривал, «не по закону, а по совести».
– Я знаю, сынок, – неожиданно для меня сообщил он. – Поэтому и рассказываю тебе про поручение Бабая. Информацию по тебе ему «конторские»[11] принесли. Я-то не стал его этим беспокоить, видел, что ты не грубишь. Так что тебе надо поаккуратнее вести себя пару месяцев. Открыто не встречайся с подельниками своими по холдингу. По телефону ничего не обсуждай. Когда тебя и они, и мы с прослушки снимем, я дам знать. Но лучше вообще на всякий случай всегда имей в виду, что любое твое слово могут услышать, записать и использовать против тебя. Хоть с женой говоришь, хоть с другом, хоть с подругой. Ты в политике теперь, сынок. Плесни-ка еще коньячку.
Лихорадочно схватив бутылку за круглое пузо трясущейся рукой, я почему-то начал наливать «через руку». Так говорят, когда кисть правой руки при разливе вращается по часовой, а не против, как обычно.
Тут глаза Асмодеева недобро сверкнули:
– Слава, ты умный мальчик и нравишься мне. Но если ты вот так будешь наливать – то далеко не пойдешь!
Порядок разлива коньяка, очевидно, тоже был установлен кодом из свода асмодеевских понятий, нарушать которые было нельзя ни в одном из параграфов.
А на тех, кто понятия нарушал, продолжали перманентно пухнуть папки. Папка Желтокнязева достигла предельных значений толщины, на его беду, аккурат перед возможным назначением. К тому же Асмодеев знал о возможности такого назначения и решил рассказать Бабаю, чего накопилось о возможном преемнике по линии нарушения неписаного кодекса поведения чиновника.
Бабай листал папку, чернея от листа к листу все больше.
– Думаешь, действительно Рома убил его?
Речь шла о нашумевшем убийстве одного из силовиков, расследовавших коррупцию в ведомстве, которым как раз руководил в те годы Желтокнязев.
– Есть данные в пользу такой версии, шеф. Не сам, конечно. Но может быть причастен. Полностью мы работу не закончили по этому эпизоду. Но там и хорошо исследованные есть, посмотрите.
Вечером Бабай решил сообщить сыну новость о том, что они чуть не доверили судьбу родины и семьи человеку, которого верный Асмодеев подозревает в причастности к убийству. Ответ удивил его не меньше самого генеральского доклада:
– Да знаю я, пап. Но это же хорошо. Мы не можем поставить кого-то, на кого ничего нет. Мы же не смогли бы такого контролировать!
Дед пожал плечами – «вам жить-то!» – и подписал наутро указ.
Энергичные люди из провинции
С назначением Романа Желтокнязева, по кличке «Желтый», премьер-министром Тришуруп начали заполнять энергичные люди из провинции. То есть и сам Тришуруп был самой что ни на есть глубинкой, куда поезд идет из столицы больше суток. Но по сравнению с теми местами, откуда все эти красавцы рванули вслед за Желтым в коридоры власти и бизнеса, Тришуруп – это центр мироздания. Нью-Йорк. Сингапур, ни дать ни взять.
Желтый – мужчина простой. У него в мозг вмонтирована примитивная, но надежная, советского еще производства система «свой-чужой». Свои – это, понятно, сначала родня, потом друзья. Однокашники, коллеги, с которыми знаком много лет. Потом их друзья и родня. Потом просто земляки. И только потом те, кого узнал в последние годы.
Свои всегда лучше чужих. Априорно, бездоказательно. Лучше и все. Даже если они «институтов не кончали», даже если не работали нигде, кроме предприятий районного значения.
Бабая часто упрекали за клановость, но в сравнении с Желтым он оказался демократом, круче Новодворской, Кара-Мурзы младшего и Борового, вместе взятых.
У Желтого, совсем недавно переехавшего в Тришуруп из одного отдаленного района, которым он там руководил, мир тупо делился на людей двух видов: «с моего района» и «не с моего района».
Тришурупцы ему очень не нравились. Хитрющие такие, стоумовые, вечно лезут со своими замечаниями. Желтый прекрасно понимал, что, если он наберет тришурупцев в свою команду – они не будут ему верными псами, будут посмеиваться втихаря над его колхозным происхождением, манипулировать, плохо выполнять «команды».
А именно на «выполнении команд» была построена система управления по Роману Желтокнязеву. Руководитель нужен, чтобы брать на себя ответственность, принимать решения и давать команды на их выполнение. Подчиненные должны не лезть с возражениями, а выполнять команды.
Бабай, возможно, ментально изначально был таким же «командиром». Но до руководства областью он рулил огромным нефтехимическим предприятием и прекрасно понимал, что прежде чем давать эти самые команды, нужно ровно на сто процентов быть уверенным в правильности постановки вопроса, иначе половина области на воздух может взлететь. А для этой правильности без умников всяких не обойтись.
Желтый же всегда был чиновником. А быть чиновником в нашей Великой Стране тем и хорошо, что ты просто командуешь и пиаришься, тащишь наверх по карьерной лестнице своих дружков, дружки тащат тебя. Никакого контроля за твоей эффективностью ни со стороны общества, ни со стороны вышестоящих чиновников нет. Совсем нет. Услышите разговоры про «коэффициенты эффективности чиновников» – выкиньте их сразу из головы. Оценки расставляет каждый начальник всем нижестоящим, исходя из личных симпатий/антипатий.
Один крупный руководитель федерального уровня говаривал:
– Наш чиновник должен хорошо делать три вещи: хмурить брови, морщить лоб и надувать щеки. А первое, что нужно сделать любому вновь назначенному большому начальнику, – создать очередь в приемной.
Если очередь есть – это означает, что Иван Иваныч «решает», и поэтому все к нему идут. А там – пусть хоть актеры массовки сидят в приемной часами.
После назначения Желтого премьером Бабай как-то сник и почти полностью устранился от руководства вверенным регионом. Сын, жена, теща и другие члены его негласного политбюро объяснили ему, что фокус их операции «преемник» в том, что они дадут Желтому сформировать всю губернскую власть под себя, отстроят под него весь Бабаестан, включая федералов. А когда придет время смены губернатора – у Михал Иваныча с Митей не останется другого выбора, кроме как оставить править премьера, держащего крепко все нити управления сложным регионом в своих натруженных руках.
Рациональное зерно в этом плане, надо сказать, присутствовало.
Областная нефтянка уже перешла на тот момент в руки федералов, то есть, с колокольни Михал Иваныча, какого-то огромного экономического смысла в случае смены власти в тришурупском Белом доме не было. Руководителей страны больше волновали вопросы политической стабильности, а кто таковую обеспечит – для них было не так уж и важно.
То есть Желтому нужно было всего лишь показать, что он пользуется авторитетом в регионе, знает его, имеет опыт управления, ну и главное – лоялен столице нашей родины.
Желтый начал активно воплощать задуманное в жизнь с усиления внутри региона. Самым простым решением, на его взгляд, было всех, кто работал там до него на руководящих постах, выгнать и поставить на таковые своих верных нукеров. Зачем оставлять в начальниках тех, кто работал при прежнем фаворите Бабая – Василиче и, наверняка, чем-то ему обязан? Предадут, продадут, подставят. Нормальная такая логика начальника районного масштаба.
Указы посыпались как купюры в машинке для пересчета денег. «Уволить-назначить», пачками. Уволить Петрова, карабкавшегося по карьерной лестнице 30 лет из министров, положим, промышленности, поставить Иванова, который командовал пару лет чем-то в смежной отрасли, например, лесопилкой в районе, который осчастливил нас появлением на свет Романа Желтокнязева.
Уволить первых тришурупских хипстеров, служивших пиарщиками у Бабая, назначить на их места руководителей желтокнязевской районной газеты «Заветы Кузьмича»:
– А чо, они не знают, што ли, как с информацией обращаться?! Да весь район каждую неделю с нетерпением ждал нашу районку, вам и не снился такой уровень работы со словом в вашем Тришурупе!!! – убедительно защищал назначенцев Желтый.
Уволить интеллигентного министра спорта, друга знаменитого на весь мир самого федерального министра Замутько, и назначить на его место хмурую лысую личность с запутанной биографией, когда-то занимавшуюся боксом в одной секции вместе с Желтым.
С должностью министра ЖКХ предстояло справляться бывшему районному жилинспектору. Главную общественную организацию – Национальный конгресс – возглавил районный активист из клуба любителей бабайской словесности.
Уполномоченным по защите предпринимателей стала бывшая секретарша Желтого все из того же района:
– Она грудью на вашу защиту встанет, ребята! Вы видели, какого у нее грудь размера? – в своей неподражаемой раскованной и остроумной манере представлял новую шефиню обескураженным представителям бизнеса сам Желтокнязев.
Представители бизнеса понятия не имели, что это только цветочки. Вслед за чиновниками в региональные олигархи рванули мелкие лавочники, естественно, тоже земляки Желтого.
Миллиардные госконтракты отписывались ооошкам[12] со столом и стулом за душой. Коммерсантам выдавались невероятные, миллиардные ассигнования на развитие каких-то безумных, на коленке нарисованных «программ развития». Тришурупские рестораны заполонились нуворишами-желтокнязевцами, понятия не имевшими, в какой руке держать вилку, и вообще не врубавшимися, зачем на столах лежат ножи.
Желтый, не комплексуя, назначал земляков-лавочников руководителями последних на тот момент госпредприятий. Предприятия стремительно банкротились и уходили в собственность лавочникам.
Формально Желтый в числе владельцев новых системообразующих предприятий региона не числился, но злые языки до сих пор уверены, что в каждом из таковых ему и сейчас принадлежит что-то вроде пятидесяти процентов акций.
Проверять эти факты было некому. После своего неудачного похода к Бабаю с папочкой на Желтого генерал Асмодеев понял, что создание новой областной элиты есть государственная необходимость, и теперь искренне служил этой планиде. Остальные силовики тоже не очень сопротивлялись, тем более что Желтый сотоварищи щедро финансировали их как формально, так и не формально, понимая, что лишний шум по линии правоохранителей им перед окончательным захватом власти совсем ни к чему.
Индеец в столице
Отдельным пунктом плана Желтого было покорение сердец жителей коридоров власти столицы великой страны. Ему нужны были на федеральном уровне две вещи – пиар и джиар (то есть личные знакомства с власть имущими).
Вооружившись чемоданом черного нала от «понятных ему бизнесменов», Желтый отправился покорять Кремль. Какие-то жулики быстро сосватали ему «великого пиарщика» с говорящей фамилией – его звали Эдуард Жуленко. Шустрый малец средней руки (помельче, судя по именам клиентов, даже автора этих строк, тоже не Конрада Грина, прямо скажем) был отрекомендован как воротила, вхожий в Кремль, к силовикам и в ведущие СМИ.
В те светлые для пиара-джиара годы таких Жуленко в нашей неблагородной профессии было пруд пруди. Они рыскали по столице в поисках заказчиков, сутками напролет просиживая штаны во всевозможных гламурных кафе. Время от времени находился фраер ушастый, какой-нибудь средней руки коммерсант Иван Пупкин, который вдруг понимал, что ему нужен…
– Это, как его… репутационный менеджмент! Ну, чтобы имиджмейкинг… ну, пиар, короче!
На поверку о таком деятеле всегда всплывало что-то нелицеприятное. Например, коммерсант что-то у кого-то увел, и теперь его с утра до вечера полощут на страницах криминальной хроники, называют жуликом и всячески ранят самолюбие. Или очередная его фирма лопнула, не выполнив обязательств перед клиентами, что опять-таки привело к ушатам помоев, выливаемых на голову незадачливого Ивана, желающего попиариться и помои с себя таким образом смыть.
Обычно этим пупкиным такие шустрые мальцы от пиара предлагали нехитрый суповой набор. Для начала – забабахать здоровенную статью в каком-нибудь журнале типа «Самые мощные крутыши», «Воротилы бизнеса», «Главные национальные лидеры» и т. п., которые, собственно, и существовали для того, чтобы потешить самолюбие таких вот недотёп. Для того чтобы клиент круто выглядел на мелованных страницах в компании таких же фраеров ушастых, ему организовывали фотосессию в кабинете, обязательно с триколором за спиной и грозным взглядом в камеру. Потом к нему приходил самый настоящий журналист, в свитере, в роговых очках и с диктофоном, который задавал вопросы типа:
– Вы известны как сторонник динамичного развития и честного подхода в бизнесе, как Вам удается оставаться в когорте лидеров рынка, обладая такими высокими человеческими качествами?
Фраер ушастый млел от любви к себе и представлял, как вся страна будет зачитываться его интервью и горько сожалеть о прежнем, критическом к нему отношении. В итоге выходила длиннющая статья, озаглавленная а-ля «Иван Пупкин – патриот, государственник, гений бизнеса».
На обложке каждого из таких журналов всегда красовались гордые слова о том, что распространяется сие в Администрации Президента, Правительстве, Сенате, Парламенте и так далее, с перечислением всех мало-мальски значимых присутствий страны.
На деле это означало, что в общественные приемные этих уважаемых структур просто присылался по почте раз в месяц экземпляр печатной говнопродукции, который тут же благополучно летел в урну. То есть в реальности статьи про великих недотеп читали только они сами.
После звездного старта предлагалось развить успех кампании по «репутационному менеджменту» недотёпы где-нибудь на 24-ой полосе третьестепенной газеты, типа «Версии в час пик» или «Московские известия». Иван Пупкин обязательно сам покупал в ларьке Союзпечати газетенку, с замиранием сердца открывал 24-ю полосу и видел там свой портрет все с тем же триколором за спиной и гордым заголовком «Иван Пупкин развивает государственно-частное партнерство».
Ну а звездный час Ивана Пупкина наступал после того, как ему поступало приглашение принять участие в передаче «Доброе утро» на каком-нибудь 48-ом канале центрального телевидения. Сначала Ивану присылали педагога по сценической речи. Отрабатывали с ним правильность его суетливой прохиндейской речи.
И вот он – «кривой эфир» (закос[13] под «прямой»). «Фигуранту» (так почему-то пиарщики называют своих клиентов, точно как и милиционеры) снова задают нелепые вопросы про социально-экономическое развитие, он все так же невпопад мычит что-то в ответ, и свет софитов делает свое дело – Иван входит во вкус.
Фигуранты возвращаются. Всегда возвращаются. Даже если рано или поздно ловят своих пиарщиков на воровстве в виде завышения смет и внедрения в таковые несуществующих пунктов (а ловят почти все и почти всех). Под кожу неизбежно проникает звезда. Пупкин уже не представляет жизни без «внимания общества». Он просто обязан делиться с миром своими гениальными мыслями про социально-экономическое развитие. Ивану, конечно, лучше не знать, как происходил его отбор в звездный состав участников передачи «Доброе утро» в ходе созвона Жуленко с его подельником, шеф-редактором «Утра» Мстиславом:
– Славочка, приве-ееет, дорогой ты мой человек!
– Ой, Эдик, здрааа-аавствуй, мой хороший!
Эдик и Славик говорят, жеманно растягивая гласные, и нагромождают друг на друга самые невероятные уменьшительно-ласкательные суффиксы, даже если они не геи. Просто у пиаровско-медийной братии принято так общаться. Да и геев среди них, пожалуй, большинство. Дальше идет минут на пять разговорчик ни о чем, что начальники козлы, все задолбало, и вообще щас бы на Гоа, хоть, наконец, расслабиться. Это все мы опустим и вернёмся в момент, когда Эдик принимает озабоченный тон и начинает говорить о деле:
– Славик, ну ты посмотрел, я там тебе файлик кидал про моего фигуранта нового?
– Б…яяяяя, Эдик, ну это же пи…ец на…уй!
В таких случаях пиарщики и медийщики матерятся так, что сапожники краснеют и уводят в сторону детей.
– А что такое, Славочка?
– Ты его сам гуглил[14], вообще? На нем же проо-оообу ставить негде! Это же какой-то разбойник с большой дороги! «Мы раз…! Бу-бу! Раз-бойники!» Ты представляешь, что мне начальник за такого гостя в эфире сделает?
– Славк, да он нормальный парень! Ну, ты же профессионал, видишь, что все это заказуха в сети про него! Конкуренты наехали, надо помочь человеку! К тому же – мы же вообще ни слова не будем про отжатые заводы говорить и всякое такое. У нас в эфире – только позитив! Ну и он мне дает на этот выход три куска убитых енотов, два отдаю тебе!
Убитые еноты, образующие аббревиатуру у. е. – один из многочисленных наших синонимов к любимому слову «доллар».
– Эдик, ну ты…бнулся совсем?! Ты ж понимаешь, что мне начальнику еще минимум штуку надо будет заслать, чтоб он не вонял.
– Славик, я тебе все три отдам, мне ж, ты понимаешь, главное – дело сделать. И Пупкина этого о-оочень серьезные люди мне привели, никак не могу подвести.
Оба при этом хорошо знали, что один ничего не отдаст никакому начальнику, а у второго в смете – совсем не 3000 убитых енотов, а вовсе даже десятка. Но так уж в этом бизнесе принято торговаться – нытьем и катаньем.
В цепкие лапки таких специалистов и попал наш Желтый. Если бы он послушал разговоры эдиков и славиков, то узнал бы о себе много нового. Например, что он – «индеец в столице». Что денег у него – «как у дурака махорки». Что ему можно «впарить любую херотень».
Собственно, Желтый все эти тезисы многократно подтвердил.
Началось все с того, что, поймав, как водится, звезду сразу после прохождения нехитрого стартового круга – журнал «Главные Национальные Лидеры» – газета «Московские Известия» – канал «Доброе утро», – он потребовал не каких-то второстепенных журналистов, а самого великого и ужасного Вольдемара Рудиковича Сливьёва в проводники своих идеологем. Жуленко аж в ладошки на встрече захлопал, поняв, что маржа тут ожидается нешуточная. Сливьёв в нашей стране был не просто журналистом, а эдаким гуру, много лет вещавшим на самых центральных каналах самую высокопарную пургу[15]. Наш простодушный народ верит в божественное происхождение любого проходимца, ведущего себя как мессия, не был исключением и Желтый. Ему казалось, что уж если Сливьёв скажет, что Желтый крут, а его враги – фигня, то дело будет в шляпе.
Жуленко вышел через секретарей на Вольдемара Рудиковича. Тот назвал космическую сумму в мильен убитых енотов. Жуленко, ничтоже сумняшеся, помножил ее на два и представил Желтому. А когда тот, не думая ни секунды, сумму акцептовал – Жуленко понял, что жизнь удалась. Правда, гуру не стал перенапрягаться и выдавил из себя всего одну маленькую заметку на собственном блоге о том, как прекрасен Бабаестан и его руководители, а вовсе не бегал везде с желтым флагом и криками: «Желтого – в Бабаи!», в связи с чем Желтый полагал, что в этом аспекте кампании он был кинут. Что никак не мешало Желтокнязеву дальше, задрав штаны, бежать к исполнению своей светлой мечты.
Будучи механизмом примитивным, организм Желтого подсказывал ему соответствующие решения. Зная, что один из главных политических оппонентов – Василич – работает в Кремле, у Владислава Юревича, Желтый поставил пиарщикам задачу ни много ни мало – организовать встречу с оппонентовым работодателем.
К чести Жуленко надо сказать, что сработал он ювелирно. Долго имитировал переговоры неких «старших товарищей» с Юревичем, потом устало махнул рукой: «У него ваще щас поо-оолный завал!» Однако, мол, есть возможность встретиться вот прямо с правой рукой демиурга, человека, которого тот слушает буквально во всем. Это, конечно, стоит денег, поскольку человек он тоже занятой, но что такое несчастные сто тысяч долларов, когда тут такие вопросы могут решиться?
Желтый $100000 акцептовал. Потом пошло долгое рядилово за время и место встречи с юревичевой правой рукой. И вот, наконец, была назначена встреча. Желтый отстоял очередь за кремлевским пропуском и победоносно вступил на брусчатую мостовую. Правда, к правой руке Юревича его не завели. «Выяснилось», что правую руку срочно вызвал хозяин как раз для решения вопроса об увольнении одного там губернатора и назначении вместо него другого фигуранта.
На счастье Желтого, у правой руки тоже нашлась правая рука. «Рука руки» внимательно послушала Желтого, понадувала щеки, поморщила лоб, похмурила брови и изрекла:
– Я Вас услышал.
Это такое, чисто столичное выражение, обозначавшее что-то вроде «мне глубоко по барабану, что ты тут сейчас мне нес, но вроде меня просили с тобой пообщаться, и, чтобы просто не посылать – произношу эту глубокомысленную пустопорожнюю хрень». Но наш энергичный мужчина из глубинки этого определения не знал и был вполне впечатлен и стенами древнего Кремля, и важностью своего собеседника.
На выходе Желтого ждал Жуленко с характерным черным полиэтиленовым пакетом, в которых мы все обычно носим черный нал:
– Роман Семенович, Вы не с жуликами дело имеете – с правой рукой не сложилось, и это не моя вина, но, раз встреча была с правой рукой правой руки – вот Ваша сдача.
И Жуленко торжественно вручил Желтому сверток с $40000.
Слухи об «индейце» облетели пиар-тусовку стремительно. Встречи Желтого с различными столоначальниками понеслись вереницей. Желтый был уверен, что таким образом он, как качок стероидами, наращивает себе политическую мышечную массу. Многочисленные же контрагенты, закончив встречу ни о чем, пожимали плечами и с чистой совестью кидали в сейф пачку зеленых купюр.
Время от времени Жуленко подбрасывал индейцу новую наживку:
– Да, неплохо все идет, Роман Семенович, но вот в светские круги гимнастики Вы пока не вхожи.
Поделиться книгой: