Помоги проекту - поделись книгой:
Облюбовал Кот себе дуб великий, что посреди леса стоял. Бывало, на ветке разляжется, лапой за ухом почешет и сказ свой поведет. Любили духи истории его слушать и часто вкруг дуба того собиралися. А иногда и в гости к себе приглашали, вкусностями всякими попотчевать да о временах стародавних порасспрашивать.
Но больше всего нравилось Коту к Бабе Яге наведываться. Старая завсегда сметанки свежей в погребе для него держала.
Как свист из дремучестей соседних раздался, Баюн сам не свой стал. Только начнет сказ свой сказывать, шерсть дыбом поднимется и средь ветвей спрятаться норовит. А повесть эта все время о Змее Горыныче была.
Подумали духи, видно, испугался мурлыка сильно, и успокаивать принялись. Мол, недолго ему мучиться осталось. Собрались они всем миром на Разбойника соседского идти и свист его злобный прекратить. Только Кот вдруг отговаривать их бросился и с Бабой Ягой сперва посоветоваться упросил.
Старая лешим с чертями повременить немного велела, а тут и Чернавка — баба смертная, в лесу объявилася. Больно хотелось ей ведьмой стать да с обидчиками своими поквитаться. Вот и надумала Яга внучка-Соловья на ней оженить.
Узнали вскоре духи лесные, что остепенился Разбойник соседский, и успокоились малость. Тогда и решился Кот историю свою до конца рассказать. Только строго-настрого наказал Бабе Яге ничего не говорить и у дуба ввечеру тайно собираться.
Разлегся Кот на веточке нижней и сказ о Змее Горыныче повел.[7]
За лесами дальними, дремучими, горы высокие лежат. Вершинами снежными в небеса самые упираются. И облюбовал их с незапамятных времен Змей летучий. Пещеру средь хребтов горных присмотрел и поселился в ней одиноко.
Был он самым младшим среди братьев своих и всего три головы имел. Шестиглавый Змей горы двигал да землю тряс, девятиглавый — деревья с корнем вырывал да завалы лесные устраивал, а двенадцатиглавый — старший самый, ветрами буйными повелевал.[8]
Пробовали братья Горыныча к делу тоже пристроить — пожары на земле раздувать. Только ленив тот больно оказался, и часто огонь без присмотра леса да деревни больше надобности всякой пожирал. Боги этим, ох как, недовольны были.
От гнева небесного подальше, поставили трехглавого радугой заведовать. И дело не хитрое, и на виду завсегда. Как солнышко после дождичка сквозь тучи пробиваться начнет, напьется Змей из рек и озер воды немерено и на небе дорогой разноцветной разляжется.[9] А как выльется всё из него, опять в пещеру летит.
Хоть и не благородных кровей Горыныч был, но ежели шкуру сбросит, молодцем статным оборачивается. И повадился он в виде таком в города к девам смертным шастать.
Раз вспомнил — давно на окраину княжества русского не летал. В глухомани той, по слухам, девы дюже красивые водились. Но далече земли пограничные оказалися. Пока Змей крыльями воздух месил, аж взмок весь.
Подлетел к городу, шкуру в лесу спрятал и пошел красавиц местных высматривать. Но п
Только вдовица одна посчитала, что и такой молодец ей сгодится. В дом к себе привела и баню сразу затопить велела. И так Змея вениками отхлестала да пемзой отскребла, что пот из него весь выгнала.
Банник сразу в молодце духа летучего признал.[10]
— Ты бы лучше от бабы этой ноги уносил, — Горынычу советует. — Муж её от жизни семейной на войну сбежал и голову свою в битве сложил.
— Передюжим, — Змей ему отвечает. — И не таких на веку долгом видывали.
Но шкуру к Баннику перенес всё-таки. Чтоб в случае чего под рукой завсегда была.
А вдовица тем временем водой холодной молодца окатила, квасом хлебным напоила и в дом повела. Наелся Горыныч яств сытных до отвала, медовухи напился да с устатку за столом и уснул.
Делать нечего, пристроила вдовица его на лавке, а сама спать в горницу отправилась. Наутро разбудила ласково, водицы умыться подала и опять потчевать принялась.
Понравилась Горынычу жизнь новая. Хоть и не красавица суженая его была, но телесами пышная. Как обнимешь, есть за что рукам подержаться. Думает, поживу немного, а потом еще кого-нибудь себе присмотрю.
Как после дождичка в третий раз радуга на небесах не показалася, бросились Змеи брата младшего искать. Ищут, ищут, нигде найти не могут. Пришлось старшему ветрами быстрыми оборачиваться и во все стороны земли русской лететь.
Увидел Горыныча на подворье вдовьем и вихрями вкруг него закружил. Назад вернуться требует. Смертные, мол, радугу столько времени на небе не видели. Каков урожай будет, предсказать не могут.
А Горыныч отнекивается. Подумаешь, говорит, землепашцам да пасечникам гадать не на чем. Потерпят малость, прилечу скоро.
Так и вернулся брат его ни с чем.
Надоело вдовице вскорости молодца своего кормить да ублажать, и погнала она работать его.
Змей поартачился, конечно. Только нравиться ему стала и баба эта, и жизнь сытная. Так что пришлось в поле идти — землю пахать.
Вот под солнцем палящим плетется за быком сонным, плуг ровно держать старается. В один конец поля прошел, назад возвернулся и чувствует, надоело ему занятие это. Слепней жалящих свистнул и велел им быка взад-вперед гонять, а сам под куст ракитовый спать завалился.
В полдень вдова обед ему принесла. Видит, бык сам по себе ходит, а молодец её в тенечке храпит. Разозлилась страшно и с кулаками на Змея набросилась. Только от слова ласкового и успокоилась, да и то не сразу.
Ночью, как заснули все, порешил Горыныч с полем ненавистным разделаться. У Банника шкуру забрал, Змеем летучим обернулся да когтями все его и перепахал. Наутро повел суженую работу сделанную показать. А та опять недовольна чем-то. Мол, куски земли одни вывороченные лежат, и вновь переделывать все заставила.
Плюнул Змей в сердцах. Пусть сама, говорит, ежели хочет, перепахивает.
Весь день вдова на него злая ходила. А вечером репы постной только дала и к себе не подпустила.
Понял Горыныч, что сбегать пора, и в баню отправился. А Банник ему и говорит:
— Братец твой недавно прилетал и шкуру с собой забрал.
Так и пришлось Змею горемычному и поле пахать, и стог метать, и колодец заросший чистить. За день так умается, что как только голову на подушку кладет, засыпает сразу. Так что, как брат двенадцатиглавый в следующий раз появился, с радостью в шкуру змеиную влез и назад к пещере своей полетел.
Пошла у Горыныча жизнь своим чередом. То на небе лежит, то по девкам смертным шастает. О вдовице пышнотелой уж и позабыл давно, да только судьба его о ней не забыла. После землепашества почитай три года минуло, и появился у пещеры горной Банник с мальчиком на руках.
Как родила вдовица по весне, сразу он в младенце природу духовскую узрел. Оберегал малыша как мог. Думал, может, обойдется еще все. Но к году третьему стали в мальце способности папкины просыпаться. Вот и решил тогда дух домашний, от греха подальше, к отцу его отнести. А то смертные и уморить малыша за такое могут.
Братья, прослышав о том, Горыныча оженить срочно порешили, пока он породу змеиную окончательно перепортить не успел. И змеиху дородную в жены ему подыскали. Та, правда, летать совсем не умела, но дело это наживное было. Коль лет десяток звона колокольного не слышать, крылья, глядишь, и сами отрастут.[11]
Первенец Горыныча быстро в пещере папкиной освоился и жену его за мамку родную признал. Вырос из него мужичок кривоногенький. И хоть не умел он летать, зато свистом своим на всю округу прославился. Птицы, заслышав его, замертво падали, а звери бежать врассыпную бросались. И прозвал отец его за это Соловушкой.
А вскоре у него братики с сестричками появилися. Были они, как папка, Змеями летучими, но верховенство брата старшего сразу приняли.
Переглянулись духи лесные после слов услышанных. Ясно им стало, кто это в лесу дремучем под боком у них поселился.
А Баюн дальше сказ свой повел.
Наскучила вскоре Горынычу жизнь семейная. И стал он потихоньку от жены к смертным летать. Дошли до него как-то слухи, что краше дочери княжеской на всей земле русской девы нет. Надумал Змей во что бы то ни стало соблазнить её. Дождался, пока та в сад княжеский одна погулять выйдет, из-за дерева молодцем появился и заговорить хотел. А дева, как незнакомца увидела, сразу в крик бросилась. Стражники тут же понабежали, секирами острыми размахивают.
Пришлось Горынычу Змеем оборачиваться и ноги побыстрей уносить. Благо, шкура недалече, за яблоней лежала. Но решил он зачем-то дочь княжескую с собой прихватить.[12] Летит и думает, куда же ему с девой этой деваться-то? Домой отнести — жена скандалить начнет, и пред детьми неудобно. А в лесу спрятать, так братья все равно найдут. И так, говорят, род змеиный опозорил.
Приземлился Горыныч у лесочка ближайшего и с пленницей своей переговорить захотел. Может, сменит она гнев на милость, и по ночам наведываться тайно разрешит. Только дева, как подхватил он её, чувств сразу лишилася, да так в себя и не приходила больше. Вот и пришлось Змею одному в горы свои возвращаться.
Князь, не медля, дружину на поиски снарядил. Та и нашла дочь его вскорости, и во дворец доставила. Заперли ее за семью замками, а чтоб безобразие такое впредь не допускать, награду великую положили. Тому, кто Змеюгу летучую поймает и дев воровать навсегда отучит, в жены дочь княжескую отдадут и половину земель в придачу.
Много охотников сразу выискалось награду заветную получить, только нигде Горыныча сыскать не могли. Решил он пока переждать малость и носа из гор не показывал.
Но Данила-богатырь самый хитрый оказался. Девицу, на княжну похожую, нашел, в одежды дорогие вырядил и в поле чистом гулять заставил. А сам в кустах схоронился, Змея дожидается.
День девица по полю ходит, другой. Не летит никто.
— Надоело, — говорит. — Не хочу больше зазря мучаться.
Пришлось Даниле приданое большое ей пообещать, коль дело их выгорит.
Через неделю подумал Змей, что уж верно забыли все о проделке его, и решил еще разок в град престольный наведаться. Как увидел он дочь княжескую, средь полей гуляющую, глазам своим не поверил. Видать, понравился он ей все-таки, коль одна его дожидается.
Притормозил Горыныч, но приземляться не стал. Кругами над полем летает, стражников в кустах высматривает. Но никого сверху разглядеть не смог и за лесочком небольшим на землю спустился. Шкуру змеиную сбросил и молодцем перед девой предстал. Тут Данила-богатырь сеть на него и набросил. Только не учел он, что Змей в образе человечьем силы недюжинной был. Стал Горыныч сеть плетеную прямо руками рвать. Но Данила на то меч свой достал и размахивать им начал.
Еще больше Змей на обидчика своего разозлился. Веревки с себя сбросил, деревцо молодое вывернул и давай богатыря по полю гонять. Тот, от молодца рассвирепевшего улепетывая, в ногах ненароком запутался да на землю со всего размаху и грохнулся. Видит, пришибет сейчас мужик дубиной своей и меч с перепугу вперед выставил. Горыныч на него со всего маху и налетел.
Смотрит Данила, помирает молодец. Только кто ж поверит ему, что Змей это летучий. Может, и не он вовсе, а так, мужик из леса погулять вышел. Скажут, прибил неизвестно кого, а полкняжества с дочерью впридачу получить хочет.
Раздумывал богатырь пока, тучи на небе собираться начали. Почернело кругом, и вихри быстрые по полю закружили. Того и гляди, с собой унесут. А как кончилось все, исчез мужик, как будто и не было его. То брат Горыныча, давно уж за ним присматривающий, тело его забрал.
И понес он его со шкурой вместе к богине, что мамкой всем им приходилася. Запричитала та над сыночком своим непутевым и сразу за водицей мертвой да живой бросилась. Только как оживлять Змея — задумалась. Коли в образе человечьем воскресить, до конца дней своих ходить так и будет. Вот и пришлось шкуру змеиную прямо к телу его пришивать.
Полили Змея водицей мертвой — рана от меча затянулася. А после водицы живой Горыныч, на радость всем, глаза открыл. Только шкуру свою он теперь сбрасывать уж не мог. Да и с головами у него после этого…
Заверещал вдруг Баюн благим голосом и духов всех перепугал. То Баба Яга незаметно к дубу подкралася и за ухо Кота прихватила.
— Ты почто о Горыныче небылицы всякие сказываешь, — строго так спрашивает.
— Подумаешь, — Кот ей в ответ. — Приукрасил для складности малость.
А сам у ног ее трется, в глаза просительно заглядывает. Любила его Яга, потому и прощала проделки мелкие. Поворчала Старая для вида и в избушку к себе сметанкой потчевать повела.
Долго духи лесные еще о сказе Баюна судачили. И порешили, наконец. Ежели хочет Соловей отдельно от всех жить, не водиться ни с кем — воля его. Не трогает никого — и то ладно.
А что затворничество свое охраняет и ловушек в лесу понаделал, так главное, чтоб Леший Авдей не жаловался. А тот уж давно дальше опушки во владения свои не заглядывал и доволен всем был.
Век долог, много еще чего случиться может. Глядишь, и образуется все.
Но здесь уж другая сказка начинается.
А этой конец пришел.
Кто историю Горыныча до конца дослушать хочет, тому путь в главу девятнадцатую лежит — «Как Змей Горыныч сиянием оборотился».
А дальше нас продолжение истории Соловья-Разбойника дожидается.
Глава 3. ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ СОЛОВЬЯ-РАЗБОЙНИКА
Князь Владимир, в чьих владениях лес дремучий лежал, вид делал, что ничего и не случилося. Подумаешь, свист зловещий раздается — может Леший тешится, да и сгинул только путник один, а так все спокойно было.
Но вырос у него сын неугомонный — искал все приключений на голову свою. И решил он с дружиною невеликой в лес тот заглянуть. Соловей, как учуял чужаков непрошенных, так и давай их по тропам путанным гонять, деревья вековые на пути рушить, мох скользкий под ноги подсовывать, уханьем подземным страшить.
Дружина храбрая сразу наутек бросилась, но Разбойник княжича отбил и отпускать не хочет. Уж и сам измучался вконец, а все по топям да буреломам его гонит. Видя непорядок такой, Леший Авдей с Федором вмешаться решили. Связали они Соловья обессилевшего, хоть и ругался тот словами нехорошими, а смертному к опушке путь указали.
Принесли Разбойника к дому его, а Чернавка уж на пороге дожидается, что за шум высматривает. Уговорила она мужа развязать, а тот, как свободу почуял, подпрыгивать сразу стал и в драку лезть собирается. Еле жена успокоила и в дом увела.
Владимир сына своего отругал и грамоту издал немедленно, чтоб к лесу тому и близко не приближалися. Но молва и так уж впереди всех бежала. Народ без грамоты всякой дремучести стороной обходить стал. А Соловью только это и надо было.
Появился вскоре у них с Чернавкой соловьенок первый. Крепыш кривоногий — весь в отца пошел. Что не по нему — криком кричал не хуже папки своего. Только было в нем больше человечьего, и уж не пугал этот крик чертей омутных, и зверь по норам не прятался.
За первым второй сыночек народился, а к осени и девочка появилася.
Посчитала Чернавка, что испытание свое заканчивать пора, да и научила ее Яга за это время многому. Так что вскочила она в один день распрекрасный на метлу, да и поминай, как звали.
Осерчал Соловей сильно, искал ее повсюду. Даже к Бабке своей заходил, но ничего та поделать не могла. Замела Чернавка все следы за собой и дух человечий по ветру развеяла.
Пришлось Разбойнику опять брата на подмогу звать. Сел он на Змея летучего и к людям в деревню полетел. Схватил девку, что сбежать не успела, да в лес дремучий и поволок.
Напугал её страшно — чуть молодуха разума не лишилась. Но как в себя пришла и дворец осмотрела, смириться решила с участью своей. Да и Соловей не бедным был и, как только детишки подрастут, обещал назад с приданым большим отправить.
Баба Яга поступок внучка не одобрила, но и ругать не стала. А Неждане — няньке новой правнуков своих, на всякий случай зелья бесплодного дала, чтоб та совсем уж успокоилась.
Но было у Яги зеркало заветное. Являло оно все, что на свете божьем творится, и даже чего и не случалось еще. Увидела в нем Старая младенца годовалого, что в граде Муроме народился.[13] Поняла Бабка сразу, что не простой младенец сей, а богатырь будущий, и путь его жизненный обязательно с Соловушкиным пересечется.
Призвала она тогда Неждану и повелела ей в земли Муромские идти, ведьме местной грамоту передать. А в грамоте наказ был — околдовать богатыря, чтоб заснул он на веки вечные сном беспробудным.
Ведьма хоть и понимала, что против Порядку Мирового идет, но ослушаться Ягу не осмелилась. Так и заснул младенец сном неправедным, но сила его все равно знать о себе давала. Рос он во сне пуще прежнего, и через двадцать лет совсем в богатыря превратился.
А тем временем детки у Разбойника тоже подросли. Все в отца пошли — по лесу день-деньской носятся, безобразничают. Только на ночь и утихомириваются.
Неждана уж им не нужна стала, и сдержал Соловей слово свое. Отсыпал из сундуков злата да камней драгоценных и обратно к людям отправил.
Только забрели как-то в Муром волхвы могучие.[14] Велес послал их порядок восстановить и виновных наказать. Сняли они чары с Ильи, и проснулся вмиг богатырь невиданный. Ростом в три аршина, в плечах сажень косая, воз с сеном рукой одной поднять может.
Как увидела это Яга в зеркале волшебном, так сразу внучка и призвала к себе.
— Пути ваши, Соловушка, пересечься должны, так что готовься к бою смертному. Помочь я тебе ничем не смогу. Под защитой Илья волхвов Велесовых, но исход битвы никому не ведом.
Поделиться книгой: