Помоги проекту - поделись книгой:
Воевода распоряжался: принести репу или лопату для двора. Вдобавок, неизбежные «барашки в бумажке»: воеводе и всем родственникам его. Привратника, ключника во дворе воеводы не обходили. Даже «блаженному», юродивому, которого приютил воевода, оставляли малость.
Как полагал Соловьев, для посадских людей, горожан, в XVII веке подношения были неизбежной повинностью: сборы на «корм воеводам и в подмогу подьячим», обустройство «воеводских дворов и приказной избы» укладывались в необозримый перечень податей и сборов ХУЛ века.
В XVII веке, после Смутного времени, принялись укреплять государственное управление с уверенностью, что методы боевые и люди военные — лучший набор для сохранения власти. В уезды, административные области, направляли «городовых воевод». Раньше воеводы были в приграничных городах, но воевода в дозоре вдали от границы — нечто странное. «Городовой воевода» в XVII веке — лицо родовитое, из придворного круга. Государство желало видеть в воеводах людей, способных обеспечить порядок, наблюдать за поступлением налогов и сборов, обязанных осведомлять население о правительственных распоряжениях, разыскивать и усмирять недовольных. Так сказано в историческом очерке с важным уточнением: указанная должность в допетровское время считалась самой доходной из служебных назначений. «Воеводой быть — без меда не жить». Чтобы воеводы сохраняли порядок, но не распространяли свою власть, направляли их на срок короткий, на два-три года. В Нижнем Новгороде после 1615 года, в XVII веке, сменилось без малого 40 воевод. Встречались среди воевод люди с государственным кругозором: строили крепости, оберегали рубежи страны. Но в документах того времени преобладали свидетельства о самоуправстве и жадности воевод. В Пскове, отмечал историк академик М.Н. Тихомиров, «подвигами своими» отличился воевода Собакин: брал из лавок всякие товары, «и ремесленных людей на себя заставлять работу делать насильством. За те товары и работы денег не давал». Сыновья его озорничали: подстерегали у реки «мужних жен», когда несли белье полоскать, и «позорили насильством». Один из первых воевод нижегородских, Головин, прислан был в город, где по своему почину жители собрали земское ополчение, чтобы освободить страну от смуты и беззакония. Но воевода повел дело так, будто бы он в трудные дни отдал последнее, а не посадские люди. По приезду, как принято, принял подарки. Потом до хрипоты спорили, кто приносит «харчи вседневные», кто «пивные вари и винные браги», кто дрова, кто сено и овес. «Лошадь любит овес, а воевода поднос». Поздравляли воеводу с масленицей, каждую субботу с «легким паром» после бани, в сентябре с Новым годом... Приносили «барашки в бумажке». Головин праздновал именины неоднократно, как городничий у Гоголя. К воеводе со временем привыкли, не обсуждали его административные навыки, а устроили, чтобы не вмешивался в повседневные дела: «Пусть шкуру скоблит, но не дурит». Со следующим воеводой нижегородцы не поладили, с первого дня «лаялись до хрипоты». Населению дано было право подавать челобитные относительно удаления воевод дурных и продления срока службы воевод достойных. Послали жалобу в Москву: «Бранится, мол, складывает персты неприлично и сует просителям в лицо — вот что получите!». В Москве жалобу читали и указали воеводе, чтобы впредь не дурил. «Тебе бы, воеводе, от непрямоты и насильства отстать...» Воевода не исправился, вышел на улицу, стал бить прохожих палкой-батогом: «Жаловаться захотели? На кого руку наложу, тому у меня света не видать, из тюрьмы не вылезать!»
Воеводе обычно вручали в Москве «наказ»: «В год такой-то, в день обозначенный, государь велел воеводе быти на своей государевой службе. » Далее следовал перечень указаний, что делать, как поступать. «Если читать наказы, — замечал Тихомиров, — создается чрезвычайно высокое представление о XVII веке. Но если почитаете, как жили воеводы на местах, у вас останется обратное представление». Разница такая, как между чтением благонамеренного гимназического учебника и «Истории города Глупова». Тихомиров объяснял: в наказах указывалось, как воевода должен прийти в город, принять городовые ключи от ворот, печать канцелярии, «съезжей избы», «наряд артиллерии» и все такое прочее. «А действительность была такова, что когда являлся новый воевода и уезжал старый, в городе происходила суматоха: прежде всего люди старого воеводы вывозили все из палат, где жил этот воевода, вплоть до заслонок и дверных петель...» Выламывали окна, печные изразцы, несли здесь же продавать. Когда въезжал новый воевода, первым делом призывал мастеров и заново обставлял дом: всем городом несли столы, лавки, свечи, бочки, ведра, сита. Потом начинал с местными жителями спор вести о «харчах вседневных» и подарках. До «государевой службы» доходили нескоро. Наблюдение за «подвигами» городовых воевод заставило Тихомирова прийти к неутешительному выводу: когда изображают Россию XVII века, говорят о «великой централизации», потому что пользуются официальными документами. Но «московское творчество», как правило, на местах не приживалось. Жизнь текла своим порядком, воевода обживал хоромы, для него перекладывали печи, на двор привозили сено, а управляла воеводская канцелярия в «съезжих избах» с подьячими, опытными и пронырливыми, которые ставили себя очень высоко, потому что большей частью служили дольше, чем приезжие воеводы и знали местные дела. Здесь был простор для обогащения, — беспрерывно гуляли «барашки в бумажках». Но и воевод надо понять. В 1648 году шведская дипломатическая разведка перехватила в Москве жалобу-челобитную, поданную царю, где прямо сказано о порядке назначения воевод и местной администрации. «...А по иным городам воеводы и приказные люди народ до конца разоряют, все хотят полные руки набрать, на что у них при дворе и в Москве великая поддержка есть, они свои воеводства так должны были дорого купить, за что всякие люди потом дорого возмещать должны». В челобитной прямо указано, что всесильный в те дни воспитатель юного царя Борис Морозов и царский тесть боярин Милославский открыто потворствовали взяточникам. «Они никого на воеводство не допустят, чтобы сперва свою великую выгоду получить». По наблюдению В.Ключевского, «.особенно удавшееся произведение внутренней политики новой династии Романовых в XVII веке — правитель, крепкий верой в свою безнаказанность». И «достаточно бессовестный», прибавлял историк.
Летом 1648 года думный дьяк читал молодому царю Алексею Михайловичу и боярам тревожную «отписку» устюжского воеводы Михаила Милославского. «В нынешнем году, июля в 9 день, пришли ко мне и сказали мне, холопу твоему, что мужики Устюга Великого бьют у многих церквей в колокола и волнуются. И я выехал к ним, чтобы от такого дурна унять. А те, государь, воры меня взяли и повели на мой дворишко. А моего дворишка ворота выломаны, все клети и чуланы разломаны и двор пограблен. Почали меня спрашивать: где твой подьячий Онисим Михайлов? Сказал им, что про него не ведаю. И те воры вывели меня, холопа твоего, и приводили меня дважды к реке и хотели меня кинуть в воду. Нашли подьячего Михайлова у меня на дворишке и убили до смерти. И начали меня спрашивать о подьячем Григории Похабове. ». В «отписке» воевода обращался к царю: «Вели, государь, от тех воров меня оборонить. ». Забывал, что поставлен для обороны государевой. Вскоре обнаружился устюжский подьячий Григорий Похабов, «малый воевода», как называли его в городе. Дал показания, «сказку». В злополучный день после праздника местного чудотворца Прокопия, когда город гулял, и приехали крестьяне со всего уезда, сидел с гостями за богатым столом. Застолье пришлось прервать, услышали колокольный звон. Похабов бросился к своему «дворишку», думал пожар, по дороге услышал: идут подьячих грабить. «И тебя поминают!» Побежал Похабов, укрылся в монастыре, узнал, что в доме его ничего не осталось. В «сказке» перечислял утраченное, список длинный: «ларчишки, сундучишки, коробьишки», запасы съестные и посуда разная и дорогая, медная и серебряная. Жил Похабов знатно. Утварь его разобрали местные посадские: мясник, кузнец, шапочник, церковный дьячок и стрельцы свои, устюжские.
В праздничный день в Устюге «был многим людям съезд», собрались устюжане и окрестные «торговые крестьяне», обсуждали: как взять обратно деньги, взятку к празднику. 260 рублей, свыше 10 кг серебра весом, собирали по всему уезду. Устюжские подьячие разом получили «в подарок» больше, чем 1/100 всего государственного годового сбора всех налогов и пошлин с торгового города и уезда. (Бывало больше: Тихомиров утверждал, что в Пскове воевода и подьячии берут взятки рублей в 500). К празднику вернулись в Устюг свои «торговые люди» и сообщили, как был в Москве мятеж, думного дьяка поймали, до смерти избили, как царь к народу обратился, прилюдно обещал: кровопийцам и взяточникам в Москве не бывать! И в иных городах не бывать тож. Обещал сослать в монастырь боярина Бориса Морозова, покровителя «злодеев», «сильного в царстве, как Иосиф в Египте». Если повернулось в Москве, стали рассуждать в Устюге, и власть попятилась, должны наши подьячии вернуть деньги, чтобы жить всем без взяток. Иные требовали отнять у взяточников имущество. Церковный служка Яхлаков носил с собой «бумагу согнутую», говорил всему миру, что-де пришла «на Устюг государева грамота, выходит по той грамоте, дома каких изменников можно грабить». В Москве царь простил, и в Устюге помилует! Пока люди степенные, осторожные, обсуждали московские события и решали, кто к подьячим идет и как с воеводой встретиться, ворвались в избу посадские люди с кузнецом Моисеем Чагиным во главе, закричали: «Кто деньги наши кровные вернуть не может, тех в реке Сухоне топить!» Вышли на улицу, ударили в колокола, воеводу окружили, с седла сняли, крепко под руки взяли, к реке водили, на омут показывали, спрашивали: «Где твои подьячии, где наши деньги?» Командира стрельцов местных в огород столкнули: «Побьем и в воду пустим!». Отряхнулся он и прочь ушел. Потом сказал: кто ворота и кладовые у воеводы ломал — не знает, он человек «приезжий». Но его стрельцы устюжские ворота воеводы ломали, вместе с посадскими людьми имущество подьячих- взяточников делили. Товарищ кузнеца Чагина Яхлаков размахивал посохом, кричал: имущество «изменников» не сметь трогать, сжечь! Кто-то из стрельцов глумливо просил Милославского водку народу поднести, с праздника похмелиться. Власть воеводская за два часа рассыпалась, исчезла, как не бывало.
Ссылка влиятельного боярина Морозова по приговору толпы, слезы царские и уступки только усилили смуту. Мятеж в Устюге Великом был не единственный. В Сольвычегодске, богатом городе, происходили события похожие. Собрали посадские люди в городе и окрестные крестьяне в уезде по обычаю деньги и отдали «подарок» подьячему Приклонскому. Вдруг, как в Устюге, вернулись верные люди из Москвы и сказали, что взяточников и самого Морозова, покровителя их, царь наказал, иных народу выдал. Видели сами, как дворы злодеев грабили. Всполошились сольвычегодцы: за что поднесли «в бумажке» 20 рублей, когда царь разрешил взяточников избивать! Отправились толпой, чтобы деньги вернуть, осадили съезжую избу, кричали: «Отдай деньги, изменник!» Ворвались, порвали бумаги в клочья и выбросили вон, пытались схватить подьячего. Приклонский бежал, спрятался в церкви. Матрена Строганова, из семьи знаменитых купцов-промышленников, хозяев города, спасла подьячего. Ночью он скрылся без денег, без платья. А в Курске в тот год воеводе «смертным боем» угрожали, в приграничном Козлове «учинился мятеж», воевода едва успел бежать. Каширский помещик привез в столицу донос на своего племянника, Семена Колтовского. К доносу приложил написанное племянником письмо, интересное и очень редкое частное послание XVII века. Семен просил своего дядю Перфилия Ивановича «не заводить насильство в деревне», чтобы крестьяне не возмутились — опасное время пришло. И сообщал о крушении плана Перфилия Ивановича посредством взятки, «посула», расширить свое поместье. «Нонеча, — писал Семен, — кому Вы посул давали, совсем они пропали». «И лебеди твои (редкое угощение, которое посылали боярину Морозову) даром пропали, а дьяк Назарий Чистый с деньгами пропал, убит». Выходит, приходил каширский помещик в Москву к правительственным думным дьякам с «барашком в бумажке». Колтовский наивно думал и так написал, что государь, выходя к народу на площадь, «сильных из царства выводит». Ошибся. И очень сильно. Был призван по доносу к ответу и выслан в монастырь с запрещением прикасаться к бумаге и чернилам.
Александр Зайцев
Путеводитель по валютному миру
Книга эта подкупила меня пристальным, совершенно непривычным для нашего времени интересом к тому, что происходит в суверенных государствах — бывших союзных республиках.
Для многих из нас эти республики превратились в «белые пятна» на карте, полностью забылись, растаяли...
А Михаил Глуховский составил «путеводитель по валютному миру»* стран СНГ и Балтии — книгу «Валюта стран постсоветского пространства». Мир, обрисованный им, — настоящая terra incognita.
Мы не очень внимательны к «картинкам», украшающим наши отечественные деньги. В этом легко убедиться, спросив, что изображено на рублевых купюрах различного достоинства. А уж о денежных знаках соседних суверенных государств мы вряд ли что-нибудь знаем даже в общих чертах. А ведь, если вглядеться в банкноты, можно узнать много интересного об истории и культуре! Чаще всего на денежных купюрах мы встречаем портреты людей, оставивших наиболее яркий след в национальной истории, — прежде всего, деятелей культуры.
Россиянам наиболее знакомы украинские гривны. И здесь князь Владимир Красное Солнышко — при нем крестилась Киевская Русь; князь Ярослав Мудрый — при нем была составлена «Русская правда», свод законов, по которым жило древнерусское государство; гетман Богдан Хмельницкий, воссоединивший Украину с Россией.
С обретением страной независимости, «на порозi новоi Украши», начался поиск иных национальных героев, всегда стремившихся к «самостийности». И вот на денежных купюрах появляются фигуры, незнакомые россиянам: первый президент Украинской Народной Республики, возглавивший страну в апреле 1918 года, выдающийся историк Михаил Грушевский (он смотрит на нас с купюры в 50 гривен), а в 50 лет удостоенный почетного звания «доктор русской словесности»; а также уроженец австрийской Галиции, поэт и прозаик Иван Франко, в молодости переводивший на украинский язык труды Маркса и Энгельса, его литературное и эпистолярное наследие составляет более 100 томов. Особый интерес обычно вызывает купюра с изображением национального героя и «врага малороссийского народа», «зрадника» (изменника) Мазепы.
Наконец, венчают эту галерею портретов Тарас Шевченко и совсем неоцененная у нас писательница Леся Украинка.
На банкнотах Армении разного достоинства выпуска 1993 и 1998-99 годов отражена почти 2000-летняя история армянского народа. Здесь и монах Месроп Маштоц, создавший армянский алфавит в 405-406 годах, тетрадрахма царя Тиграна II Великого, современника Цезаря и Помпея, храм Звартноц, возведенный в середине VII века, художник Мартирос Сарьян, поэт Ованес Туманян, автор одной из самых известных обработок национального эпоса «Давид Сасунский», астроном Виктор Амбарцумян, основатель Бюраканской обсерватории, композитор Арам Хачатурян, чьи балеты «Гаяне» и «Спартак» стали мировой классикой. Специальная юбилейная банкнота была выпущена в честь 1700-летия принятия в Армении христианства.
Свой изобразительный ряд и у киргизского сома. На первых банкнотах выпуска 1993 года неизменно изображался памятник богатырю Манасу, герою национального эпоса. Первые записи этого эпоса были сделаны лишь в конце ХК века, а до тех пор его исполняли сказители-манасчи, некоторые из которых помнили наизусть до миллиона стихотворных строчек.
Теперь портреты сказителей украшают киргизские банкноты. Саякбай Каралаев, со слов которого в конце 1940-х годов был полностью записан «Манас», Тоголок Молдо, сам сочинявший стихи с 14 лет, Токтогул Сатылганов, неграмотный акын-бунтарь, пробывший на каторге в Сибири более десяти лет, а позднее первым из киргизских поэтов воспевший Ленина.
Грузинские лари — это прозвище новым грузинским деньгам дал народ: «лари», «наличные» — тоже представляют собой галерею поэтических портретов: князь Акакий Церетели, автор знаменитого «Сулико», переведший на грузинский язык «Интернационал», князь Илья Чавчавадзе, требовавший отмены смертной казни в России, и, конечно, Шота Руставели, «венценосец в веках», достойный соперник Ариосто и Тассо, поэт, чье творчество побудило Константина Бальмонта сказать: «Народ, если он великий, создаст песню и выносит в лоне своем мирового поэта». На грузинских банкнотах можно увидеть портреты и двух самых известных у нас уроженцев Грузии — художника Пиросмани и царицы Тамары (11841213), при которой Грузия пережила «золотой век».
Хорошо прижилась и другая традиция — изображать на денежных знаках памятники архитектуры страны. Эти банкноты и впрямь «визитные карточки» государств, приглашение посетить страну, полюбоваться творениями ее зодчих.
Традиция эта возобладала в России. На обесценивающихся бумажках — бесценные «золотые образы» родины: памятник «Тысячелетие России» в Новгороде и памятник Петру I в Архангельске, Большой театр в Москве и петербургская Биржа, плотина Красноярской ГЭС и Соловецкий монастырь. Любопытно, что 1000-рублевый билет банка России украшает памятник историческому деятелю, уже знакомому нам по украинским гривнам — Ярославу Мудрому, великому князю Киевскому.
Таким же путеводителем по городам выглядят и белорусские рубли. На их лицевой и оборотной сторонах можно увидеть ворота Брестской крепости-героя, охраняемый ЮНЕСКО Мирский замок под Гродно, гомельский дворец Румянцевых и Паскевичей, спортивный комплекс «Раубичи», Троицкое предместье Минска.
Если на лицевой стороне молдавских леев неизменно изображен Стефан III Великий, государь Молдавии (1457-1504), выигравший войны с Венгрией и Польшей и разгромивший в 1475 году турецкую армию, то на оборотной стороне — христианские святыни Молдавии: Каприянский монастырь (середина ХV века), храм Святого Дмитрия, монастырь Воскресения Господня и другие памятники.
Узбекские сумы и азербайджанские манаты щедро иллюстрированы средневековыми памятниками Востока. Здесь Девичья башня (ХП век) в Баку и относящийся к той же эпохе мавзолей Момине-Хатун в Нахичевани, жемчужины архитектуры Самарканда — Шахи-Зинда (ХГV—ХV века) и Регистан (Х^Х^! века). На цветных билетах соседствуют памятник грозному «врагу народов» Тамерлану в Ташкенте и ансамбль дворца «Дружба народов» возведенный через полтора десятка лет после ташкентского землетрясения, мавзолей XIV века Чашман-Аюб в Бухаре и ташкентский Большой театр, построенный «мавзолейных дел мастером» Алексеем Щусевым.
Стараниями неизвестных графиков, украшавших самый дефицитный товар на свете — бумажные деньги, — у каждой суверенной республики бывшего Советского Союза появилось свое «золотое кольцо» памятников архитектуры и свой «пантеон» величайших национальных деятелей. И не стоит придирчиво замечать, кто как оценен финансовым ведомством страны.
Наконец, тех, кто хоть немного следит за обстановкой в Туркмении, вряд ли удивят туркменские банкноты, имеющие хождение в республике, где царствует «ум, честь и совесть эпохи» — Сапармурат Туркменбаши, бывший глава компартии Туркмении С.А. Ниязов. Его портреты смотрят на нас со всех денежных знаков страны. И потому его величие не умалит никакая девальвация.
Мы не можем рассказать обо всех странах и обо всех купюрах. Тем интереснее вам будет читать книгу.
Что же произойдет с этим многообразием в ближайшие десятилетия? Сохранится ли эта «вольница» валют? Есть ли у нее будущее? Еще недавно подобные путеводители составляли по странам Европы. В каждой было свое финансовое озерцо. Германия? Марка. Португалия? Эскудо. Испания? Песета. Растекался поток американской валюты, грозя затопить весь мир. На наших глазах исторические валюты Европы отошли в прошлое. Хозяйственная интеграция европейских стран потребовала унификации финансов. В единой Европе царит и торжествует евро. Не это ли ждет и страны бывшего СССР? Вообще применим ли опыт ЕС к Содружеству Независимых Государств? Что ждет постсоветские валюты? Будут ли и дальше страны СНГ финансово разобщены? Пример соседей — западных европейцев — убеждает в бесперспективности подобной экономической политики.
Страны Западной Европы неоднократно пытались укрепить свое финансовое положение и делали шаги по интеграции своих валют почти сразу после войны. Вот эти шаги:
• В 1950 году 17 стран Западной Европы образовали Европейский платежный союз, стремясь восстановить конвертируемость валют.
• В 1972 году европейцы приняли решение поддерживать котировки своих валют в рамках определенного коридора.
В 1979 году была создана Европейская валютная система и введена коллективная расчетная единица — ЭКЮ.
В 1990 году началось создание Экономического и валютного союза.
В 1999 году единая валюта — евро — стала использоваться в безналичных расчетах.
С 2002 года в наличное обращение многих европейских стран вошла новая единая валюта — евро.
Многие экономисты уверенно заявляют, что и в СНГ целесообразно внедрять такие формы финансового сотрудничества, потому что сейчас наши рынки в них заинтересованы и кровно нуждаются. Необходимо, например, принять законодательные акты, которые облегчили бы движение капиталов между странами-членами СНГ. По такому пути шли прежде и европейцы.
Финансовые системы стран СНГ пока слабо развиты, а без их укрепления нечего и думать об экономической стабильности. Их денежные потоки выглядят и впрямь пересыхающими ручейками. Позаботиться о выпуске ярких, оригинальных банкнот еще не значит обеспечить их устойчивое хождение. Что говорить, если суммарная капитализация национальных фондовых рынков СНГ составляет около 115-120 миллиардов долларов, а, например, фондового рынка Испании — в четыре раза выше? Что говорить, если, по приводимым в книге данным на 2002 год, суммарный оборот рынков СНГ равнялся немногим более 1,8 триллионов долларов, из которых более 97 % пришлось на Россию. В Кыргызстане, например, емкость валютного рынка составила всего 100 миллионов долларов.
По оценке специалиста, «если странам СНГ удастся создать единое валютно-финансовое пространство, это послужит мощным стимулом для активизации инвестиционного сотрудничества, что в свою очередь ускорит экономический рост в наших странах». Чтобы реализовать этот план, нужно, по крайней мере, установить единую правовую базу в области финансовой деятельности и определить механизм интеграции, и работа в этом направлении уже ведется. Со временем предполагается перейти к коллективному решению о валютной и экономической политике и сформировать соответствующую институциональную базу.
Пока же — как памятник эпохе стремительных, порой безрассудных суверенитетов — книга М.Р. Глуховского, в которой все «финансовые ходы» записаны и только на ее страницах можно увидеть почти все разновидности денежных знаков, выпущенных на территории СССР начиная с 1992 года.
Сергей Смирнов
Век XIX
Век электрический
Посередине XIX века (1851) в Лондоне прошла Всемирная Промышленная выставка. Простые граждане смогли наглядно оценить вклад науки и техники в их повседневный быт и благосостояние. Спектр экспонатов был очень широк: от телеграфа и станков с электроприводом до статуй древних динозавров, чьи скелеты недавно выкопал и реконструировал Роберт Оуэн. Рядом с вымершими ящерами стояли добытые Лэйярдом статуи вымерших царей и богов Ассирии и Вавилона. Вот прижизненные портреты тех владык, о которых повествуют библейские пророки! Так просвещенные англичане впервые увидели лики своих пращуров разной давности: от 40 веков до 140 миллионов лет.
Такие зрелища впечатляют и вдохновляют на разные подвиги. Отшельник Дарвин получил мощный стимул к оформлению итогов своих размышлений о происхождении видов животных и растений. Французы Брока и Ларте решили поискать останки тех своих пращуров, которые жили на Земле задолго до франков или римлян. И вот — в пещерах Прованса нашлись кости древнейших людей! Имя грота Кро Маньон встало в один ряд с именем долины Неандер Таль. Все эти новинки добавляют смелости Дарвину: вслед за «Происхождением видов» назревает «Происхождение человека» в рамках живого царства, регулярно сотрясаемого геологическими и иными катастрофами.
Действительно: разве эпидемия чумы или оспы не страшнее, чем землетрясение? Среди животных тоже случаются моровые поветрия: они пугают фермеров и мобилизуют усилия многих ученых людей. Только что даровитый химик Луи Пастер получил от своего учителя Дюма неожиданное предложение: разобраться в причинах скисания вина и пива! Поглядев в микроскоп, Пастер нашел в скисшем вине два сорта колоний дрожжей: шаровидные и эллипсоидные. При этом вторые явно преобладают — хотя в здоровом вине их почти нет. Не они ли портят вино — тогда как шаровидные его создают, вызывая правильное брожение сахара?
Если так, то для спасения зрелого вина достаточно убить его вредителей быстрым нагревом. Не беда, если при этом погибнут и творцы вина: они сыграли свою роль и стали не нужны! Так в арсенале биологов появляется пастеризация: техногенная катастрофа, уничтожающая популяцию микробов во имя благополучия людей. Со временем Пастер придумает более тонкие способы «воспитания» микробов. Многократным слабым нагревом и переливанием кровяной сыворотки от одного зверя к другому он превратит смертоносную расу бацилл сибирской язвы в «слабаков», не способных убить лошадь, но дарящих ей иммунитет к настоящим убийцам. Так, в согласии с идеями Кювье и Дарвина, протекает искусственная эволюция бактерий — и даже вирусов бешенства, которых Пастер одолеет, не видя их в микроскоп. Так ли протекала естественная эволюция динозавров и людей? Это вопрос для будущих поколений биологов...
Легко заметить, что искусственная эволюция в зоопарке научных моделей стала привычным ремеслом для многих ученых мужей. Например, физик Максвелл: он только что синтезировал первую удачную модель электромагнитного поля, охватившую свет — наряду с электростатикой Кулона и магнитодинамикой Фарадея. Но как сильно изменилось в ходе работы Максвелла поголовье его моделей! Ведь он начал с механической модели: заполнил вакуум невидимыми шестеренками, передающими электрическую либо магнитную силу от точки к точке. Потом шестеренки исчезли; остались только напряженности двух полей и четыре дифференциальные связи между ними.
Потом пришло финальное озарение: Максвелл добавил в свои уравнения «ток смещения», и очередная механическая схема Природы обрела порядок. Наконец, Максвелл рассчитал скорость распространения электромагнитного поля: она почти равна давно известной скорости света! Значит, люди и динозавры издавна видят электромагнитное поле своими глазами? Кто мог об этом подумать в эпоху Ньютона — всего полтораста лет назад! Такова скорость развития новых моделей в теоретической физике. Здесь за сто лет «млекопитающие» сменяют «динозавров». Но не вытесняют их! Крокодилы, змеи и черепахи процветают поныне — а старая механика успешно сотрудничает с новой электродинамикой.
Возможно ли, что когда-нибудь эти две теории срастутся вместе — как срослось электричество с магнетизмом в теории Максвелла? Может быть... Но какие математические ухищрения понадобятся для такого синтеза? Быть может, эти разделы математики уже созданы — или создаются сейчас?
А ведь правда! В последние десять лет Георг Риман создал риманову геометрию гладких многообразий, которая через полвека станет основой теории относительности Альберта Эйнштейна. Осталось узнать те группы симметрий, которым будут подчиняться новые физические миры. И еще: понять, что именно группа симметрий составляет скелет любой математической модели физического мира.
Вторая задача будет замечена и решена через 7 лет, когда совсем молодой доцент Феликс Кляйн объявит в городе Эрлангене программу описания и перечисления всех возможных геометрий. Евклид, Гаусс, Лобачевский, Риман; далее — со всеми остановками... Первую остановку учинил Вильям Гамильтон, пытаясь навести порядок среди вращений трехмерного пространства. Повороты вокруг трех ортогональных осей так странно коммутируют между собой, что объединить их Гамильтон смог только с помощью трехмерной сферы, составленной из кватернионов!
Поделиться книгой: