Помоги проекту - поделись книгой:
Знание-сила, 2007 № 10 (964)
Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал
Издается с 1926 года
«ЗНАНИЕ - СИЛА»
ЖУРНАЛ, КОТОРЫЙ УМНЫЕ ЛЮДИ ЧИТАЮТ УЖЕ 82 ГОДА!
Александр Волков
Космос как неизбежность
Полвека назад началась космическая эра. Четвертого октября 1957 года в СССР был осуществлен запуск первого космического аппарата — искусственного спутника Земли. Этот блестящий полуметровый шар из алюминиевых сплавов проложил дорогу в космос Юрию Гагарину и Герману Титову, Валентине Терешковой и Светлане Савицкой, Нилу Армстронгу и Эдвину Олдрину. В космосе побывали уже около четырех с половиной сотен человек из тридцати с лишним стран (в основном уроженцы СССР и США).
За минувшие полвека космонавтика стала неотъемлемой частью нашей жизни, одним из величайших достижений человечества. Мы даже не осознаем, насколько повлиял на нашу жизнь совершенный нами прорыв в космос. Так, многочисленные спутники связи позволили создать на планете единое информационное пространство, моментально транслируя сообщения из одной части света в другую. Благодаря системе спутников наблюдения мы можем с недостижимой прежде точностью изучать процессы, протекающие в атмосфере Земли или Мировом океане. Фотографии, присланные со спутников, стали важным подспорьем в работе географов, гидрографов, геологов.
Экологи выслеживают по этим снимкам случаи сброса нефти в открытое море, незаконного захоронения отходов или вырубки лесов. Спасатели наблюдают за тем, как набирают силу ураганы и тайфуны, зарождаясь в тропической области и постепенно продвигаясь в северные широты. По спутниковым снимкам можно составлять карты концентрации вредных веществ в атмосфере, исследовать температуру поверхности ледников, континентов и морей. Направление, высота и скорость морских волн — тоже объект изучения из космоса. Спутниковые данные — подлинная летопись природы Земли. Сравнивая новые и старые снимки, мы видим, как наступают пустыни, как сужается область, занятая влажными тропическими лесами, или меняется средний уровень Мирового океана. С расстояния в несколько сотен километров от поверхности планеты становится очевидна взаимосвязь природных феноменов — та взаимосвязь, что ускользает от внимания наблюдателей здесь, на Земле. За такими районами, как Арктика или Антарктика, и вовсе можно вести длительное наблюдение только из космоса.
Строительство Международной космической станции — новый важный шаг на пути исследования и освоения околоземного пространства. После катастрофы корабля «Колумбия» в 2003 году сооружение МКС стало делом чести руководителей российской космической программы. «Монтаж МКС продолжается благодаря энтузиазму русских, — признавал руководитель НАСА Шон О'Кифе. — Русские зарекомендовали себя людьми в высшей степени надежными особенно тогда, когда мы нуждались в их помощи больше всего». По оценке экспертов, срок окончательной сдачи МКС в эксплуатацию — 2011 год.
А еще через десятилетия космические станции появятся на Луне, а потом и на Марсе (см. «З-С», № 9/05; № 7/07, о планах исследования Луны читайте в этом номере). Ответ на сакраментальный вопрос «Есть ли жизнь на Марсе?» скоро будет дан: «Есть. Наша, земная!»
«Лунно-марсианская гонка» наших дней, конечно, пробуждает в памяти воспоминания о соперничестве СССР и США в годы холодной войны. Но, тогда, в 1960-е годы, космос был лишь еще одной «линией фронта». Следовало доказать превосходство одной политической системы над другой. Теперь же нас всерьез интересует сам Космос, первые островки на пути в космическую даль — ледники и каньоны Марса, пыльные «сугробы» и кратеры Луны, гейзеры Энцелада и метановые озера Титана. Мы осматриваемся, как рачительные новоселы, выбирая место, где доведется жить внукам и правнукам. Мы не столько соперничаем, сколько стремимся сообща поселиться в Космосе, как сообща обживаем самую нелюдимую часть Земли — Антарктиду, это «чистилище» агрессии и политического эгоизма, лежащее прямо на нашем пути в ледяную пустыню Космоса.
Кооперация важнее, чем конкуренция. Люди, выросшие в странах-антагонистах, встречаются на орбите, чтобы вместе бороться с космическим хаосом. В перспективе Космос — и, прежде всего, ближайшие к нам планеты — станет плавильным тиглем человечества. Накопленный в его освоении опыт поможет, наверное, нашим потомкам дружно управлять не только внеземными станциями, но и всей планетой Земля.
Космонавтика открывает перед человечеством новые перспективы. По большому счету, мы отправляемся на Луну и Марс не ради полезных ископаемых, которые можем там добыть. Мы готовимся к этим экспедициям не ради того, чтобы дать работу тысячам ученых, конструкторов, инженеров. Наша цивилизация с самого начала была основана на освоении все новых территорий, превращении их «диких» ландшафтов в «культурные». Подобно тем микроорганизмам, что на протяжении сотен миллионов лет исподволь меняли состав земной атмосферы, мы, люди, вот уже десятки тысяч лет меняем облик мира, в котором живем — прокладываем дороги, перепахиваем пустоши, вырубаем леса, строим огромные поселения. Точно такой же работой — изменением окружающей среды — мы будем заниматься на соседних планетах, постепенно превращая их в оазисы, пригодные для жизни.
В обществе неизменно находятся люди пассионарные, одержимые страстью открывать что-то новое. Именно люди этого склада, которым противопоказаны рутина офисной жизни и простые корпоративные радости, ринутся осваивать Марс с той же энергией и решимостью, с какой их братья по духу бросались в революцию, шли в крестовые походы или следовали за Кортесом. В свою очередь, их решимость дает новый импульс развития материнской цивилизации, которая иначе обречена на застой и постепенное угасание.
В истории человечества подобное случалось не раз. Самый яркий пример тому — открытие Америки. Но можно вспомнить и освоение Сибири русскими землепроходцами, и средневековые арабские плавания вдоль берегов Индийского океана, и основание финикийцами фактории Карт-Хадашт (Карфаген), сыгравшей огромную роль в создании единого культурного пространства в западной части Средиземноморья.
В конце концов, на протяжении многих поколений люди ставили перед собой непомерные задачи: возводили готические соборы и Великую Китайскую стену, жили в ожидании «второго пришествия» или строили «новый мир», отправлялись освобождать Святую Землю от неверных или пускались в далекие, неизведанные страны. Люди всегда стремились выйти за пределы своих возможностей, и только это помогало им выжить и создать ту цивилизацию, в которой мы сейчас живем.
Наша цивилизация — это сумма утопий, что когда-то увлекли наших предков, утопий, которые сбылись. Лишившись утопий, страна утрачивает и перспективы развития, лишает свою молодежь права жить ради высоких, предельно высоких целей. Подобная страна непременно переживает застой в развитии, а затем регресс. Страна «сгнивает» — как гниет созревший плод, лишенный своей «утопии» — возможности расти дальше.
Вот и в космонавтике нельзя жить сиюминутными целями. Космонавтика — это будущая форма жизни человечества.
Марс — только первая остановка на нашем пути в Космос. Ученые уже размышляют об освоении — конечно, в далеком будущем — всей Галактики. На первый взгляд, затея кажется несбыточной. Так, если использовать имеющиеся у нас корабли, то потребуется около 10 тысяч лет, чтобы добраться до ближайшей звезды — Проксима Центавра, которая отстоит от Земли всего на четыре световых года. Правда, при использовании ионных или фотонных двигателей, позволяющих развить скорость до 60% световой, — их, разумеется, еще предстоит сконструировать — время, проведенное в пути, сократится до 15 лет! В таких двигателях нет ничего фантастичного, а значит, перед нашими потомками откроются реальные перспективы добраться до соседних звезд и обустроить колонии в их окрестности — подобно грекам, создававшим колонии на берегах «космически далекого» от них Порта Эвксинского. Однако завоевать всю Галактику, протянувшуюся на 100 тысяч световых лет, гораздо сложнее.
Простейшее решение предложил физик Фрэнк Типлер. Надо отправлять в космос роботов. Они подготовят все для нашего переселения в далекие космические миры. Эти машины могут сами себя починить; они не заскучают и не рассорятся; им не страшны ни холод, ни жара, ни космические лучи. Однако это не решение проблем, а только отсрочка. Когда-нибудь по следам роботов предстоит отправиться и человеку. И тогда проблемы, от которых мы отмахнулись, вновь обступят нас.
Другая идея: погрузить космонавтов в спячку (см. «З-С», 1/07). Бортовой компьютер пробудит их лишь незадолго до посадки на чужую планету. Однако, оценивая этот вариант, ученые осторожничают, ведь из-за неполадок, — например, сбоя в компьютере, вызванного магнитной аномалией где-нибудь «слева по борту», — космонавты могут погибнуть.
Наконец, космический корабль мог бы стать «новым ковчегом». На его борту будут рождаться очередные поколения космонавтов, а корабль все так же продолжит путешествие на окраину Галактику — сотни, а то и тысячи лет. Как изменится сознание человека, вынужденного проводить жизнь в таких необычных условиях? Как поведут себя люди, оказавшись в окрестности черной дыры или сверхновой звезды? Что они почувствуют, встретившись с необычными формами жизни, которые трудно себе даже представить, — например, вступив в контакт с «мыслящим океаном»?
В этих путешествиях по Вселенной нас — и верно! — не заменят никакие роботы. В отличие от последних, люди могут делать открытия, потому что не запрограммированы на выполнение одних и тех же операций. Так, робот целыми днями колесит по поверхности Марса, инспектируя каждый камень, любую песчинку, механически перебирая их, — он должен все их исследовать, в то время как геолог, лишь глянув на эту груду камней, мигом выберет что-то интересное.
Машины делают лишь то, что мы им скомандуем. Люди же склонны нарушать все запреты, потому что им любопытно посмотреть, что все—таки получится. Человек «допытывается последних тайн мироздания», а машина лишь с одинаковым равнодушием собирает факты.
Человек по своей природе — искатель приключений и завоеватель. Неподвижность, окоснение противны нам. Мы просто не можем остановиться и сказать себе: «Вот рубеж, дальше которого не ступим ни шагу». Нет, мы всегда стремимся вперед, вдаль.
Сейчас мы живем в очень неспокойную эпоху — эпоху политических кризисов и глобальных конфликтов, терроризма и глубинных геополитических сдвигов, безверия и религиозного фундаментализма, эпоху, когда человечеству важно поставить перед собой новые, удивительные цели, достижение которых потребует слаженной работы многих поколений людей, направит энергию, растрачиваемую в братоубийственных войнах, на то, чтобы заложить основы новой цивилизации — «космической».
Космос — это едва ли не единственное спасение для человечества.
Космос — это своего рода «бегство от себя», от своих самоубийственных интенций. Только он задает подлинные масштабы человеческой души. Он возвращает нам угасшее было ощущение новизны мира, его удивительного величия и красоты, его тайны и безбрежности. Когда-то в средние века это чувство было хорошо знакомо и философам—мистикам, и простолюдинам — весь окружающий мир был полон для них чудес и несказанной, божественной красоты. Теперь это забытое в наш прагматичный век чувство понемногу возвращается. И этим пробуждением мы обязаны Космосу — перед нами поистине «открылась Бездна, тайн полна».
На протяжении тысячелетий непонятный внутренний зов гонит человека вперед: «из Африки» — и далее везде, «из Старого Света» — на тот Новый Свет, с одной планеты — на другую. Мы готовы пускаться в путешествие просто так, без всякой цели — потому что «там есть даль». Так Эдмунд Хиллари на вопрос, зачем он поднялся на Эверест, не смущаясь, ответил: «Потому что тот есть».
Итак, мы спешим вперед, потому что Космос «есть». Наши планы завоевать его — даже заселить Луну — выглядят пока совершенной фантастикой, но Космос притягивает нас, заманивает, словно легендарные сирены — моряков. Езда в незнаемое — вот наш удел. Неизвестность заставляет нас напрягать все силы; наши чувства и ум наконец пробуждаются. В нас словно открывается тысяча глаз, которыми мы жадно впитываем окружающий мир, ловим сигналы, исходящие от него, в надежде что-либо понять. В этот момент мы (впрочем, как и другие животные) становимся неким органом самопознания, изначально присущим Космосу.
Жизнь постепенно распространяется по бескрайним пустыням Вселенной — вот так во мраке ночи скользит луч прожектора, исследуя окружающий простор. Космос исследует себя с помощью Жизни, одновременно наполняясь ею, оживая каждой точкой пространства, где появились подобные нам организмы, которых гонит вперед непонятный инстинкт. Мы говорим, что надо «завоевать космос, заселить окружающие планеты ради того, чтобы человечество выжило». Но, может быть, мы, на самом деле, покоряемся Космосу, околдованные его зовом, спешим заселить все его уголки, чтобы Космос ожил, чтобы Камень и Пустота — две изначальные ипостаси Космоса — превратились в одну-единую форму: бесконечную и бессмертную мыслящую Жизнь.
Открытие Космоса, как и открытие Земли, будет долгим и трудным. С этим нужно смириться, и все-таки мы неизбежно будем обживать космическое пространство, не считаясь ни с какими затратами. Так, с поразительной настойчивостью, птицы вьют гнезда, в которых предстоит поселиться птенцам. Строя станции в «ближнем зарубежье» Космоса, мы тоже «вьем космические гнезда», которые обживут потомки. Пустое пространство Космоса зарастает жизнью, как пустошь — травой.
Во Вселенной много планет, напоминающих нашу Землю (см. «З-С», № 5/07). Первую из них астрономы открыли весной 2007 года: она в полтора раза больше Земли, а средняя температура на ее поверхности составляет от 0 до 40 градусов Цельсия.
Возможно, от большинства этих планет — по окружающему их пустому пространству — тянутся навстречу друг другу ростки жизни. Да, Космос зарастает жизнью! И, готовясь выбрасывать миллиарды рублей и других у.е. «на космический ветер», мы лишь следуем тому инстинкту, который сильнее человечества, изначальнее него.
Мы родились, чтобы множить жизнь в масштабах всего Космоса, превращать пустынные, безжизненные глыбы планет в новые обители жизни, ее гнезда. И если бы можно было взглянуть на Космос со стороны и рассмотреть каждую его часть, как герой борхесовского «Алефа» разглядывает все уголки Земли, мы бы, наверное, увидели бессчетное множество шариков—планет, полных жизни и рассеивающих эту жизнь по окрестностям. Зреет урожай, посаженный не нами, и не нам — не нашей «детской цивилизации», по меркам Космоса, — остановить его созревание, как ребенку не по силам замедлить рост своей руки или ноги.
Космос — это неизбежность для разросшегося человечества. Для любого человечества. Для любой планеты, напоминающей нашу. Для любых миллионов etc. планет, напоминающих нашу.
НОВОСТИ НАУКИ
Мексиканские и американские ученые из Астрономического института при Национальном независимом университете Мехико и Гарвард-Смитсоновского центра астрофизики под руководством Йейра Кронгольда, используя данные европейского космического телескопа XMM Newton, исследовали в рентгеновском диапазоне спиральную галактику NGC 4051. Исследование показало, что супермассивная черная дыра в центре этой галактики выбрасывает от 2 до 5% попавшего в ее поле вещества, причем среди атомов, выбрасывающихся из аккреционного диска, найдены атомы углерода и кислорода, необходимые для возникновения жизни.
Поток частиц был обнаружен на очень близком расстоянии к «горизонту событий» черной дыры — около пяти радиусов орбиты Нептуна (это составляет около 2000 радиусов Шварцшильда для самой черной дыры). Удалось измерить и скорость частиц: «горячий ветер» улетает со скоростью около 6 миллионов километров в час.
Не так давно при помощи другого рентгеновского телескопа — Chandra — ученым из Гарвард-Смитсоновского центра астрофизики и Итальянского астрономического института удалось практически напрямую измерить черную дыру в центре другой галактики. Космический телескоп наблюдал затмение черной дыры в центре галактики NGC 1365, расположенной в 60 миллионах световых лет от нас. У нее активное ядро, в центре которого находится супермассивная черная дыра. Падающее на нее вещество, прежде чем достичь горизонта событий, образует разогретый до миллионов градусов аккреционный диск, испускающий фотоны в рентгеновском диапазоне. Однако размер рентгеновского источника слишком мал, чтобы измерить его на таком расстоянии непосредственно. Ученым помог случай: космической рентгеновской обсерватории Chandra удалось наблюдать затмение этого источника облаком газа.
Оценка времени входа и выхода источника из затмения позволила установить: размер аккреционного диска равен семи астрономическим единицам (расстояниям от Земли до Солнца). Это в два миллиарда раз меньше диаметра галактики и в 10 раз больше теоретически предсказанного размера горизонта событий. Таким образом, теоретически предсказанные размеры супермассивных черных дыр в центре галактик подтверждены наблюдениями.
Датские ученые выступили с утверждением, что Солнечная система возникла не в результате взрыва сверхновой, а после «легкого толчка». Согласно распространенному мнению, Солнечная система сформировалась в результате сжатия газово-пылевого облака, когда поблизости взорвалась сверхновая звезда. Мартин Биззарро и его коллеги из Копенгагенского университета решили отыскать изотоп железа — железо-60, — образующийся при взрыве сверхновой, в метеоритах, сформированных в течение первых миллионов лет истории Солнечной системы. Обнаружить этот изотоп ученым не удалось, что, по мнению датских исследователей, исключает механизм образования Солнечной системы от взрыва сверхновой звезды.
Зато ученые обнаружили другой изотоп — алюминий-26, который встречается только у очень массивных звезд, в 30 раз превышающих массу Солнца. Такие звезды освобождают большое количество энергии в виде «ветра», содержащего алюминий-26, утверждает Биззарро. Ветер мог толкнуть газопылевые облака, что привело к формированию Солнечной системы. Изотоп железа-60 был обнаружен в метеоритах, образовавшихся на несколько миллионов лет позднее. Ученые считают, что неизвестная массивная звезда взорвалась позднее, вводя железо-60 в юную Солнечную систему.
Британские ученые наконец-то выяснили, какого роста были наши не столь далекие предки. Для того чтобы вывести объективную картину, исследователям потребовалось изучить около трех тысяч скелетов, относящихся к той эпохе.
Скелеты, которые обследовали ученые, были доставлены из средневекового Собора святого Петра. По словам самих ученых, эта научная работа, обошедшаяся почти в 4 миллиона долларов, продемонстрировала целый антропологический срез за последнюю тысячу лет на примере всего лишь одного небольшого захоронения в церкви.
Работа началась с того, что ученые изучили каждый скелет с тем, чтобы установить возраст человека, его пол, рост, а также причину смерти — была ли она следствием полученных ранений или тяжелого заболевания. Собрав все данные воедино, ученые рассчитали средний рост средневековых людей и сравнили полученные результаты с замерами, произведенными ранее и на других захоронениях.
Согласно полученным в ходе исследования данным, на протяжении девяти веков — с X по XIX — средний рост мужчины составлял примерно 170 сантиметров, всего лишь на два сантиметра меньше, чем в наши дни. У женщин средний рост составил 158 сантиметров, что меньше роста современных женщин на 2,5 сантиметра. Дети же десятилетнего возраста отставали в росте от своих нынешних сверстников примерно на 18 сантиметров.
Один из итоговых выводов проделанной работы: за последнюю тысячу лет рост человека претерпел не столь большие изменения, как это было принято считать. Так что многолетние представления о маленьком росте жителей Средневековья оказались в корне неверны.
По мнению руководителя проекта Себастьяна Пейна, причиной этих заблуждений отчасти является то, что дверные и оконные проемы в постройках того времени были невелики.
Однако это объясняется не малым ростом, а тем, что отопления тогда не было, и люди всячески старались сберечь тепло, поэтому большие окна не делали даже во дворцах. Кроме этого, в пользу малорослости говорили доспехи небольшого размера, которые часто находили в богатых домах. Но этому тоже есть логичное объяснение — доспехи принадлежали детям из обеспеченных семей, а поскольку дети не ходили на войну, то и доспехи сохранялись в практически нетронутом виде. Взрослые же доспехи в хорошем состоянии найти было намного сложнее.
Известно, что клетки сердечной ткани млекопитающих перестают восстанавливаться сразу после рождения. Поэтому любой сердечный приступ в зрелом возрасте чреват серьезными последствиями — поврежденные клетки препятствуют нормальной работе сердца. Однако американским ученым удалось включить ген взрослой мыши, ответственный за регенерацию поврежденных клеток.
Группа ученых из Нью-Йоркского медицинского центра Колумбийского университета во главе с доктором Хина Чодри исследовала ген cyclin A2, который активен в эмбрионах, но «отключен» у взрослых млекопитающих.
Ученым удалось сохранить определенную активность этого гена у взрослых особей. Оказалось, что мыши, несущие активный ген регенерации тканей, на 77% лучше переносят стрессовые воздействия и сохраняют способность восстанавливать сердечную мышцу после таких поражений, которые нормальных мышей приводили к летальному исходу.
Остановка сердца — главная причина госпитализации людей старше 65 лет в США, и затрагивает около 5 миллионов американцев. Доктор Чодри надеется, что новый подход к восстановлению сердечной ткани после всех необходимых клинических испытаний на животных будет востребован медиками.
Ирина Новиченко
«Я другой такой страны не знаю...»
12 апреля 1917 года Временное правительство приняло первый в России закон о собраниях и союзах. Событие чрезвычайно важное. Но стоит сделать отступление и рассказать все по порядку.
История взаимоотношений власти и общественных организаций в России формально начинается 31 октября 1765 года — в этот день императрица Екатерина II утвердила план и устав «Вольного экономического общества». Императрица активно поощряла создание частных обществ. Дореволюционные правоведы даже считали Екатерину основным инициатором создания обществ с целью «воспитывать общество в духе западного просвещения» и приводили в качестве доказательств уставы утвержденных ею обществ, в которых содержалось больше привилегий и пожалований, чем обязанностей. Тем не менее не милостивый прием монарха, а заключительная фраза одного из екатерининских указов — «Извольте быть благонадежны!» — определила все последующие взаимоотношения государства и общественных объединений. Созданный правовой прецедент, требовавший лояльности и устанавливавший разрешительный характер регистрации обществ на самом высоком уровне власти, был положен в основу оформления отношений между государством и общественной самодеятельностью.
В XIX веке за «благонадежностью» обществ следили Собственная Его Императорского Величества канцелярия и особенно ее III Отделение, учрежденное указом от 3 июля 1826 года, которые помогали монарху вникать во все мелочи жизни подданных, что стало особенно актуально после декабря 1825 года. В весьма широкий круг обязанностей III Отделения входил также контроль за религиозными сектами и различными обществами — научными, культурными, просветительными и другими. В отчете III Отделения императору за 1827 год отмечалось: «Мы видим уже зарождение нескольких тайных обществ... (Начало этого предложения подчеркнуто карандашом, на полях рукой Николая I написано: «Ou,qui sont les individus?» — «Где, кто — персонально?»). Но тайные политические общества не образуются без иностранного влияния».
Любопытно, но все последующие годы российские власти подозрительно относились ко всем — как к легальным, так и к тайным обществам, и собирали именно ту информацию, которую царь потребовал еще в 1827 году: где возникали общества, кто их создавал и не было ли это результатом влияния из-за рубежа.
До 1860-х годов уставы легальных обществ утверждались только императором. После реформ утверждение уставов многих категорий обществ перешло в компетенцию отдельных министерств. Например, благотворительные общества и общества взаимопомощи утверждал министр внутренних дел, научные общества — министр просвещения, сельскохозяйственные общества — министр государственных имуществ.
Фактически каждая общественная организация находилась под контролем с трех сторон: по линии политической полиции, по линии общей полиции и, наконец, по отраслевой линии. Жестко контролировались не только личный состав учредителей и членов обществ, но и формирование денежных средств, а особенно организация массовых мероприятий. Все общества обязаны были ежегодно представлять отчеты (содержащие сведения о составе, средствах и деятельности) губернатору и в соответствующее министерство. Если в течение двух лет отчет не был представлен, общество можно было закрыть. Чиновники изучали издания обществ и сообщения о них в печати. Осведомители, доносы, перлюстрация писем, обязанность посылать извещения о собраниях (с обязательной информацией — где, когда, кто, повестка дня), исключение публичных мероприятий (для созыва съезда требовалось разрешение министра — все это было повседневной практикой в жизни обществ.
Выставки открывались только после предварительной проверки экспозиции. «Вредные» произведения устранялись. Для публичных лекций и литературных чтений тоже требовалось разрешение. Издательская деятельность находилась под цензурой. Общества часто уклонялись от правил, и тогда следовали предупредительные меры, которые включали приостановление деятельности, закрытие или реорганизацию.
Проблемы регулирования деятельности общественных организаций активно обсуждались в период разработки проекта Гражданского уложения (1899-1903 годы). Правительство вносило поправки в уголовное законодательство, выпускало циркуляры в министерствах о регулировании различных видов частных обществ, но не собиралось даже накануне 1905 года принимать никаких законов о частных обществах, давая понять, что область взаимоотношений власти и общества не предусматривает никаких прав, а подлежит лишь регламентации и государственному надзору.
Исследователи, детально изучив правовые акты, единодушно пришли к заключению, что «законодательство о преследовании запрещенных организаций опережало законодательство об организациях разрешенных». Под нараставшим общественным давлением взаимные подозрения и страхи со стороны государства и частных обществ медленно, но верно преодолевались.
Право граждан на свободу создавать общества и союзы было провозглашено императорским манифестом 17 октября 1905 года. Правда, подготовка закона затянулась, и поэтому жизнедеятельность обществ вплоть до 1917 года определяли «Временные правила».
При подготовке «Временных правил» активно использовался опыт европейских стран, особенно Германии, Франции и Великобритании. Известные специалисты по административному (или полицейскому) праву разъясняли на их примере, что «с возникновением правового государства правящая власть соглашается на неизбежное превращение обывателя из объекта для полицейской опеки в субъект публичных прав и обязанностей».
Наученная недавней историей власть видит опасность в единении граждан, причем источником этой опасности является «гнетущее чувство взаимного недоверия, подозрения, инстинктивное ощущение непримиримой розни правительства и населения». Это долго мешает сотрудничеству государства и общества. И только когда власть постепенно начинает все больше опираться на общество, а граждане активнее участвуют в законодательных, судебных и управленческих процессах, «государство органически, по самому своему строению, сближается с обществом», и право собраний и союзов становится «необходимой составной частью признанной и огражденной государством личной свободы».
Но невозможно изменить государственный строй, оставив в неприкосновенности прежнюю правоохранительную систему.
С изданием «Временных правил» окончательно завершился процесс передачи контроля над общественными организациями из центральных учреждений в ведение местных органов власти, которые должны были регистрировать, осуществлять текущий надзор и в случае выявления нарушений закрывать общества. При этом значительно возросла роль и компетенция Министерства внутренних дел, которое было наделено полномочиями не только контроля, но могло и закрывать общества, «если их деятельность признавалась угрожающей общественному спокойствию и безопасности».
Но опасения полиции вызывали любые собрания, чаепития, лекции, диспуты, словом, любые массовые публичные мероприятия, которые можно использовать для пропаганды антиправительственных идей. Под подозрением Департамента полиции находились практически все виды общественных организаций, включая спортивные, авиаторские, автомобильные, общества эсперантистов...
Были и приоритетные направления, которые включали те общества, которые соприкасались с революционными политическими и просветительскими организациями. К ним применялись решительные меры вплоть до закрытия.
Такой жесткий надзор и контроль был явным анахронизмом уже в то время, именно поэтому в 1916 году один из юристов писал в научной статье: «Нас, детей ХХ века, поражает и удивляет эта безосновательная для русского общества полицейская боязнь превращения всякого частного общества в грозного конкурента государству, все эти бесплодные вековые усилия сковать железными путами несуществующий призрак». Слова эти звучат так современно, будто сказаны сегодня!
Преодолеть отчуждение власти от общества, установить между ними взаимопонимание и сотрудничество мешали не только подозрительность правящей элиты и полное отсутствие понимания ценностей гражданских свобод, но и половинчатость, неопределенность действовавших законодательных актов, предельная концентрация власти, страх перед любым объединением легальных или полулегальных организаций.
Репрессивные и патерналистские меры, ужесточение требований к легальным организациям, затягивание процесса либерализации приводили лишь к росту числа нелегальных организаций, которые и играли ведущую роль во всех российских катаклизмах. Даже разрешенные общества постепенно превращались в «легальную периферию нелегальных партий». Можно допустить, что «зависимость между реформами и революционным процессом не носила прямолинейного характера» и что после 1906 года столыпинское правительство стремилось к «упорядочению механизмов контроля над общественной самодеятельностью». Но также очевиден и тот факт, что к 1917 году государственная бюрократическая машина катастрофически не успевала за ростом общественной активности в стране. А полноценный законодательный акт об обществах так и не был подготовлен.
Поделиться книгой: