Соперницы

— Ладно, ладно я глупа, и глуп мистер Песталоцци, и пусть все будет так, как хочешь ты. Я больше не буду искать способы, чтобы помочь тебе. Но одну вещь все же сделаю — прослежу, чтобы тебе помог кто-нибудь другой. Я отправлю тебя в школу для глухих. Да, да, так я и поступлю. — Мисс Бригмор поднялась с кресла. Она держалась очень ровно (Мэри сказала бы «словно аршин проглотила»), плечи развернуты, голова откинута чуть назад.

Впервые в жизни Барбара была так напугана. Бриджи ненормальная... она всегда говорит то, что думает. Она так уверена в том, что слух можно вернуть, что на самом деле решит отправить Барбару в школу. Нет! Она там умрет! Девчонка вцепилась в мисс Бригмор, как зверек, умоляя со слезами:

— Бриджи, Бриджи! Нет, пожалуйста, не сердись, не сердись. Прости меня, прости, я сделаю все, что ты говоришь, только не отсылай меня в школу. Я там умру, да, да, умру, или что-нибудь ужасное сделаю. Ты знаешь, я такая, потому что я страшно злюсь внутри, и не могу с этим справиться, а если ты меня отошлешь, я стану еще хуже. Пожалуйста, ну пожалуйста, Бриджи... Вот увидишь, я завтра поеду на ферму и сама попрошу прощения у Сары, потому что я знаю, она не хотела меня обидеть. На самом деле все началось из-за Билли Твигга. Я не могла понять, что он говорит, он так всегда мямлит, и тогда Сара сказала ему: «Она глухая. Ты что, не знаешь, что она глухая? Двигай ртом сильнее». Вот тогда, когда она сказала «двигай ртом сильнее». Это было ужасно. Как будто они говорили о каком-то животном. Я словно взбесилась. Я не могла ударить его, и я ударила ее. Я извинюсь в следующий раз или завтра. Обещаю, завтра, я поеду... — рыдания не дали ей договорить.

— Ну, ну, успокойся. — Дыхание мисс Бригмор участилось, а тело словно обмякло. Она обняла девочку, прижала ее к себе и гладила по голове, повторяя: — Ну, не плачь, не плачь.

Через минуту Барбара подняла заплаканное лицо и спросила:

— Ты больше не будешь этого говорить, что от­правишь меня в такую школу? Ладно, Бриджи?

— Тогда тебе придется приложить некоторые уси­лия.

— Я... постараюсь.

Глядя в любимое лицо и видя, что страх пока не до конца покинул девочку, мисс Бригмор, пожалуй, впервые поняла всю глубину мучений, испытывае­мых Барбарой из-за своего недостатка. Но еще она поняла, что боязнь быть отосланной может оказать­ся очень действенным средством в воспитании. И она им обязательно воспользуется.

Глава 2

На следующий день, в понедельник, они прибыли в поместье «Высокие Берега» ровно в половине деся­того. Это было их обычным расписанием (исключая выходные) вот уже на протяжении десяти лет, с тех пор, как в 1865 году мисс Бригмор занялась образо­ванием дочери мистера Беншема, Кэти. Мисс Бриг­мор всегда настаивала на том, чтобы приходить в по­местье пешком, если только им не приходилось воз­вращаться поздно и позволяла погода. От их кот­теджа до поместья было больше мили, но, заходя в ворота и поднимаясь по ступеням в дом, она не выка­зывала ни малейших признаков усталости.

Двери им всегда открывал дворецкий Брукс. К не­му больше не обращались по имени «Гарри», после того, как мисс Бригмор очень тактично заметила хо­зяйке, что наличие двух «Гарри» в одном доме может вызвать некоторую путаницу, тем более, что один из них — ее собственный муж. Так что Брукс теперь стал Бруксом для всех, кроме самого хозяина. Мисс Бригмор знала, что в некоторых вопросах она бес­сильна, когда дело касается хозяина поместья. По­рой он бывал сговорчивым, но иногда — удивитель­но упрямым.

— Доброе утро, мисс.

— Доброе утро, Брукс.

Мисс Бригмор пересекла холл и, поднявшись по главной лестнице, направилась к галерее. Открывая двойные двери, она чуть не опрокинула ведро с водой, из которого служанка Алиса Дани как раз вытаскивала мокрую тряпку.

— Извини. Я тебя не задела?

— Нет, нет, мисс, — улыбаясь, потрясла головой Алиса, затем присела на корточки, глядя, как посетительницы идут по галерее, и снова принялась смывать мыло с мозаичной плитки пола. Да, правильно говорят, она может каждого поставить на место. Хотя некоторые ее невзлюбили, дескать, неизвестно, кто же на самом деле хозяйка поместья — она или миссис Беншем. Но все ведь знают, что миссис Беншем не может управлять таким домом, она просто не создана для этого. А Генеральша (надо отдать ей должное) здорово справляется с ребятишками — те хорошо себя ведут, по крайней мере, в ее присутствии. Конечно, они иногда становятся сущими чертенятами, но хоть не такими заносчивыми, как другие дети, которые могут просто наплевать на тебя. Кстати, насчет плевания — на кухне говорили, что в следующем сражении Генеральша заставит хозяина убрать из спальни плевательницу. Ого! Вот это будет денек, не пропустить бы самое интересное.

Мисс Бригмор тем временем вошла еще в одни двери и пересекла лестничную площадку, с которой вели две лестницы — одна вверх, на второй этаж, вторая — вниз, к кухне. Детский этаж, как его называли, почти не изменился за эти годы, кроме той комнаты, что когда-то была спальней мисс Бригмор, а теперь стала гостиной. Когда она только начинала работать гувернанткой, они с Барбарой кушали здесь, но это не продлилось долго. Хозяева неоднократно приглашали ее присоединиться к ним, а Барбара теперь ела с другими детьми. Поскольку мисс Бригмор присутствовала при беседах за столом, кругозор ее несколько расширился.

Сняв верхнюю одежду в своей комнате, она пригладила прическу — неизменный гладко зачесанный пучок на затылке. Взглянув на Барбару, расправила оборки на ее переднике, и, улыбнувшись, сказала:

— Пойдем.

Когда они вошли в классную комнату, Кэти Беншем, до этого полулежащая в старом кожаном кресле, вскочила, поправляя передник, и лучезарно улыбнулась.

— Доброе утром, мисс Бригмор.

— Доброе утро, Кэти.

Девочки обменялись многозначительными взглядами.

— Доброе утро, Барбара.

— Доброе утро, Кэти.

Поприветствовав друг друга, они направились к книжному шкафу, где взяли каждая со своей полки по книге и, вернувшись к столу, стали рядом.

Мисс Бригмор сложила руки и начала читать молитву.

— Аминь.

— Аминь.

Все сели. Девочки, прямые, как струнки, с волнением и тревогой ожидали новое задание. Гувернантка перепрыгивала с одного периода на другой, как лягушка. Ей ничего не стоило прервать на середине твой рассказ о Георге III и спросить, какое место в литературе эпохи Возрождения занял Бокаччо. А если ты не могла связать его творчество с поэмами Данте и Петрарки, тут тебе приходилось несладко. Вопросы сыпались один за другим. Она требовала отчета обо всей эпохе Возрождения полностью, заканчивая Марло и Шекспиром.

Кэти Беншем уже давно перестала удивляться широте познаний мисс Бригмор. Она не верила тому, что сказал Джон, когда в последний раз приезжал на каникулы, будто бы мисс Бригмор, как и учителя в его пансионе, читает обо всем ночью, накануне урока. Невозможно, считала Кэти, почерпнуть все из книг, казалось, их гувернантка уже родилась с этими знаниями. Она восхищалась мисс Бригмор, но порой могла и подшутить над ней, потому что ни капельки ее не боялась. Забавно: похоже, что все ее немного побаивались, кроме, пожалуй, папы. Кэти гордилась тем, что, как и отец, не боится никого и ничего.

Урок начался.

— На сегодня мы временно отложим наше знакомство с поэтами и займемся великими педагогами-теоретиками образования, — произнесла мисс Бригмор. — Ты, конечно, уже знаешь, Кэти, — она взглянула на девочку, одновременно не отворачиваясь и от второй ученицы, — что в твоем родном городе Манчестере в тысяча пятьсот пятнадцатом году была основана начальная школа, которая затем очень сильно разрослась. Но кто основал ее? И, самое главное — почему? Университет Итон был основан Генрихом VI. — Теперь она, казалось, говорит специально для Барбары, произнося слова более отчетливо. — Зачем он был основан? — Хотя мисс Бригмор замолчала, девочки не торопились отвечать, зная по опыту, что она еще не закончила свою мысль. Переводя взгляд с одной ученицы на другую, гувернантка продолжала: — Движение по открытию воскресных школ начал Роберт Рейке[1]. И только пять лет назад сформировалась система обязательного образования для всех детей. Вопрос: почему? Ответ: потому что возникла необходимость... Сегодня мы с вами выясним, что это за необходимость, и начнем с Франции. Да, да, — кивнула она, — потому что во Франции в восемнадцатом веке жил священник по имени аббат де Л'Эпи. Он открыл весьма необычную школу. — Мисс Бригмор перевела взгляд с одной девочки на другую (те заинтересованно внимали) и медленно продолжила, глядя теперь прямо на Барбару: — Аббат сочувствовал огромному числу глухих и глухонемых детей, лишенных всякой надежды. Их связывали, словно диких зверей, прятали в темных комнатах, отсылали в сумасшедшие дома, а все потому, что они не могли слышать и говорить.

Барбара, не отрываясь, смотрела в глаза мисс Бригмор. Казалось, она была абсолютно спокойна. Что касается Кэти, то девочка даже покраснела от возмущения: Бриджи разыгрывает из себя мстительную Генеральшу, а это жестоко.

В этот момент в дверь громко постучали. Вошел Армстронг, первый лакей, и, обращаясь к мисс Бригмор, произнес:

— Хозяин хотел бы видеть вас, мисс, если вы можете уделить ему время.

Мисс Бригмор глубоко вздохнула, пытаясь унять раздражение, и, немного помолчав, ответила:

— Я сейчас спущусь.

«Можете уделить ему время, — мысленно повторила она. — Мистер Беншем никогда бы так не выразился, уж я-то его знаю». Вставая с кресла, она поймала на себе взгляд Кэти. Девочка выглядела сердитой, и понятно почему. У Кэти отзывчивое сердце, и ей кажется, что с Барбарой обошлись жестоко. Она, как и большинство людей, придерживается мнения, что доброе отношение — это когда не замечают чью-то глухоту, немоту или слепоту; а что касается физических и умственных недостатков, то их надо прятать за железными дверями.

Мисс Бригмор взяла со стола книгу и пояснила:

— Здесь написано по-французски о той борьбе, которую пришлось вести аббату, чтобы доказать необходимость своей системы образования для глухих. Эту систему долго не признавали и до сих пор она вызывает сомнения. Тем не менее ее создатель был добрый человек с благими намерениями. Вы отметите, — она опять говорила специально для Барбары, — что аббат советует изучать язык жестов. Подвиньтесь друг к другу и внимательно читайте до моего возвращения, а потом я хочу услышать, что вы узнали о великих педагогах, преследовавших одну и ту же цель — помочь глухим слышать, а немым — разговаривать на своем собственном языке.

Как только за мисс Бригмор закрылась дверь, Кэти откинулась на стуле и медленно выдохнула:

— Ну-у-у и ну-у-у! — Потом, накрыв руку Барбары своей, добавила: — Она жестокая, да. Я ее не понимаю, она должна тебя любить, а вместо этого...

— А я ее понимаю.

— Да?

— Да, она права. Я должна знать все о себе и о своем заболевании.

— Это никакое не заболевание. — Кэти выставила подбородок вперед. — И смотри, не начинай себя жалеть.

— Я и не жалею, — резко ответила Барбара. — Просто я действительно больна. Знаешь... — она замолчала, а, когда продолжила, губы ее слегка дрожали: — Я... я едва могу слышать свой собственный голос, даже когда кричу.

— На прошлой неделе ты сказала, что слышала, как звонили колокола.

— Да, но я была совсем близко.

— И когда я поскребла ножом по стеклу, ты тоже услышала.

— Это необычные звуки. Еще недавно я слышала, как кричит напуганная птица. А сейчас не слышу.

Девочки посмотрели друг на друга.

— Ох, Барбара, — печально произнесла Кэти. — Может, ты все это себе навоображала?

— Ну вот. — Барбара облокотилась на спинку стула и резким скрипучим голосом проговорила: — Кто там рассуждал о жалости? Прекрати, ты же знаешь, я этого не выношу, сразу начинаю чувствовать себя калекой. И не думай, будто я что-то такое навоображала. — Немного помолчав, Барбара без всякого выражения поинтересовалась: — Как прошли выходные, мальчишки приезжали? Я смотрела наверху, но там никого нет.

Кэти кивнула.

— Да, приезжали, но вчера вечером отправились назад. Они просили передать тебе, что соскучились.

— Правда? — Барбара улыбнулась.

— Дэн сказал, это ужасно, когда не с кем подраться.

Девочки рассмеялись.

— Знаешь, кто у нас сейчас? — наклонившись вперед, спросила Кэти.

— Нет.

— Вилли.

Барбара сморщилась, а ее губы медленно произнесли: «Вилли».

— Вилли, Вилли Брукс, ну ты знаешь. Конечно же, знаешь.

— А, ты имеешь в виду сына Брукса?

— Да, — Кэти отодвинулась, — сына Брукса, Вилли.

На минуту на лице Барбары появилось такое же выражение, как у мисс Бригмор, если бы ей сказали, что дочь владельца поместья разволновалась из-за приезда сына дворецкого.

Заметив это, Кэти довольно сильно толкнула Барбару.

— Не будь такой зазнайкой, — посоветовала она. — Вилли очень мил, и папа о нем высокого мнения. Он продвигает Вилли по службе, и собирается в будущем сделать его управляющим. — А тебе не кажется, что он красивый?

— Не очень.

— Не очень! Ты, должно быть... — Кэти чуть не сказала «ослепла». Но это было бы ужасно, надо следить за тем, что говоришь Барбаре, поэтому девочка позаимствовала выражение своей матери: — Ничего не соображаешь, он самый красивый из всех парней, которых я встречала, он даже симпатичнее нашего Джона или Дэна.

— Нет, Джон намного красивее.

— Ты так считаешь?

— Конечно.

— Но не такой же красивый, как Майкл Радлет. — Кэти, дразнясь, высунула язык, в ее глазах плясали чертики.

Барбара со смехом толкнула ее. Они еще немного похихикали, а потом наконец занялись чтением.

* * *

Мисс Бригмор услышала хозяина поместья, не дойдя и до середины лестницы. Его громкий рык доносился из библиотеки, которую он использовал и в качестве кабинета. Нет, он не нуждался в огромном количестве книг, Бриджи ни разу не видела в его руках ни одной. Все дело в высоких окнах и хорошей освещенности библиотеки, объяснял сам хозяин. Мисс Бригмор придерживалась другого мнения — Гарри Беншем предпочитал работать в этой комнате, потому что она единственная была свободна от всяких финтифлюшек (так он называл всевозможные предметы меблировки и убранства, в изобилии украшавшие другие комнаты). Заметив сдержанность обстановки, миссис Беншем спешила придать ей уютный вид при помощи занавесочек и каминных ширм, расшитых помпончиками, фестончиками и бутончиками, а также развесить всюду «милые» картинки, разложить вышивки и салфеточки.

У дверей библиотеки гувернантку чуть не оглушил голос Гарри Беншема:

— Какого черта ты не сказал об этом раньше, а, парень? Перед самым отъездом выкладываешь. И вообще это не мое дело, а хозяйки... Входи, входи, — закричал он, услышав стук в дверь.

Войдя, мисс Бригмор увидела у края длинного стола Вилли Брукса, сына дворецкого, и удивилась, почему тот в понедельник утром не на фабрике. Потом ее внимание переключилось на Гарри Беншема, сидящего в кресле. Хозяин вытянул шею, его короткие седые волосы стояли дыбом, а лицо пошло серыми пятнами — верный признак того, что Беншем разъярен, ибо лицо его в гневе в отличие от других не краснело, а теряло свою природную красноту. В руке он держал письмо, и едва мисс Бригмор подошла к столу, протянул его ей.

— Посмотри и скажи мне, что ты об этом думаешь.

Она начала читать:

«Мейбел Дочерти.

 По поводу вашей просьбы о найме на место кухонной прислуги в поместье «Высокие Берега». Хозяйка нанимает вас. Вам следует явиться в двенадцать часов в субботу, пятнадцатого мая и принести с собой: 2 ситцевых платья для работы и 1 воскресное, лучшего качества, для посещения службы; 1 пару легкой обуви и 1 пару ботинок, 4 пары черных чулок, 3 смены белья и дополнительно 2 пары панталон, предпочтительно шерстяных. Вы должны приступать к работе в 6 часов утра, а заканчивать в 7 вечера, кроме вторников, когда у вас будет полдня выходных, начиная с часу дня и до восьми. Каждое третье воскресенье вы будете свободны и станете получать дополнительно 3 фунта 18 шиллингов в год, а также чай или пиво.

Ханна Фейервезер, домоправительница».

Мисс Бригмор слегка ошарашенно посмотрела на хозяина.

— Ну? — нетерпеливо воскликнул Гарри.

— Какой реакции вы от меня ожидаете?

— Какой реакции! — он вскочил, и, опираясь о стол, наклонился к ней. — Я ожидаю, когда же ты скажешь, что эта баба — дура набитая, и как ее угораздило написать такое? Кто дал ей право?

Мисс Бригмор плотно сжала губы. Она не выносила подобных выражений. Не то чтобы ей не приходилось слышать ругательств. Когда владельцем поместья был Томас Моллен, он тоже сквернословил, но это звучало совсем иначе.

— Может быть, стоило спросить у миссис Беншем? — сдержанно произнесла гувернантка.

— Нет, не стоило. И вообще, — он мотнул головой, — она сегодня прихворнула. Эту чертову выскочку привела ты. — Беншем выхватил письмо у нее из рук. — Домоправительница, ха! Накатала такое письмо семейке Дочерти, а у них ни одна собака не умеет читать. Вот они и принесли его Вилли. — Он указал большим пальцем на юношу. Потом снова свирепо уставился в листок и прочитал: — «Две пары шерстяных панталон». Боже! Да на девчонке за всю ее жизнь не было ни одних. А башмаки — так у них вся ребятня с рождения бегает босиком. — Он шлепнул письмом по столу, подводя итог: — Я этой чертовой дуре шею переломаю. А виновата во всем ты.

— Буду очень благодарна вам, мистер Беншем, если вы прекратите ругаться и изложите все факты спокойно.

Гарри Беншем прикусил губу, и, ударив кулаком по столу, продолжил уже более сдержанно:

— Прошу прощения, женщина. Но я... просто взбешен, вот в чем дело. — Он протянул руку, словно умоляя ее понять. — Я знаю, семья Дочерти — ирландцы, никчемные, как и все они в Манчестере, но Шейн Дочерти всю жизнь проработал на меня, а Пат, его отец, — на моего отца. Ладно, ладно. — Гарри махнул рукой, отметая возражения мисс Бригмор. — Они, конечно, пропивают почти все, что зарабатывают, и до конца недели сидят на овсянке, но это их дело, как поступать со своими деньгами. Тем не менее они хорошие работники, а сейчас Шейн беспокоится о здоровье Мейбел, она кашляет. Он хочет, чтобы она ушла с фабрики. На прошлой неделе я сообщил Тильде, чтобы она приказала Фейервезер черкнуть пару слов священнику о месте для девчонки. Священники! — Беншем снова прикусил губу и стукнул кулаком по столу. — Просто чудеса, какая у них власть над этим отребьем. Я недавно говорил на встрече с купцами, что будь у нас хоть половина такой власти, мы бы... — Внезапно он замолчал и посмотрел на молодого человека. — Прости, парень, я забыл.

— Все в порядке, мистер Беншем, все в порядке, вы не сказали ничего, с чем я был бы не согласен.