Следы на мосту

– О, лично я думаю, что он покончил с собой. Видите ли, ему больше ничего не оставалось. Он был разрушен до основания, обходиться без дозы уже не мог.

– Но пробоина в лодке…

– Ах, это… Ваш вопрос, пожалуй, затрагивает историю нашего семейства. Вряд ли Дерек хотел, чтобы его самоубийство обрело широкую известность. Видите ли, имеется некое состояние, наследником которого в случае его смерти становлюсь я. У Дерека было не самое богатое воображение, но он ненавидел меня почти что художественной ненавистью. Он хотел, чтобы решили, будто он просто исчез. И со свойственной ему неповоротливостью и занудством додумался до того, что лодке лучше исчезнуть тоже. Вот и проделал отверстие, чтобы она затонула.

– Очень интересная мысль. Очень. Но я, право, не могу долее отрывать вас от сборов. Вы, вероятно, завтра уезжаете?

– Если только они ничего не найдут, в противном случае начнется расследование. Мои последние деньки. Бедный, бедный Оксфорд!

– Можно я возьму конверт? Мне больше некуда положить снимки. Очень любезно с вашей стороны позволить мне сохранить их в память о нашей мимолетной rencontre[17]. Нет-нет, пожалуйста, не провожайте. Я отлично найду выход. Всего хорошего. – И, закрыв за собой дверь, Бридон добавил: – Если Провидение сотворит еще одного такого мерзкого червяка, я начну сомневаться в Его существовании.

Но он все же повидал Найджела и, на случай надобности, раздобыл отпечаток его большого пальца, так что дневные труды не пропали даром. А, несмотря на все заблаговременные проклятия по адресу дядюшки Роберта, вечер тоже прошел не совсем впустую.

Ужин в профессорской леденит сердце даже самого отважного человека, присутствующего на нем впервые. Конечно, тут вы избавлены от кошмаров, ожидающих вас за Высоким столом[18], вас не терзает подозрение, что пристальное внимание всех студентов нацелено исключительно на вас. Но научная атмосфера в профессорской тем плотнее, что объемлет столь малое пространство. Кто это рядом с вами, ведь вас не представили? Просто гость, как и вы, или преподаватель? Если преподаватель, возможно, в какой-то дисциплине он европейское светило, остается только выяснить, в какой. А равнодушные любезности, что изредка вам перепадают, не попытка ли сближения? А коли так, можно ли по их частоте или радушию судить о популярности пригласившей вас особи в здешних кругах? Дядюшка Роберт не являлся непременной принадлежностью профессорской, к тому же был занудой. Гостей он обычно приглашал под стать себе, а потому возобладала тенденция таращиться на них, не роняя лишних слов. И Бридон чувствовал себя помоечным, как стали говорить с недавних пор, котом.

Сначала беседа коснулась собачьих гонок, при обсуждении которых собравшиеся демонстрировали широту взглядов, объясняющуюся ограниченным знанием предмета. Одного весьма преклонных лет джентльмена пришлось убеждать, не без усилий, что электрическим был заяц, не собаки – он решительно отстаивал противоположную точку зрения, это было невыносимо. Солидные затененные лампы освещали помещение надлежащим светом, прежние поколения преподавателей насмешливо смотрели с портретов, как будто получая удовольствие от того, что подшучивают над преемниками; над ухом у вас раздавался шепот прислуги, свидетельствующий о стремлении доказать дельность, не опускаясь до сервильности. В изящных серебряных тарелках под разнообразными углами отражалось искаженное лицо соседа. Положение спасало вино, вино было отличное.

– Вас никогда не удивляла, – громко, с красивыми модуляциями, словно предназначенными для регулировки уличного движения, спросил старый джентльмен, что сидел напротив, – вас никогда не удивляла, Филмор, такая странная штука, что собаки, преследуя добычу, лают? Как будто природа поставила целью предупредить зверька о приближении врага. С точки зрения эволюции тут что-то не так, согласитесь. В дарвинистском мире больше всего кроликов поймает собака, которая лает тише остальных, а потому лай должен бы исчезнуть, не правда ли? Недавно на одном из этих конгрессов был сделан крайне любопытный доклад. Представьте, автор считает, что собаки лают, заглушая кроличий писк, чтобы другие кролики не знали, что надвигается катастрофа. Весьма оригинальная идея.

– Естественник? – тихо спросил Бридон.

– Нет, древняя история, – ответил дядюшка. – Некто Кармайкл. Вечно фонтанирует диковатыми идеями. Тараторит без умолку.

Тут, отвечая на какой-то вопрос, заговорил сосед Бридона с другой стороны:

– Да, оба из Волхва. Младший только закончил. Слава богу, избавились.

Интуиция, которая нет-нет да посещает нас всех, шепнула Бридону, что предмет беседы может представлять для него интерес. Он украдкой взглянул на соседа, лицо показалось знакомым. Сыщик внезапно понял почему: сходство с горгульей из Лечдейла было довольно отдаленным, но несомненным. Значит, это декан Симона Волхва, а речь, очевидно, идет о кузенах Бертелах.

– Самоубийство, полагаю? – послышался голос сотрапезника, сидевшего с другой стороны от декана.

– Вряд ли. У Бертела не хватило бы чувства гармонии так решить вопрос. Нет, полагаю, это в самом деле несчастный случай. Но, конечно, тут целый веер возможностей. Например, потеря памяти – говорят, он баловался наркотиками, так почему бы не объяснить случившееся потерей памяти? Может, бродит сейчас по округе. Не думаю, что колледжу стоит привлекать сыщиков для его поисков.

– Кстати, о сыщиках, – вставил мистер Кармайкл с другой стороны стола, – у меня был очень любопытный случай в связи с одним убийством. – (Поскольку история была изложена более подробно, чем обыкновенно рассказывал даже мистер Кармайкл, я не привожу ее и вкратце.) – … Что показывает, – заключил он, – как мы можем заблуждаться в наших суждениях. Если бы не это обстоятельство, я бы сказал, что дело Бертела не представляет никакой сложности, абсолютно.

– О, браво, Кармайкл, – поперхнулся его младший коллега, – вы сегодня в блистательной форме. Расскажите.

– Я неточно выразился. Правильнее было бы сказать, что легко понять, почему не удалось найти тело. Я понятия не имею, стал ли молодой человек жертвой несчастного случая, убийства, самоубийства или просто исчез. Но понятно, почему не нашли тело. Не там ищут.

– О, продолжайте! Где же нужно искать?

– Выше по течению от Шипкотского шлюза, не ниже. Если бы тело было там, его бы уже нашли. И если бы молодой человек бродил между Шипкотом и Итонским мостом, его бы тоже кто-нибудь увидел. Иными словами, все, что там произошло – что бы там ни произошло… короче, непременно случилось выше по течению, не ниже.

– Но старший Бертел находился в лодке, когда она проходила шлюз, – невольно вмешался Бридон. – Его видел смотритель.

– А я видел смотрителя. Знаете, обожаю такие штуки. Я спросил у смотрителя: «Вы можете показать под присягой, что молодой человек шевелился?» Конечно же, он не может. Он видел только фигуру мужчины в низко надвинутой на лицо шляпе. Следовательно, это был манекен. Ведь смысл пробоины в том, чтобы лодка утонула или хотя бы перевернулась, избавившись таким образом от груза. Таков был план. Зачем? Если бы в лодке находился труп, ну, и плыл бы себе спокойно. Если, конечно, это был не другой труп, но данное предположение я отметаю как неправдоподобное. Лицо и руки, несомненно, были вылеплены из мыла. Из чего была сделана одежда, не знаю. Но это непременно был манекен. В противном случае не имело никакого смысла его топить.

Бридон откланялся довольно рано под предлогом того, что у него не в порядке фары. «Нет, – подумал он, усаживаясь за руль, – мистер Кармайкл еще не в курсе всех возможностей, которые может предложить жизнь. Но мне нравится его критический подход. Так почему же все-таки злоумышленник решил затопить лодку?»

Глава 9

Отъезд Найджела

Когда Анджела спустилась на завтрак, ее муж стоял, склонившись над картой. Карандашом он подчеркивал названия прибрежных гостиниц и деревень, а при помощи полупенсовой монеты измерял расстояния между ними.

– Забавная игра, – сказала она. – А не рановато?

– Какая игра?

– Мне показалось, ты играешь в двинь-полпенни[19]. Так чем же ты занят?

– Может, для тебя это явится неожиданностью, но полпенни имеет дюйм в диаметре.

– Спасибо. Только не говори мне, сколько нужно трехпенсовиков, чтобы получить полкроны, иначе я закричу. Конечно же, я поняла, что ты измеряешь расстояния. Женская интуиция, знаешь ли. А зачем?

– Я решил сегодня на автомобиле объехать парочку прибрежных селений, посмотреть, где останавливались наши кузены. Может, удастся кое-что о них разузнать, например, был ли с ними, хотя бы ненадолго, третий. Я почему-то начинаю ужасно хотеть третьего.

– И ты везде собираешься пить пиво? Похоже, обратно поведу я.

– Господи, храни эту женщину, она думает, можно зайти в паб и заказать пиво в любое время дня и ночи. Нет, для визита, для расспросов нам нужно придумать предлог. Что это может быть?

– Скажи, что тебя зовут Кармайкл и ты хочешь удостовериться в наличии мыла у раковины.

– Не валяй дурака. Такого рода вранье у тебя обычно неплохо выходит.

– Не подлизывайся и не макай концом карты в мармелад. Конечно, можно набрать дешевые расписания поездов или что-нибудь в этом роде и прикинуться коммивояжером, якобы ты их продаешь, чтобы было что рассовать по кабинетам. Но так из них много не выудишь. Нет, дорогой, боюсь, придется сказать немножко правды. Вряд ли стоит плести чушь вроде того, что Бертелы что-то забыли, скажем, фотоаппарат – ведь мы знаем, что у них с собой был фотоаппарат. Ну, допустим, из вежливости нам позволят посмотреть в номере, который они занимали. Или в столовой, там, где они сидели. Нет, тебе придется побыть другом Найджела Бертела, который случайно проездом в этих краях. Ты не знаешь точно, где они останавливались, потому что Найджел Бертел сам хорошенько не помнит названия гостиниц. Может быть, что-нибудь такое? В общем, можешь даже выпить, если еще будут наливать.

Наконец план кампании был утвержден. Было бы скучно подробно пересказывать, где побывали и что делали Бридоны. Майлз довольно точно определил места вероятных пристанищ кузенов, справедливо полагая, что ночь перед исчезновением Дерека они провели в ближайшей к Шипкоту гостинице «Миллингтонский мост», что располагалась южнее шлюза. Повсюду супруги делали вид, будто выехали на обычную увеселительную прогулку; ничего особенного в их поведении не было. Единственное исключение составил как раз «Миллингтонский мост», куда после долгого дня на реке они прибыли поздно, около десяти часов, отказавшись от ужина.

– Они приехали очень поздно, я их вспомнила, когда вы упомянули фотоаппарат, потому что первый джентльмен спросил, найдутся ли у нас две комнаты, я сказала, что найдутся, но уже поздно. Понимаете, обычно мы в такое время не заселяем. И еще я спросила: а где второй джентльмен? «О, – ответил первый, – он забыл в лодке фотоаппарат и пошел за ним, на случай если ночью пойдет дождь». И дождь действительно был, настоящий ливень. Джентльмен поднялся в комнату, потому что, как он сказал, смертельно устал, а второй, дескать, подойдет минут через десять. Но десяти минут не прошло, даже пяти не прошло, как еще раз постучали. Это был человек с фотоаппаратом. «О, – сказала я, – вы тот самый второй джентльмен, вам третий номер». Лиззи проводила его наверх, и если тот джентльмен забыл фотоаппарат, то он должен быть там. Погодите, дайте вспомнить, этот джентльмен попросил поставить ему завтрак на подносе под дверь. Я так и сделала. А другой спустился к завтраку и оплатил счет. Я помню, как он прощался, но был у него с собой фотоаппарат или нет, точно не могу сказать. А другой джентльмен, должно быть, ушел раньше, потому что я не видела, как он уходил, и, конечно, фотоаппарат, скорее всего, взял именно он. Я сама убирала обе комнаты, когда они уехали, и, конечно, заметила бы, если бы они что-нибудь оставили, правда ведь?

Потом уже Бридон, который умел складывать два и два, пришел к выводу, что кузены поссорились, поскольку зашли и вышли из гостиницы порознь, но согласился с Анджелой: утренние поиски были не особенно результативны.

– Все это прекрасно, – сказал он, – однако что-то надо делать. Если это чудо еще живо, оно все время на шаг впереди и может сейчас находиться бог знает где. Кроме того, одна газета предложила читателям провести отпуск на Темзе и принять участие в поисках, так что завтра они все будут здесь.

Около шести вечера, когда супруги сидели на лужайке у реки, подошел гостиничный мальчишка с известием, что к мистеру Бридону посетитель. Тот едва успел встать, как посетитель явился собственной персоной.

– Лейланд! – воскликнул Бридон. – Так, значит, полиция начинает относиться к делу всерьез?

– Слишком поздно, как всегда. Как поживаете, миссис Бридон? И, как всегда, местная полиция обратилась в Скотленд-Ярд, лишь когда сама запутала тут все до полной неразберихи. Сначала они его упускают, потом дают ему четыре часа форы, а потом звонят нам – все, как обычно.

– Кого упускают?

– Ну как же, этого Бертела.

– Которого? Найджела?

– Его, голубчика.

– Найджела Бертела? Но я вчера его видел.

– Я бы предпочел, чтобы вы его видели сегодня. А он говорил что-нибудь про отъезд из Оксфорда?

– Сказал, что, вероятно, уедет. Но что же тут особенного? Он уже давно собирался. Надеюсь, он оставил адрес, где его можно найти?

– Бюро забытых вещей в Паддингтоне, вот и весь адрес. По крайней мере, туда отправились его чемоданы. А где он сам – Бог весть: может, в Уэймуте, может, в Бате, может, в Бристоле или, например, в Ньюпорте, да хоть в Кардиффе или Суонси. Во всяком случае, уехал.

– Тоже исчез. Ну и дела-а, – протянул Бридон.

– Знаете, это может быть семейное, – вызвалась помочь Анджела. – Вот, например, у нас в семье появляются, когда не надо, взять хотя бы дядюшку Роберта. Мистер Лейланд, а что вселяет в вас такую уверенность, что молодой человек решил сначала исколесить именно нашу страну?

– Если он сядет на почтовое судно, идущее в Рослэр, мы его перехватим. Хотя вряд ли. В Южном Уэльсе можно распрекрасно исчезнуть: куча мелких городков, поезда забиты, а местную полицию тревожит исключительно, как бы не вспыхнули беспорядки среди рабочих. В любом случае сейчас можно только попытаться выяснить, куда он направился, в остальном мы бессильны.

– Ну, наши передвижения вы проследили достаточно успешно, – заметила Анджела. – Кто вам сказал, что мы здесь? Я-то была уверена в нашем полнейшем инкогнито. Если нас, конечно, не выдал дядюшка Роберт.

– Видите ли, отдавая себе отчет в том, что рано или поздно дело попадет к нам, я поинтересовался им заранее. И, штудируя досье семейства Бертелов, наткнулся на «Бесподобную». Так что было ясно, что без Бридона тут не обойдется и что он на два-три дня меня опередит – дилетантам всегда везет. Поэтому я и направился прямиком сюда, чтобы спросить, не поделится ли он чем-нибудь со старым товарищем.

– Охотно, – откликнулся Бридон. – Милости просим. Любой информацией, какой я располагаю. Правда, едва ли мне известно больше, чем остальным. Проклятие в том, что мне известно слишком много. Достаточно, чтобы составить картину более сложную, чем она представляется на первый взгляд. Вы хотите найти Найджела Бертела. Прекрасно, могу сказать одно: насколько я понимаю, он не имеет никакого отношения к исчезновению кузена. Его там не было. Его просто-напросто не было на месте происшествия.

– Почему вы так решили?

– Видите ли, прежде чем лодке затонуть, кто-то больше мили на ней плыл. Или тащил ее волоком. В общем, каким-то способом переместил ее из пункта А в пункт В. В противном случае она никогда не прошла бы то расстояние, которое прошла, даже если предположить, что ее несло течением абсолютно по прямой, а каноэ в этом не замечены, они все время тычутся носом в берег. Чтобы лодка прошла путь из пункта А в пункт В, требуется по меньшей мере четверть часа. А через четверть часа, после того как лодка вышла из шлюза, Найджел Бертел был на Шипкотском вокзале или на подступах к нему. Стало быть, в лодке его не было. А если так, это должен был быть его кузен. Или кто-то третий. И тогда к исчезновению Дерека Бертела имеет отношение третий человек, не Найджел, понимаете?

– Вполне. Но это зависит от алиби. Вы проверяли, поезд пришел вовремя? Найджел Бертел действительно на нем уехал? Знаете, с поездами он на «ты». Потому-то сегодня и улизнул.

– А кстати, как это произошло?

– Ну что вам сказать… Полиции графства все-таки хватило ума держать его под наблюдением. Следом за ним на вокзал отправился полицейский. Найджел Бертел купил билет до Лондона, определил свой багаж – все, кроме ручной клади, – в Паддингтон и сел в вагон скорого поезда, отходившего в двенадцать пятьдесят две. Поставил саквояж на сиденье, а сам вышел на перрон. Соглядатай устроился в том же вагоне, в соседнем купе. Когда начали закрывать двери, Бертел купил газету и, не торопясь, вернулся в купе, невозмутимый, как копченая селедка. По всей видимости, он прошмыгнул в конец поезда и спрыгнул в тот момент, когда поезд тронулся. Потом прошел через заграждение, купил билет до Суиндона, забрал второй саквояж, который заранее где-то оставил, и сел на поезд в час ноль пять, направляющийся в Суиндон и Уэймут. Все это мы, конечно, выяснили задним числом. Соглядатай в соседнем купе не сразу заметил его отсутствие, искал по всему поезду и в конечном счете сошел в Рединге. К этому времени что-либо предпринимать было уже поздно. Не самый оригинальный трюк, но исполнен качественно – Бертел отыграл на все сто. Может, он учудил что-нибудь по дороге из Шипкота?

– Лучше вам самому проверить его алиби. Мне было затруднительно соваться с вопросами ко всем подряд. Шипкот такое захолустье, что, пожалуй, понедельник там еще помнят. Но то, что в указанное утро он приехал туда на такси не позже одиннадцати, абсолютно точно. А где ему было взять такси, кроме как в Оксфорде? И как ему было добраться от Шипкота до Оксфорда, если не на поезде девять четырнадцать? Боюсь, вы поставили не на ту лошадь.

– Да бросьте вы, ведь тут мотив – премиленькие пятьдесят тысяч! А бегство? Невозможно не подозревать Найджела Бертела.

– Последнюю неделю я только этим и занимался. Но вы еще не все знаете. – И пока Бридон делился с инспектором откровениями смотрителя шлюза, Анджела сходила наверх и принесла фотографии. – Так что, как видите, – заключил Майлз, – у меня были причины подозревать юного Найджела. Для этого даже не потребовалось всех мозговых извилин Скотленд-Ярда. Кому может понадобиться фотография мертвого Дерека Бертела, как не человеку, вступающему в права наследства после его смерти, если таковая будет доказана?

– Да, звучит убедительно… И действительно, как можно быть таким идиотом, чтобы потерять пленку? Она же для него бесценна. Похоже, он намеренно припрятал ее в кустах.

– Я тоже об этом думал, – кивнул Бридон. – И так тщательно упакована в водонепроницаемый кисет. Вы, вероятно, считаете, что план Найджела Бертела состоял в том, чтобы какой-нибудь прохожий нашел пленку, передал ее полиции, у которой, таким образом, появилось бы доказательство смерти.

– Примерно так. Хотя, знаете, доказательство не самое железное. И совершенно необязательное, если будет найдено тело. Или Найджел Бертел не предполагал, что оно будет найдено? Может, он похитил кузена? Но, черт возьми, зачем?

– Мы слишком торопимся приписывать Найджелу всякие мотивы. Ведь, судя по тому, что нам известно, это мог быть не он.

– А все-таки, как насчет алиби? Здесь он был в одиннадцать или около того. Почему же он не мог пройти по берегу, совершить убийство, вернуться на ту же лужайку и усесться с часами в руках, недоумевая, куда же подевался его драгоценный Дерек?

– Так-то оно так, но очень рискованно. Кто угодно мог заметить его отсутствие на лужайке. На другом берегу стояли палатки, там были люди, они могли видеть, как он уходил, и запомнить его. Если бы он выбрал тропу для бечевой тяги, то непременно прошел бы мимо лагеря бойскаутов. И наконец, простите меня, но он не заплатил за пиво. Это мне сказала официантка. А, понимаете, если вы заказываете напитки и не платите за них, все заведения имеют странную привычку замечать, когда вы пытаетесь улизнуть.

– И все-таки не стоит сбрасывать со счетов эту версию. Даже если у Найджела Бертела не было мотива – кто это мог быть еще? Кто еще там находился, кого можно было бы взять под подозрение?

– Куча народу. Работники фермы, например, или смотритель шлюза Берджес, хотя он не относится к числу сильных, молчаливых мужчин. Это человек скорее слова, а не дела.

– Но зачем случайному прохожему убивать Бертела?

– Если бы вы были знакомы с Найджелом Бертелом, вы бы не задавались таким вопросом. Любой случайный прохожий, едва лишь завидев это существо, тут же испытает непреодолимое желание его убить. Правда, его кузен необязательно такой же противный. Признаю трудность. Но, знаете, мне кажется, есть доказательства того, что в деле каким-то образом замешан третий.

– Какие?

– Старушка с фермы уверяла, что видела, как тем утром кто-то спешил на поезд. Этот «кто-то» был не Дерек Бертел.

– А почему это не мог быть Дерек Бертел, если он задумал трюк с исчезновением?

– Потому что у него не было времени там очутиться. Не было времени пройти на веслах целую милю, а он вряд ли пошел бы по суше. У него вместо сердца была такая мочалка, что он не пустился бы вплавь по основному руслу.

– Он мог перейти на другой берег по мосту.

– Несомненно. Но в таком случае поскольку он спешил, то пошел бы по тропе, ведущей от моста к вокзалу, той же, по которой шел Найджел. И тогда на тропе, ведущей мимо фермы, никто бы вообще никого не видел. Та же трудность поджидает нас, если предположить, что мимо фермы шел Найджел Бертел. У него было время пройти этот путь, но зачем? Ему там вообще было не по дороге.

– А он не мог специально свернуть, чтобы бросить пленку в том месте, где его якобы не было?

– Да, но почему именно в этом месте? Зачем, рискуя опоздать на поезд, делать крюк, когда можно где угодно перелезть через живую изгородь, срезать часть пути и пройти через ферму, бросив пленку где-нибудь на виду, чтобы ее сразу нашли? Как-то не очень-то похоже на мотив. Я вот думаю, не попытать ли вам счастья на ферме? Понимаете, я не мог как следует расспросить старушку, у меня не было locus standi[20].

– Попробую, и не только там. Нет, благодарю, на ужин не останусь. Штаб-квартира у меня в Оксфорде, чтобы можно было, не теряя времени, двинуть в любую сторону. Но завтра загляну. Ей-богу, Бридон, хорошо бы всегда иметь ваши мозги под рукой.

Глава 10

Противоречия

Дело Бертела по-прежнему заполняло газетные полосы. Но поскольку метод Лейланда, может быть, небезупречный в этой своей части, состоял в том, чтобы усыпить бдительность подозреваемого, в печати не появилось ни слова об исчезновении Найджела, хотя полиция и портовые службы были предупреждены. Зато было распространено описание Дерека и в качестве «официальной версии» принято, что несчастный молодой человек, страдавший, как известно, тяжелыми нервными расстройствами, по-видимому, потерял память и бродит где-то по округе. Ничто так не будоражит общество, как официальная версия. Ее достоинства и недостатки горячо обсуждали в клубах и поездах; повсеместно заключались пари; парикмахеры, когда об этом заходила речь, становились просто невыносимы; и даже дантисты, заткнув пациенту рот, предоставляли ему преимущество выслушать свое мнение по данному вопросу. Предчувствия Бридона более чем оправдались. К крайнему неудовольствию местных рыбаков, в субботу на берегах Темзы было битком сыщиков-любителей, слетевшихся сюда на велосипедах в поисках удачи; шлюзы наводнили пытливые обладатели плоскодонок и прогулочных лодок; из Оксфорда примчалось несколько дилижансов, и труды их владельцев были щедро вознаграждены.

Пропавшего джентльмена искали не только в верховьях Темзы и не только в окрестностях Оксфорда. Фотография открыла возможность всем нам, где бы мы ни находились, принимать участие в поисках преступников. Изюминку же этой забаве придает некоторая туманность, свойственная газетным фоторепродукциям: вам едва ли доведется встретить незнакомца, которого, напрягши воображение, вы не могли бы идентифицировать с разыскиваемым злоумышленником. Что касается младшего Бертела, полиция находилась в затруднении. Хотя Найджел увлекался фотографией, его самого, похоже, невозможно было заставить усесться перед объективом. В распоряжении властей находилась одна-единственная его фотография – в возрасте семи лет, а также футуристический набросок работы некоего друга из Челси, по которому трудно было с точностью определить, изображен ли на нем Найджел Бертел, другой мужчина, женщина или инфузория-туфелька. Но портрет Дерека имелся и был напечатан в тысячах газет с самыми обнадеживающими результатами. Предполагаемые Дереки были задержаны в Абердине, Эннискиллене и Бухаресте; все трое были отпущены под аккомпанемент пространных извинений. Прославленный медиум опубликовал статью, в которой утверждал, что Дерек мертв, но счастлив, в высшей степени счастлив. Увы, в тот же день его не менее прославленный конкурент заявил, что Дерек жив-здоров, однако потерял память. Популярность предсказаний – на непродолжительное время – упала.

Правда, эта всесветная шумиха ничуть не задевала лиц, имевших непосредственное отношение к делу. Более серьезным можно было счесть то обстоятельство, что несколько праздношатающихся джентльменов, по-видимому, решили, что долг чести обязывает их разгадать загадку, и без устали шныряли по округе. Один из них, некий мистер Эразм Кверк, поселился в «Пескаре» в четверг, вскоре после появления Лейланда, и Бридонам, похоже, предстояло жить с ним в тесном соседстве. Мистер Кверк был американец, о чем с избытком свидетельствовал наш общий язык в его исполнении. Внешний же вид, если не считать ритуальных очков в роговой оправе, намного уступал фонетическому своеобразию. Впечатление, складывающееся у нас о гостях мужского пола из Соединенных Штатов, всегда сводится к тому, что они красивые, крупные, с квадратными плечами и довольно властными манерами. Мистер же Кверк был немыслимо тощ и сутулился так, что еще чуть-чуть, и вам пришлось бы объяснять эту его особенность горбатостью. Очень бледное лицо было обезображено желтым пятном на левой щеке; волосы коротко подстрижены, обнажая небольшую тонзуру – предположительно следствие преждевременного облысения. Движения были умеренны; руки приклеены к подкладке пиджачных карманов, и – редкий дар среди его соотечественников – Эразм Кверк, казалось, испытывал решительную неприязнь к обществу.

Однако дать волю сей неприязни – к обществу там или к чему-либо еще – ему было не суждено. Анджела обладала безграничными возможностями сходиться с людьми. И что за беда, если эти люди были редкими занудами? Она коллекционировала зануд и имела бесценную привычку получать удовольствие от беседы, погружаясь в воспоминания, что дает возможность длительное время выносить тягомотину. Мистера Кверка удалось вытащить из его раковины, после ужина он послушно выполз. Усевшись в нестерпимо девственной гостиной «Пескаря», Анджела взяла в руки спицы, приняв, таким образом, вид радушного внимания, который придает только вязание, а Кверк пустился в безыскусные откровения. Оказалось, в Америке он состоит в Клубе детективов, условием членства в котором является написание криминальных историй, причем повествование нужно доводить до ареста. Эразм Кверк торчал в Берфорде, совсем недалеко, когда газеты осведомили его о загадке кузенов Бертелов, а упаковать пожитки и явиться на место действия было делом нехитрым. И американец пригласил Анджелу высказаться по вопросу о том, не является ли данное стечение обстоятельств невероятным везением. Он уже боялся, что с лупой излазит всю Европу и так и не поймает удачу за хвост. В Штатах все в восторге от применяемых здесь методов сыска. Мистер Кверк заверяет миссис Бридон, что за подробностями дела Бертела с величайшим интересом следят все газеты по обе стороны океана. Право, миссис Бридон не в силах до конца понять, что он испытывает, но, по его мнению, это просто потрясающе, что британская полиция позволяет всем неумехам-любителям совать нос в такие дела. Вот в Чикаго обычных людей держали бы за ограждением под дулом пистолета, это уж точно. Еще один пример знаменитого гостеприимства, которое всегда можно встретить в Великобритании.

Анджела выслушала монолог со сдержанным вниманием, но, когда американец задался вопросом, не обязан ли он столь приятной компанией, как мистер и миссис Бридон, недавно прогремевшей в этих краях трагедии, внезапно осознала необходимость самой предоставить собеседнику кое-какие сведения. Было бы нелепо отрицать, что Майлз интересуется делом Бертела – его ежедневные занятия тотчас выдали бы ложность такого утверждения. А потому она – боюсь, таково было ее обыкновение – нагромоздила полуправды: дескать, муж был шапочно знаком с исчезнувшим молодым человеком, кроме того, друзья по работе просили его, благо он вышел на покой, посильно посодействовать разгадке тайны. Майлз, боже упаси, здесь вовсе не на задании. И так она прошла узкое место, лишь по необходимости путая следы и лишь по необходимости снабдив собеседника информацией.

Мистер Кверк уверил Анджелу, что никоим образом не подвергает сомнению приоритет мистера Бридона, но почел бы за честь, если бы тот, не преступая рамок лояльности, проинформировал его, где именно предположительно произошла трагедия, поскольку, видите ли, не самая радужная перспектива частым гребнем прочесывать шесть миль по берегу. И если мистер Бридон по здравом рассуждении установил, где имело место упомянутое событие, мистер Кверк был бы чрезвычайно признателен, коли бы мистер Бридон с ним поделился.

– О, это никакой не секрет, – ответила Анджела. – Правда, место помечено не крестиком, а где-то шестнадцатью бойскаутами, которые целыми днями голышом ныряют в реку в надежде что-нибудь оттуда выудить. Если же по какой-либо причине их оперативные действия приостановлены, место легко узнать, поскольку прямо напротив стоит заброшенный лодочный сарай, единственный в своем роде. Если подниматься по реке, сарай будет справа, но проще пройти с другой стороны – там идет тропа для бечевой тяги.

На следующий день, незадолго до обеда, заглянул Лейланд. Они с Бридоном уселись поговорить на лужайке, а вернувшийся с утреннего моциона Эразм Кверк вместе с Анджелой наблюдал за ними из окна гостиной.

Лейланд и Бридон рассматривали что-то похожее на фотографии.

– Какая удача, что ваш муж разбирается в фотографии, – заметил мистер Кверк.

– Господи, откуда это вам известно? – искренне изумилась Анджела.

– Я не очень-то горжусь своей наблюдательностью, миссис Бридон, но, полагаю, в силах разглядеть пятна на руках человека, который недавно проявлял фотопленку.

Лейланд долго рассказывал о результатах своих разыскных действий, которые, впрочем, по большей части были отрицательными. На вокзале в Шипкоте вспомнили джентльмена, который в последнюю секунду вскочил в оксфордский поезд в девять четырнадцать. Кондуктор в Оксфорде вспомнил безбилетного джентльмена, ехавшего этим поездом, которому пришлось покупать билет в окошке кассы. Университетский швейцар вспомнил джентльмена, который явился сдавать устный экзамен на день раньше. Все они примерно одинаково описывали Найджела. То, что на указанном поезде приехал действительно Найджел, подтверждало и свидетельство квартирной хозяйки, которая столкнулась с ним в дверях, когда он заявился в свою «берлогу». Так что дальнейшие сомнения, по-видимому, были излишни. Не без труда Лейланду удалось найти даже водителя такси, который посадил пассажира недалеко от Карфакса и высадил у «Пескаря» «около одиннадцати».