Он заново учился всему: есть, пить, говорить и ходить. Пока однажды не понял, что если не уйдет в первый попавшийся поиск, сойдет с ума от пустоты. Была работа, было подчинение смыслам, он пустоты не чувствовал. Не стало работы, навалилась тоска. Иногда ему казалось, что он уже никогда не сможет войти в переход, но так же точно он знал, что попытается. Пусть попытка окажется фатальной. Лучше полное ничто, нежели выхолощенное существование калеки.
Махатма Мита его почти даже и не отговаривал. Прикинул что-то, потер ладошки, приложил ко лбу своего любимого ученика и сказал: " А, давай. До пункта назначения всего один короткий переход, потом неделька морем, потом с месяц в джунглях, и можно возвращаться". До перехода проводил лично и лично убедился, что Лекса в нем не зажевало. И такое случалось. Кто ж знал, что в пути его скрутит морская болезнь? А хоть бы и знали, Лекс бы все равно пошел.
До прибрежной деревеньки на Шри Ланке, в которую Манус Аспер попал прямиком, можно сказать, из больничной палаты, Энке добирался другой дорогой. Ему при Лексе разрешили оставаться, только пока тот находился в полной беспомощности. Дальше терпеть энергетическую аномалию в Горних высях не стали, и джинну вежливо указали на дверь. То есть иди, и не просто иди, а по вектору. Видишь тихий мирок? Все там благостно, все замечательно. Людей нет, даже сухопутных животных никаких. Мир в начале творения. Одни рыбы в воде плавают. Зато и воды и рыбы много. Не хочешь? Махатма Мита сочувственно покачал головой: тогда тебе одна дорога — учиться.
Так и определили вольного джинна в студиозусы. Ослушаться он постеснялся. А потом, интересно же. Чего только с ним не бывало за последние… ну, в общем, давно, а вот учиться пока не приходилось.
Лекс на Шри Ланку явился в белоснежной тоге, Энке в пестрых коротких штанах и широкой мятой рубахе. Такое впечатление, его выдернули прямо с вечеринки, не исключено, вообще из постели. Голову Лекса покрывали короткие все в проседи кудри, бритая голова джинна оказалась раскрашена цветными квадратиками.
— Это где у нас так носят? — озадачился Лекс, тихо сотрясаясь от хохота.
— Я туда больше не вернусь, — буркнул Энке и даже зубами прищелкнул.
Не стоило расспрашивать. Если джинн находился в подобном настроении, даже Лекс не рисковал лезть ему в душу. Или что там у джиннов? В общем, в ту тонкую субстанцию, которая у Энке без сомнения наличествовала.
Каменистый берег у самого уреза волны рассыпался песочком. На веревках болталось цветное тряпье. Вокруг сновали полуголые эбеновые жители, больше похожие на африканцев. Один пробегая застрекотал быстрой скороговоркой, из которой следовало: судно отходит. Если тупой белый червяк не поторопится, будет гостить на их прекрасном побережье до следующий луны. Лекс подхватил небольшую сумку, Энке хмыкнул и подхватил самого Лекса.
Помесь фелухи и коча болталась в прибрежной волне. Начинался прилив, матросы уже схватились за трап. Рев джинна остановил приготовления. Мелкие шоколадные людишки с уважением отнеслись к явлению гиганта и дождались, пока путешественники взберутся на борт. Судно отвалило от берега, прошло полосу невнятной ряби, тут-то и началось.
А это вам океан! Поговорить за всю дорогу толком не получилось. Энке только понял, что командировка Лекса санкционирована Сверху, и что сам джинн тут находится полулегально. То есть пребывать может, а хулиганить пусть поопасится.
На вопрос, где найти постоялый двор, матросы все как один безнадежно замахали руками. Никакого другого ответа друзья не получили. Спустившись на берег, Лекс, перебрал в голове пяток местных наречий и обратился к первому попавшемуся аборигену. Но тот шарахнулся, будто они прокаженные. Это наводило на мысль, не случилось ли тут поветрие? Однако выглядели местные жители вполне здоровыми. Вдалеке, в устье Ямуны грузилась барка. Судно уже так просело, только не черпало бортом. Рядом копошилась большая черная свинья, которая при ближайшем рассмотрении оказалась слоненком.
Они бы прошли мимо харчевни, да Лекса за руку втащил под навес зазывала. Он безостановочно тараторил, расхваливая свою стряпню. Послушать, под драным пологом нашли место все яства побережья, дельты Ямуны и плата Декан. Они и соблазнились.
Зазывала стал первым аборигеном, который не шарахнулся от них, а совсем даже наоборот. На поверку оказалось, что кормят пресными жирными лепешками, в которых количество муки и перца было примерно одинаковым. Соус вообще состоял из чистого огня. Зато к лепешкам полагался чай. Его то и пили. Энке свой кусок огненной стряпни умял. Лекс из вежливости клюнул и отдал другу. Тому, понятно, все ни по чем — слопал и не поморщился.
— Так, что мы тут делаем? — в который уже раз потребовал Энке.
— Слона покупаем.
— О! Только слона нам и не хватало. Я хоть и давно живу, но с этой фауной знаком мало. Видел, конечно. Что-то мне подсказывает, если эта скотина взбесится, даже мне не удержать. От тебя вообще останется только мокрая тряпка.
— Это на тебя местные специи начали действовать, — заключил Лекс. — Что ты носишься? Сядь. Я вкратце постараюсь тебе объяснить, что и как. Только не мельтеши, а то меня опять укачает.
— Исключительно из уважения к дедушке Мите, который меня за тобой присматривать отрядил.
Энке плюхнулся на ковер рядом с Лексом, задрал рубаху и принялся чесать живот. Лексу стало хорошо. Все возвращалось.
А выходило следующее: с некоторых пор в местной ойкумене начали сходить с ума артефакты. Это такие штуковинки, которые оставляют след на всех планах. Когда случилось в первый раз, махатма Мита отмахнулся. Сами разберутся. Но сбой тянулся и тянулся. То есть был у артефакта нормальный фон, вдруг по непонятной причине он исказился и в норму приходить никак не желал. Случилось это довольно давно. Местные маги шума не поднимали. И вот совсем недавно тоже самое случилось с еще одной занятной вещицей, к тому же парной первому артефакту. А местный магический Совет между тем ни гу-гу. Будто и не заметили, что пространство искрит.
Реквизитор махатма Казимир собрался уже отправить сюда комиссию. Махатма Мита, покачал головой и попросил обождать. Понимаешь, Казимеж, что-то там не так. Большая комиссия наделает шуму. Боюсь, все концы уйдут в воду. Мы их, разумеется, оттуда выловим и поставим на вид всем, кто провинился. Но, сам понимаешь, это же распря. Землю начнет корежить, за сим последуют глад, мор, наводнения и общий упадок нравов. Наводить порядок придется лет сто. У нас с тобой других дел нет?
— Он еще не здоров.
Старики знали друг друга так давно, что могли бы словами уже и не разговаривать. Но общались исключительно вербально из уважения к традициям.
— Он уже не совсем болен. Пусть долечивается работой. И он боится идти в переход. Если сейчас затянем, дальше станет только хуже.
— А вдруг не сможет?
— Посмотрим.
Задание сводилось к следующему: Лексу и Энке следовало подняться вверх по течению Ямуны, найти небольшое княжество Раджапуристан, или что от него осталось, найти раджу, или опять же то, что от него осталось, и выяснить, что случилось с находящимся в наследном владении артефактом.
— Таковы наши ближайшие планы, — закончил Лекс.
— И за каким демоном нам понадобилось носатое чудовище, которое фуражу сожрет — не укупишь? Нанимаем лодку с гребцами, идем вверх по течению, потом покупаем лошадей и путешествуем как белые люди.
— Понимаешь, слон — это статус. Раз. Во-вторых, на лошадях по джунглям не больно-то попутешествуешь. Опять же только слон. Мы к нему лодочку прицепим, и пойдет он вроде бурлацокй тяги. А уже когда доберемся до верховий, мы его выменяем, так и быть, на коней.
— Согласен, есть в твоих фантазиях доля здравого смысла. Загвоздка в том, что ни ты, ни даже я править этой скотиной не умеем. Короче, завезет он нас в какие-нибудь дебри, сбросит и сбежит. И что ты ему скажешь: "Как тебе не стыдно"?
— Найдем погонщика… о! за нами, кажется, пришли.
— Восемь. У всех сабельки. Слушай, я все забываю, как называются их штаны? — безмятежно спросил Энке, который будто бы даже в другую сторону смотрел.
— Которые поуже — чудридары, которые пошире — шарары или шальвары. Нашел время о фасонах печалиться!
— Бить будем, или подчиняться?
— Сначала разговаривать.
Это они зря понадеялись. Никто, как выяснилось, беседовать с ними не собирался. Оружных привел, кстати, тот самый зазывала. Похоже, под свой полог он втащил путешественников исключительно для того, чтобы потом сдать властям. Знать бы еще, что тут за власти. Сведения, которыми располагал Лекс, имели некоторую фрагментарность. Даже какая династия на побережье нынче у власти оказалось не так просто выяснить. С некоторых пор многие здешние княжества самоизолировались. То ли пошла мода на все японское, то ли еще какая напасть.
Тыча сабелькой в глаз уважаемому белому путешественнику, воин в скромном тюрбане цвета пожухлой травы на жутко ломанном северном наречии приказал следовать за собой. За попытку бегства — смерть на месте. А куда? На кудыкину гору! Смысл короткое гавканье имело именно такой.
Вот и поговорили. Лекс с сожалением оторвался от пестрого ковра и с еще большим сожалением от клочка тени. Энке подхватил сумку. Ну, этому — солнце, не солнце — хоть кипящую смолу на темечко.
Стены из грубого камня сложили лет наверное триста назад. Решетки на окнах не оставляли места надеждам. Камень и сталь. Серое с черным.
Охрана осталась за дверями. Сабельки у воинов в жухлых тюрбанах оказались небольшими, почти игрушечными. Такими хорошо овец резать или вот белых путешественников.
Перед Лексом расположился хозяин рыхлого тельца в совершенно замечательном тюрбане и с огромной драгунской саблей. Куда там охране!
Энке остался в приемной, или что она такое? На комнату пыток не похожа. Вход — выход. Лекс шепнул джинну, чтобы сидел смирно. Авось еще договорятся. Действовать следовало, только если сильно припечет. Однако чем дальше, тем меньше оставалось надежды, что дело кончится миром.
Лекса спросили, кто таков? Он представился настоящим именем. Говорили на хинди. Язык он помнил, хотя произношение оставляло желать. Визави поинтересовался, где уважаемый гость выучился языку. Тот ответил, дескать, в Риме. Ага, ага, — покивал рыхлый господинчик.
Лексу он как-то сразу не понравился. Невысокий, полноватый, средних лет, — улыбка так себе, скорее ехидная, нежели злорадная, — а когда начал задавать вопросы, сочувственно кивая в такт ответам, стало ясно как день — ни одному слову не верит. Сейчас исполнит положенный ритуал, формально поспрошает и под нож. Не испытывал он интереса к ответам. Знать бы еще он тут самый-самый или среднее звено. После очередного поддакивания, Лекс решился:
— Я был бы весьма признателен, если бы уважаемый господин сообщил мне свое имя и свое положение. Я не знаю, как к вам обращаться. И это меня сильно печалит.
— Руджавара Мачхквалати.
— Уважаемый Руджавара, мне очень приятно наше знакомство. Но способ приглашения меня несколько удивил. Зачем было гонять по жаре столько ваших людей? Довольно одного посыльного…
— Ко мне? Добровольно?
Рыхлый засмеялся. Такой вот спектакль. Сквозь исказившиеся черты лица проступила истина. Какая там снисходительность — сама жестокость, или скорее кровожадность, желание и умение умершвлять. А еще мучить.
— Следует ли так понимать, что ваш дом люди обходят десятой дорогой? — все же спросил Лекс.
— Сто десятой.
— А что так?
— Зачем ты прикидываешься? Ты уже понял, что тебя раскусили. Мне осталось только получить правдивые ответы на мои вопросы. Но, думаю, твои уста не исторгнут истины, пока к ним не прикоснется огонь.
Ситуация старая, как сама жизнь. Лекса в очередной раз приняли за шпиона. Знакомо, ой, как же знакомо-то!
— Я и так отвечу. Вы же пока не спросили ничего определенного, — попытался умягчить обстановку Лекс.
— Тебя послал император Аспазий?
— Нет.
— Синклит магов?
— Нет.
— Кто тебя послал?!
— Махатма Мита.
Лицо рыхлого господинчика вдруг изменилось в совершенно иную ипостась. Оно сморщилось до такой степени, что алый тюрбан аршинной высоты, кажется, даже просел на уши. Оно было бы комично, когда бы не было так страшно.
Хозяин восседал на стуле, поставленном вдобавок на подиум. Лекс стоял, задравши голову. И ладно бы — не развалится. Хуже, что уже некоторое время он слышал легонький свист. Ни одна птичка такого не сможет. Человеку на одной ноте, не переводя дыхания, тоже не протянуть. Пожалуй, только змея.
А господин в алом тюрбане, между тем потянул саблю из ножен. Что клинок, что ножны — глаз не оторвать. Сплошное сияние и алмазные искры.
— Махатма Мита поручил мне одно деликатное дело, — напевно повел Лекс, — соображая, далеко ли от него змея.
Вертеть головой не хотелось, дабы не пропустить выпад перепуганного хозяина драгоценной сабли.
— Дело касается совершенно другого княжества. Мы тут проездом. Не стоит беспокоиться…
— Он не беспокоится, как ты трусливо выразился, чужестранец. Он боится до мокрых штанов.
А вот это был прокол. Не иначе сказалась близкая болезнь. Никогда Лекс так не попадался. Человека за спиной он не заметил. А должен был. Его учили. Еще как учили. Однако, вот оно. И шипение как будто придвинулось.
— Чего же так боится мой визави? Вдруг у меня получится развеять его страхи? Разубедить…
— Ты и так успел наговорить на три смертных приговора.
Сабля уже вся выползла из ножен. Булат играл морозным узором.
— Понятно, что ничего не понятно. Развейте мои сомнения, раз уже все решено, — смиренно попросил Лекс, прикидывая, куда прыгать, дабы не попасть ни под клинок, ни под укус.
За спиной раскатисто с удовольствием захохотали. Шипение стало громче. Не иначе инкогнито, прокравшийся в комнату тише приведения, специально дразнил змею.
— Руджаваре было предсказано, что его убьет посланник Шамбалы.
Лекс прыгнул в момент, когда Руджавара сделал выпад. Пухлый господинчик чуть-чуть не успел. Все же Мануса Аспера очень хорошо учили. Кобра, из стоявшей за спиной корзинки, метнулась почти в тот же самый миг. Хорошо бы еще попала под саблю, да жаль, удачи так много не бывает. Руджавара не удержал равновесия и скатился с подиума. Кобре осталось только клюнуть его в подставленную шею, что она и сделала. Сабля выпала из рук мертвеца с пронзительным звяканьем, кобра встала на хвост, расправив капюшон. Человек в зеленом тюрбане, прихватил ее хитрым крючком на длинной ручке.
— Пророчество исполнилось! — торжественно заявил водитель кобры. — Руджавара погиб. Теперь твоя очередь.
— Или твоя, — озлился Лекс.
— Нет. Я паду от руки ракшаса. Так было предсказано. А ты не ракшас. Тебя послали махатмы. Сейчас наг сделает сове дело. Ты не…
Сработанная из толстых тиковых досок, обшитая железом дверь вдруг просто упала, и в клубах пыли возник Энке.
— Это ты правильно заметил, он не ракшас. — Рявкнул джинн. — Ракшас я!
Зеленый тюрбан дернулся, будто хозяин получил пощечину. Петля перестала удерживать кобру. Черный наг метнулся в атаку.
Ага! Они-то думали, чего? А оно — и вправду. Энке походя ухватил кобру за плоскую голову и сдавил, после чего вытер испачканные кровью и ядом пальцы о цветастые трусы.
— Отвернись, если не хочешь смотреть, — бросил он Лексу. — Я сейчас пророчество исполнять стану.
Лекс отвернулся.
На площади в ряд лежали двадцать шесть тел. Энке, залитый кровью от макушки до пяток, бросил последний труп и вытер локтем лицо. Только больше размазал.
Лекс присел в тени. В глазах рябило. Все тело исходило какой-то волнообразной болью — сверху вниз, вдоль, поперек с плеча на плечо. Он сдавил голову ладонями, отнял руки и только тут заметил укус. Кто-то из тех с площади, таки успел его цапнуть. Это было не то чтобы очень уж плохо. Но если не принять срочных мер, можно разболеться так, что не скоро встанешь.
Разорвать ткань не получилось, он натянул край тоги, подобрал саблю, чтобы надрезать, а удержать не смог.
— Что делать? Говори!
Нависший над ним, Энке кривился и расходился волнами. Двор, стены, облака шли по кругу, будто Лекс попал в середину детской юлы.
— Край тоги. В нем…
Он не знал, сказал это или только подумал. Но Энке понял, рванул полотно и подхватил выкатившуюся горошину.
— Воды! — взревел джинн.
Какая-то тень метнулась от стены, затопотали быстрые шаги. Энке поднес к губам Лекса плошку с водой, и сухая колючая горошина проскочила внутрь.
Уф! Юла стала потихоньку замедлять свой танец. Энке перестал расплываться. Вокруг собирался народ.