Помоги проекту - поделись книгой:
Бен Хеллман
Сказка и быль. История русской детской литературы
© 2013 by Koninklijke Brill NV, Leiden, The Netherlands
© О. Бухина, пер. с английского, 2016
© ООО «Новое литературное обозрение», 2016
Предисловие
История – ее надо переписывать заново, всегда.
Написать исчерпывающе полную историю русской литературы для детей и юношества невозможно. Развитие литературы – это непрерывный процесс. Кроме того, предпосылки для написания истории русской литературы не всегда оптимальны. В дореволюционной России серьезный научный интерес к жанру только зарождался, и редкие попытки описать его историческое развитие и современное состояние остались поверхностными. В советское время отношение к детской литературе определялось прежде всего идеологическими установками и менялось в зависимости от политической ситуации. Значительная часть предреволюционной литературы была отброшена несколькими обобщающими замечаниями о ее монархизме и религиозности, зато интерес сосредоточивался на борьбе критика Виссариона Белинского и его последователей за «прогрессивную», реалистическую литературу. Надежный канон классики не мог сформироваться, поскольку выпуск книжной продукции регулировался государством и определялся не литературными критериями или интересами читателей. Вместе с тем достоинства настоящей советской детской литературы сильно преувеличивались. В политическом климате, где литературные имена могли исчезать в буквальном смысле и превращаться в «нелица» (по Оруэллу), объективное описание исторического развития жанра было невозможным. И в постсоветской России долго чувствовалось наследие семидесяти четырех лет советской власти; с трудностями сталкивались все серьезные исследования по истории литературы. Даже определение принципов отбора имен и произведений оказалось сложной задачей. Как быть с партийными писателями и сталинскими лауреатами? Другую проблему для историка детской литературы представляло многообразие новой литературы.
Задача нашей книги – по возможности заполнить пробелы и описать как можно шире историю русской литературы для детей и юношества от самого ее зарождения до первого десятилетия XXI века. Часто предполагается, что отсчет надо вести со второй половины XVIII века, от аллегорических сказок Екатерины Великой или от журнала Николая Новикова «Детское чтение для сердца и разума», однако здесь возникновение детской литературы отнесено к XVI веку – к публикации в 1574 году первой русской азбуки с ее обращением специально к детям. Долгое время детские книги использовались в первую очередь в учебно-воспитательном процессе, и важной была при этом роль православной церкви. Наша книга поэтому включает в себя и информацию об азбуках, учебниках, книгах по этикету и религиозных текстах, особенно когда речь идет о ранних периодах развития жанра.
Поначалу собственно художественная литература занимала скромное место среди книг для детей, и только начиная с 1820-х годов она делалась постепенно все более заметной. При этом детская литература следовала примеру взрослой – материал для чтения распространялся главным образом через журналы. Возникновение периодических изданий отражает рост количества читателей, что весьма примечательно для страны, где неграмотность была общим явлением и школьная система развивалась медленно. История русской литературы для детей и юношества поэтому является еще и историей детских журналов.
Были периоды, когда детское чтение в большой степени определялось переводами. Более того, в девятнадцатом столетии чтение книг на иностранных языках являлось частью обучения детей из привилегированных классов. Заметная роль иностранной детской литературы показывает, насколько тесно русская культура была, вплоть до 1917 года, связана с европейской и американской. По контрасту, отсутствие таких связей в самые мрачные периоды сталинизма отражает недальновидную национальную политику, нанесшую большой вред развитию отечественной литературы. История русской детской литературы вынужденно становится также историей переводов иностранной детской литературы.
Развитие жанра представлено в книге хронологически. Дореволюционная литература разбита на периоды, соответствующие общепринятым периодам в истории литературы, таким как романтизм, реализм и модернизм. Границы между периодами могут и должны быть предметом обсуждения. Одна проблема состоит в том, что сказка и быль, фантастическая и реалистическая литература почти всегда могли существовать одновременно. Термин «модернизм» особенно проблематичен; здесь он предполагает открытость новым идеям, высокие художественные амбиции, расширение самого понятия детской литературы, большую чуткость к желаниям аудитории и рост массовой литературы. Главы, описывающие советский период, естественным образом разделяются сообразно переменам в общеполитическом положении. Судьба детской литературы была в руках власти. Без знания культурной политики этих лет трудно понимать тогдашнюю литературу.
Возникновение литературной критики, появление рецензий, составление библиографических и рекомендательных списков относятся ко второй половине XIX века. На рубеже веков видны первые попытки критически осмыслить русскую традицию в отношении детских книг. А после 1917 года изучение детской литературы и описание ее истории стали частью советского проекта. Обсуждение этого аспекта детской литературы тоже нашло свое место в нашей книге.
Определение понятия «детская и юношеская литература» может быть проблематичным. Нас интересуют в первую очередь произведения, которые написаны и опубликованы специально для юной аудитории, а произведения, которые созданы для взрослых, но впоследствии стали читаться преимущественно подростками, обсуждаются только поверхностно. При первом упоминании произведения в тексте указывается год первой публикации. Часто это журнальная публикация, но в тех случаях, когда невозможно было установить эту дату, приводится дата первой книжной публикации.
Финансовую поддержку при написании этой книги оказали Финская академия и Ассоциация авторов научно-популярной литературы Финляндии.
Глава первая. Начало (1574 – 1770)
Первыми русскими книгами для детей были буквари. Самый старый из них, «Азбука», напечатан во Львове в 1574 году. Его составил Иван Федоров (ок. 1510 – 1583), которого принято называть Первопечатником. В послесловии Федоров объясняет, что букварь напечатан «ради скорого младенческого научения». Материалы для чтения представлены молитвами и текстами из Библии. Ребенку надлежит внимать словам мудрости, ибо «коль языку сладок мед, столь полезно знание и учение человеку». Изречение из Книги Премудрости призывает учителя сурово наказывать учеников, чтобы души их не оказались преданы Аду.
Пятьдесят лет спустя Василий Бурцов-Протопопов (умер после 1648 года) составил по указанию царя свой «Букварь» (1634) «вам младым детям к научению». Ребенку надлежало учиться читать для того, чтобы самому изучать Писание и вырасти добрым христианином. Молитвы и назидательные тексты являются основным содержанием книги. Во второе издание была добавлена поэма, написанная, скорее всего, Савватием, справщиком Московского печатного двора, служившего патриаршей типографией. В поэме читателя просят оставить «всякое детское мудрование» и трудиться усердно и покорно. Детству подобает учение, ведь знание откладывается в детской душе, подобно тому как «мягкому воску чисто печать воображается».
Монах и богослов Симеон Полоцкий (1629 – 1680) создал свой «Букварь языка словенска» (1679), который был напечатан столетие спустя после «Азбуки» Федорова. Это был толстый том в 160 страниц, содержащий не только алфавит и простые тексты, но и основы стихосложения. Как и его предшественники, Симеон Полоцкий верил, что телесные наказания – самый эффективный способ добиться желаемого результата. В «Увещевании» он указывает, что «розга ум острит, память возбуждает / И волю злую в благу прелагает…» Полоцкий также составил несколько книг для детей царского двора, включая «Вертоград многоцветный» (1680), сборник стихов на различные темы.
Одним из преемников Симеона Полоцкого в должности царского учителя и неофициального придворного поэта был Карион Истомин (конец 1640-х – 1717), глава Московского печатного двора и учитель древнегреческого. Истомин считается одним из наиболее просвещенных деятелей своего времени. В качестве подарка цесаревичу Петру на его одиннадцатилетие он написал «Книгу вразумления» (1683) – первое русское пособие по этикету. Поучения в книге преподносятся в форме разговора между автором и его учеником. Эта книга наставляла будущего Петра Первого, как вести себя дома, при дворе и в церкви. Истомин призывает ученика стать справедливым и мудрым властителем, покровителем наук. Другая книга Истомина – энциклопедическая работа под названием «Полис» (1694) – состоит из коротких рифмованных текстов на различные темы, включая грамматику, поэтику, музыку, астрологию, геометрию, географию и медицину.
В «Домострое» (1696) Истомин исходит из того, что дети легче усваивают хорошие манеры и христианскую мораль при помощи рифмованных строк. Каждое предписание сопровождается положенным количеством земных поклонов перед иконами и необходимыми наказаниями. За вытирание носа шапкой и подобные отвратительные поступки полагается пять ударов розгой. Следует отметить, что Истомин указывает на необходимость игры для хорошего физического развития. Однако «игра же детем приличная буди, / да не вредятся очи их и груди». Тех же, кто играют на деньги или ссорятся во время игры, надлежит выпороть, а потом поставить на поклоны перед иконой; автор предписывал никак не менее трехсот земных поклонов.
Главный вклад Кариона Истомина в детскую литературу – «Большой букварь» (1694), который также называется «Лицевой букварь», поскольку видную роль в нем играют иллюстрации. Можно сказать, что Истомин был первым русским автором, который использовал иллюстрированные материалы для обучения. Каждой букве алфавита отведена своя страница; буква расположена в верхнем углу и составлена из человеческих фигур. Гравюры изображают предметы, растения или животных, имена которых начинаются с соответствующей буквы. Эти слова потом повторяются в виршах, рассказывающих о каких-то простых свойствах данных объектов. Информация подобрана случайно и отрывочно, например, в одной куче оказываются кит, конь, кипарис, ключ и колокол. «Большой букварь» напечатан тиражом 25 экземпляров, по некоторым из них учились царские дети.
Реформы Петра Первого преобразили детское чтение. Государству понадобились образованные граждане и умелые ремесленники, поэтому обучению подрастающего поколения отводилась большая роль. Учебники и разные пособия стали самой необходимой детской литературой. Важным документом эпохи является «Юности честное зерцало» (1717) – учебник этикета, способствовавший европеизации России. Этот том частично повторяет структуру первых букварей с их буквами и цифрами, дополненную мудрыми высказываниями из Библии. Но основная часть второй половины книги – это правила хорошего поведения и нравственные уроки. Советы и наставления обращены к юношам и девушкам из образованного класса. Их учат, как вести себя за столом («Не хватай первой в блюдо!», «Не жри как свинья!», «Зубов ножом не чисти!»), как общаться с окружающими («Когда от родителей, что им приказано бывает, всегда шляпу в руках держать», «Других речи не перебивать, но дать все выговорить»), как учиться («Младые отроки должны всегда между собою говорить иностранными языки: дабы тем навыкнуть могли, а особливо, когда им что тайное говорить случится, чтобы слуги и служанки дознаться не могли»), гигиене и морали («В церкви имеет оной очи свои и сердце весма к Богу обратить и устремить, а не на женский пол, ибо дом Божий, дом молитвы, а не вертеп блудничий!»). Подрастающее поколение не должно слушать «блудные песни, скверные басни, глупые пословицы». Основными добродетелями девушек, о чем говорится в отдельной главе, являются набожность, скромность и прилежание.
«Юности честное зерцало» составлено группой авторов по приказу царя. Источником их работы послужили другие русские и иностранные книги по этикету, среди них «Золотая книга» Эразма Роттердамского, переведенная на русский язык в конце семнадцатого столетия. Уважаемые церковные деятели, включая Мартина Лютера, тоже цитируются в книге. Первый тираж составлял сто экземпляров. Этого оказалось совершенно недостаточно, и впоследствии «Юности честное зерцало» выдержало девять изданий; последнее появилось в 1767 году.
«Первое учение отрокам» (1720) архиепископа Новгородского Феофана Прокоповича (1681 – 1736) было существенно скромнее. В предисловии автор, сподвижник Петра Первого, подчеркивает важность создания книг для детей. Для развития государства необходимо широкое распространение умения читать и писать. Десять заповедей, «Отче наш» и российская табель о рангах должны были навсегда запечатлеться в детских умах при помощи вопросов и ответов. Задача воспитания – вырастить просвещенного и благочестивого гражданина.
Через сорок лет Григорий Теплов (1717 – 1779), сенатор и руководитель Академии наук, в своем «Наставлении сыну» (1760) подходил к вопросам морали в духе рационализма. Теперь ребенку уже не грозят березовой розгой, напротив, рассуждения Теплова, рассказывающего тринадцатилетнему сыну, что есть счастье и благополучие, полны отцовской нежности. Среди двадцати одного правила встречаются, например, такие: «В счастье и несчастье взирай на будущие твои времена!», «Не будь безумен в страсти любовной!», «Отделяй прямую дружбу от фамильярности!», «Не будь упрям по своенравию, a соглашайся по разуму!», «Желания и вкусы с летами переменятся».
В течение всего восемнадцатого столетия в России преобладала зарубежная детская литература. Переводы делались в основном с французского и немецкого, и многие десятилетия переводились по большей части образовательные книги. Первая иллюстрированная детская энциклопедия,
В середине столетия произошел сдвиг в сторону художественной литературы, и обычным чтением для детей стали басни. Басни Эзопа с иллюстрациями для детей вышли в 1747 году. В предисловии отмечалось, что эти басни изучают практически во всех школах в Германии, но поскольку немецких детей заставляют, как попугаев, заучивать текст наизусть, им недостает понимания силы и ценности басни. Поэтому в русском переводе произведения сопровождались нравоучительными размышлениями и объяснениями английского публициста сэра Роджера Л’Эстранжа. Басни в подобающей развлекательной форме учили детей нравственности и разумному поведению.
Среди более солидных переводных произведений художественной литературы необходимо отметить «Робинзона Крузо» (1719, пер. с фр. 1762 – 1764) Даниэля Дефо и «Путешествия Гулливера» (1726, пер. с фр. 1772 – 1773) Джонатана Свифта. «Робинзон Крузо» Дефо породил целую традицию нравоучительных и приключенческих историй, так называемых «робинзонад». Из многочисленных книг о людях, потерпевших кораблекрушение и попавших на необитаемый остров, в России особой популярностью пользовались «Фанфан и Лолотта» (1788, пер. 1791) Франсуа Дюкре-Дюминиля, «Новый Робинзон» (1779 – 1780, пер. 1792) Иоганна Генриха Кампе и «Швейцарский Робинзон» (1812 – 1813, пер. 1833 – 1834) Йоханна Давида Висса. Описанная в «Детстве» (1852) Льва Толстого игра в Робинзона отсылает читателя к сценам из книги Висса. Маленький Федор Достоевский тоже любил играть в Робинзона, причем роль Пятницы отводилась его брату Андрею[1].
Лев Толстой считал «Робинзона Крузо» образцовой детской книгой, которая учит тому, что человек может всего достичь собственными силами, не эксплуатируя других[2]. В 1862 году сокращенный перевод «Робинзона Крузо», предположительно выполненный одним из молодых помощников Толстого по школе, был опубликован в его педагогическом журнале «Ясная Поляна». Короткие предложения, лаконичный стиль и ограниченный запас слов указывают на влияние Толстого. В популярной адаптации 1872 года, принадлежащей перу Александры Анненской, информации естественнонаучного характера отводилось больше места, чем самому приключенческому сюжету.
Наиболее широко распространенной детской книгой восемнадцатого столетия оказался роман Франсуа Фенелона «Приключения Телемаха, сына Одиссея» (1717). Русский перевод приключений Телемаха, отправившегося на поиски отца, вышел в свет в 1747 году и часто перепечатывался в журналах и учебниках. Это произведение продолжало издаваться отдельными томиками на протяжении почти всего следующего столетия. Фенелон перемежает обильные приключения нравоучительными беседами Ментора и его подопечного. Такое сочетание уже встречалось в русской детской литературе, но после того, как его использовал Фенелон, оно приобрело заметную популярность, особенно при изложении материалов просветительского характера. Надо также отметить, что в «Приключениях Телемаха» нравоучения подаются отнюдь не в форме застывших правил; их цель – показать юному читателю, в чем заключается его собственное благо. Книга Фенелона, кроме того, способствовала изучению античной мифологии.
Глава вторая. От просвещения до сентиментализма (1770 – 1825)
Не менее восьмидесяти процентов всех русских книг для детей, напечатанных в XVIII веке, были изданы в последние три его десятилетия. Наибольшей популярностью пользовались иллюстрированные словари, учебники в форме диалогов, нравоучительные рассказы и сборники древнегреческих и латинских текстов. Появились и книги для развлечения – главным образом народные и волшебные сказки. Лишь немногие русские авторы проявляли интерес к детской литературе, но среди них мы все-таки находим такие замечательные фигуры той эпохи, как Екатерина Великая и издатель Николай Новиков.
Рост количества публикаций для детей во второй половине столетия был обусловлен сразу несколькими причинами. Благодаря императрице Екатерине веянья французского Просвещения дошли до России; возникла уверенность в том, что для развития человека и общества в целом нужны знания. Литература должна была стать жизненно важной частью обучения и воспитания. Все на свете надо рационально объяснить и доказать. Педагогические идеи Жан-Жака Руссо основывались на ценности детства как такового. Ребенок имеет право оставаться ребенком и развиваться сообразно унаследованной им природе. Руссо не уделял большого внимания детской литературе, но его культ детства, поры, когда человеческая природа еще не испорчена, проложил дорогу сентиментализму и предромантизму в литературе.
Недовольный слишком сложной структурой существовавших в то время грамматик Николай Курганов (ок. 1725 – 1796), московский профессор математики и навигации, решил составить свою собственную грамматику, «Письмовник» (1769). Поначалу книга носила название «Российская универсальная грамматика». Она включала в себя сведения не только о грамматике, но и о русской истории и различным научным предметам. Наиболее важное достижение Курганова заключается в том, что в «Письмовник» была включена существенная литературная часть с «замысловатыми краткими повестями», в основном переводными, стихотворениями, народной поэзией, пословицами, загадками и афоризмами. Новаторством было использование в «Письмовнике» фольклора. Среди тысячи собранных пословиц и поговорок были некоторые радикального толка: «Закон как паутина: шмель проскользнет, a муха увязнет», «Близ царя, близ смерти», «Царь далеко, a Бог высоко». «Письмовник» выстроен так, что он начинается с простых текстов, но постепенно материалы для чтения все усложняются. Кроме того, автор хотел, чтобы молодежь получала от книги не только знания, но и удовольствие. Многие писатели, среди них Александр Пушкин, Николай Гоголь и Александр Герцен, вспоминали книгу Курганова с благодарностью. «Письмовник» создавался для подростков, но скоро его стали читать и малообразованные взрослые. Одиннадцатое издание книги появилось в 1831 году.
К воспитанникам пансиона для детей из благородных семей в Богородицке обращена «Детская философия, или Нравоучительные разговоры между одной госпожой и ее детьми» (1776 – 1779) Андрея Болотова (1738 – 1833), философа, ученого и основателя русской агрономической науки. Этот огромный труд был создан по образу популярного тогда произведения Жанны-Мари Лепренс де Бомон
Для своего детского школьного театра, одного из первых такого рода в России, Болотов написал несколько пьес; только одна из них, «Несчастные сироты» (1781), была напечатана. Ее герои – двое сирот, девочка Серафима и мальчик Эраст. Опекун, злодейский помещик Злосердов, пытается присвоить себе их наследство. «Словом, не мы ему дороги, а наши деревни», – объясняет девочка. Злосердов хочет отравить мальчика и женить собственного сына, «изверга естества», на Серафиме. Но злодейство предотвращено благородным графом Благонравовым, который появляется в виде
Другим русским драматургом, писавшим для детей, был Николай Сандунов (1769 – 1832). Директор детского театра при Московском университетском благородном пансионе, он хорошо знал правила драматургии, что очевидно из его четко структурированной пьесы «Солдатская школа» (1794). Пьеса не избегает социальной критики: Сандунов показывает, какое беззаконие царит в деревнях, томящихся под властью деспотичного приказчика Занозы. Бедные крестьяне живут в постоянном страхе. Но когда Заноза пытается силой заставить красавицу-крестьянку Анюту выйти за него замуж, ему дает отпор брат девушки Иосиф. Юноша готов пожертвовать жизнью ради сестры. Когда на сцене появляется генерал Добросерд, зло наказано и добро торжествует.
Переписка Екатерины Великой (1729 – 1796) с французскими философами хорошо известна, но кроме этого царица была еще и издателем журналов и автором сочинений различных жанров, включая произведения для детей. Для своих внуков она составила букварь (1781), собрала детскую библиотеку и написала несколько нравоучительных диалогов и сказок. «Сказка о Царевиче Хлоре» (1781) и «Сказка о Царевиче Февее» (1783) стали первыми прозаическими художественными произведениями для детей, написанными на русском языке. Обе аллегорические сказки созданы в духе классицизма и лишены каких-либо особых национальных черт; кроме того, их нравственные уроки представлены в абстрактной форме. Герою «Сказки о Царевиче Хлоре» дана задача найти розу без шипов, символ добродетели. В помощниках у него наставник по имени Рассудок и две трости – Честность и Истина. Ему удается достичь заветной цели, избежав всех искушений и препятствий, он в конце концов становится идеальным монархом. Необычное имя Хлор Екатерина нашла в римской истории: Констанций I Хлор (Бледный) был римским императором в 305 – 306 годах.
Переусложненная, бессвязная «Сказка о Царевиче Февее» иллюстрирует идеалы Руссо в области естественного воспитания. Для Екатерины основная цель воспитания – развитие «здравого тела и умонаклонения к добру». Только избегая «печальных воображений» и «уныние наносящих рассказов», можно воспитать неунывающий дух[3].
Чтение для сердца и разума
Самым примечательным культурным персонажем екатерининской эпохи можно назвать Николая Новикова (1744 – 1818). Убежденный франкмасон, он оказался в самом центре либеральной оппозиции в России, и именно он опубликовал большинство книг, вышедших в 1780-х годах. Были среди них и учебники для детей. В одной из педагогических статей Новиков утверждает, что «никакой художник или ремесленник не может ничего сделать без надобных ему орудий; и есть пословица:
Самый важный вклад Новикова в детскую литературу заключается в создании журнала «Детское чтение для сердца и разума» (1785 – 1789), распространявшегося бесплатно еженедельного приложения к его газете «Московские ведомости». В первых же строках издатель объясняет свое новаторское начинание. Те дети, которые знают французский или немецкий, не испытывают никаких трудностей в подборе подходящего чтения, но те, кто по финансовым или иным причинам не выучил иностранных языков, остаются с пустыми руками. Кроме того, русские дети, по мнению Новикова, должны упражняться в родном языке: «Однако несправедливо оставлять и собственный свой язык, или еще и презирать его. Всякому, кто любит свое Отечество, весьма прискорбно видеть многих из вас, которые лучше знают по-французски, нежели по-русски»[5]. Читая иностранные издания, добавлял он, русские дети могут заразиться предубеждениями против своего отечества.
Новиков, в духе идей Просвещения, предлагал детям от шести до двенадцати широкий спектр материалов для внешкольного чтения. Тексты были написаны легким, доступным детям языком. Научные знания популяризированы и изложены в большинстве случаев в форме диалогов. Добрый друг издателя по имени Добросерд собирает детишек для разговора, отец с сыном ведут беседы об естественнонаучных феноменах, таких как солнце, вода и снег, или о более сложных вопросах, например об устройстве Вселенной. История чаще всего оказывается историей древних народов, а география преимущественно изучает дальние страны, например Индию и Китай, а не собственно Россию.
Подтверждение тому, что просветительские цели Новикова и его журнала были достигнуты, мы находим позже, например, у Сергея Аксакова: «В детском уме моем произошел совершенный переворот, и для меня открылся новый мир. (…) Многие явления в природе, на которые я смотрел бессмысленно, хотя и с любопытством, получили для меня смысл, значение и стали еще любопытнее»[6].
Одной из провозглашенных Новиковым целей было формирование примерного христианина и гражданина. В каждом выпуске в качестве эпиграфов представлены цитаты из Библии. Нравоучительные истории обращают внимание ребенка на его обязанности перед Богом и царем, перед учителями, родителями, ближними и самим собой. Маленький Федор, который приобрел дурную привычку транжирить время и спать допоздна, однажды случайно просыпается в пять часов утра и в восторге от незнакомых ощущений решает начать новую жизнь («Начало только трудно»). Избалованный юноша из благородного семейства, отосланный отцом в деревню, учится ценить сельскую жизнь, крестьянскую работу и красоту природы («Переписка отца с сыном о деревенской жизни»). В других текстах осуждаются классовые предрассудки, лень, тщеславие, невежество, суеверия, например предсказание будущего или толкование снов. Юным читательницам даются советы по уходу за собой. В журнале регулярно появлялись басни и загадки.
Публикации в «Детском чтении для сердца и разума» не были подписаны. Большинство из них являлось на самом деле слегка русифицированными заимствованиями из немецких детских журналов или из «Детской библиотеки» Иоахима Кампе. Знаменитая «Детская библиотека» Кампе на самом деле послужила образцом и источником многих тогдашних детских книг в России. Это были сборники, включавшие в себя прозаические и поэтические сочинения: нравоучительные истории, басни, поучительные разговоры, исторические анекдоты и драматические сценки[7]. Первое такое издание называлось «Нового рода игрушка, или Забавные и нравоучительные сказки, для употребления самых маленьких детей» (1776). Антология в четырех томах, «Золотое зеркало для детей, содержащее в себе сто небольших повестей для образования разума и сердца в юношестве» (1787), включала в себя тексты, заимствованные у Кампе и у французского автора Арно Беркена. По словам специалиста по русской детской литературе этой эпохи Марины Костюхиной, четыре тома стали «энциклопедией детских пороков и добродетелей»[8].
Новиков надеялся, что русские авторы вскоре обратятся к детской литературе по его примеру, но только Николай Карамзин (1766 – 1826), тогда новое имя в литературе, заинтересовался этой возможностью. В 1787 году Карамзин и Александр Петров (ок. 1763 – 1793) возглавили журнал Новикова и коренным образом изменили его направление. Страницы журнала заполнились длинными сочинениями для детей постарше. Наибольшим успехом пользовалась французская писательница Стефани де Жанлис, которая в свое время оказала большое влияние на чтение для девочек по всей Европе. Отрывки из ее романов
Карамзин написал для «Детского чтения для сердца и разума» рассказ «Евгений и Юлия» (1789). На фоне пасторального ландшафта разворачивается трагическая любовная история. Высоконравственная сиротка Юлия, чье «сердце и разум были всегда в действии», ждет возвращения своего любимого, Евгения. Близкие друзья с детства, они собираются пожениться. Но запланированная свадьба превращается в похороны: Евгений внезапно заболевает и через несколько дней умирает. Так сама природа вмешивается, не давая невинной платонической любви обрести эротический оттенок. Вместо этого Юлии обеспечено другое блаженство – она живет в сельской глуши, с грустью, смешанной с радостью, вспоминает свою совершенную любовь, ухаживает за могилой любимого и надеется на встречу в загробной жизни. Эта «русская истинная повесть», как обещает подзаголовок, стала настоящим откровением. Она не взывала, как обычно, к разуму читателя, вместо этого от нее веяло меланхолией. Воспитательную составляющую заменило пристальное внимание к внутренней жизни героев, их сильным чувствам и любви к природе. Таким образом, сентиментализм появился в русской детской литературе раньше, чем он вошел во взрослую.
Кроме «Евгения и Юлии», Карамзин написал для журнала несколько стихотворений. Лирический герой «Весенней песни меланхолика» (1788) вздыхает и плачет, когда вся природа празднует приход весны, и задает Творцу риторический вопрос: «Когда придет весна моя, / Зима печали удалится, / Рассеется душевный мрак?» Тема других стихотворений – «Вздохи» и «На смерть девицы **» – печаль в связи со смертью юной возлюбленной. В сентиментальных текстах счастье всегда связано с прошлым.
К 1789 году деятельность Новикова подошла к концу. Екатерина II долгое время поддерживала всяческие культурные начинания, включая школьные реформы, но Французская революция и пугачевский бунт заставили ее отказаться от каких-либо идей, связанных с Просвещением. Русские франкмасоны попали в немилость, и в 1792 году по приказу царицы Новиков был арестован. Однако плоды его творчества, двадцать томов «Детского чтения для сердца и разума», продолжали жить; в третий и последний раз их переиздали в 1819 году.
Карамзин занялся взрослой литературой и историей, но и новые его произведения читали подростки. Считается, что почти восемьдесят процентов детского чтения в конце XVIII века составляла литература для взрослых, в которой пальму первенства держали Карамзин и поэт-классицист Гавриил Державин. Настоящую детскую поэзию мы находим в «Детской библиотеке» (1783 – 1785) Александра Шишкова (1754 – 1841). Ее тома содержат в себе стихотворения, рассказы, нравоучительные беседы, басни и пьесы. Стихи являются переводами или адаптациями из «Детской библиотеки» (
Шишковскую «Детскую библиотеку» продолжали любить и читать несколько десятилетий. Последнее издание вышло в 1846 году. Работая над романом-воспоминаниями «Детские годы Багрова-внука» (1856), Аксаков перечитал «Детскую библиотеку» и еще раз убедился, что это было самое лучшее чтение для русских детей. Ребенком Аксаков заучил многие стихи наизусть[10]. В области теории языка Шишков вошел в историю как традиционалист, но в детской поэзии он был истинным новатором.
К концу XVIII века возрос интерес к фольклору. Народные и волшебные сказки и ранее уже продавались на базарах в виде дешевых книжечек, но с возрастанием спроса их стали включать в более серьезные сборники. «Бабушкины сказки» (1778) Сергея Друковцова (1731 – 1786), «Русские сказки» (1780 – 1783) Василия Левшина (1746 – 1826) и «Сказки русские» (1787) Петра Тимофеева (годы жизни неизвестны), правда, не были в прямом смысле адресованы детям, но вслед за ними появились и подходящие для детей собрания, такие как «Лекарство от задумчивости, или Настоящие русские сказки» (1786) и «Веселая старушка, забавница детей» (1790). Вторая книга являлась, на самом деле, вторым изданием «Сказок русских» Тимофеева, теперь уже для детей. Сказки передавали настоящий фольклорный материал, авторы старались, насколько возможно, сохранять изначальную интонацию и особые черты жанра. Так в детскую литературу вошли волшебные сказки с их царями, царевичами, животными-помощниками, старой и злой Бабой-ягой и Кощеем Бессмертным. В этих сказках справляются с поставленными задачами и добиваются руки Царь-девицы не только Иван-царевич, но и Иван-дурак, простой, но сообразительный крестьянский сын.
В 1795 году под названием «Повести волшебные с нравоучениями» впервые появился русский перевод классических сказок Шарля Перро, предназначенных для детей. Одним из читателей Перро был Николай Карамзин, и первая попытка русского сентименталиста написать собственную сказку была частично вдохновлена сказкой Перро «Рикке с хохолком». Сказка Карамзина называлась «Прекрасная царевна и счастливый карла» (1793). Карамзин пересказывал классический сюжет «Красавицы и Чудовища» на новый, игривый лад. Как ни печалится ее отец, «Царь добрый человек», прекрасная царевна отказывает всем претендентам на ее руку и провозглашает, что любит горбатого придворного карлу. Карамзин уделяет внимание внутренним борениям царевны и ее отца, которые колеблются и сомневаются в принятых решениях. Автор использует юмор и гиперболы и обманывает ожидания читателя, поскольку уродливый жених так и не превращается в красавца. Противоречие между красотой и уродством, тут связанным с мудростью, разрешается силой любви, но лишь в духовном плане.
Подобное же легкое отношение к сказочному наследию мы видим в сказке «Дремучий лес» (1795). Подзаголовок сообщает, что это сказка для детей, сочиненная за один день. Сказка, кроме того, является импровизацией, литературной игрой, созданной с условием, что определенные слова (балкон, лес, шар, хижина, лошадь, луг, малиновый куст, дуб, Оссиан, источник, гроб, музыка) появятся в ней в определенном порядке. Карамзин как будто стремится создать пародию на традиционные сказочные элементы и вместе с тем близко подходит к «ужастикам» из детского фольклора. Повествователь сначала пугает юную аудиторию, а потом объявляет, что это просто розыгрыш. Юноша двадцати лет, «ангел красоты, голубь смирения», повинуется таинственному голосу, который зовет его в дремучий лес. Все боятся этого места, где, как считается, царит злой волшебник, друг Вельзевула. Но вместо сил зла бесстрашный юноша, ведомый белым кроликом, встречает свою любовь. В конце сказки рассказчик предлагает реалистическое объяснение всем сверхъестественным элементам повествования. Дремучий лес – не вместилище зла, а убежище, где можно спастись от тех реальных несчастий, которые грозят человечеству в будущем.
Несмотря на высокое литературное качество и оригинальность, сказки Карамзина не вошли в канон детской литературы. Это объясняется, может быть, тем, что сам автор не относился к жанру серьезно. Свои работы он назвал «безделками», что в эпоху сентиментализма воспринималось как серьезный жанр, но позднее стало считаться безделками в прямом смысле этого слова.
Наиболее популярными детскими книгами к концу века оставались неизменно произведения иностранных авторов, из них самыми читаемыми были Беркен, Дюкре-Дюминиль и мадам де Жанлис.
Новое столетие
Первая четверть XIX века – время застоя в детской и юношеской литературе. Ведущие писатели обращали мало внимания на чтение для детей, интерес к сказкам на время угас, новые журналы не достигали уровня, заданного Новиковым. Публиковались в основном переводы. Интерес к прозе возрос, но немногие произведения выходили за рамки примитивного морализаторства. Сентиментализм задержался в детской литературе дольше, чем в литературе для взрослых. Пример тому – «Щастливый воспитанник, или Долг благодарного сердца» (1808) Сократа Ремезова (1792 – 1868). В первом рассказе книги говорится о безграничной признательности мальчика из бедной семьи благодетелю, помогавшему ему получить образование. К этому «Российскому сочинению» добавлены эссе, посвященные скромности, любви к отечеству и божественному началу в природе. В очерке «Как читать книги» Ремезов предупреждает детей об опасности чтения без разбора. Дитя, которое читает любовные романы, окажется у края пропасти и может встретить ту же судьбу, что и гётевский Вертер. Ремезов отдает предпочтение книгам, которые содержат «священные и полезные истины», книгам, которые полны «чести и славы»[11].
Павел Вавилов, писатель, о котором ничего не известно, описывает модели хорошего и плохого поведения в двух своих сочинениях – «Российской азбуке для обучения юношеств обоего пола» (1816) и «Детских образцовых повестях для исправления сердца и разума» (1817). Упор делается на христианских добродетелях; сначала ребенок должен выучить алфавит, потом простые слова, десять заповедей, основные молитвы, а затем читать о непослушной Машеньке, воспитанной Каролинушке, благоразумной Дарьюшке и неряшливой Кате. Заголовок одного из нравоучительных рассказов Вавилова объясняет его представление о женском идеале: «Скромность для девиц есть лучшая добродетель». В обществе героиня хранит мудрое молчание и никогда не передает другим того, что услышала.
Под влиянием «Сентиментального путешествия» (1768) Лоренса Стерна и карамзинских «Писем русского путешественника» (1791 – 1792) Мария Гладкова (1795 –?), первая русская детская писательница, написала сентиментальное путешествие для детей: «15-тидневное путешествие, 15-тилетнею писанное, в угождение родителю и посвящаемое 15-тилетнему другу» (1810). Во время путешествия дворянской семьи из Москвы в Санкт-Петербург одна из дочерей ведет дневник. Ее интересуют места, которые они проезжают, и обыденная жизнь тех, кого они встречают на пути. В книге также обсуждаются различные социальные вопросы, такие как тяжелая участь крепостных и широко распространенное пьянство. Отказ некоторых детей из дворянских семей говорить по-русски расстраивает автора дневника. Гладкова воспроизводит стиль, мысли и чувства молодой девушки, еще не испорченной чтением романов.
Детская поэзия по-прежнему развивалась, только медленно. Александр Мерзляков (1778 – 1830), профессор Московского университета, написал два замечательных стихотворения, «Хор детей маленькой Наташе» (1809) и «От Аннушки – маменьке при подарке альбома» (1815). В стихах описываются образцовые дети в компании родителей и друзей. «Хор детей маленькой Наташе» ставит под вопрос представление о том, что детям интересны только сказки и выдумки. Сын соседей в восторге от волшебных сказок кормилицы и не понимает, за что все так любят маленькую Наташу. В ответ автор рассказывает «Быль для маленьких», историю одного дня из жизни Наташи. Живой, непосредственный ребенок, она соответствует идеалам скромности, нежности и простоты. Обыденные события ее жизни рассказаны необычным образом – о них поет детский хор. В другом стихотворении Аннушка преподносит дорогой маменьке на именины альбом и просит ее записывать в него свои ценные мысли, которыми она делилась бы с детьми. Поздравительные стихотворения, написанные как бы от имени ребенка, оставались популярным жанром на протяжении первой половины XIX века.
Одним из самых распространенных жанров в эпоху классицизма были басни. Свою привлекательность они сохраняли в течение всей первой половины века: за это время издано более семидесяти сборников басен для детей. Басни Эзопа выходили двадцать раз. Сергей Глинка составил сборник «Сорок басен для детей из лучших древних писателей» в 1828 году, а через год его брат Федор, известный поэт, опубликовал сборник «Новый Эзоп для детей». Но постепенно Эзоповы басни уступили место басням Ивана Крылова (1769 – 1844), одного из классиков русской литературы XIX века. Некоторые из около двухсот басен Крылова первоначально опубликованы в детских сборниках или журналах, остальные стали частью детской литературы вскоре после их первой публикации. Начиная с учебника 1822 года Николая Греча, басни стали обязательным чтением русских детей. Критик Виссарион Белинский постоянно рекомендовал басни Крылова в качестве детского чтения, восхваляя их поэтические свойства, замечательный язык и русскую мудрость. Роль Крылова как детского писателя уже никем не оспаривалась после выхода в свет иллюстрированной биографии «Дедушка Крылов» (1845), написанной Дмитрием Григоровичем через год после смерти поэта. Многим русским читателям бессмертные басни Эзопа и Лафонтена гораздо лучше известны в русифицированных поэтических пересказах Крылова, чем в незатейливых переводах. Некоторые собственные басни Крылова, однако, нуждаются в пояснениях с точки зрения контекста и для понимания их аллегорического смысла.
Большинство детских журналов первой четверти века прожили недолго, хотя в то время они были практически единственными изданиями для детей. «Друг юношества» (1807 – 1815), названный после 1813 года «Другом юношества и всяких лет», существовал дольше других. Его издатель, Максим Невзоров (1762/1763 – 1827), близкий к Новикову писатель из круга франкмасонов, слыл эксцентричным затворником и полагал, что детское образование – его нравственный долг. Он вложил в это дело не только всю свою энергию, но и денежные средства. Целью журнала было «способствовать образованию сердец и умов и споспешествовать, сколько можно, к соблюдению телесных способностей»[12]. Невзоров везде видел зло, слабости и недостатки, так что сфера деятельности открывалась огромная. Тон большинства публикаций, будь то жизнь замечательных людей или статьи о естественных науках, оставался полемическим и нравоучительным. Невзоров отказывался иметь дело с «легким чтением», то есть с «сатирами, эпиграммами, комедиями и любовными романами»[13]. Художественная литература была представлена в журнале баснями, стихами поэтов-любителей и немногими переводами (среди других – из Горация). Издатель мечтал публиковать работы талантливых детей, но, как показывает творчество одиннадцатилетнего Сергея Викулина, невзоровские читатели были вылеплены из того же теста, что и их седовласый издатель-редактор. Маленький Сергей восклицает в начале своего стихотворения: «Почто, о человек! стремишься / Всегда за счастием земным?», а затем предлагает в качестве единственного утешения небесные радости[14].
В соответствии с духом времени, начиная с 1809 года «Друг юношества» занимал строгую патриотическую и религиозную позицию. К эпиграфу журнала добавлялось «С нами Бог». Литературная часть теперь занята «Псалмами Давидовыми» и помпезными одами, посвященными героям русской армии. Диалог между отцом и сыном – бесконечные размышления и разговоры – превращается в суровый экзамен по типу «вопросов и ответов». Вышло сто номеров журнала, этот впечатляющий результат может объясняться лишь щедростью друзей Невзорова и самозабвенной преданностью издателя своему делу.
Драматург Николай Ильин (1773 – 1823) издал 24 номера литературного журнала «Друг детей» (1809). Хотя это нигде не упомянуто, но нравоучительные истории и короткие пьески в основном заимствованы из двух журналов, издававшихся Арно Беркеном: «Друг детей» (
В Петербурге выходил «Журнал для детей» (1813 – 1814), который первым в русской детской периодике стал использовать цветные иллюстрации. Кто был его редактором – неизвестно. В журнале публиковались статьи по грамматике, географии, истории и религии. Художественная литература была представлена баснями и анекдотами. Список из двух сотен подписчиков указывает на то, что журнал распространялся по всей Российской империи, включая Польшу и Финляндию.
В «Детском вестнике» (1815) преобладали сентиментальные истории в стиле французского автора Жана-Николя Буйи. Лиза помогает страдальцам и радуется, понимая, что это дело христианского милосердия («Сострадательная Лизанька»). Матушка наглядно объясняет непослушному сыну, что чувствуют птенчики, лишившиеся матери («Осиротевшие птенчики»). Бог и Государь занимают существенное место в журнале. Многие статьи посвящены славному прошлому России и ее великим людям. «Детские леты знаменитых людей» оказались новаторской серией, воспитывающей детей на безупречных образцах. Первая книга такого рода появилась в 1812 году под названием «История детства знаменитых людей».
1812 год ознаменовался великой победой над наполеоновской армией и явился для России источником гордости и роста национального самосознания. В литературе появились произведения на исторические темы, рассказывающие о героических идеалах. Детская литература тоже не осталась в стороне. Перемены стали заметны даже в азбуках. «Подарок детям в память о событиях 1812 года» (1814) по содержанию и оформлению напоминает «Лицевой букварь» Истомина, где каждой букве отведена ее собственная страница, и состоит всего из 34 несброшюрованных карточек. Раскрашенные карикатуры и сатирические двустишия Ивана Теребенева (1780 – 1815) изображают солдат французской армии бродягами в лохмотьях, питающимися убитыми воронами. Зато солдаты победоносной российской армии представлены в самом лучшем свете. Русский мужик в буквальном смысле слова заставляет французских солдат плясать под свою дудку. Но жалость к побежденным остается частью русского, истинно христианского духа: «Сколь месть его страшна, столь искренна любовь».
Одним из детских (и не только) авторов, тесно связанных с событиями 1812 года, был Сергей Глинка (1776 – 1847). Записавшись в ополчение, он стал собирать деньги для армии и проповедовать национальные интересы. Патриотизм превратился в центральную тему его литературной деятельности. Верный своей максиме «Учите детей своих служить отечеству, а не себе»[15], он в «Русских исторических и нравоучительных повестях» (1810 – 1820) прославлял таких героев, как Иван Сусанин и Александр Меншиков. Они – истинные русские, которые забывают о себе и посвящают свою жизнь служению России. Этот идеал является темой рассказа о судьбе Натальи Долгоруковой «Образец любви и верности супружеской». Осиротев в раннем детстве, этот «ангел на земле» испытал лишь короткое мгновение счастья. В эпоху правления Анны Иоанновны, когда, согласно Глинке, царили иностранные веянья и «жалость и все душевные чувства почитались лишь уголовным преступлением»[16], муж Долгоруковой был сослан в Сибирь. Во время всех его злоключений она оставалась с ним, а когда его в конце концов казнили, ушла в монастырь. Девочек-читательниц учили супружеской любви, верности, простоте, самопожертвованию на примере Долгоруковой. Счастье коротко, но жизнь ради отечества сулит вечную славу. Повесть основана на собственноручных заметках Долгоруковой, но во многом повторяет примеры из русских жизнеописаний святых.
В произведениях Глинки нравственные поступки в основном свойственны героям прошлого. Автор обеспокоен состоянием современной морали. Отец должен охранять детей от трясины иностранного влияния – преимущественно французского – в области философии, мод и образа жизни. Карты, балы, романы, театр и прочие излишества часто ведут к тщеславию, легкомыслию и безбожию. Высшие слои общества уже потеряли связь с истинно русским духом. В назидательных историях, в которых преобладает официальный патриотизм, повествователь не скрывает своих чувств: он подчеркивает свои воззрения при помощи курсива, восклицательных знаков и вздохов. Говорящие имена – Здравомысл, Добросердов, Благотвор, Храбров и Развратин – прямо объясняют, кто есть кто в мире Глинки.
Такую же ярую защиту русского монархизма и патриотизма встречаем и в весьма популярной серии «Русская история в пользу воспитания» (1817 – 1819, 1823 – 1825). Уже в предисловии Глинка прямо утверждает: «Все Русские Летописи свидетельствуют, что ни одно злодеяние не избегло наказания, и что гонимая невинность нигде и никогда не лишилась отрады, доставляемой чистою совестью. Сии нравоучительные истины основаны не на вымыслах, но на происшествиях, подтверждаемых летоисчислением. В сем отношении по всей справедливости можно назвать Русскую Историю училищем отечественной нравственности»[17]. Четырнадцать томов включают и собственные комментарии Глинки, который смотрит на историю как на нравоучительный рассказ.
«Новая игра для детей и картины природы и искусств с присовокуплением нравственных стихотворений» Глинки (1826) является любопытной попыткой новаторства. Согласно вычислениям автора, 36 раскрашенных картинок могут сочетаться более чем двадцатью тысячами способов, и, играя с ними, ребенок соединяет полезное с приятным.
Кроме журнала для взрослых «Русский вестник», задуманного как противоположность карамзинскому «Вестнику Европы», Глинка издавал и «Новое детское чтение» (1819 – 1824). Как понятно уже из названия, журнал продолжал линию новиковского издания XVIII века. Один из номеров 1821 года полностью посвящен «Телемаху в пользу воспитания», другой – выполненному самим Глинкой пересказу «Приключений Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, сопровождаемому подзаголовком «Следствия легкомыслия и торжество семейственных добродетелей». Интерес редактора к истории проявляется в наличии постоянной колонки, названной «Обширная русская летопись». В журнале также присутствовали поэтические оды, посвященные членам царской семьи.
Глинка подчеркивал роль родителей, «добрых отцов и попечительных матерей», в выборе чтения для детей. Его собственные публикации на первый взгляд не адресованы детям – они нуждаются в объяснениях отцов и матерей. Только после этого, с помощью таких проявлений родительской любви, детская литература сможет выполнить свою задачу.
Глинка оказал немалое влияние и на возникшую в то время моду на чтение «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха. Биографии великих людей античной истории, написанные Плутархом, были переведены на русский еще в предыдущем столетии, но теперь они стали доступны юношеской аудитории. В 1808 – 1810 годах вышло переложение Пьера Бланшара в восьми томах под названием «Плутарх для юношей». Бланшару также принадлежит том биографий знаменитых женщин «Плутарх для прекрасного пола», переведенный в 1816 – 1819 годах на русский язык поэтом Федором Глинкой. Невзоров публиковал главы «Сравнительных жизнеописаний» в журнале «Друг юношества», и Сергей Глинка последовал его примеру в журнале «Новое детское чтение».
В России термином «Плутарх» стали обозначать любые биографии знаменитых людей, независимо от того, кому принадлежало их авторство. Российские политические и военные знаменитости, от Петра Первого и Суворова до героев наполеоновских войн, стали героями биографий вместе с такими писателями-классицистами XVIII века, как Ломоносов и Державин. Среди женских портретов встречались святая равноапостольная княгиня Ольга и княгиня Екатерина Дашкова, президент Российской академии наук вплоть до ее смерти в 1810 году.
Наиболее интересное издание в области педагогики того времени – «Детский музей» (1815 – 1829). Каждый выпуск журнала включал в себя несколько цветных гравюр и соответствующий им текст на трех языках – русском, немецком и французском. За все время существования журнала вышло не менее 154 больших энциклопедических номеров научного содержания. Полное название журнала демонстрирует широкий размах тем: «Детский музей, или Собрание изображений животных, растений, цветов, плодов, минералов, одежд разных народов, древностей и других предметов, служащих для наставления и забавы юношества, составленное и гравированное по лучшим образцам, с кратким изъяснением, соответственным понятию детей». В первом же номере читатель получал основополагающую информацию о слонах, верблюдах и страусах.
«Детский музей» был роскошным и дорогим изданием. Не менее роскошными и дорогими были многочисленные энциклопедические сборники того времени, такие как русско-французская «Детская энциклопедия, или Новое сокращение всех наук» (1802, 1818), «Детская энциклопедия, или Новейшее понятие о всех науках» (1811), «Новейшая детская энциклопедия, или Понятие о всех науках» (1815) и «Драгоценный подарок детям, или Новая и полная энциклопедия и российская азбука» (1818).
С развитием различных областей науки становилось все труднее изложить все аспекты знания в одном томе. Теперь авторам приходилось умерять свой размах и выпускать более специализированные издания. Пьер Бланшар популяризировал ботанику и зоологию и изложил достижения французского ученого Жоржа Бюффона в одном томе, который вышел по-русски под названием «Бюффон для юношества» (1814). Том включал краткие занимательные описания различных человеческих рас, животных, птиц и рыб. Согласно русскому изданию 1866 года, эта книга «не холодная и сухая наука, она полна очарования и страсти»[18].
Глава третья. Романтизм (1825 – 1860)
В двадцатых годах XIX столетия начался новый период русской литературы – период романтизма. Перемены коснулись и литературы для детей. Отношение к воображению и чувствам изменилось, и это привело к пересмотру представлений о детстве. Дети стали восприниматься как существа высшего плана, обладающие собственным волшебным, поэтическим миром. Возникло представление о «двоемирии», совместном существовании обыденной реальности и мира фантазии, где ребенок – тот, кто безо всяких усилий может пересекать границу между мирами. Это основа жанра фантастических повестей, самыми яркими примерами которого в период романтизма являются два произведения: «Черная курица» Антония Погорельского и «Городок в табакерке» Владимира Одоевского. Кроме этих двух книг, первой русской детской классики, современные дети также читают стихотворные сказки поэтов эпохи романтизма – Александра Пушкина, Василия Жуковского и Петра Ершова. Многие из этих сказок опирались на иностранные заимствования, но в России они стали частью поиска «народного духа».
Интерес к национальному прошлому и традиции нашел выход в книгах по русской истории и географии. Популярны были и библейские переложения. Главным жанром этого периода, однако, оставалось нравоучение – назидательный рассказ или пьеса о хороших манерах и высоконравственных поступках. Эти произведения не содержат особых национальных черт и часто оказываются переводами или пересказами, в которых попросту не упоминаются первоначальные источники. Трудно оспаривать значимость нравственных уроков, однако подобные сочинения не оставили следа в литературе и не читались в последующие эпохи.
В период романтизма впервые появились писатели, посвятившие себя преимущественно литературе для детей. Борис Федоров, Анна Зонтаг, Владимир Львов, Александра Ишимова, Петр Фурман и Виктор Бурьянов стали по-настоящему детскими писателями, как бы мы сейчас ни относились к литературному уровню их произведений. Постепенно возникло представление о том, что детская литература – особая область, отдельная от литературы для взрослых. Стало понятно, что в детских книгах важны не только нравоучения, но и литературные качества. Немалую роль в этом процессе сыграл критик Виссарион Белинский.
Количество публикаций постоянно росло. За первые двадцать пять лет XIX века появилось примерно 320 публикаций для детей. За следующие двадцать пять лет вышло 860 изданий, то есть в два с половиной раза больше. В среднем появлялось свыше 30 публикаций в год. К середине 1830-х годов количество детских произведений, написанных по-русски, впервые превысило количество переводов. Многие художественные произведения печатались в хрестоматиях и учебниках – доказательство того, что литература теперь считалась незаменимой частью обучения и воспитания.
Мода на народные сказки, возникшая в конце XVIII века, продержалась недолго. На несколько десятилетий сказки практически исчезли из детской литературы. В период романтизма они появились вновь – и в виде пересказа фольклорного материала, и в виде авторских сказок. Шеститомник немецких сказок Иоганна Музеуса, опубликованный в 1811 – 1812 годах, показывает рост интереса к жанру. В 1825 году появился том новых переводов сказок Шарля Перро, но воистину переломным стал следующий год. В журнале «Детский собеседник» появилась подборка «Детских сказок», включавшая в себя такие сказки, как «Колючая роза», «Милый Роланд и девица Ясный Свет», «Братец и сестрица», «Красная Шапочка», «Волшебница», «Рауль Синяя Борода». Источники упомянуты не были, но ясно, что тексты заимствовались у Шарля Перро, Людвига Тика и братьев Гримм.
В заметках, сопровождающих публикацию в «Детском собеседнике», проглядывает некоторая осторожность в отношении сказочного жанра: «Делом наставников будет изъяснить детям нравоучение каждой сказки и отделить в ней прикрасы вымысла от полезных истин»[19]. Долго считалось, что ответственным за подбор сказок был Василий Жуковский, поэт, тесно связанный с немецкой литературой, но на самом деле переводами занималась его племянница и протеже Анна Зонтаг. Это выяснилось, когда в 1828 году Зонтаг включила переводы в собственный томик «Повестей для детей». Жуковский покровительствовал работе Зонтаг; в письме к ней от 1827 года он выразил свои взгляды на переводы для детей: «Переводите не рабски, но как будто сами рассказывая чужое своей дочери: это даст нежную ясность и простоту вашему слогу»[20]. Зонтаг следовала этому правилу, она не переводила слово в слово, но пересказывала сказки, привнося собственную творческую интонацию. Когда в «Красной Шапочке» охотник взрезал брюхо волку, оттуда «посыпались цветы, потом пирожки, потом выкатился горшок с молоком и молоко вылилось на пол; еще разрезал – мелькнула красная шапочка и вдруг выскочила сама девочка, живая!»
«Щелкунчик и Мышиный король» (1816) Эрнста Теодора Амадея Гофмана превратился в любимейшую сказку русской аудитории, отчасти благодаря балету Чайковского. Немецкая сказка стала русской в 1835 году, появившись одновременно и в отдельном томике под названием «Сказка о Щелкуне», и в более русифицированной версии под названием «Кукла господин Щелкушка» в «Детской книжке на 1835 г.» Виктора Бурьянова. В изданный в 1840 году том «Подарок на Новый год: Две сказки Гофмана для больших и маленьких детей» включены не только «Щелкунчик и мышиный король», но и «Неизвестное дитя» (1817). Переводчик не упомянут, но им, по всей видимости, был Владимир Одоевский, большой почитатель Гофмана. В 1846 году появился более объемный том «Волшебных сказок для детей» Гофмана.
Восточные сказки Вильгельма Гауфа пришли к русскому читателю благодаря той же Анне Зонтаг. В 1844 году вышел ее свободный, но не сокращенный перевод сборника «Караван», озаглавленный «Сказка в виде альманаха на Светлое Воскресение 1844 года». Три года спустя, в 1847 году, были переведены для детей и сказки Ханса Кристиана Андерсена. Юлиус Лундаль (1818 – 1854), шведскоязычный финн, перевел в том году на русский сказку «Маленькая продавщица спичек» для журнала «Звездочка». В тот же год «Новая библиотека для воспитания» напечатала «Соловья» и «Гадкого утенка» в пересказе Аполлона Григорьева.
«Черная курица»
1829-й – памятный год в истории русской детской литературы. Публикация повести Антония Погорельского «Черная курица, или Подземные жители» означала рождение оригинальной и значительной русской детской литературы. До этого времени книги для детей страдали нравоучительностью и назидательностью и слепо следовали иностранным образцам. Художественные достоинства не почитались столь необходимыми, фантазия и поэтичность отсутствовали. В изображении детей не было ни психологизма, ни стилистической убедительности. «Черная курица» полностью изменила ситуацию.
Антоний Погорельский (псевдоним Алексея Перовского; 1787 – 1836) был скромным автором романтических повестей, в которых преобладали двойники, странные преображения и встречи с Духом Зла. Для развлечения маленького племянника, будущего знаменитого писателя Алексея Константиновича Толстого, Погорельский написал повесть о встрече мальчика с обитателем подземного царства. Погорельский сам назвал «Черную курицу» волшебной повестью, жанром, в котором реалистические сцены перемежаются с фантастическими эпизодами. Все основано на глубоком понимании детского восприятия мира. Герой – маленький мальчик Алеша, который живет в пансионе в Петербурге в конце XVIII века. По доброте душевной он спасает черную курицу от ножа кухарки. Однако в образе черной курицы скрывается маленький человечек. В знак благодарности лилипут ночью показывает Алеше свое подземное царство. Там Алеша получает талисман – конопляное зернышко, исполняющее любое желание. Алеша, не подумав, загадывает знать все уроки, ничего не уча. От успеха и похвал у мальчика портится характер. Прежде скромный и прилежный, он становится шалуном и бездельником и в конце концов забывает данное слово и рассказывает о тайном подземном царстве. В результате не только Алеша теряет зернышко и друга, но и подземному миру наступает конец.
«Черную курицу» Погорельского повсеместно читают как сказку-предостережение. Благодаря дружбе с черной курицей Алеша узнает, как важны верность и прилежание. Обманываясь в выборе между добром и злом, он невольно обманывает и своих друзей, как в подземном царстве, так и в обыденной жизни. Только признавшись черной курице в предательстве, он сможет исправиться.
В каком-то смысле «Черная курица» напоминает произведения немецких романтиков. Возможными источниками влияния называли работы Клеменса Брентано, Фридриха де Ла Мотт-Фуке, братьев Гримм, Людвига Тика и народные сказки о подземном мире гномов. Немаловажно и то обстоятельство, что Погорельский лично знал Гофмана. Однако любые сравнения ничего не объясняют и только подчеркивают оригинальность волшебной повести Погорельского. «Черная курица» стала классикой русской детской литературы благодаря убедительному портрету ребенка, захватывающему сюжету и нестареющей морали. Присущая самому тексту неоднозначность добавляет привлекательности и для детей, и для взрослых.
Фантастические элементы повести можно объяснить Алешиным увлечением чтением. Как Дон Кихот, он обожает читать романы о рыцарях и волшебные сказки и начинает видеть действительность в искаженном виде. Дружба с курицей Чернушкой и путешествие в мир фантазии заменяют родительскую любовь и заботу, которых ему так недостает. Долгое время Алеша живет в мечтах и фантазиях, все больше и больше отдаляясь от школы и товарищей. Такое прочтение превращает учителя немецкого в пансионе в спасителя Алеши, поскольку он заставляет мальчика признаться, что ночные путешествия не более чем выдумка. После этого знание и наука заменяют сны, а пригороды Санкт-Петербурга оказываются гораздо красивей жалких копий действительности, с которыми Алеша сталкивается в обиталище подземных жителей.
Поначалу кажется, что Чернушка помогает Алеше, но в мире символов и народных суеверий черная курица всегда связана со злыми духами; она символизирует Сатану или служит его приспешником. Курица и вправду старается завоевать душу мальчика, утащить его в подземный мир и превратить в послушное орудие своей воли. Тот факт, что у Погорельского талисманом служит конопляное семечко, а не более традиционное кольцо, вызывал удивление. Талисман (словно гашиш, производимый из конопли) сулит владельцу обманчивое чувство всесилия. Алеша, на первый взгляд, виноват в том, что не выполнил обещания и раскрыл секрет обитателей подземного мира, но на самом деле это его единственный путь к спасению. Только порвав со всем, что связано с черной курицей, он может избавиться от дурных привычек и вредных фантазий и снова стать частью школьного коллектива.
«Черная курица» также свидетельствует о сильном интересе Погорельского к франкмасонам. Алеша – кандидат в члены тайной организации с ее собственными идеалами и иерархией. Он выдерживает первое испытание, но ему не удается стать «духовным рыцарем», поскольку он выдает секрет своей организации. Задумавшись над своим поведением, Алеша сразу видит в себе дурные черты характера. Мальчику не хватает скромности, умеренности и самодисциплины, которые являются основными идеалами франкмасонов. Опасности, подстерегающие подземное царство, приводят к тому, что его должны покинуть все обитатели, – это отражает ситуацию с франкмасонами в России времен Погорельского. Многие полагали франкмасонов вероотступниками, поклоняющимися Сатане. Поэтому разоблачение такого братства служит на пользу обществу.
«Черная курица» стала сенсацией детского журнала «Новая детская библиотека», и его издатель Борис Федоров пытался убедить Погорельского подарить детской литературе в будущем побольше подобных произведений[21]. Лев Толстой упоминает повесть как одну из любимейших книг детства[22]. Несмотря на положительные отклики, Погорельский так больше и не написал ничего для детей. «Черная курица» осталась его единственным вкладом в детскую литературу.
«Городок в табакерке»
Поделиться книгой: