Черный человек. Книга 2

Боянова встала.

— Мы не конкуренты, сэр Джон, у нас свой интерес.

Вышла из зала. Мужчины молча смотрели ей вслед.

Уже второй раз Мальгин встречал этого парня, навещая Купаву: первый раз в клинике, теперь — у порога ее квартиры.

— Привет, — буркнул он, останавливаясь перед ним.

— Добрый день, — учтиво ответил парень, с готовностью останавливаясь; по-спортивному подтянутый, натренированный, быстрый и весьма непростой, если судить по спектру его пси-двойников: Мальгин насчитал их шесть. Но во взгляде ни настороженности, ни угрозы, ни иронии — спокойная доброжелательность.

— Кто вы?

Парень улыбнулся, обнажив великолепные зубы, поднял вверх руку с браслетом ручного видео: в браслет был вделан золотой овал с латинскими буквами «SE» из рубинового камня.

— Соэтик?

— Совершенно верно, инспектор по социоэтике Харламов. А вы Клим Мальгин, если не ошибаюсь. Вы к Купаве? Ее нет дома. Из клиники она уже вышла, а здесь не появилась. — Инспектор развел руками. — К сожалению.

— И давно вы… следите за ней?

Харламов посерьезнел, прищурился.

— Вопрос не слишком любезен, но я отвечу.

— Простите.

— Ничего, я понимаю. Купава попала в поле нашего зрения случайно, после первого срыва полгода назад, и с тех пор мы работаем с ней, хотя и не столь успешно, как хотелось бы. К сожалению, она связалась с не очень хорошей компанией…

— Ну, это я уже знаю, дилайтмены.

Харламов покачал головой.

— Может быть, кто-то из ее приятелей и дилайтмен, однако основная компания — один из так называемых «эскадронов жизни». Слышал? Культ абсолютного лидера, религия типа «я хочу, и точка!», руководствуются принципом удовольствия, неограниченного получения наслаждений.

— Это хуже.

— Еще бы. Просто хочушники, созерцатели и чистые наслаждены — еще куда ни шло, но «эскадроны» гораздо опасней, опасней в прямом смысле, потому что проповедуют еще и культ агрессивных влечений, конкурентное видение мира.

— Конкурентные отношения — явление отнюдь не экстраординарное, а самое нормальное.

Харламов посмотрел на Мальгина с неопределенным сожалением, но продолжать спор не стал.

— Извините, спешу. Если хотите, можете встретиться с нами, поговорить о судьбе Купавы, если она вам не безразлична. Может быть, ваша помощь окажется действенней.

Раздумывая над словами инспектора, Мальгин приблизился к двери квартиры Шаламова, мысленно приказал дверному автомату открыть вход, но дверь не дрогнула. Клим озадаченно потрогал ее пальцем, «обнял» пространство за стеной, разбившееся на ряд пустых комнат. Никого? Странно. Почему же не сработал автомат? Поменяли код? Или приказано никого не впускать?

Мальгин застыл, полузакрыв глаза, мысленно пробрался внутрь крошечного «мозга» дверного киба, поиграл мостиками связей, и дверь открылась.

В квартире никого не было, и во всех комнатах стойко держался запах чужих людей. Впрочем, подумал хирург, переживая вспышку досады — отзвук давней боли и обиды, Купава сказала, что я тоже чужой этому дому. Знала бы она, какое это жуткое ощущение — чужой!…

— Что скажешь? — спросил Клим советчика.

— Мне здесь не нравится, — ответил Харитон.

Хмыкнув, Мальгин прошелся по комнатам, отмечая перемены обстановки, собрал мужские вещи, явно не принадлежащие Даниилу: майку, шорты с изменяющимся рисунком, тапки, ремни, значки, пузырьки с одеколонами — и выбросил в окно утилизатора. Включил уборщик и климатизатор с контуром озонирования, остановился возле прозрачного «фонаря» мебельного гарнитура с дарами Шаламова на полках и почувствовал себя неуютно. Подарки не только излучали будоражащее тепло, завораживали взгляд и будили фантазию, но и настораживали. Клим вдруг отчетливо осознал, что они опасны!

Он открыл дверцу и попытался осторожно взять в руки туманную сферу размером с два кулака, однако удалось это ему только с третьей попытки: сфера была легкой и неуловимой, как тополиный пух. Ни холодно, ни жарко, ни твердо, ни мягко, хотя прикосновение чувствуется, веса — никакого, но в воздухе не зависает, что же это у нее внутри?

Клим присмотрелся, напрягая зрение, и словно провалился в глубокий колодец, на дне которого зыбко дрожала россыпь золотых монет… не монет, конечно, но и не звезд. Планет? Тоже не очень похоже. В ушах раздался раскатистый бархатистый шепот:

— Иригути кэнкоч. Перегиб не фиксирован. Предельная масса — двести. Назовите, пожалуйста, координаты желаемого выхода.

Мальгин перевел взгляд на одну из «планет», та запылала ярче, пространство вокруг хирурга шатнулось так, что желудок сжал противный спазм. Спохватившись, Клим «вышел» из колодца, с облегчением узнав обстановку гостиной Шаламова, однако голова прояснилась не сразу, пребывая в состоянии странной обособленной невесомости.

А сфера-то далеко не ординарная вещь! И не игрушка. Иригути кэнкон… На каком языке это сказано? На японском? И что означает? А главное, что означает «назовите координаты выхода»? Может быть, сфера — какой-то передатчик, рация?

Стараясь не дышать, Мальгин опустил невесомый шар, не имеющий видимых границ, на место, но как ни был осторожен, сфера «посмотрела» на него тяжело и недовольно, как потревоженный сильный зверь. В довершение ко всему Климу показалось, что в момент касания сферы с подставкой все твердые предметы, вещи, стены на мгновение расплылись, как расплывается гитарная струна, если ударить по ней пальцем.

— Хороши игрушки! — хрипло сказал Мальгин, глядя на остальные подарки Даниила: исчезающий «голыш», свечу, «стакан» из золотистых нитей, кинжал с рукоятью, перетекающей в лезвие, книгу — тяжеленный фолиант с массивной на вид кожаной обложкой и бронзовыми застежками. Книгу Мальгин видел впервые. Осторожно взял в руки, сдул пыль. Книга и в самом деле была тяжелой, как свинцовый кирпич.

— Не трогал бы ты здесь ничего, — буркнул Харитон. — Это не простые игрушки, в каждой скрыта неведомая сила.

Мальгин, затаив дыхание, расстегнул застежку — внутреннее видение не соответствовало зрительному восприятию, и «книга» на внутреннем экране виделась черной чашей, до краев заполненной расплавленным металлом, — откинул тяжелую обложку и едва не выронил «книгу»: на него в упор взглянула чья-то безобразная морда!

«Страница» книги под обложкой оказалась чем-то вроде прозрачного окна, за которым простиралось мрачное ущелье, заполненное фиолетовым дымом, и в дыму пряталась жуткая бесформенная фигура с крокодильей мордой, тупо смотревшая перед собой. Она казалась живой и неживой одновременно, и чем больше Мальгин смотрел на нее, тем живее она становилась. Клима пробрал озноб — существо явно оживало и собиралось выпрыгнуть из «окна» страницы, — и он быстро захлопнул обложку. Вздохнул с облегчением.

— А страшно, черт побери! Конечно, это скорее всего видео или пси-проектор с набором слайдов, но впечатляет.

В гостиной внезапно зазвонил «домовой».

Мальгин невольно вздрогнул, опустил «книгу» на место, включил виом. Из светового веера выросло изображение лесной поляны с конусом десантного галиона, а на переднем плане стоял Майкл Лондон и смотрел на хирурга.

— Клим, мой вам совет: заберите у Купавы все подарки Даниила и отдайте на хранение безопасникам. Или в их лаборатории. Парни там серьезные, умные, профессионалы и знают, как следует изучать подобные мины с мощными зарядами неприятных сюрпризов. Неужели вы сами не чувствуете?

— Чувствую. — Хирург слегка покраснел. — Но не думал, что эти вещи столь опасны.

— Они непредсказуемо опасны, вот что самое плохое. Ни один из подарков на самом деле не есть то, что видит человеческий глаз, и даже я не знаю всех свойств каждой вещи. Они не из нашей Вселенной и взаимодействуют с континуумом по сложнейшим законам, половину из которых человечество еще не знает и узнает не скоро. Убедил?

Мальгин, помедлив, кивнул.

— Ну вот и славно. — Лондон помахал рукой, и связь прекратилась прежде, чем хирург успел остановить бывшего начальника отдела безопасности. Клим только теперь сообразил, что глыба камня, возле которой стоял Майкл, в действительности была… «черным человеком»! И оба они были на Земле, в тропиках, судя по лесному окружению.

— Прорицатель, — с оттенком пренебрежения сказал Харитон.

Мальгин походил по комнате, лавируя между креслами, микроклумбами и деревьями в кадках, стилизованных под глыбы песчаника.

— Ты не прав, советчик. Майкл не тот человек, который любит порисоваться. Если он находит время, чтобы предупредить, значит, эти штуки и в самом деле опасны. Я тоже это чувствую, разве что не конкретно, глубины видения не хватает. Поехали к безопасникам, отвезем подарки, а потом уж будем думать, что делать дальше.

Хирург с величайшими предосторожностями сложил подарки Шаламова в спортивную сумку, взвесил ее в руке — выдержат ли ручки? И в это время снова раздался звонок «домового».

Железовский. Он был взволнован и скрыть своих чувств полностью не мог.

— Клим, на Ганса Варлица ночью было совершено нападение.

— На Варлица?! Постой, постой, почему на него? И в связи с чем?

— В связи с тем, что кое-кому хочется развязать кампанию против нас под лозунгом: «Интрасенсы — болезнь цивилизации». А поскольку болезнь опасна смертельно, лечить ее надо оперативно, хирургическим путем.

— Ты… шутишь. — Взгляд Мальгина был откровенно недоверчив.

— Какие уж тут шутки. Это второй случай, причем очень хорошо подготовленный, мы не можем выявить ни количество нападавших, ни конкретных исполнителей, ни руководителей. Так что осторожней, пожалуйста, будь настороже, интуиция мне подсказывает, что и против тебя готовится какая-то акция.

Мальгин улыбнулся.

— Не волнуйся, я не беспомощен, хотя и не вижу причин такого к себе отношения. А насчет Варлица надо сообщить в безопасность, Боянова примет меры.

— Безопасность знает, но там не все чисто, похоже, происходит утечка информации в лагерь наших недругов. Короче, я тебя предупредил. Вечером с Игнатом будем у тебя, эксперт сообщит что-то важное, идей у него много.

Железовский выключил канал со своей стороны, виом стал просто полупрозрачным облачком.

И тут кто-то странно знакомый и чужой одновременно, потерявшийся и одинокий, снова позвал Мальгина из невообразимой дали, пытаясь передать что-то значительное, жизненно необходимое, полное скрытого смысла. Клим попытался запеленговать источник пси-передачи, превратившись в колоссальной чувствительности антенну, но его усилия активизировали дремлющую до поры до времени память «черного человека», и хирург потерял сознание, не успев как следует подготовиться к «фазе чужого».

Глава 5

Экипаж работал слаженно и точно, как пальцы руки, координируемой «мозгом» — инком спейсера, и в другое время Джума обязательно оценил бы подготовку профессионалов погранслужбы, но из-за недавнего разговора с Бояновой, во время которого он вдруг высказал сомнения насчет полного контроля Мальгиным самого себя, у безопасника пропало настроение: все казалось, что он предал хирурга, обманул, подставил, и мысли об этом терзали душу не хуже кошачьих когтей. Вспомнился тезис отца: ищи изъяны не в сопернике, а в себе, а тот, кому ты нужен, оценит тебя сам.

— Единственный вопрос — нужен ли я ей, — вслух пробормотал Джума, держа в памяти образ Карой. — Во всяком случае, нужен ли так, как Мальгин. Если да — шанс еще есть, к тому же это зыбкое равновесие долго продолжаться не может, да и не видно, чтобы Клима особенно занимали думы о Карой, иначе он уже нашел бы ее на «Эдипе-2»…

— Минутная готовность, — проговорил динамик голосом инка в зале координации.

Джума переглянулся с сидевшим рядом Бегичем. Молодой пограничник с момента посадки тихонько насвистывал какую-то мелодию и не цеплялся с необязательными разговорами: несмотря на молодость и вопреки жизнерадостной натуре, был он работником опытным и рос на глазах. Покидая Горловину, числился Бегич в реестре погранслужбы грифом, то есть имеющим полномочия на действия по индивидуальным планам, возвращался же туда он коброй — командиром обоймы риска.

— Старт! — прозвучал в зале тот же голос, и черное пространство ринулось на людей сквозь виом, заполнило собой Вселенную, погасило мысли и чувства…

Джума «всплыл» из беспамятства одновременно с Бегичем, практически тотчас же после финиша — схода спейсера со «струны», что говорило о завидном здоровье обоих.

— Пять минут на контроль, — сказал инк спейсера, носивший звучное имя Портос.

Слепая белая стена перед людьми в зале превратилась в слой дыма и исчезла, открыв взору Галактику в направлении созвездия Стрельца, в котором располагалось и Солнце — неяркая желтая звездочка на краю темного провала. Слева у обреза виома с периодом в несколько секунд мигала голубоватая звезда, то исчезая на фоне скопления галактик, то появляясь вновь.

— Лацертид[20], — кивнул на звезду Бегич. — Почти тысяча парсеков отсюда. Туда ушел мой друг на «Яузе». А галактики за звездой — сейферт[21], к ним еще сто лет назад ушел автомат «Китеж», но вернется ли — неизвестно.

— А что это за дыра? — помолчав, кивнул Джума на пропасть по центру виома, в которой не было видно ни одной искры света.

— Войд[22], — сказал Бегич. — Диаметр — около десяти миллионов парсеков. Хотел бы я полетать там, на воле, пощупать настоящий вакуум.

— Похоже, ты работаешь не там, где хотел.

— Да нет, почему, погранслужба — мое призвание, а космос — хобби. Люблю космологические построения и все, что связано с тайнами рождения Вселенной. Осуждаешь?

Джума покачал головой, разглядывая раскрасневшегося парня.

— Завидую.

— Разброс координат точки выхода — три нуля семь, — доложил Портос. — До «серой дыры» около миллиона километров, слышу маяк.

Почти в центре виома запульсировал оранжевый огонек.

— По донесениям наблюдателей, проникатель маатан дрейфует к Ящерице со скоростью в одну сотую световой. Целеуказание принял, включаю шпуг.

Чуть в стороне от огонька маяка вспыхнуло алое колечко, перечеркнутое призрачным крестом визира.

Тела людей на мгновение потяжелели, и тут же неприятные ощущения исчезли.

Движения не чувствовалось, казалось, спейсер стоит на месте, лишенный маневра и энергии, но в алой окружности вскоре появилась маленькая зеленая искорка, на глазах превращаясь в звезду, светящееся пятно, облако и, наконец, в диковинную конструкцию, передергиваемую полями свечения.

Маатанский транспортник напоминал уродливую дыню с проломами на «носу» и «корме» и весь оброс бахромой каких-то металлических на вид ажурных башен, антенн и труб.

— Красив! — нарушил молчание Бегич. — Такого я еще не видел. Что будем делать?

— Машина в вашем распоряжении, — прорезался в наушниках рации голос командира спейсера. — С этого момента мы — пассажиры на контроле. Передача управления, блок снят.

— Принял, — сказал Джума Хан, покосившись на Бегича.

— Подтверждаю, — отреагировал Портос. — Драйвер-прима — Джума Хан.

— Дистанционное обследование объекта.

— Посылаю «пчел».

Спейсер выстрелил капсулу «Роя-100», зеленой иглой промелькнувшую по виому. В двухстах километрах от маатанского проникателя капсула разделилась на сотню автоматических зондов наподобие тех, что использовал когда-то Шаламов.

— Можно, я проберусь в него? — предложил кто-то из пилотов в отсеке десанта.

— Это кто такой быстрый?

— Гриф Паат Хузангай.

Бегич перешел на личный диапазон связи, ткнув пальцем в рот.

— Я его знаю, пилот экстра-класса. Кстати, это он ходил с Ромашиным на Юпитер.

Джума кивнул, давая понять, что принял слова Бегича к сведению.

— Ваше время придет, маэстро Хузангай.