Спросите полисмена

– Послушайте, не говорите, пожалуйста, Салли, ладно? Я про машинистку. Ума не приложу, как вы выяснили, да и не было абсолютно ничего, только та девушка… Ну… сами понимаете, как оно бывает, – произнес мистер Миллс, отказываясь от надежды объясниться и полагаясь на интуицию миссис Брэдли. С тенью убийственной для женских сердец улыбки он пригладил курчавые волосы.

– Да, – кивнула она. – Психологически вы принадлежите к обширному виду, не стану утруждать вас специальными терминами. Но все его представители уподобляются своим соседям, с католиками молятся как католики, и при удачном стечении обстоятельств могут тысячу лет оставаться честными.

Махнув рукой на прощание, она направилась к двери.

– Но послушайте, – промолвил за ней мистер Миллс. – Я ни в чем не признаюсь. Я ни в чем не собираюсь признаваться…

– Ах вы, мой милый, добрый страус! – с раздражением откликнулась миссис Брэдли. – Прощайте!

V

Оба пистолета действительно были вверены попечению суперинтенданта Истона и предъявлены с терпимой и снисходительной улыбкой.

– Ага, – протянула миссис Брэдли, разглядывая оружие через лорнет, – американского производства, калибр 15.

– Верно, мэм, – произнес суперинтендант, удивленный ее техническими познаниями. – Ни на одном нет отпечатков пальцев.

– Разумеется, нет. Рукоятка шероховатая, а что до спускового крючка, то его спускают не кончиком пальца – каким бы палец ни был. Лично мне – с 38-м калибром, но он гораздо больше, – гораздо удобнее делать это средним пальцем, а указательным поддерживать ствол. Впрочем, не важно. Из которого был произведен выстрел?

Суперинтендант оглядел обе рукоятки и протянул ей пистолет, к которому был прилеплен красный ярлычок.

– Вот то самое оружие, полностью заряженное, одна пуля выпущена, гильза в патроннике, отпечатки пальцев стерты, а уж ствол-то… – Суперинтендант позволил себе подмигнуть, от подобной вольности миссис Брэдли чуть не подпрыгнула. – Ствол-то, что твой свисток, чистехонький.

– Когда вскрытие? – осведомилась она, пропустив последние слова мимо ушей. – И где сама пуля?

– Доктор как раз там. – Суперинтендант указал в сторону морга. – Помяни черта, как говорится.

На пороге появился аккуратный седой джентльмен, от которого пахло дезинфекцией.

– Кончено, суперинтендант! – возвестил он, бросив любопытный, но учтивый взгляд на миссис Брэдли, облаченную в переливчато-зеленый костюм, какой никак не ожидаешь увидеть в полицейском участке.

– Вот пуля, мэм, – весело сообщил суперинтендант, доставая из кармана деревянную коробочку. – Доктор Рэглен, верно, услышал, как мы о нем говорим. Разумеется, – он отодвинул крышечку и стал разглядывать сероватый фрагмент, – она мало что нам скажет, пока ее не поместят под микроскоп.

Пуля действительно была маленькая. Ее острие расплющилось и напоминало шляпку гриба, но достаточно свинца, так сказать, ножки грибка, сохранило свою первоначальную форму, чтобы были видны характерные отметины, которые каждый данный ствол оставляет на каждой выпущенной из него пуле.

– Да, – протянула миссис Брэдли. – Полагаю, нужно подождать исследования под микроскопом. Кто его будет проводить? Вы, доктор Рэглен?

– Боюсь, я не великий специалист. Видите ли, это ювелирная работа. Тут важна точность.

Взяв другой пистолет, миссис Брэдли заглянула в камеры патронника, потом в ствол.

– А это оружие, которое было у мистера Литлтона. Да. Разумеется, вы ведь сделаете тестовые выстрелы из обоих, а затем сравните отметины вот с этим? – Она указала на серый фрагмент.

– Обязательно, – кивнул суперинтендант. – И тогда мы определим, из какого она.

– Но не узнаете, кто стрелял, – мягко заметила миссис Брэдли. – Что ж, джентльмены, премного вам обязана. Доктор Рэглен, – вдруг спросила она, – не вы ли заведуете здесь сельской больницей?

– Да, я один из местных врачей.

– Тот полицейский, который попал в аварию, как он?

– Пока не пришел в себя. Его сбила машина, он получил тяжелые повреждения.

– Странно, что его сбил майор Литлтон, – произнес Истон. – Он всегда заботился о пешеходах. Даже размышлял, как снизить число автокатастроф! Нелепо, – добавил он. – Что констебль, что телега мартышек – судьбе все едино. Еще чем-то могу вам помочь, мэм?

– Сообщить мне результаты тестов. – Миссис Брэдли указала на пистолеты.

– Непременно. На что-нибудь еще посмотреть желаете?

– Только на одно. Точнее, на одну. На кухарку каноника.

VI

После этой беседы, на которой незачем долго останавливаться, миссис Брэдли вышла чуть раскрасневшись, но это была краска победы. Когда вечером доктор Притчард вернулся домой, кухарка заявила, что увольняется. Впрочем, событие не стало трагедией, как предполагала эта леди, поскольку пастор сам несколько месяцев собирался с духом, чтобы избавиться от нее. «Замуж выхожу» – таково было оправдание кухарки, и строились различные догадки, кто же покорил ее сердце. Но она держала рот на замке, как и умалчивала о факте, что ее суженый безработный автомеханик, живущий сейчас на пособие. Но все это выяснилось позднее. Свидетельством силы личности миссис Брэдли можно считать то, что после их разговора кухарка разразилась слезами, тогда как ни малейшая рябь не потревожила немигающей безмятежности ее ящероподобной гостьи.

Беседы с мистером Миллсом, суперинтендантом и кухаркой заняли два с половиной часа, и можно было предположить, что подобные сжатые и напряженные допросы истощат силы миссис Брэдли, но нет. Велев остановить машину у первого же киоска, она купила ворох газет: рупор мнений самого лорда Комстока вышел с толстой траурной рамкой, остальные газеты воздали дань памяти этого наименее оригинального из баронов-разбойников заголовками цвета черного дерева. Приводились интервью с высокоуважаемыми подозреваемыми. Помещались снимки: конкурирующая газета даже раздобыла фотографию покойного пэра в возрасте четырех лет (угрюмый, в бархатном костюмчике с короткими штанишками и кружевным воротничком, в локонах), восемнадцати лет (все еще угрюмый, а в подпись под фотографией вкралась прискорбная ошибка наборщика, так что получилось «ДАЛЕКО ПАДЕТ»). Миссис Брэдли прочитала все, одной рукой держа листы, а другой наводя лорнет. Несколько раз просмотрела некрологи, написанные архиепископом и сэром Чарлзом Фэрвезером.

«Его трагическая смерть стала для меня ужасным потрясением, – заявлял архиепископ, – еще и потому, что я давно знал покойного лорда Комстока и даже виделся с ним незадолго до того, как происшествие лишило британскую журналистику…» Миссис Брэдли вообразила, как архиепископ тут помедлил, бормоча: «О мертвых либо хорошо, либо ничего», и вывернулся ни к чему не обязывающим оборотом «человека, полного жизненных сил. Наше давнее общение не всегда было гладким, случались и недопонимания. Недавняя кампания лорда Комстока принесла мне немало боли, и я постарался оградить его от поступков, которые считал несообразными с его строго церковным воспитанием. Смерть, так скоро последовавшая за нашей беседой, стала для меня ужасным потрясением. Трудно переоценить влияние, которое в последние годы лорд Комсток оказывал на британскую журналистику. Прошло более четверти века с тех пор, как он мальчиком был вверен под мою опеку, и я сразу скажу, что он считал меня своим истинным другом, тем, кто не постесняется напомнить ему о тех христианских принципах, от которых он, по моему глубокому убеждению, невзирая на недавние заблуждения, в глубине души не отходил никогда. Англия будет оплакивать своего сына».

– Ну надо же, – задумчиво протянула миссис Брэдли, – одно и то же три раза подряд. Посмотрим, что заявит сэр Чарлз.

Сэр Чарлз, отчаявшись найти хотя бы одно доброе слово тому, кем являлся лорд Комсток, перешел к панегирику тому, кем он мог бы стать.

– Старался как истинный джентльмен, – вынесла вердикт миссис Брэдли, – учитывая, что Комсток, скорее всего, шантажировал его.

Сжатые фразы парламентского парторганизатора она прочитала особо внимательно.

«Имел здравые взгляды во многих областях политики и по проблемам Британской империи. Нельзя отрицать, что он был человеком огромной энергии. Его патриотизм остается вне сомнений. Едва ли можно оценить потенциальное влияние лорда Комстока на правое дело».

Тем самым сэр Чарлз в традициях частных школ воздерживался от удара по павшему и, без сомнения, подобно архиепископу, бормотал всю ту же латинскую поговорку. Однако был немногословен: если пытаться придерживаться правды и говорить о таком, как Комсток, только хорошее, честному человеку мало что найдется сказать.

Имелась фотография мистера Миллса, сделанная в Кембридже, на которой он смотрелся чересчур здоровым, веселым и кудрявым – и все это запечатлели камеры, вкупе со странной уклончивостью, какую приобретает лицо, когда слишком маленькие глазки посажены широко. При взгляде на подобную фотографию испуг и смятение леди Селины при мысли, что этот человек окажется под ее кровом, становились легко объяснимы. Миссис Брэдли любила племянницу и так же, как леди Селина, от всей души сожалела бы о таком новом члене семьи. Однако семье, если проявит здравый смысл, никакая опасность не грозит, и она объяснила это за вторым завтраком измученной матери, чей единственный цыпленок не вернулся за пропитанием.

– Моя дорогая Селина, между этими двумя нет ничего такого, из-за чего тебе следовало бы беспокоиться.

– Но… – Хозяйка дома откинулась на спинку стула, взглядом знатока осмотрела блюда и положила себе еды тактично, но обильно. – Но, Адела, они же встречались!

– Конечно, встречались! Ты чинила им препоны. А препятствия существуют для того, чтобы преодолевать их. Если бы ты только потрудилась воздвигнуть их на пути Парадайна, они уже были бы помолвлены.

– Но что мне оставалось делать? Не могла же я приглашать сюда этого ужасного человека! Я его видела… один раз. – Леди Селина содрогнулась. – Нет, нет, Адела.

Миссис Брэдли осталась совершенно спокойна.

– Тогда и мальчишку Парадайнов не пускай. Откажи ему от дома.

– А как? Под каким предлогом?

– Можешь сказать… – размышляла вслух с озорной улыбкой миссис Брэдли, – можешь сказать, что, на твой взгляд, Салли слишком часто с ним видится.

– Милая Адела! – Леди Селина со вздохом положила себе еще зеленого горошка. – С твоих слов все выходит просто.

– Разве? – Голос миссис Брэдли посерьезнел. – Если бы так.

VII

Но после полудня, около трех часов, когда леди Селина отдыхала, в дверь миссис Брэдли тихонько постучали. (Она тоже «отдыхала» после ланча; она ведь знала, что гостья, которая не отдыхает и не пишет письма, слишком тяжкое бремя для хозяйки дома.) На ее «войдите» дверь приоткрылась и показалось озорное личико Салли Лестрендж.

– Ну, милое дитя, – произнесла миссис Брэдли, которая расхаживала по самой большой в доме гостевой комнате, облаченная в роскошный китайский халат с драконами. Из пышных рукавов выглядывало темное дуло пистолета. – Полагаю, ты знаешь, что твоя мама совершенно вне себя?

– Что вы делаете? – воскликнула Салли, заметив пистолет.

– Ах это?! Проверяла одну версию. К сожалению, совершенно несостоятельную. Где ты была? – Она убрала маленькое оружие в кожаную кобуру. – Нехорошо, знаешь ли, не являться к столу, не предупредив заранее.

– Я проводила расследование.

– Неужели? И что ты выяснила?

– Много чего. Я поговорила со слугами и с полицейскими. Садовник Комстока, Бриггс, – дядя нашего шофера. Понимаю, что звучит как детская считалочка. Но это так. Знаете, что он говорит? Он уверен, что там проходила женщина.

– Где там?

– Это было к северу от… в общем, туда, куда выходят окна кабинета. И я не верю ему, когда он утверждает, будто помнит, как она вернулась. Знаете, что она, на мой взгляд, сделала? Выстрелила в лорда Комстока. Он ведь лицом к окну сидел, так? А потом юркнула за выступ стены. У конторы окна нет, я специально проверила. Так вот, она ждала там и услышала, как из окна выпрыгнул еще кто-то, – майор Литлтон чудовищно газон испортил, – а после спокойно вышла из укрытия, когда все машины уехали.

Салли набросала примерный план лучшей гостевой ручкой на неприкосновенной гостевой бумаге.

– Ну, правда, посмотрите, тетя Адела. Все логично. Вот это самое место. Никто бы ее там не увидел и не пошел бы вокруг дома с той стороны.

– А садовник?

– Зачем ему?

– Чтобы попасть в огород.

– Если он не отнес овощи в кухню до двенадцати, ему должно быть стыдно, – заметила Салли, – и кухарка голову бы с него сняла. И вообще я у нее спросила. Оказывается, лорд Комсток любит, когда зеленый горошек совсем молодой, а лущить его сущая мука, поэтому все необходимое ей еще до одиннадцати часов принесли.

Миссис Брэдли захлопала в маленькие желтые ладошки:

– Великолепно, Салли! Не пропущено ничего, кроме самого важного.

– Я пропустила?! Часами там вынюхивала, носом землю, так сказать, рыла!

– Только мотив.

– Ах да, мотив! – воскликнула она. – Но когда установишь, как совершено преступление, мотив всегда можно придумать позднее.

Миссис Брэдли рассмеялась – обычным своим пронзительным птичьим клекотом.

– В романах это сходит с рук, деточка, но в реальной жизни расследование проводится по-другому.

– Все равно это была женщина!

– Откуда ты знаешь? Только, пожалуйста, не говори, что нашла обязательный в таких случаях клочок ткани на стене сада.

– Нет, я заметила отпечатки каблуков. На траве под окном кабинета, как раз там, где человек встал бы, чтобы заглянуть внутрь. Она, наверное, была высокая. Подоконник в пяти с половиной футах от земли. Я замерила. – Салли с гордостью предъявила маленькую потрепанную портновскую ленту.

– Могу я спросить, как тебе позволили собрать столько информации?

– Я многих в округе знаю, – невинно ответила Салли, – и практически всех полицейских. Я не слишком хорошо управляюсь с машиной, нашей колымаге нужно полмили, чтобы повернуть, поэтому меня вечно штрафуют. Или предостерегают и записывают мой номер. Там теперь на посту Уолтер Бортуик, а он помолвлен с одной нашей горничной. Он тоже считает, что это была женщина.

– Ты поделилась с ним своими подозрениями?

– Я подумала, что неплохо подбросить ему версию, над которой можно поразмышлять. Одной мысли Уолтеру надолго хватает. Правда, мы с ним не поняли, как она уехала.

– Или как у нее оказался пистолет, идентичный тому, что нашли на столе, – немного укоризненно добавила миссис Брэдли.

Салли, веселая до дерзости, бурно расследующая наугад и еще более бурно спорящая, была совсем иной, изменившейся к лучшему. Миссис Брэдли не понравился вчерашний угрюмый подросток – с загубленной любовью и желанием уединиться. Удивительным было и то, что девушка пока не поинтересовалась мистером Миллсом, удивительно и утешительно – с точки зрения семьи.

– Откуда вы знаете, что это был один из тех пистолетов? – с вызовом спросила Салли. – Наверное, полиция вам так сказала, они все воспринимают поверхностно. Готова поспорить, тетя Адела, что это был совершенно другой, третий пистолет.

– Два одинаковых – совпадение. Три одинаковых – из области невероятного. Я видела пулю, она необычная, и она была, несомненно, 15-го калибра. Ищи мотив, деточка. А остальное: пули, отпечатки ног – все крутится вокруг мотива. Не отвлекайся на всякие там отпечатки пальцев и папилярные линии, старайся следовать за линиями и завитками мыслей. – Миссис Брэдли рассеянно подобрала пистолет в кожаной кобуре. – Однако ты отлично поработала. Спасибо, деточка.

Салли легким шагом направилась к двери, но на пороге обернулась и произнесла:

– Полкроны против шести пенсов на ту пулю, а, тетя Адела?

– Ладно, – кивнула миссис Брэдли. – Так камень падает на дно колодца. – И снова провела пальцами по пистолету, когда дверь закрылась.

VIII

На следующее утро после тропического завтрака из фруктов и кофе – впечатление усиливали крики попугая: «Дай ей стаканчик пива! Глянь-ка, как она опрокинет! Привет! Чмок!» – миссис Брэдли вызвали к телефону.

– Сделаете для меня кое-что? – раздался голос Алана Литлтона. – Наверное, мне следовало сначала спросить, как поживаете?

– Отлично поживаю. Но нисколько не продвинулась. Что вам нужно?

– Беспокоюсь из-за того бедолаги-полицейского, которого сбил на дороге.

– Вы хотите, чтобы я поехала и справилась о его самочувствии?

– Как раз об этом я и хотел попросить. И еще вот что… Узнайте, как там у его семьи с деньгами, ладно? Он-то возьмет со страховки и так далее, но это все отойдет больнице. Деревенские больницы разоряются от того, сколько к ним людей после аварий привозят, а те не платят. Просто расспросите, если сможете, как там обстоят дела, и предложите помочь его жене. У меня душа не на месте.

– Почему бы вам не приехать сюда, Алан, и самому это не сделать? Мы могли бы и еще кое-что обсудить.

– Едва ли будет хорошим тоном, а? Считается ведь, что я приложил руку к случившемуся. Мне намекнули, что лучше оставаться там, где око закона может видеть меня, если пожелает. Никаких загородных вылазок.

– Из-за пистолета?

– И из-за личной вражды, и удобной возможности, и полдюжины других вещей… Что это вы?