Помоги проекту - поделись книгой:
Комиссар нахмурился. Ему не терпелось вернуться в Скотленд-Ярд и поговорить по душам с Литлтоном.
– Если позволите, сэр, думаю, пустые спекуляции мало нам помогут, – заметил он. – Пока нам не представится возможность для дальнейшего расследования…
– Вот именно, Хэмптон! Кто будет проводить это расследование?
Комиссар недоуменно воззрился на министра.
– Сотрудники отдела уголовных расследований, надо полагать, – сухо ответил он.
– Во главе с Литлтоном? Нет, Хэмптон, так не пойдет. Разумеется, вы предвзяты, но должны признать, что в словах того журналистишки что-то есть. Ущербный, по сути своей, подход – доверять расследование одной из заинтересованных сторон.
Комиссар пожал плечами:
– Я бы не придавал большого значения бреду «Комсток-пресс», – презрительно произнес он.
– Вы как будто не понимаете, что нам следует проявить осторожность и не лить воду на мельницу этого бреда, как вы его называете. И вообще я настаиваю, чтобы Литлтона отстранили от работы до тех пор, пока убийство Комстока не будет раскрыто.
Немного помолчав, комиссар кивнул. В конце концов, большого вреда от этого не будет. Тогда Литлтон не наломает еще больше дров. Пока он не слишком – или даже слишком – отличился. Подчиненные справятся без его руководства.
– Прекрасно. Тогда вопрос решен, – продолжил сэр Филипп. – Теперь, думаю, можно сделать следующий шаг. Комсток и его приспешники уже объявили, что полиция неумела и недееспособна, и эксперты со стороны, если получат нужные средства, способны преуспеть там, где потерпели неудачу полицейские. Теперь сам Комсток стал жертвой убийства. Мне кажется, иронией судьбы будет пустить в ход его же принципы. Пусть преступника разыскивают независимые люди.
– Я распоряжусь, чтобы представителям «Пресс» была дана та информация о ходе расследования, какая будет сочтена уместной, – ответил комиссар.
Сэр Филипп покачал головой.
– Нет, Хэмптон. В данном случае общественность должна знать, что полиция ничего не скрывает. Кампания Комстока нанесла более серьезный урон, чем вы готовы признать. Мои инструкции таковы. Ваше ведомство самоустранится. Проследите, чтобы на дознании не пошло дальше установления личности, а вердикт был вынесен sine die[4]. Вместо ваших людей привлекут экспертов со стороны, им будет предоставлена вся информация, какая имеется в вашем распоряжении, и даны сорок восемь часов, чтобы представить свои умозаключения. Не должно остаться ни тени сомнения, что полиция пыталась что-то утаить. Это единственный способ восстановить ее репутацию, уже скомпрометированную поступками Литлтона.
Пораженный такой речью комиссар собрался с духом, чтобы возразить, однако сэр Филипп не дал ему и рта открыть.
– Нет, Хэмптон, это мое последнее слово, – произнес он. – Сегодня я стал свидетелем того, насколько откровенны бывают представители вашего ведомства. Если у общественности сложится впечатление, будто полиция способна укрывать подозреваемых из-за занимаемого ими положения, последствия будут катастрофическими. Я был бы рад, если бы вы позаботились, чтобы мои распоряжения выполнили без промедления. И вот список экспертов, с которыми я предлагаю немедленно связаться.
Комиссар взял список, надеясь найти в нем повод для дальнейших протестов, но вместо этого уставился на аккуратное расписание и особенно на последнюю фразу:
9.00 Комсток завтракает.
11.35 (по словам) К. беседует с архиепископом.
11.50 или 11.55 Прибывает Хоуп-Фэрвезер.
Около 12.00 Прибывает Литлтон. Хоуп-Фэрвезер в приемной.
12.00 Миллс в конторе. Литлтон в гостиной. Комсток и архиепископ спорят.
12.22 Миллс возвращается в контору, все посетители отбыли.
13.05 Дворецкий вызывает Миллса из конторы.
13.07 Проинформирована полиция.
13.15 Прибывает Истон.
13.30 Отдел уголовной полиции извещен главным констеблем.
14.30 Министр внутренних дел берет дело в свои руки.
– Но… вы хотите сказать, сэр Филипп, что лично…
– Что? Ах нет, это не тот список. Это мои заметки. Вопрос поднимут в палате общин, знаете ли. Вот список, о котором я говорил. Если я его расширю, то дам вам знать через Андерсона. – И он забрал свое расписание.
Комиссар кивнул, понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Он увел Шоуфорда и Черчилля из кабинета и прихватил с собой в Скотленд-Ярд пистолет, который нашел суперинтендант Истон.
Литлтон еще не вернулся из Уитборо, но комиссар увидел, что его ожидает пространный отчет медэксперта. Прочитав его, он отметил себе главные моменты. Судмедэксперт сообщал, что, судя по внешнему виду и температуре тела, Комсток на момент осмотра – в 14.15 – был мертв от часа до двух. Следовательно, смерть наступила не позднее 13.15 («Много нам это дает!» – усмехнулся комиссар) и, вероятно, не ранее 12.15.
Судя по характеру раны, смерть была практически мгновенной. Причиной смерти явилось проникающее пулевое ранение в голову, пуля вошла через левый висок. Вокруг пулевого отверстия нет следов ожога или пороха.
Пуля вошла под небольшим углом. Иными словами, в черепе она была обнаружена чуть выше входного отверстия. Пулю извлекли, она оказалась малого калибра – насколько можно судить, 0,15 дюйма. Вследствие легкого сплющивания точный калибр определить невозможно. Однако у основания еще можно различить следы насечек.
Завернутая в папиросную бумагу и уложенная в таблеточницу пуля прилагалась к отчету. Развернув бумагу, комиссар внимательно рассмотрел ее. Наконечник сплющился, но основание сохраняло исходные размеры.
Вынув из кармана пистолет, комиссар вставил основание пули в дуло. Она подошла идеально.
Вступление к части II
Часть II
Глава 1
Хелен Симпсон
Дилемма миссис Брэдли
I
Миссис Брэдли была идеальной гостьей. Даже родня мужа, эти обидчивые, неуживчивые и привередливые хозяева, вечно упрашивающие вас остаться, бывали разочарованы, когда миссис Брэдли отказывалась, и резвились вокруг нее, как спущенные с поводка щенки, когда она уделяла им недельку летом. Впрочем, подобное сравнение едва ли было применимо к величавым кульбитам леди Селины Лестрендж, которая весила пятнадцать стоунов и редко перемещалась далеко, если ее не брали на буксир, душевное же воздействие визитов миссис Брэдли оно описывало как нельзя лучше. В данном случае миссис Брэдли подбросили приманку как садоводческую, так и психологическую.
«Право же, Адела, дорогая, мне надо посоветоваться с тобой о Салли. Она в каком-то нездоровом состоянии: не хочет выезжать, тайком встречается с крайне неподходящим молодым человеком и, как обнаружилось, берет в Лондонской библиотеке жуткие медицинские книжки. Конечно, я туда написала и положила конец этому безобразию. Она очень скверно обращается с милым Диком Парадайном, ты знала его отца. Сама я никакого влияния на нее не имею, но, думаю, девчонка ценит твое мнение. Бордюры у нас восхитительные, трудно даже поверить, что со всеми этими налогами нам, наверное, придется отпустить нескольких садовников, и в будущем году тут все зарастет. Поэтому приезжай…» – писала дошедшая до крайности (весьма недалекой) леди Селина, на что миссис Брэдли деловито отвечала:
«Охотно посмотрю на твой сад и приеду, если удобно, в следующий понедельник. Салли надо чем-то занять себя, а не за кого-то выйти».
Результатом переписки стало прибытие миссис Брэдли к чаю под древним вязом на лужайке Лестренджей, где она, зорким черным глазом высматривая ос, выслушивала стоны невестки.
– …ужасно ведет себя со всеми, кроме того противного молодого человека, и на целый день запирается у себя в комнате. Это плохо, и если это то, чего я страшусь… уже то плохо, что Фердинанд во всех газетах.
– Не говоря уже обо мне, – добавила, сверкнув глазами, миссис Брэдли.
– Дорогая, уж я-то знаю, что сама ты славы не ищешь. Но все вокруг просто помешались на преступлениях! Я считаю, что Фердинанду следовало бы подыскать для защиты кого-нибудь респектабельного.
Матушка этого знаменитого адвоката по уголовным делам издала громкий клекот, который подхватил попугай леди Селины, вынесенный погреться на июньском солнышке.
– Ха, ха, ха! – пронзительно прокомментировал попугай. – Поцелуй-ка нас, дай-ка нам каплюшку пива! Чмок!
За этим высказыванием последовал новый клекот миссис Брэдли, и в окне второго этажа мелькнула чья-то фигура. Острый глаз миссис Брэдли сразу заметил ее, как и странную черточку над губами – точно тонкие черные усики. «Карандаш» – определила ее она, в то время как клекот решительно отказывался от новой чашечки чаю.
– Восхитительно, но я сыта. Сад у тебя божественный. Я просто обязана прогуляться.
– Пойти с тобой? – Взгляд леди Селины ласкал клубнику, которой она уже съела две тарелки.
– Даже не думай! – возразила миссис Брэдли. – Ей-богу, я же больше семи лет тебя знаю.
– Я полагала, это правило этикета применимо к ворошенью угля в камине.
– И к садам тоже, – заявила миссис Брэдли, которая отвергала показ садов, поскольку любила одинокие прогулки. Ее возражения подкрепил и попугай, закричавший с гостеприимной сердечностью:
– Дай ей продохнуть, дай нам каплюшку пива! Привет, привет, она моя милашка!
И с таким поощрением миссис Брэдли отправилась на экскурсию, держась так, чтобы ее было видно из окон второго этажа, останавливаясь и рассматривая клумбы с почти профессиональной дотошностью. Она добралась до той части сада, где рододендроны, чей пик уже миновал, но с ветками, гнущимися от тяжелых соцветий, складывались в непроницаемую ширму, заслонившую ее от дома, когда услышала голос:
– Что вы делаете, тетя Адела, вынюхиваете?
– Я обнюхиваю, Салли, если это невзрачное слово означает любоваться садом твоей матери. – Она окинула внимательным взглядом стоявшую перед ней юную фигурку. – А как насчет тебя?
– Мама просила вас со мной поговорить?
– Да, – кивнула миссис Брэдли, – но мне незачем и не придется.
– О! – Салли на мгновение растерялась.
– Когда я слышу, что молодая девушка запирается у себя в комнате, зарывается в медицинские книги и отвергает поклонника, то не делаю вывод, что она собирается кого-то убить. Я предполагаю, что она сочиняет детективный роман.
Салли изумленно посмотрела на нее, а потом произнесла ругательство, от которого миссис Брэдли с отвращением сморщила носик.
– Проклятие! А мне так не хотелось, чтобы мама узнала!
– Поэтому ты запираешься у себя, никуда не ходишь, грубишь и всячески выводишь ее из себя?
– Никуда не хожу! А куда тут ходить? Вы даже не представляете, как здесь скучно!
– Скучно, когда под самым носом у вас этот лорд Комсток?
– Да он просто старая жаба. Только и делает, что гадости говорит. Тедди Миллс мне сказал… – Она осеклась. – Ну и что? Это уже не важно. Тедди все равно уходит от старого хрыча. Но он признался, что порой ему хочется придушить Комстока. Он пользуется деньгами как дубинкой, а прессой как отравляющим газом.
– Цитата из твоей книги, надо полагать? – спросила миссис Брэдли. – Или от мистера Эдварда Миллса?
– И что с того? – с невинным видом промолвила Салли. – И вообще, я решила, что забавно будет, если моим убийцей станет кто-то вроде лорда Комстока.
– Никогда не пользуйся жаргоном, которого не знаешь. Землевладельцы больше в твоем ключе, а вот журналистское арго – один из самых сложных языков.
– О, тут мне Тедди помогает.
– Гм! – Миссис Брэдли прочистила горло и подняла сухую желтую лапку, украшенную достойными восхищения, но желтоватыми бриллиантами. – Эдвард – запретный плод, Эдвард тебя заинтересовал. Работодатель у Эдварда противный. И мама ведет себя противно. Не прерывай меня. Комсток заставляет Эдварда работать с утра до ночи и вообще превращает его жизнь в ад. Тебе сложно встречаться с Эдвардом часто. Чья вина? Разумеется, работодателя. Следовательно, ты начинаешь сочинять роман, в котором мстишь работодателю на бумаге и не боясь наказания. Процесс называется сублимацией. Двести лет назад люди втыкали булавки в восковые фигурки ради той же цели.
Салли собиралась разозлиться, но смирилась, снизойдя до невольного восхищения.
– Хорошо у вас получилось, тетя Адела. Отличное детективное расследование.
– Все верно?
– Да. То есть Тедди ужасно красивый и многое умеет, однако старый хрыч держит его на коротком поводке. А мама навязывает мне Дики Парадайна.
– Хочешь, я поговорю с ней?
– Ох нет, пожалуйста, не надо! – поспешно воскликнула Салли. – Понимаете, денег не так много, и, разумеется, он очень молод. И я тоже.
Миссис Брэдли подумала о семнадцати годах Салли и сочла их удивительными в сочетании с таким весьма разумным настроем.
– Значит, речи о браке не заходило?
– Нет. Да и с чего бы? Зачем начинать с такой скуки? Брак – как холодное какао, питательно, но тошнотворно.
Последнюю ремарку миссис Брэдли заключила в кавычки и пометила «Эдвард Миллс, эскв.».
– Мне надо познакомиться с этим молодым человеком.
– Мама его сюда ни за что не пригласит. Она иногда бывает такая снобка. А ведь Тедди каждый день видится с министрами и всякими важными персонами. Он далеко пойдет.
– Понимаю. Честолюбив?
– О да, ужасно!
– И тем не менее уходит с места, где каждый день встречает важных персон?
Салли зарделась.
– Тедди очень чувствительный. Зачем ему оставаться там, где к нему относятся как к карманнику? Тетя Адела, поклянитесь, что ни словечка маме не скажете!
– Я подруга твоей матери, знаешь ли, – напомнила миссис Брэдли.
– Да, но вы играли не по правилам. Взяли и все у меня выведали… А это не только мой секрет, но и Тедди тоже. И вообще… он скоро уедет.
– Посмотрим, – произнесла миссис Брэдли и деловито продолжила: – Позволь хотя бы помочь тебе с книгой. Как далеко ты продвинулась?
– Только первые две главы.
– Труп, надо полагать, на полу в кабинете?
– Да. Застрелен. Много крови, – с энтузиазмом ответила Салли.
– И Комстоку конец, – величественно провозгласила миссис Брэдли, и ее поразительный голос превратил в поэзию даже такие бесцветные слова.
Другой голос, подрагивающий от возбуждения, раздался у нее за спниой:
– Для вас, мадам. Записка. Джентльмен ждет.
Миссис Брэдли принадлежала к своему поколению, поэтому не проявила ни малейших признаков раздражения или расстройства, но все-таки, вскрывая конверт, вздохнула:
– И кто же тут меня нашел?
Записка оказалась длинная, на двух страницах, и, дочитав до конца, миссис Брэдли покачала ею в руке, поджав губы. Наконец огорошила терпеливого дворецкого неожиданным вопросом:
– Сколько времени?
Поделиться книгой: