Чайльд-Роланд дошел до Темной Башни

И нет конца пути! Тускнеет свет, Ложится в грязный сумрак тишина. В сознании восстала ото сна Тень прошлого. Найду ль я в ней ответ? Она, быть может, лучший даст совет — И сдастся мне проклятая страна.

XXVIII

И, посмотрев вокруг, я осознал, Что как-то вырос. Горный жуткий кряж Схватил меня в кольцо. Опять мираж? Закат померк на склонах серых скал, Исчезла пустошь. Это ль я искал? В тупик завел калека, темный страж.

XXIX

Не до конца я понял, что меня Бесчестно провели. Кошмарный путь Закончился. Ты можешь отдохнуть, Шептали мне с небес осколки дня. И я, себя и Господа кляня, Не знал, о чем просить, куда свернуть.

XXX

Но вдруг, как луч над морем, как маяк, Сверкнула память. Я сошел с ума! Я знаю, где я! Эти два холма, Высокая гора… Дурак! Дурак! Ведь прямо пред тобой — последний знак! Слепец! Твои глаза застила тьма!

XXXI

А в центре — Башня… Темный силуэт, Слепые окна, грязный камень, прах… — И мир весь держит на своих плечах, В ней все, что было, будет — сонмы лет, День завтрашний, погасший ночью свет. И тут я понял, что такое страх.

XXXII

Не видел? Темнота вокруг? Нет, день Вчерашний снова здесь! Пылает твердь, Холмы взирают сверху — круговерть Багряных туч не дарит больше сень — С их лиц суровых уползает тень. Они мою хотят запомнить смерть.

XXXIII

Не слышал? Но заполнил воздух звук! Зовет в ушах, как колокольный звон. И тысячи забытых мной имен Бросаются ко мне. Движенья рук И глаз, и шепот: «Мы с тобою, друг!» Нахлынули огнем со всех сторон.

XXXIV

Они пришли сюда, на склон холмов, Меня направить на последний шаг. Я вижу их. Они — моя душа. Ждет верный рог. Я к вызову готов. И здесь, на перекрестье всех миров, Я протрубил…

Перевод — Ксения Егорова

Роланд до Замка черного дошел

I

Сначала я подумал, что он лжет, Седой калека, хитрый щуря глаз, Глядел он — на меня насторожась, Как ложь приму я. Был не в силах рот Скривившийся усмешки скрыть, что вот Еще обману жертва поддалась.

II

Не для того ль стоит он здесь с клюкой, Чтоб совращать заблудших? Чтоб ловить Доверчивых, решившихся спросить Дорогу? Смех раздался б гробовой, И он в пыли дорожной вслед за мной, Мне стал бы эпитафию чертить.

III

Когда б свернул я, выполнив совет, На путь зловещий, где, всего верней, Скрывался Черный замок. Но в своей Покорности свернул туда я. Свет Надежды меркнет, гордости уж нет. Любой конец, но только поскорей.

IV

Так много лет я в поисках бродил, Так много стран пришлось мне обойти, Надежда так померкла, что почти Я сердца своего не осудил, Когда в нем счастья трепет ощутил, Что неуспех — конец всему пути.

V

Так часто мертвым кажется больной, Но жив еще. Прощанием глухим Возникнув, смолкнет плач друзей над ним. И слышит он — живые меж собой Твердят: «скончался» — «свежестью ночной Поди вздохни» — «удар непоправим».

VI

Затем, найдется ль место, говорят, Среди могил семейных, как пышней Похоронить, в какой из ближних дней. Обсудят банты, шарфы, весь обряд. А тот все слышит, и ему назад Вернуться страшно в круг таких друзей.

VII

И я — блуждать так долго мне пришлось, Так часто мне сулили неуспех, Так значился всегда я в списке тех, Кто рыцарский обет свой произнес Увидеть Черный замок, что вопрос, — Не лучше ль уж погибнуть без помех.

VIII

Спокойно, безнадежно, где старик Мне указал с дороги вглубь свернуть, Там и свернул я. День светлел чуть-чуть. И мрачно стало к ночи. Но на миг Багровым оком дымку луч проник — На то, как схватит степь меня, взглянуть.

IX

И точно, сделав несколько шагов, Я обернулся, чтобы след найти Пройденного, надежного пути. Но сзади было пусто. До краев Один степной, сереющий покров. Вперед, мне больше некуда идти.

X

И я пошел. Бесплодный, гнусный край, Печальнее я места не встречал. Цветы? — Еще б я кедров здесь искал! Но без помех бурьян и молочай Обильный приносили урожай. Здесь колос редкой бы находкой стал.

XI

Но нет, нужда с бесплодием кругом Слились в одно. «Смотри на этот вид, Иль нет, — Природа, мнилось, говорит, — Я здесь бессильна. Разве что огнем Здесь судный день очистит каждый ком И узников моих освободит».

XII

Чертополоха рослые кусты Обиты — это зависть низких трав. Лопух шершавый порван и дыряв До полной безнадежности найти Побег зеленый. Видно, здесь скоты Прошли, по-скотски жизни оборвав.

XIII

Трава — как волос скудный и сухой На коже прокаженных. Из земли Торчат кровавой поросли стебли. И конь недвижный, тощий и слепой, С конюшни чертом выгнанный долой, Стоит, в оцепенении, вдали.

XIV

Живой? — сойти за мертвого он мог. На бурой гриве — ржавчины налет. Ослепший… шею вытянув вперед, Он был смешон, ужасен и убог… О, как мою он ненависть разжег, И кару, знать, за дело он несет.

XV

Тогда я в память заглянул свою. Как ждет вина пред битвою солдат, Так жаждал я на счастие, назад, Хоть раз взглянуть, чтоб выдержать в бою. Завет бойца — «обдумай и воюй». Один лишь взгляд — и все пойдет на лад.

XVI

Но не моею памятью помочь. Вот Кудберт милый… золото кудрей… Лица румянец, вот руки моей Коснулся словно, держит он, точь-в-точь Как прежде… Ах, одна позора ночь, И гаснет пламя, холод вновь сильней.

XVII

Вот Джайльс встает в сознании моем. Вот, в рыцари впервые посвящен, Клянется он, что честь ему закон. Но фу! Какой пергамент палачом На грудь ему приколот? Что кругом Кричат друзья? — Изменник, проклят он!

XVIII

Нет, лучше настоящая пора, Чем эта быль. И я иду опять. Все пусто. Тишь. Что вздумает послать Навстречу ночь — сову ль, нетопыря? Но что-то вдруг во мраке пустыря Возникнуло, чтоб мысль мою прервать.

XIX

Подкравшись незаметно, словно змей, Внезапно мне прорезал путь поток, Он не был мрачно-медленным, он мог, Бурля и пенясь, омывать скорей Копыта раскаленные чертей, Так в нем клубился пены каждый клок.

XX

Он мелок, но зловреден. Вдоль воды Склонялись ольхи. В злой водоворот Стремились ивы, головой вперед, — Самоубийц отчаянных ряды. О, то поток довел их до беды! И равнодушно мимо он течет.

XXI

Я вброд пошел. О, как велик был страх, Что вдруг ступлю на трупа я оскал, Копьем ища свой путь, я ощущал, Как вязнет, словно в чьих-то волосах, Чуть крысу я копьем задел — в ушах, Казалось, крик ребенка прозвучал.

XXII

Теперь уж путь не будет так суров. Но нет, надежда снова неверна. Кто здесь топтался? Кем велась война? Чьей битвой стоптан почвенный покров? Жаб в луже с ядом? Диких ли котов, Чья клетка докрасна раскалена?

XXIII

Так в адский круг был замкнут их порыв. Среди равнины гладкой, что бойцов Сюда влекло? Отсюда нет следов… Сюда их нет… безумие внушив, То сделал яд. Так турок рад, стравив Евреев и христьян, своих рабов.

XXIV

Что дальше там? Не колесо ль торчит? Нет, то скорей трепало, чьи клыки Тела людские рвали на клочки, Как шелковую пряжу. То на вид Орудье пытки. Брошено ль лежит? Иль ждут точила ржавые клинки?

XXV

А вот участок гиблый. Прежний лес Сменился здесь болотом. Болотняк Стал пустырем. Безумец, верно, так Вещь смастерив, — испортив, интерес Теряет к ней и прочь уходит. Здесь С песком смешались щебень, грязь и шлак.