Интерпретатор

А что я еще мог ему сказать? Попросить заткнуться, потому что он впритык подошел к темам, которые я никогда не обсуждал с посторонними? И не собирался обсуждать. Нет, я лихорадочно прикидывал, какую маску из дежурных нацепить, когда он коснется чего-то действительно болезненного.

– Сикорский ждал ноль седьмого из Подкидышей в музее. Детонаторы были в футляре, футляр на столе, накрыт шалью. Точного описания самого инцидента нет, но есть подробный отчет о засаде накануне, так что, я могу себе представить…

– Интерпретировать, – подсказал я.

– Экстраполировать, – поправил он. – Утверждают, что Сикорский собирался наблюдать, как Подкидыш будет искать детонатор, как выберет свой.

– У тебя есть сомнения по этому поводу?

– Еще утверждают, что не было никакой опасности, что жук уже подошел к краю муравейника и собирался уйти.

– Это была версия Горбовского. Во всяком случае, Горбовский ее поддерживал.

– Я не верю Горбовскому, – спокойно сказал Егор.

Еще он мог бы ударить меня по голове табуретом. Или уж совсем без жалости – кочергой. Не верит он, видите ли, Горбовскому! Миллиарды людей верят, а он…

– Чем же так Леонид Андреевич перед тобой провинился?

– Полет от ЕН 101 к ЕН 2657. Корабль «Тариэль» излучает, экипаж излучает, источник излучения непонятен, причины излучения так и не выяснены… Только не говори, что ты об этом не слышал.

– Ты неплохо знаком со спецкурсом.

– Да, нашел текст через БВИ. Непросто, но возможно. Потом происходит Ситуация на Далекой Радуге – тот еще эвфемизм, между прочим, но в самый последний момент, когда излучающий на волне шесть и восемьдесят три тысячных объект остается на планете под ударом Волны, самая Волна, которая, по всем подсчетам гениальных физиков Далекой Радуги, должна была схлопнуться на экваторе, вдруг сама собой… Совпадение?

– Физики могли ошибиться.

– Там, в суматохе, могли. После всего произошедшего, с привлечением всех возможных ресурсов – не может быть. Не было найдено ошибок при расчете. Все должны были погибнуть. Все. Но не погибли. Не странно?

Я промолчал.

Можно было, конечно, попытаться спорить. Но зачем?

– То есть ладно, – сказал я вместо этого. – Горбовскому ты не веришь. А кому веришь?

– Тебе. Есть еще несколько человек в вашей структуре, но к ним я еще не обращался, – Егор полез в карман висящего на соседнем кресле плаща, достал горсть кристаллов, аккуратно выложил их в ряд на столешницу. – Тут все есть. И это, и другие моменты. Я накопал много информации…

– И ты мне все это оставишь?

– А у меня нет другого выбора. Но ты не стал спорить со мной не потому, что согласен. Я ведь понимаю. Да и мои выводы – это всего лишь интерпретация некоторых фактов. Я не могу обработать все факты, не получается картина, в которой каждый фактик ложится в канву. И я неизбежно заполняю фактологические прорехи своим воображением. Или затыкаю другими фактами, не подходящими поначалу, но тщательно мною обработанными. Потрясающая интуиция Горбовского – интуиция или знание? Я выбрал – знание. Ты можешь выбрать – интуиция. Я дополню свою версию тем, что его теория самого доброго решения основывалась только на личном мнении Леонида Андреевича, а ты – еще что-нибудь. И будем спорить.

– Не без того.

– А ты что-нибудь слышал об операции «Тайфун» на Саракше? – Егор потер переносицу пальцами. – Доводилось?

– Нет. Не моя специфика. И Саракш – это не Комкон, это Прогрессоры. И Сикорски там работал по линии Прогрессоров…

– Я знаю. И операцией «Тайфун» руководил также он, – Егор осторожно провел кончиками пальцев по кристаллам, легонько толкнул один из них. – Вот здесь. Я мог бы все тебе показать, но у тебя будет время все тщательно изучить. Оценить мои интерпретации. Сикорски был резидентом, ты это знаешь, и каждое его движение фиксировалось специальной аппаратурой. И первый разговор Странника с Каммерером, тот, что после драки… Ты не знаком с этим, да и неважно. Неважно. Много материалов я просто не включил в свой архив. То, как Сикорски убивает лично, как отдает приказ убивать. Все это видели на Земле десятки и сотни людей, но никто не поставил это Страннику в вину. Имел право и даже был обязан, наверное. Но вот разговор после драки… Его не вырезали и не стерли, попробовали бы они стереть кусок материала, хронометраж которого отражен в нескольких отчетах и аналитических материалах. Всего несколько фраз – я цитирую по памяти, могу ошибиться. «Странник – Маку Симу: Обычно нам удается сбивать субмарины с курса, так что до побережья доходят только единицы. Но на этот раз они готовят армаду… Я рассчитывал на депрессионное излучение, но теперь их придется просто топить…» Конец цитаты.

– И что? – спросил я, совершенно искренне не понимая, что его так напрягло.

– Снова вопрос в терминологии. Топить субмарины – дело благое. Почему топить субмарины, а не жечь танки Легиона – я не совсем понимаю. Да, конечно, парни с Архипелага те еще мерзавцы, но… И нужно принять чью-то сторону, чтобы не совсем уж со стороны вмешиваться. Местные кадры, потом, насколько я знаю, влились в наши группы, сотрудничали. То есть – топить субмарины. Чисто, корректно. Поищем другие термины? И глянем, не позволят ли они нам интерпретировать все это как-то иначе. Субмарина – экипаж – люди. Топить субмарину – убивать людей. Топить армаду – топить много субмарин – убивать много людей. Армада – это сколько, по-твоему? Не десять? Не двадцать? Сто – это армада? Боюсь, в этом случае Странник сказал бы – сотня. Армада. Островная Империя вполне могла отправить и тысячу субмарин. Для простоты счета, скажем, пятьсот и по сотне человек экипажа на борту. Пять тысяч человек. Это минимум. Убить пять тысяч человек. Понимаешь? Не топить армаду, а убить пять тысяч человек.

– Я понял, понял, – пришлось его одернуть, иначе он говорил бы и говорил об этих пяти тысячах. – Пять тысяч человек.

– Кто их топил и какими средствами?

– Жители страны Неизвестных Отцов, так это называлось, кажется? Вот они и должны.

– То есть землянин, резидент говорит в разговоре с землянином «мы», имея в виду местные власти, армию и флот? Что-то в этой гипотезе есть, в обсуждениях по этому поводу во время закрытой конференции Прогрессоров об этом говорили. Я в это не верю, единственный способ борьбы с белыми субмаринами – стрельба из танковых пушек, не слишком эффективная стратегия. Совсем не эффективная. Там еще что-то бормотали о катерах береговой обороны. Пусть их. Эта интерпретация фактов тоже имеет право на существование, но я люблю искать информацию. Обожаю проводить перекрестные проверки. В тот же период Комкон-1 отправляет запрос на семьдесят пять патрульных субмарин, того типа, на котором работает Океанская Охрана и китопасы. Семьдесят пять субмарин для проекта «Ковчег». Мы понимаем, что проект «Тайфун» – это для Саракша, отражения и уничтожения армады, а «Ковчег» – это вовсе даже наоборот, для спасения целой цивилизации. Для удобства транспортирования субмарины отправляются в виде механозародышей. Космолетчики указывают маршрут транспортника, для экономии ресурсов сто механозародышей (округлено на случай дефекта при прорастании и прочих форс-мажоров) отправляются на регулярном корабле до Саракша.

– И субмарины выгрузили на Саракше?

– Нет. Упоминания об этом нет.

– Вот видишь.

– Зато есть упоминание, что в результате сбоя программирования в тот же период производитель механозародышей сообщил о браке в полусотне патрульных субмарин. То есть мог накопиться излишек, который и выгрузили, с учетом резервных от «Ковчега», на Саракше. – Егор снова тронул кристалл кончиком пальца, словно напрямую считывал с него информацию. – Один нюанс. На «Ковчег» было командировано в качестве инструкторов по эксплуатации патрульных субмарин всего пятнадцать человек. Плюс пять инженеров-эксплуатационщиков.

– А на Саракш нужно было прислать, скажем, пятьдесят патрульных субмарин Океанской Охраны. С пятьюдесятью как минимум пилотами для этих субмарин. Есть в твоем архиве фамилии этих людей?

Пауза.

Трещат дрова в камине. Шумит ливень за окном.

– Нет. Списка командированных – нет. Если кого-то из патрульных и китопасов и отправляли… убивать людей, то в документах это не отражено. Но зато в тот же период количество работников Океанской Охраны, отправившихся отдыхать за пределы Земли, увеличилось на несколько процентов, что приблизительно дает что-то около сотни человек. Сверх обычного количества. Плюс изменение графиков отпусков у тридцати патрульных. Плюс… – Егор вздохнул и скрипнул зубами. – Через месяц. Через тот самый проклятый месяц, который оставался до начала вторжения и операции «Тайфун», пять человек погибли во время отпуска на Пандоре, семь человек получили серьезные травмы, в том числе и баротравмы, и в течение последующего года трое погибли на Земле, при обстоятельствах, не исключающих самоубийство.

– Это еще почему? При чем здесь самоубийство? – вырвалось у меня.

– Полагаешь, все смогут спокойно принять… жить с воспоминанием о том, что своими руками убили несколько сотен человек? И уже не ради землянина, не ради своего близкого, а по приказу своего руководства, защищая одних инопланетян от других, – Егор взглянул мне в глаза, я не выдержал и отвернулся.

Егор ждал.

– Полагаешь, Совет мог санкционировать массовое убийство? При нашем технологическом преимуществе, это было именно убийство, – сказал я, чтобы не молчать. – Это невозможно. Совершенно невозможно!

– Возможно. Все возможно, если подобрать правильную терминологию и верно интерпретировать. Можно говорить о случайном попадании парня из ГСП на Саракш. Он совершенно случайно ткнул пальцем в звездный каталог и попал именно в ту планету, на которой работала агентура Земли. Конечно, случайно. И совершенно случайно этим пареньком оказался Максим Каммерер, обладатель не самого распространенного среди землян набора физических и эмоциональных качеств.

– Ну, это ты уже притянул за уши!

Специально обученный Максим Каммерер высаживается на планету, чтобы убивать, взрывать и подстегнуть Сикорски… Чушь. Кстати, а ведь несколько лет назад на юбилей Каммерера пришло поздравление с пометкой «Зачесть вслух» и, как рассказывали ребята, с содержанием очень похожим на тот бред, который только что изложил Егор Старосветов. Письмо было электронным и, повеселив именинника, заодно продемонстрировало одну замечательную брешь в системе конфиденциальности информационной сети Управления.

– Так это ты прислал то письмо?

– Я. Говорят, Каммерер очень смеялся, услышав текст?

– Смеялся? Он дико ржал, парни говорили, что ни разу не видели его в таком состоянии.

– А второе письмо? – спокойно поинтересовался Егор.

– Было одно письмо. Парни из его группы говорили, что одно.

– Было два. Первое – очень веселое. А второе… Второе звучало приблизительно так… прошло уже десять лет, я мог подзабыть. Значит, так: «А вот теперь, когда виновник торжества закончил смеяться, пусть он сообщит, почему во время драки с уличной бандой он убивал. Не обездвиживал, не отключал, а именно убивал?» И, насколько я знаю, Каммерер смеяться перестал. И, насколько я знаю, попытался найти отправителя. Безуспешно, но тем не менее…

– Хочешь сказать, что Максим…

– Он и сам мог не знать, что умеет и что может, но его психика, психика человека нашего светлого общества, совершенно спокойно приняла факт множественного убийства. Приняла настолько спокойно, что он не испытал – по его же отчетам – ни малейшего дискомфорта. Да-да, знаю, он представлял себе бандитов в виде мерзких животных, но факт остается фактом. И фактом остается то, что во время контакта с «закрытой» цивилизацией по поводу Малыша – знакомый термин? – наш корабль был готов открыть огонь на поражение. Понимаешь? На поражение. Без сомнения и промедления. Тот же Абалкин во время исполнения программы «Голован в Космосе» был вооружен скорчером. И не только он. Полагаешь, скорчер – самое избирательное оружие на свете? Он был готов стрелять в аборигенов. Совершенно точно готов. И если уж высыпать факты и фактики без разбору, то в гибели самого Абалкина виноват Комов, это он не поверил Фокину и в результате нешифрованное послание рассекретило находку Саркофага-Инкубатора, да еще на двадцать пять лет разорвало отношения с Тагорой. Такое чувство, что Комов заранее знал о предстоящей находке, очень хотел посмотреть, что получится, если инкубатор активировать, но не хотел брать на себя ответственность. Вот почему руководителем туда полетел недалекий, но лично знакомый Комову Фокин, вот почему Комов засветил находку на всю Галактику, а потом благополучно проталкивал решение об активации через комиссию. Его поддержал Горбовский, о котором я уже говорил, потом Комов испугался, но… Сикорски изначально был против, но в результате был вынужден стрелять. Рудольф был наименее виноватым во всем произошедшем, но синдром назвали его именем…

Он меня совершенно запутал. И разозлил. А еще… Нет, не испугал, слабо ему было меня испугать, но чувство тревоги он мне в башку заронил. Вбил. Вогнал, как гарпуном. Вот как если бы вы спокойно гуляли по равнине… по лугу, а вам вдруг объяснили, что это на самом деле лишь видимость, тонкая поверхность из сросшихся корешков, а под ними – бездна. И трясина, из которой нет спасения. И вам нужно выбираться. Идти по этой лужайке, которая уже не кажется вам такой милой, а еще вам говорят, что, может, никакого болота и нет, а под ногами у вас трава, луг, чернозем… Трудно передать это ощущение. Проще было на Егора злиться.

Гораздо проще.

– Ты хочешь сказать, что Совет уже контролируется инопланетянами, проводит массовые, ничем не оправданные убийства. Что люди готовы убивать чужаков, но своих…

– Своих, боюсь, тоже, – невесело усмехнулся Егор. – И я не говорил, что Совет кто-то контролирует. По одному только Горбовскому есть минимум две интерпретации известных фактов. Люди готовы убивать. Просто убивать. И в них, возможно, эту готовность поддерживают специально. Если умудрились провести масштабные учения по отражению гипотетической атаки Странников, привлекли пятьдесят тысяч человек, массу техники и кораблей, понесли даже некоторые потери в людях, но никто, даже участники не поняли, что именно делали и в чем участвовали. Смогли подготовить Каммерера к роли убийцы, смогли обеспечить восприятие миллионами людей кровопролития в Арканаре, смогли обеспечить военную десантную операцию на Саракше, почти не оставив следов в БВИ, а это очень непросто. Что-то происходит на Земле. На Земле что-то происходит. Со временем, с безопасным течением обильной жизни мы все, жители этой планеты, должны были меняться, нам должна все больше претить мысль о смерти, об убийствах, но мы… Мы ездим на охоту, мы с интересом рассматриваем чучела, мы согласны на убийство разумных… полуразумных обитателей Земли, чтобы получить продукцию, которую нам могут обеспечить синтезаторы, мы имеем несколько тысяч пилотов на патрульных субмаринах и сотни Охотников, мастеров скрадывания и засад. На наших кораблях стоят посты Управления Активными Средствами, экипажи в них почти не бывают, но в случае необходимости бестрепетно готовятся вести огонь, не задумываясь над последствиями. Наши мальчишки и девчонки с удовольствием мастерят на уроках труда орудия убийства и учатся не столько ими пользоваться, сколько свыкаются с мыслью, что в человека можно стрелять. В человека. Стрелять! Понимаешь?

Я молчал. Я ничего не мог сказать, все, что он говорил, не вмещалось в моей голове.

– Не нужно, не спорь, просто выслушай. Или нет, нет… – теперь передо мной сидел совсем другой человек – глаза блестели, на щеках полыхал румянец. – Ты все прочтешь и посмотришь потом, все здесь, на кристаллах. И еще я спрятал, ты найдешь… Скажи, ты готов умереть ради спасения близких? Ради спасения человечества?

– Странный вопрос…

– Да прекрати ломаться, просто ответь. Готов? Если бы перед тобой стоял выбор… задача – умереть, чтобы кто-то выжил, ты смог бы?

– Дурацкий вопрос. Таких вопросов не задают.

– Я задал. Ну?

– Да, умер бы.

– А если бы должен был убить? Убить, чтобы спасти человечество? Ты бы смог?

– Не знаю…

– Смог бы?

– Не знаю! – заорал я. – Откуда я могу это знать? Мне никто и никогда не предлагал этого сделать. И не приказывал. А сам я… Не знаю… Наверное… Наверное… смог бы. Не знаю.

– Но ты согласен со мной, что благостная позиция Горбовского таит в себе опасность для всего человечества? Потенциальную опасность. В какой-то момент его интуиция вдруг откажет… Или, если я прав, его просто обманут его попечители. И что произойдет тогда? Трагедия Подкидышей приобрела привкус смерти только из-за оплошности… самомнения… или спланированной акции Комова… Если бы не та депеша, то, кто знает, может, ограниченный Фокин просто уничтожил бы Саркофаг, который еще не успел стать Инкубатором. Одной пули хватило бы, чтобы проклятый Айзек Бромберг не направил Абалкина в последнюю траекторию к детонаторам, не провоцировал кризис… десятки кризисов, не путался под ногами у людей, которые несли нечеловеческую тяжесть ответственности за существование всего человечества. Отвлеченно, правильно подбирая термины, ты согласен, что одним человеком… небольшой группой людей можно пожертвовать, чтобы спасти всех остальных…

– И ты готов выбирать этих немногих? – только и смог спросить я.

– Я? Не знаю. А вот кому-то нужно. Кто-то должен быть готовым принять решение. Сделать выбор и потом нести ответственность. Сикорски – принял. И решение, и ответственность. И полагаю, есть кто-то, кто готовит землян к возможным… к грядущим катаклизмам. Нам свойственно полагать, что мы уже никогда не откатимся назад, что мы всегда будем подниматься по ступеням к сияющим небесам, и что опасность – потенциальная опасность – там, снаружи. И что самый большой секрет Земли – это наличие этой самой опасности извне и наша готовность ее отразить, наша готовность решительно разделить разумных на своих и чужих, и готовность уничтожать этих самых чужих… А на самом деле… На самом деле существует куда большая опасность внутри нас. Мы произошли от хищников? Мы продолжаем оставаться хищниками? Если вытравить из нас эту агрессивность, то мы просто вымрем, потеряем способность защищаться, для нас защитой останутся только добренькие Странники и уверенность, что высокий разум гуманен по определению? Но если продолжать поддерживать зверя в наших душах, то нужно контролировать его, уметь держать на цепи. И для этого нужна система. Эффективная и тайная.

– Вот мы и пришли к теории заговора, – сказал я с насмешкой, и у меня получилось. Ядовитая такая вышла ухмылка. – Но ты ведь понимаешь, что для любой секретной организации самой большой опасностью является утечка информации. Самая гуманная и человеколюбивая организация, чтобы не быть уничтоженной, вынуждена будет убивать тех, кто ей угрожает. Ты это понимаешь?

– Да, – спокойно ответил он. – Понимаю. И принимаю. Они обязаны это делать. Просто обязаны. Они несут ответственность за нас. За будущие поколения. Они должны быть. Они просто обязаны быть на Земле. Среди нас. В нашем теплом веселом Полдне.

Мы снова помолчали.

– Что ты хочешь от меня? – не выдержал я.

– Я хочу передать тебе собранную мной информацию. В кристаллах только факты, там нет интерпретаций. Факты. Факты. Факты. Может быть, я сам себя обманул, и ничего такого нет в нашем мире. И это значит, что наш мир еще менее устойчив, чем выглядит. И пилоты субмарин действительно ездили в отпуск, а не убивали имперцев, что никто не готовил специально Каммерера к роли убийцы, а это просто стечение обстоятельств и чрезвычайно устойчивой психики. А черепа тахоргов у себя в гостиных молодые люди вешают, подчиняясь моде, а не внушению со стороны. Мне стало страшно. Мне стало жутко, что все… все мои поиски будут напрасны. Что факты – всего лишь блестящие камешки, а мои интерпретации – всего лишь игры воспаленного мозга. Я тщательно взвесил, кто из моих знакомых имеет меньше всего шансов быть завербованным кем бы то ни было. Ты – один из таких людей…

– Это чем же я заслужил?

– А тебя нет смысла вербовать. Ты не самый плохой, не самый хороший, ты вполне средний, банальный. Обычный землянин, склонный к самопожертвованию, готовый к страданиям ради других… Даже по интеллекту ты, извини…

– Ничего, – сказал я. – Наверное, ты прав.

– Так вот, я сегодня отправил одно сообщение. Если я прав… если я прав, то моей жизни угрожает опасность. Просто так всадить пулю в голову мне не смогут – слишком явно все будет. Гораздо более вероятный несчастный случай, и не сегодня. А так – через недельку-другую. Это если я не ошибся и не отправил свое послание ничего не подозревающему человеку с чистыми помыслами и чистыми руками. Если это так, то я даже не знаю, обрадуюсь я или огорчусь. Честно, не знаю. Но если это со мной произойдет, то все, найденное мной, будет у тебя. И ты…

– Что я?

– Ты не похож на меня. Ты – человек действия. Если со мной что-то произойдет, то ты будешь знать – я прав. И ты сможешь принять решение – найти их и присоединиться или найти и уничтожить… В конце концов, создать свою организацию, – засмеялся Егор Старосветов и тут же стал серьезен. – Для безопасности Земли нет высокой цены, ведь правда? Правда?

Я не ответил.

Он встал с кресла, протянул мне руку и не убрал ее, пока я не ответил на рукопожатие. Надел сапоги, плащ и вышел, оставив кристаллы на столе. А я даже не предложил ему остаться и переночевать. Просидел, как идиот, всю ночь, глядя на кристаллы и не решаясь проверить, что же все-таки на них.

Егор Старосветов погиб на следующий день.

Его глайдер при посадке врезался в дерево, колпак был открыт, а сам Егор не был пристегнут. От удара об землю он умер. Был сломан позвоночник и разорван спинной мозг.

Я даже не поехал на похороны. Так и досидел свой срок на курорте, продолжал ходить за грибами, а кристаллы Егора высыпал в сумку с рыболовными снастями.

Понимаете, какая штука. Он и вправду умер. Как и предсказывал. Правда, он был уверен, что не так быстро. И тут возможно совпадение – жуткое, дурацкое, невероятное – как хотите называйте. Но ведь он мог быть прав? И его убили.

Кто-то убил самого скучного человека Земли. Или те, кто хотел Землю захватить, чужаки, или те, кто готов был заплатить любую цену за ее спасение и безопасность. Интересная дилемма, правда?

Я человек действия, все во мне требует начать поиски. Найти тех, кто убил Егора Старосветова и… И что? Наказать? Присоединиться? Зачем я их буду искать и что стану делать, если найду? Хороший вопрос. Возможно, не имеющий ответа.

Я готов умереть ради Земли и землян, как бы высокопарно это ни звучало. Возможно, я готов убивать ради Земли и землян. В конце концов, эта мысль не вызывает у меня паники и особого отторжения.

Но останавливает меня одно сомнение. Нет, даже не сомнение. Факты складываются в картину, и против них не попрешь. Егор Старосветов тоже был готов умереть ради Земли и землян. И умер.

Но ведь… Нет, это чушь, это всего лишь игра воображения, но если он, проведя свое расследование, не нашел этой самой организации защитников Земли от самих землян. От чужаков – да, от землян… И что если он решил, что единственный способ защитить Землю – это заставить кого-то создать подобную организацию? И выбрал меня. И понял, что единственный способ – это убедить меня в реальности своих умопостроений.

И способ этот – умереть, покончить с собой, сделав вид, что это – убийство.

Вот я сижу перед камином, смотрю на пепел и золу и думаю. Думаю-думаю-думаю…

Факты это или мои интерпретации?

Вот тогда он и разберется со всеми сказками…