Призраки не умеют лгать

   - Нужно, - огрызнулась девушка. - Мне нужно.

   Предвидя склоку, Дмитрий поспешил вмешаться:

   - Это произошло сегодня. Вечером. Вчера ничего украсть не могли.

   - Да и сегодня тоже, - недовольно проворчала бабка. - Я с обеда дома. Кроме Сёмы, никто не приходил.

   Дверь в комнату была не заперта, хотя врезной замок присутствовал.

   - Так всегда? - спросил псионник. - Нараспашку?

   - Да, - чётко ответила бабка. - Тут воров нет. Без спросу никто не войдёт.

   Теська забурчала себе под нос что-то неразборчивое.

   Маленькая комнатка, метров девять - десять, не больше. Клетушка, а не место для жилья. Узенький диванчик, комод, стол с компьютером, стул, стенная ниша, переделанная в шкаф, зеркало с полочками у двери. Правда, ремонт хороший, да и мебель не старая. Он бы через час здесь задохнулся - три шага в длину, два в ширину. Камера и то просторнее. Чего девчонка лицо кривила?

   Женщины остановились в дверях, следя за каждым его движением. Дмитрий очень постарался, чтобы его действия не напоминали обыск. Перекладывал вещи аккуратно и быстро, не оставляя разрухи и беспорядка. Он же не опер, хотя их помощь как раз бы не помешала. В глазах соседей Лена должна остаться жертвой, а не подозреваемой. Работая механически, псионник сосредоточился на ощущениях. Люди пугаются, когда он застывает на минуту, словно прислушиваясь к чему-то доступному ему одному. Оттуда и идут байки о страшных специалистах службы контроля.

   Нужно взять пробы. Обязательно. Но и без анализа он знал, чувствовал тягучий свежий запах блуждающего. Сильного блуждающего, наполненного злобой и местью. Так же, как у кладбища. Призрак был здесь и не так давно. А вот слабенькая арома-ниточка, скорее всего, зарегистрированный хвост.

   Дмитрий включил компьютер.

   - Эээ... Зачем это? - удивилась Теська, а бабка подозрительно прищурила глаз.

   - Надо проверить контакты, - ответил он, вызвав одинаковое недоумение на лицах. - Вдруг это сделал кто-то из знакомых. Обычная процедура, проверяем всех.

   Поверять он, конечно, ничего не стал, просто скопировал информацию.

   - В какой она больнице? - спросила пожилая женщина. - Я б родителям позвонила да вещи отнесла, ну, зубную щётку, тапочки.

   Дмитрий ещё помнил взгляд, которым одарила его Алленария, когда он предложил отвести её в душ.

   - Соберите, что нужно. Я сам отнесу. Мне сегодня ещё медицинское заключение забирать. Родителям уже сообщили, не беспокойтесь.

  

   Из чужой квартиры псионник выбрался только через час. Больше всего времени занял разговор с бабкой, которая за каждым из соседей подозревала грех. За каждым, кроме Алленарии. Быстрее всех он снял показания с некого Семафора. Чтобы насладиться его молодецким храпом и запахом, хватило и трёх секунд.

   Дмитрий закинул собранную женщиной сумку на заднее сиденье и повернул ключ зажигания. Подытожим. В материальном плане - пусто, в энергетическом - густо. Остались сущие пустяки - понять, что это всё значит.

   Спать Дмитрий остался в кабинете. Он систематизировал данные, отрабатывал списки пропавших, искал любые пересечения с объектом. От монитора он оторвался в четвёртом часу утра, и ехать домой уже не имело смысла. Результатом усилий стали слезящиеся глаза, ломота в шее и полная пепельница растрёпанных, но не зажжённых сигарет. Сегодня он ни разу не сорвался. По делу - ничего. Никаких дельных мыслей в голову больше не приходило. Жёсткий кожаный диван с успехом заменил псионнику кровать. Не в первый раз. И не в последний.

   Низкий гудящий звук разбудил псионника через два часа. Вибрирующий прямоугольник телефона тихонько подскакивал на столе, расцвечивая пространство голубоватым светом.

   - Слушаю, - отрывистые слова шершаво царапали сухое горло.

   - Дима, у нас ЧП, - голос Адаиса Петровича еле заметно дрогнул. - Нападение в Старом Палисаде. Жертвы в больнице. Сергий Матвеевич Артахов и Златорианна Ивановна Артахова. Дело передано нам.

   - Черт! Когда?

   - Три часа назад. Палисадские сработали оперативно, информация уже в базе данных. Подключайся.

   Дмитрий с силой потёр глаза, заставляя их открыться.

   - Мне нужны Алиса и Гош.

   - Закрытая категория. Ситуация может выйти из-под контроля.

   - Она уже вышла из-под контроля, - в голосе мужчины прозвучала злость, удивившая его самого. - Они тоже знают, что такое закрытая категория. Один я не справлюсь, просто не успею. К тому же я подключаю оперов.

   - Нет.

   - По слепой схеме, - псионник сделал ударение на слове "слепой". - Пусть ищут, разгребать всё равно нам.

   Он сунул ноги в ботинки. Спать сегодня больше не придётся. На том конце провода молчали. Хорошо, уже не отказ.

   - Я не могу отвечать за людей, если мне этого не дают, - поторопил специалист начальника.

   - Делай, что хочешь, - Демон ясно представил себе, как старик устало махнул рукой. - Я пришлю ребят утром.

   - Сейчас уже утро.

   Машина загрузилась в считаные секунды. Свет он включать не стал, хоть глаза и резало от яркой картинки монитора. Ещё сильнее на псионнника давило чувство собственного просчёта. Что-то недоработал, не учёл, не понял, не поторопился. И пострадали люди. Вот она, реальность, в аляпистых, неприятных красках кадров, снятых на месте происшествия, в отчётах специалистов, в прогнозах врачей.

   Кто мог предвидеть такой поворот событий? Переключение жертвы. Редкий случай, чтобы пересчитать инциденты, хватит пальцев одной руки. Он сам сталкивался с подобным один раз, ещё будучи стажёром. Каждый уважающий себя специалист исключает все варианты. Так почему же он даже не подумал об этом, не говоря о том, чтобы принять меры?

   Потому, что поверил. Вопреки фактам поверил в невозможное, в невиновность жертвы. Он слишком привык доверять интуиции. А эта мышка с большими глазами обвела его вокруг пальца!

   Дмитрий со злостью ударил кулаком по столешнице.

   - Демон, ты решил мебель за свой счёт поменять? - иронично спросил женский голос, и в комнате разлился желтоватый свет, заставив специалиста заморгать.

   - Мне, чур, красное дерево, - весело добавил мужской.

   Алиса и Гош. Его друзья. Коллеги. Помощники. Странная парочка, пять лет назад надумавшая пожениться. Псионник послал фотографии на печать, встал из-за стола и потянулся.

   - За работу. Дело на столе. Закрытая категория. Я за объектом.

   - Радушен и весел, как всегда, - донеслось в спину бурчание Гоша.

   Дмитрий взял у дежурного ключи, знаком велев тому оставаться на месте. Он хотел всё сделать сам. Пришла пора для второго раунда.

   Он собирался будничным тоном сообщить ей о случившемся и переждать показную истерику здесь в камере. Дать время, минут пять, пока они минуют пару коридоров и лестничный пролёт, чтобы она собралась с силами перед допросом. Сознательно дать ей чувство преимущества, надежду на то, что удастся выкрутиться, иначе она совсем не станет говорить. И так же сознательно раздавить его.

   Она проснулась раньше, чем он вошёл. Села и прижала одеяло к груди. Чистые длинные волосы рассыпались по плечам, на концах кокетливо завиваясь колечками. Да, она вымылась. Он сам принёс ей вещи и открыл душ. Голубая пижама с белыми тесёмками. Полосатые пушистые тапочки у кровати. Что ещё может понадобиться в больнице? И огромные глаза, спокойные, возможно, немного любопытные. Злость, так и не выплеснутая, но никуда не ушедшая, горькой желчью поднялась к горлу. Он снова начинал верить и сомневаться в собственной правоте.

   Дмитрий схватил девушку за руку и стащил с кровати. Она вскрикнула. Одеяло упало на пол. Она потянулась за ним, но он наступил на угол, оставляя на сером казённом белье чёрный отпечаток подошвы.

   Псионник выволок её в коридор. Девушка не успела надеть свои чистенькие мягкие тапочки и семенила за ним босиком, едва поспевая за широкими размашистыми шагами. Вид маленьких, очень маленьких, как у куклы, ступней на старом потёртом линолеуме доставил ему осязаемое эстетическое наслаждение. Должно быть, он извращенец.

   Дежурный позволил себе лишь недоумевающий взгляд им вслед. Все знали: когда Демон работает, лучше не мешать. Тем более, он никогда не пересекал черту. По крайней мере, в тех рамках, что отличают человека от животного, его самого от объектов. Хотя некоторые не были в этом так уверены.

   В кабинете он швырнул девчонку на диван. Добро пожаловать к великому и ужасному демону. Это тебе не безликие комнатки аналитиков. Нравится? То ли ещё будет!

   Ребята оторвались от бумаг, разложенных на столе, но промолчали. Они тоже умеют работать.

   - Хочешь знать, к чему привело твоё упрямство? Хочешь? - тихо, словно он не был взбешён, сказал псионник и, выхватив из лотка ещё тёплые фотографии, швырнул ей в лицо. Размашисто. Веером. Чтобы они разлетелись по всему дивану. Чтобы она видела. Чтоб её глаза перебегали от одной картинки к другой и в них медленно проступало понимание.

   Он хотел макнуть её в это дерьмо с головой. Измазать в грязи, в которой каждый день копался сам. Сорвать маску, навязанную кад-артом. Слишком часто он сталкивался с истинными лицами, умело спрятанными под личиной камня.

   - Нравится?!

   Но она, кажется, уже не слышала. Взяла один листок, второй, третий. Руки порхали всё быстрее, собирая в стопку белые и цветные прямоугольники. И, наконец, добрались до последнего, он специально распечатал его крупнее остальных. Её отец, Сергий Артахов, безвольно распластавшийся головой на клавиатуре домашнего компьютера, из ушей и носа текут тоненькие струйки крови, а на мониторе крупными буквами, повторяясь бесчисленное количество раз, короткая надпись:

   "Отдайте убийцу!"

   Он знал, какой будет её реакция, даже ждал её, чтобы в очередной раз доказать себе, что все убийцы по сути дела одинаковые. Неприятие - более трагический вариант на тему "этого не может быть" и "невозможно". Далее - констатация факта - "о боже, какой ужас" и "почему это случилось с ними". Следом - отрицание вины - "я не хотела", "я не знала", "я не могла" и так далее. И завершающий, большой жирный довод в свою пользу - слёзный поток. К этому аргументу прибегали все женщины без исключения.

   К этому он был готов, даже допускал развитие небольших творческих импровизаций, не выходящих за рамки остального сценария. Ведь все они одинаковы, не так ли?

   Он отвык ошибаться, и это полузабытое чувство ему не нравилось. Оно лишило равновесия, уверенности. И заставило едва ли не возненавидеть ту, что спровоцировала его. Всегда ведь легче обвинять кого-то другого, не так ли?

   Девушка отшвырнула в сторону снимки, словно мусор не стоящий внимания. Вскочила и бросилась на него. Отчаянно, по-детски замолотила кулаками по груди.

   - Где они? Что с моими родителями? Они живы? Отвечай, ты... ты... морозильник!

   "Какое нелепое, ненастоящее ругательство", - подумал псионник, не двигаясь с места. Она даже больно не смогла ему сделать, дамы обычно предпочитают коготки. А это? Мотылёк, отчаянно бьющийся о стекло.

   - Они в больнице, - ответил он.

   Она закричала. Негромко, протяжно, словно раненый зверь. Её взгляд наткнулся на стоящий на краю стола телефон.

   - Я должна позвонить, - девушка угрём скользнула к аппарату. - В какой они больнице? Бабушка. Бабушка должна знать, она всегда всё знает, и теперь...

   Гош вытащил трубку из рук Лены, когда она уже лихорадочно тыкала в кнопки. Она посмотрела на него, словно впервые заметила, что в комнате есть кто-то ещё. Глаза распахнулись, заблестели слезы.

   - Пожалуйста, - она протянула Гошу руку. - Скажите мне... они... они... он их... стер?

   Помощник перевёл на Демона странный взгляд. Что это? Неужели осуждение?

   - Неизвестно. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Врачи говорят, физическое состояние стабильно, - вместо друга ответил Дмитрий.

   Лена обернулась, сделала шаг... и вдруг рухнула перед псионником на колени.

   - П-п-прошу вас, защитите их. Они ничего не сделали, пожалуйста, вы должны, - она плакала, уткнувшись лицом в ладони, такая маленькая, такая беззащитная. - Или... или отпустите меня, пусть он закончит, пусть только больше никого не трогает.

   Он сжал руки в кулаки и сунул в карманы. Что же ты, демон? Ведь именно этого ты и добивался. Она сломлена. Почему же так необъяснимо остро хочется присесть рядом, коснуться ладонью пушистых волос, прижать её к себе и наврать, нет, пообещать, что все будет хорошо?

   Он выпустил воздух сквозь зубы и отошёл к окну.

   - Инцидент зафиксирован, выпустить тебя мы не можем, - псионник лукавил, такая процедура давно существовала. Не совсем то, что предлагала девушка, но далеко в поле была огорожена поляна. Полигон смерти. Туда выходили те, кто отрицал вину и требовал скорого суда. Возвращались единицы, те, кому по приговору блуждающих была дарована жизнь. Да, он мог бы пойти ей навстречу, но она попросила не по форме. Он зацепился за это несоответствие, потому что знал, что не отпустит эту девушку туда. Не отпустит, пока не разгадает загадку. Есть процедура - есть несоответствие.

   - И дать защиту твоим родным не в нашей власти, - ещё одна полуправда. Нирра Артахова наверняка уже приняла меры, но в таком состоянии, когда страх за родных вытеснил все мысли, девушка не была способна рассуждать логически. Дмитрий выдержал паузу и весомо добавил, - Пока нет официального признания.

   Она застонала и замотала головой.

   - Без санкции мы не можем вмешиваться. Разве что они сами напишут заявление.

   - Почему... почему всё так...

   Псионник знал эти обречённые интонации, не важно, какие слова произносятся, важно, что следует за ними.

   - Я не знаю, в чем сознаваться! - её отчаянный затихающий крик, слышали, наверное, и дежурные. - Да придумайте же что-нибудь! В конце концов, есть нераскрытые дела. Скажите... я всё напишу... о чём угодно... всё равно....

   Он дёрнулся и, подскочив к девушке, рывком поставил её на ноги. Алиса предупреждающе вскинулась:

   - Демон, остановись!

   Он не обращая внимания, схватил эту упрямую мышку за плечи и встряхнул:

   - Ты понимаешь, о чем просишь?

   - Понимаю, - она смотрела на него сквозь пелену слёз ясными прозрачными глазами, скользкие влажные дорожки обрисовали на щеках причудливую сетку, губы опухли и подёргивались.

   Опять это странно зыбкое чувство, что он не владеет ситуацией. И злость. Злость оказалась сильнее всего остального. Что, хочешь играть до конца? Пожалуйста!

   Дмитрий толкнул её на стул, схватил первый попавшийся лист бумаги и, стукнув ладонью по столу, положил перед девушкой.

   - Хорошо. Пиши.

   Наугад псионник стащил со стеллажа несколько папок и стал просматривать, отбрасывая ненужные. Он понимал, что теперь уже его действия отдают дешёвой театральщиной, но остановиться не мог. Потому что тогда придётся поверить ей... убийце, опять...

   - Так, здесь изнасилование, не пойдёт. А для этого нужна физическая сила. Нет. Не то, - очередное толстое дело в бумажном переплёте полетело на стол. - Вот. Нашёл. Девочка-подросток, замучена и сожжена заживо.

  

   Она написала всё. Не поднимая головы, сгорбившись за столом, как столетняя старуха. Когда он начал перечислять мерзости, вроде отрезанных пальцев и выколотого глаза, девушка не остановилась, лишь покрепче сжала ручку. И не попросила остановиться. Он взял листок, едва она успела поставить число и подпись. Теперь всё. У него есть признание, которое тянет на пожизненный срок.

   - Гош, в камеру её, - отрывисто приказал Дмитрий. - В общую.

   Но Алиса опередила мужа, мягко вытащила ручку из окаменевших пальцев девушки и, обнимая за плечи, повела к двери.

   - Нельзя её в общую, - ответил помощник. - Теперь нельзя, - и кивнул на исписанную бумагу, - Демон...

   - Не надо, Гош. Я всё знаю сам, - он упал на диван. - Пусть Алиса займётся поиском. Отслеживать любые пересечения из списка. Все контакты, все смерти. По любым причинам, будь они хоть тысячу раз естественными. На тебе оперативка, пока по стандартной схеме.

   - Зачем? - невесело усмехнулся друг. - У нас есть признание.