Школьные сказки (сборник)

Тем временем Ираида Петровна продолжала:

– Если наш колледж и в третий раз завоюет звание «Лучший», перед его выпускниками открываются широчайшие перспективы: поступление в первый университет страны без экзаменов, например, на самый престижный и недосягаемый факультет – юриспруденции. Где уже через три года Танечка сможет записаться на программу по обмену студентами с университетом Нью-Мехико и поехать туда на один год стажировки, чтобы получить досрочно международный диплом адвоката и улучшить свой английской до знания родного. И когда вернется, ее с удовольствием примут в любую крупную нефтегазодобывающую компанию. Оторвут с руками ногами, понимаете?! – многозначительно закончила женщина, теребя разноцветные перстни на ухоженных руках с длинными алыми ногтями, как раз в тон помады.

– Понимаю, – просто ответила Валентина Алексеевна, – а сама Татьяна согласна?

Из комнаты вышла высокая девица в эффектном красном платье, с красной сумочкой и в красных туфлях. Судя по яркому макияжу и прическе, собирающаяся на какое-то торжество. Тепло поздоровавшись со старой учительницей, девушка вяло подтвердила свои желания ехать в Америку и стать успешным адвокатом международных отношений.

– И конечно, приятно радует получение президентских грантов и поездка в Лондон, – сладко улыбаясь, закончила Ираида Петровна.

– Не уверена, что поездка состоится. Насколько я могу судить, Худову Сашу и Неугодникову Лизу допустят до всеобщих экзаменов, – серьезно сказала учительница.

– Мы этого не допустим, – угрожающе прошипела Ираида, – Анжелика Игоревна даже не представляет, что своим неразумным гуманизмом, ставя под удар судьбы детей, которые своим талантом и гениальностью добились всех тех высот для школы, то есть колледжа, может потерять не только доверие родительского коллектива, но и свою карьеру. У нас имеются рычаги, чтобы поставить на место недальновидного директора. Ведь Анжелика Игоревна уверена, что именно она подняла колледж. Но нет! Мы, то есть они, – и Ираида выставила вперед палец, украшенный аляпистым перстнем, показывая на Таню, – вытянули своим усердием и оценками на федеральный президентский уровень. Не будет их – не будет колледжа! А вот если не станет директора… – черная нарисованная бровь круто поползла вверх, почти касаясь блестящих уложенных в модную прическу, волос.

– К сожалению, от Анжелики Игоревны ничего не зависит, – так же серьезно и просто сказала старая учительница.

Беседа закончилась, женщины сухо попрощались, и каждый отправился по своим делам.

* * *

Валентина Алексеевна решила прогуляться до дома Худовой Саши пешком, тем более суббота благоухала ароматами распустившейся сирени, через которую переливались яркие весенние лучи, подогревавшие воздух. Чувства находились в смятении, но она подбадривала себя вновь и вновь. «Будь что будет!» – гласил девиз этого непростого запутанного дела.

А все-таки жизнь чрезвычайно мудра и сложна, размышляла женщина, вдыхая чудесные ароматы любимого города, где прожила долгую насыщенную счастливую жизнь.

Если бы школе суждено было завоевать этот конкурс и планы Ираиды Петровны сбылись, бедной замуштрованной отличнице Татьяне, по сути, обычной симпатичной девице с поверхностным мышлением, порой с трудом выражающей свои мысли, пришлось бы и дальше реализовывать честолюбивые мамашины планы: учить, зубрить, стараться, ехать неизвестно куда. А потом после всех этих мнимых достижений и подвигов превратиться в обычную домохозяйку, что и, собственно, стало с самой Ираидой… Валентина Алексеевна решительно замотала головой, разгоняя тягостные раздумья.

А вот если б Анжелике удалось-таки победить в этом конкурсе и добыть заветную фотографию с президентом, взлетевшие до небес амбиции сыграли бы с директрисой самую злую шутку, была уверена учительница. Ибо вознесшаяся гордыня и спесь никогда не доводили человека до добра. И опять мысли закружили в голове роем неугомонных свирепых пчел. Что бы стало с Гелей? Наверное, ее тоже б отправили в Нью-Мехико бороздить космические океаны международных отношений…

Третий свидетель

В доме Худовых учителя младших классов и ответственного за разбирательство в деле двух учениц одиннадцатого «В» Михееву Валентину Алексеевну встречала бабушка Саши – Раиса Степановна, начальник отдела кадров при губернаторе Московской области. Ни папы с мамой, ни самой Саши в трехкомнатной квартире, убранной в классическом стиле с хрустальными люстрами и паркетом из воронежского дуба с новомодными супертонкими плазменными деталями, не наблюдалось.

Бабушкой Раису Степановну было назвать очень трудно. Небольшого роста, но с подтянутой фигурой и объемистым бюстом, прекрасно выставленным через стильную блузу, в элегантном костюме с золотой брошью, с высокой модной прической и последними технологиями в области омоложения, начальник отдела кадров отличалась недюжинной энергией, сплюсованной битами шарахающей во все стороны харизмой в виде лучезарной улыбки и искрящим чувством юмора. Валентина Алексеевна радостно улыбалась в ответ на теплые приветствия и комплименты и удивлялась, как отдохнула природа на Саше, отдав все свои предпочтения неунывающей прародительнице.

– Валентина Алексеевна, я все прекрасно понимаю, – с серьезностью начала бабушка, доброжелательно беря ухоженными надухаренными руками теплые руки старой учительницы, почти что своей ровесницы. – Саша – не ангел, я реально оцениваю ее достоинства и недостатки, – рьяно тряхнула челкой женщина. – Но она моя внучка! И я буду грызть и рвать все на своем пути, чтобы впихнуть ее в какой-нибудь теплый чистый кабинет госучреждения или какого-нибудь богатенького столичного банка, где она спокойненько, без нервов будет отрабатывать свой восьмичасовой рабочий день, получая приличные, достойные деньги, чтобы взрастить следующее поколение Худовых. Вы меня понимаете?!

Валентина Алексеевна молчала, всматриваясь в умное, прозорливое, увлеченное, некрасивое лицо собеседницы. Мудрая учительница взвешивала шансы в уме, сумеет ли она с помощью слов переубедить старую лису совершить совестливый поступок. А так как пожилой женщине терять было нечего, чтобы бояться всесильной «левой руки губернатора» – ни важного поста, ни серьезных связей, великих перспектив, – Валентина Алексеевна решила рискнуть.

Был у опытной, прожившей полвека в гармонии со своей совестью, мудрой учительницы один важный жизненный принцип, гласивший: «Будь искренним и говори всегда правду, это единственное, что может быть по-настоящему действенным в разговоре с хитрецом, подлецом, а тем более честным человеком».

– Уважаемая Раиса Степановна, – вынула свои руки из объятий посуровевшей начальницы кадров Валентина Алексеевна, – у меня нет детей и внуков, возможно, поэтому мне сложно согласиться с вашей картиной мира, где на одном кону вы ставите будущее внучки, а на другом – судьбы нескольких десятков человек. Но я взрослый и серьезный человек, чтобы честно оценить поступки каждой из заинтересованных сторон, поставить себя на место и понять. Есть факторы, которые вы, вероятно, недооцениваете или прогнозируете не достаточно точно. Возьмусь выразить свое видение будущего, чтобы вы оценили происходящее с чужой колокольни, так сказать, и уже после этого приняли взвешенное решение. Саша была когда-то доброй, милой девочкой, и, если б ей не мешали со стороны, она б выросла в добрую милую девушку, в будущем, конечно же, нашедшую свою судьбу за несложной тихой офисной работой, о которой для нее грезите вы из лучших побуждений. Но мы, взрослые, своими страхами и нереализованными надеждами порой портим то, что и так прекрасно растет и развивается, достаточно только слегка направить в нужное русло.

Валентина Алексеевна достала и сумки пластиковую папку с делом Саши Худовой, вытащив несколько листов характеристик от учителей разных дисциплин и психологов. И коротко резюмировала общую данность: невнимательность, плохо развитая речь, плохо оперирует цифрами в голове, безынициативна, ленива, хитра, злоязычна, имеет твердый ригидный неуступчивый характер, некоммуникабельна, плохо ладит с одноклассниками, не имеет друзей среди сверстников и так далее.

Лицо Раисы Степановны на глазах бледнело, тут же покрываясь бордовыми пятнами. Однако ходу назад не было, и, не обращая внимания на реакцию, Валентина Алексеевна продолжила свою тираду.

– Из-за чрезмерной протекции с вашей стороны в классе Саша находится на особом счету, чувствуют это ученики, учителя и сама Саша. Все это не прибавляет бедной девочке популярности, и она, понятное дело, словно раковина ракушки, закрывается и вредничает в ответ, зная о своей безнаказанности. Впереди череда сложных испытательных экзаменов, от результатов которых зависят судьбы трех классов, их родителей, учителей, директора школы и колледжа в целом, а также злополучной поездки в Лондон. Будет проведена независимая экспертиза с привлечением педагогов с других школ, на которых при всем желании нельзя будет подействовать ни конфетами, ни громкими должностями и ни уговорами. Саша не сдаст экзамены… Это очевидно не только мне, но и всему педагогическому составу, одноклассникам, директору школы, которая курировала вашу внучку с седьмого класса, прозорливым взглядом предвидя надвигающиеся сложности… Но это не помогло.

– Оценки для будущей карьеры не главное, важна корочка… – будто сама себе напомнила погрустневшая начальница-бабуля.

– Все это я вам говорю не для того, чтобы расстроить. Наоборот. Послушайте внимательно: Саша не сдаст экзамены по программе колледжа, претендующего сразу на три номинации в труднейшем соревновании, но вполне себе получит удовлетворительные оценки в обычной образовательной школе по общим нормативам, – и, не переведя дух, Валентина Алексеевна продолжала: – Саша неумна по школьной программе, но вполне себе деловита в обычной жизни. У нее твердый, сложный характер, она умеет манипулировать людьми, добиваться чего хочет своими методами. Неужели вы думаете, такая девочка пропадет по жизни?

Учительница улыбнулась, завидев зарумянившиеся щеки и затеплившую улыбку на лице Бабушки. Все-таки она сумела задеть за «живое» старую лису.

– Хорошо, согласна, – давая задний ход, произнесла бабушка. – И что вы предлагаете?

– Хотелось бы закончить, Раиса Степановна, эту неприятную для меня в том числе речь. Ибо судьба Саши мне тоже небезразлична. Вы можете поступать как знаете, воткнув Сашу в самые «теплые и нагретые» местечки в министерстве. Сможете подобрать ей квартиру в лучшем районе города, купить элитную мебель, выбрать мужа… Но подумайте о будущем Александры, ведь со временем не станет вас и вашей поддержки. И тепличные условия содержания сыграют злую шутку с вашей внучкой. Расхваленные таланты, дорогие подарки, тотальная протекция разогреют нерадивый разум, но законсервируют его, не дадут самостоятельно развиваться в понимании собственных возможностей и границ. Неужели вы не видите надвигающиеся свинцовые тучи над головой девочки, которые в будущем обязательно разразятся громом и молнией. Женятся на квартирах и машинах, берут за связи, но потом человек должен сам бороться, сам стремиться, сам желать и осуществлять задуманное… А Саша, бедная Саша всего лишь обычная девочка, – улыбнулась Валентина Алексеевна, глядя на фото в рамочке, где тонкое бледное лицо внучки Раисы Степановны смотрело с белых пляжей, утопленных в плакучих экзотических пальмах.

Валентина Алексеевна, добродушно улыбнувшись, привстала, собираясь уходить.

– Мы с вами взрослые люди, чтобы трезво оценивать таланты наших детей и свои собственные возможности, а также понимать, что невозможно устлать соломкой всю их жизнь, тем самым отбирая бесценный радостный опыт познания этого прекрасного сложного мира. Наша задача быть с ними, но не делать все вместо них.

Раиса Степановна ничего не ответила. Бушующая харизма и боевой настрой сделать Сашу великим директором разбились о честность строгого педагога. Было о чем подумать.

В свою очередь, Валентина Алексеевна не сильно надеялась на этот разговор, зная, что ригидность мышления не только передается из поколения в поколение, но очень тяжело выветривается из характера. Одного разговора здесь недостаточно. Ей просто хотелось, чтобы бабушка вспомнила ее слова и не переборщила с опекой, когда придет время.

Четвертый свидетель

Итак, разбирательство дела Саши с Лизой подходило к концу, после чего Валентина Алексеевна должна была решить, как правильно поступить в этом непростом деле, где на одной чаше стояло будущее колледжа в лице выпускников и их родителей, учителей, директора, а на другой – справедливость и сочувствие к девочкам, которые стали камнем преткновения в игре за ценные призы. Оставалось посетить последнюю ученицу, Неугодникову Лизу, и попробовать убедить ее родителей уступить во благо других и престижа колледжа.

Эту встречу старая учительница решила назначить на воскресное утро, оставляя вечер для отдыха и окончательного обдумывания.

Елизавета Неугодникова, ученица одиннадцатого «В», проживала в большом частном доме, в котором умещалась ее многочисленная семья во главе с дедушкой Георгом Валентиновичем, начальником гороно.

Так как добраться до жилого сектора было довольно сложно, за учительницей была послана машина.

В большом доме, сверкающем от мрамора, стекла и металла, встречали Валентину Алексеевну все представители семейства. В углу в кожаном кресле, тихо поздоровавшись, примостилась Лиза. Судя по озабоченным лицам, разговор начался еще до прихода Валентины Алексеевны и явно не закончится после ее ухода.

Как и ожидала гостья, слово сразу же взял властный Георг Валентинович, достав какие-то бумаги из стола. Листы, исписанные синей ручкой от руки, были «Докладными» и «Заявлениями» от лица всего родительского комитета, одноклассников, а также некоторых учителей.

Георг Валентинович, заложив руки за спину с бумагами дела, тут же перешел в наступление:

– Меня эта ситуация давно волновала. Это уже не первый случай жалоб со стороны родителей в адрес самоуправной директрисы и ее бесчеловечных экспериментов с нашими детьми. В погоне за престижем она ставит на кон судьбы людей! А кто позволил такое самоуправство? Кто дал право? Развела, понимаешь ли, самодурство, эгоизм и безнаказанность! Вот что это такое!

Валентине Алексеевне, внимательно слушающей эту гневную речь, вдруг почудилось, что Георг Валентинович все это говорил не об Анжелике Игоревне, а как будто о себе. Ведь правда, его слова отлично характеризовали поведение самовольного, капризного, неэтичного, эгоистичного, несправедливого самодура, чем славился старый начальник, на которого тоже не раз писали заявления и жалобы в вышестоящие органы.

Не зря мудрецы изрекли: «В своем глазу бревна не видит, а в чужом соринку разглядит», – шутливо подумалось Валентине Алексеевне, которая решилась закончить этот бесполезный монолог и начать конструктивный диалог, про себя скомандовав: «Будь что будет!»

– Георг Валентинович, дело, за которое я ответственна, требует очень серьезного подхода, ибо замешены судьбы детей и целой школы. Имеются также некоторые щепетильные моменты, которые я хочу обсудить с родителями Лизы наедине. Поэтому прошу высказать то, что вы не успели сказать, а затем оставить меня с непосредственными попечителями Лизы Неугодниковой.

Георг Валентинович онемел от того, что впервые за долгие годы его прервали на полуслове, что могли позволить себе лишь начальники сверху, но никак пожилая учительница снизу. Но, уперевшись в твердый взгляд Валентины Алексеевны, в котором читалось железное намерение сделать так, как правильно, Георг Валентинович пошел советоваться с домочадцами, Лиза по-прежнему безучастно сидела в кресле в углу.

Как и ожидала Валентина Алексеевна, комнату покинули недовольные родители, оставив разбираться с «нахальной училкой» предводителя семейства. Лиза осталась на месте.

– Георг Валентинович, разговор очень серьезный, могли бы вы попросить Лизу тоже выйти.

Наконец взрывной характер начальника не выдержал такого количества приказов, отдаваемых не им самим, и, покрываясь бордовыми пятнами, мужчина сердито выдал:

– Я еще подниму вопрос о том, чтобы учителей экзаменовали на этичность и хорошие манеры. Что вы себе позволяете?! Чему вы учите ребенка? Хотите за спиной у девочки рассказывать ваши гадостные сплетни? Это, по-вашему, педагогика?

– Лиза, я прошу тебя выйти, конечно же, не для того, чтобы говорить гадости и плохие слова за твоей спиной. Наверное, ты это понимаешь, – простосердечно улыбнулась учительница, обращаясь к девушке, замершей в кресле. – Просто разговор касается множества тем, некоторые из них касаются непосредственно твоего дедушки. И эта информация тебе будет неинтересна.

Лиза, легко вспорхнув, быстро покинула залу. Георг Валентинович, второй раз онемев от такого форменного нахальства со стороны гостьи, принялся-таки выслушать настырную учительницу, сев в то же кресло, где сидела внучка, и демонстративно скрестил руки на груди, придав лицу надменный вид.

– Итак, Георг Валентинович, задача, с которой я пришла к вам в дом, не из легких. Рассказать, что с вашей девочкой случилась беда. Не скрою, мне было бы проще разговаривать с матерью Лизы, ибо это весьма деликатная тема. Ужасно неприятная история с выпускными экзаменами на самом деле оказала услугу вашей семье, вскрыв эту проблему, с которой вам теперь предстоит что-то делать.

Валентина Алексеевна достала из сумки распечатки странички с социальных сетей Лизы, а также объяснительные и жалобы со стороны учителей, и психологическую справку о состоянии здоровья ученицы одиннадцатого «В».

Георг Валентинович долго изучал бумаги, достав из кармана рубашки очки. Кое-где его брови взмывали вверх, отвисала челюсть, мужчина бледнел, краснел, как совсем недавно сама Валентина Алексеевна. Наконец, дойдя до жалоб классного руководителя, а потом психолога, бедный дед не выдержал, бросил бумаги на диван и заговорил упадническим голосом:

– Это все вранье! Наговоры! Вот если б вы видели, как она держится в седле, ее награды на соревнованиях… Или какая она любознательная в поездках… Какие умные вопросы задает! Все запоминает! Все слышит! А какая она добрая… Она мне мою маму напоминает в молодости…

Валентина Алексеевна прикусила губу от этой трогательной сцены. И сама себе ответила на вопрос, откуда в Лизе эта смена настроений, взрывной характер, неадекватность, тут же сменяемые ипохондрией.

А потом случилось то, что и должно было случиться. Георг Валентинович вдруг вскочил, бросая бумаги под ноги учительницы, и взревел от негодования, выкрикивая все, что он думает об этих бумажках-писульках бестолковых грамотеев, которым только бумагу переводить, о Валентине Алексеевне – «сапожнику без сапог», которую нужно отстранить от преподавательской деятельности, ибо у нее нет своих собственных детей, а значит, она понятия не имеет что им нужно, о преступных ошибках учителей, которые, словно страусы, держали головы в песке все это время, не обращая реального внимания на бедную Лизу, о непростительном недосмотре со стороны самовольной директрисы, у которой неудачный опыт построения семьи, а значит, она подает плохой пример своим ученикам… Одним словом, были виноваты все.

Валентина Алексеевна же во время этой уничижительной тирады обратила внимание на страшную душевную муку, исказившую лицо несчастного дедушки, нехорошо покрасневшее, с нещадно вздувшимися синими венами на седых висках. Становилось ясным, если срочно что-то не предпринять, еще чуть-чуть, и начальника гороно хватит удар. Нужно было действовать.

Валентина Алексеевна, слегка коснувшись рукой лба, томно вздохнула и плюхнулась в глубокий обморок, распластавшись на полу, прямо на глазах у Георга Валентиновича, в третий раз онемевшего от шока.

Уже через минуту на безумный зов деда прибежали все. Поднялась невероятная суета, все пытались привести в чувство бедную женщину, не выдержавшую натиска со стороны напористого начальства. Дети шикали на отца за неуемный характер и пробовали вызвать «скорую» или померить давление, махали газеткой и платками перед бесчувственным лицом несчастной. Лиза тихо плакала, держа теплую руку учительницы, злобно поглядывая на деда. Несчастный начальник, только что оравший дурным голосом, ошеломленно упал в кресло, предчувствуя, что этот перебор с криком плохо отразится на карьере, если дело предать огласке.

Валентина Алексеевна тем временем дала еще пару минуток для попыток ошалелых родных Лизы привести себя в чувство. Потом, шатаясь, привстала и попросила отвезти себя домой, отказывая в увещеваниях посетить госпиталь. С бледным Георгом Валентиновичем пожилая женщина не попрощалась, в душе надеясь, что начальник гороно сделает правильные выводы про неуемное своенравие и резкость.

* * *

Весь вечер Валентина Алексеевна провела в домашних делах, пытаясь абстрагироваться от школьных мыслей. Дело в том, что всю ситуацию и ее возможные последствия учительница поняла и предвидела еще на директорском совещании. И решение было принято тогда же, просто, как обычно бывает, сердце надеется на чудо, а разуму нужны доводы. Поэтому после уборки, помывки и чистки квартиры Валентина Алексеевна позвала в гости подругу, чтобы посвятить вечер просмотру новой экранизации Шерлока Холмса, заранее заготовив мятный чай и шоколадные конфеты. А в неприятном деле «Бедной Лизы и несчастной Саши» была поставлена жирная точка, где каждый из свидетелей удивительным образом оказывался обвиняемым, судьей и палачом одновременно, возможно, даже не подозревая об этом. Справедливость была восстановлена, оставалось лишь узнать, как сама жизнь разложит все по полочкам.

Глава 4. Вердикт и финал

К этому дню готовились многие: ученики, родители и педагоги, знакомые и друзья, соседи и односельчане… Ибо так уж получалось, вольно или невольно Валентина Алексеевна занимала в жизни этих людей очень важное место. И благодарные сердца не могли пропустить, чтобы не поздравить доброго друга и покровительницу с ее днем рождения, тактично забывая произносить вслух солидную цифру юбилея.

День рождения начинался с просмотра почтового ящика, полного ярких открыток с цветами и кошечками. Дело в том, что когда-то давно Валентина Алексеевна попросила учеников не дарить ей дорогих подарков, лучшим даром считая весточку о том, как поживают ее многочисленные ученики. Эта просьба передавалась из уст в уста, и даже тем, кто лично ее не слышал, нравилось раз в году писать своей первой учительнице, кратко повествуя о своей жизни. Валентина Алексеевна всегда со счастливой улыбкой доставала пухленькую стопочку открыток, прикладывая их к груди и роняя благодарную слезу. Думается, все эти люди знали, что этот знак внимания очень важен старой женщине, поэтому никогда не забывали отправить открытку. А может быть, в этот век компьютерных новшеств, от которых рябит в глазах, им самим нравилось по старой привычке заполнять квадратики с индексом города и писать приятное многозначащее «Дорогая Валентина Алексеевна».

В любом случае, этот день делал счастливым не только пожилого педагога, а еще пару сотен взрослых и юных душ.

В школе же юбиляршу ждал цветочно-конфетно-фарфоровый рай и множество-множество объятий, поцелуев, пожеланий, улыбок и немного благостных женских слез.

Из гороно прислали огромный букет розовых цветов и красочную открытку с пожеланиями здравия, подписанную Неугодниковым Георгом Валентиновичем от лица руководства. Учительская и классная комната утопала в цветах и подарочных коробках, однако Валентина Алексеевна старалась не прерывать урок, прося поздравляющих заходить в перемены или после уроков.

* * *

Докладная о ходе разбирательства и принятом решении ответственного делегата Михеевой В.А. лежала у Анжелики Игоревны уже сначала уроков, в 8:30 утра. Директриса периодически вздыхала, собираясь с духом, чтобы огласить заинтересованным окончательный вердикт по этому делу.

К полудню ей в кабинет занесли заявление от родителей Худовой Александры о срочном переводе девочки в другую школу.

Анжелика Игоревна, ошеломленно качая головой, не поверила своим глазам, читая написанное, представив, чего стоил ее первой учительнице разговор с начальником отдела кадров и начальником гороно.

Однако одно заявление дела не меняло. Лиза Неугодникова с ее хулиганством и низкими оценками одна могла испортить общий табель успеваемости и идеального поведения выпускного потока. А значит, попытки Валентины Алексеевны урегулировать разгорающийся скандал закончились неудачей. Собравшись с духом, Анжелика Игоревна попросила секретаря напечатать приказ о допуске к выпускным экзаменам всех учащихся одиннадцатых классов. Без исключения. Все дети, чьи счастливые ученические годы прошли в стенах образовательной школы № 2, а ныне колледжа, имели право сдать экзамен по предложенной программе, претендуя на высокие баллы, престижные грамоты, ценные призы и льготы и, конечно же, поездку в Лондон в случае победы в конкурсе.

Глава 5. Следствие закончено

Валентина Алексеевна, счастливая и уставшая, с огромными букетами цветов и увешанная подарочными пакетами, как новогодняя елка, уже вечером, после чаепития с коллегами и родителями школы по случаю дня своего рождения, возвращалась к себе домой и увидела на лавочке у подъезда грустную директрису школы, по видимости, давно ожидающую старую учительницу.

Нетрудно было догадаться, что у Анжелики Игоревны был тяжелый день. Валентина Алексеевна, с сожалением вглядываясь в лицо бывшей ученицы, пригласила ее на чашечку чая наверх. Молодая женщина взяла цветы в охапку, и они молча поднялись в квартиру.

Разложив, поставив, вместив новые предметы в доме по местам, наконец, женщины уселись на кухне, заварив ароматный липовый чай.

– Где я сделала ошибку? – грустно спросила Анжелика, вглядываясь в мудрые глаза женщины напротив.

– В тот момент, когда ты перестала видеть реальность через призму интересов других людей, перестала слышать их голоса и мнения, решая за них, что хорошо, а что плохо, – в этот момент все пошло наперекосяк, – просто ответила мудрая женщина. – Видишь ли, какая штука, одна птица, взлетев в небо, не знает, куда и зачем лететь. Но стоит только целой стае взлететь, тут же у них появляется понимание, куда и зачем. Из стаи выделяется вожак, который ведет за собой всех. Но стоит только взять этого вожака и вновь оставить одного, он превращается в обычную птицу, которая одна не знает, что ей делать, – разливала по чашкам горячий чай Валентина Алексеевна. – Люди сложнее, чем птицы. У них есть чувства, цели, амбиции, но это не меняет законов мироздания. Сам по себе человек ничего не стоит… – мудрые глаза добродушно улыбались.

– А как же индивидуальность? Личность? Неповторимость?

– Э, сказочка про белого бычка ваша индивидуальность, – махнула рукой, учительница, дуя на дымящую чашку. – Бред сивой кобылы! Вот пожила ты индивидуально и неповторимо пять лет… Понравилось? – с укором спросила женщина.

Анжелика Игоревна горестно опустила глаза.

– Видишь ли, свой собственный голос, если прислушиваться только к нему, начинает перебивать все остальные, становится невероятно громким и важным, а другие кажутся слабыми и незначительными. И в этот момент ты превращаешься в ту самую глупую птицу, без стаи не знающую, куда и зачем она летит.

– Сегодня Борис забирает Гелю… – тихо сама себе сказала Анжелика.

Эпилог

Колледж № 1 в текущем году не занял призовое место по предложенным номинациям, потеряв предыдущие набранные очки и баллы. По условиям престижного конкурса с него были сняты регалии «лучший» и «№ 1», к сожалению, президентские гранты отошли другому учебному заведению Сибирского федерального округа, который по набранным баллам, выпускным оценкам и независимой экспертизе был признан лучшим по успеваемости и подготовленности быть примером для других, а также выступать на образовательных мероприятиях при присутствии главы государства. Сибирские выпускники одиннадцатых классов лучшего северного колледжа № 1 посетили в этом году пасмурный Лондон и его достопримечательности, включая квартиру всеми известного персонажа на улице Бейкер-стрит, 226.

Разгневанный родительский комитет штурмовал все возможные инстанции жалобами и докладными, добиваясь увольнения Агапкиной Анжелики Игоревны, допустившей непростительную ошибку, по вине которой колледж утратил престиж и заслуженные регалии с бонусами. Не дожидаясь ответа гороно, сразу же после экзаменов молодой директор написала заявление об уходе по собственному желанию, желая избежать ненужного скандала и шумихи, понимания и принимая свою вину.

Худова Александра была переведена в другую школу, где успешно сдала выпускные экзамены на весьма приличные отметки, обрадовав тем самым свою бабушку и родных, получив ожидаемый сюрприз на окончание школы – красивый красный автомобиль. Сразу же после школы Александра вошла в управленческий коллектив известного в городе банка и проработала там более трех лет. Позже банк был перепродан столичным хозяевам, и Александру с позором, но с пятимесячной компенсацией выгнали, так как новому руководству нужны были профессионалы на местах. Саша долго не работала, зато успела выйти замуж, вскоре обрадовав семью пополнением в виде девочки, которую назвали в честь прабабушки. В целом жизнь текла спокойно и своим чередом, сменяя черную полосу на белую и серую.

Неугодникова Лиза не сдала выпускные экзамены, просто не придя в школу в назначенный день, а также неожиданно исчезнув на пару дней в компании малознакомых людей, чем ввела семью и местную полицию в неописуемый ужас и шок. У дедушки Георга Валентиновича Неугодникова случился инсульт по такому случаю, и он попал в госпиталь. Уже летом, придя в себя и вернувшись в строй, Георг Валентинович с неудовольствием отметил, что на работе его не ждали, намекнув, что место заготовлено для более молодых кадров. Поборовшись какое-то время, Георг Валентинович уступил, точнее уступило его здоровье, которое потребовало постельного режима в обязательном порядке. Отставку и запоздалый уход на пенсию пышно отпраздновали в лучшем ресторане города, однако в небольшом кругу друзей и родственников, с которыми ладили Неугодниковы. Именную поздравительную грамоту от высшего руководства повесили в главную залу. Лиза вскоре была помещена в клинику для прохождения обследования и последующего лечения. После первого случая побега случались и другие. В целом жизнь проходила спокойно, иногда принося нежданные и порой неприятные сюрпризы.

Из-за поражения колледжа в престижном конкурсе Татьяна Коробейникова не смогла поступить автоматом на самый желанный перспективный факультет лучшего университета страны. Ей и ее маме Коробейниковой Ираиде Петровне пришлось потрудиться все лето: одной – над зубрежкой, другой – по поиску подходящих связей, чтобы Татьяна таки поступила на юриспруденцию. А через три года институт Нью-Мексико принял-таки в ряды по обмену студентами одетую по последнему писку моды и люкса студентку третьего курса. Однако скоро выяснилось, что в Нью-Мексико, кроме университета, зоопарка, парка и пустынь, не было особых достопримечательностей, поэтому Татьяна являлась местной знаменитостью, привлекая внимание простых мексиканских и китайских студентов, одетых в шорты и майки, своими яркими шелковыми платьями с высокими и глубокими разрезами и стразами. Вскоре из-за погодных и прочих условий бедной Татьяне, оставленной одной на год для освоения просторов международных отношений, тоже пришлось переодеться в обычные джинсы и футболку. Через год она вернулась домой усталым, но дипломированным адвокатом международных отношений. Сразу же по приезду ее тут же «с руками и ногами оторвала» одна известная газодобывающая компания на должность помощника юриста с неплохим для начала окладом. Проработав несколько лет все в той же должности и с тем же окладом, Татьяна тайно вышла замуж за бывшего одноклассника Мухаммеда и, приняв мусульманство, уехала жить в прекрасный город Грозный, в большое и дружное семейство мужа, которое приняло девушку как родную. Несколько лет Коробейниковы не поддерживали контактов с дочерью, но время помирило враждующие стороны, в особенности после того, как Ираида Петровна увидела в социальных сетях фотографию своего первого внука из шести будущих. Татьяна никогда более не вернулась в газодобывающую промышленность, посвятив все свое время мужу и семье.

Август был богат на свадьбы. Валентина Алексеевна была приглашена сразу аж на четыре, женились выпускники, дети друзей, а также повторно регистрировали свой брак Агапкины Анжелика и Борис.

В тот вечер после липового чая на кухне у учительницы, Анжелика не поехала домой, а отправилась в актерскую студию, где после занятий Гелю ждал папа. Впервые за пять лет, встретив бывшего мужа лицом к лицу в коридоре, Анжелика Игоревна поняла, что совершила главную ошибку своей жизни, и, потеряв дар речи от такого ошеломительного прозрения, просто произнесла: