Если не кот, то кто? Пушистый избранник

Наташа торжествующе вскричала:

– Ага! Вот ты и попался! Сам критикуешь всегда мою подругу Антонину, и сам же сейчас повторил её слова! Ты знаешь, что она запрещает детям смотреть телевизор? У неё в доме нет ни одного электронного устройства, кроме её ноутбука! Её главный жизненный девиз – жить, как в пещере! Значит, ты к Антонине ближе, чем хочешь казаться! – и Наташа победно запихала остатки сдобы в рот.

– Я не против планшета, – поднял палец Петя, – я против того, чтобы, прикрываясь выдуманной системой воспитания, позволять ребёнку круглосуточно его смотреть! Запиши дочь хоть в один кружок!

– Она не хочет, а заставлять её не могу, – завела свою волынку Наташа.

– Нет, это я больше не могу слушать подобный бред! Как тяжело с тобой работать, просто фантастически трудно! Знаешь что? – Петя резко остановился посреди кухни. – Мне кое-что пришло в голову. Буду называть тебя на «вы», чтобы установить некую дистанцию. Отныне вы для меня – обычный клиент, Наталья Ильинична.

– Петь, ну это дикость какая-то! У нас же общий ребёнок, мы вместе прожили чуть ли не десять лет! – взмолилась Наташа. Свердловская слойка из-за всех переживаний встала в желудке комом.

– Перед тем как я поеду в офис на совещание, хотел бы прояснить некоторые моменты, Наталья Ильинична, – боже, подумала Наташа, да большинство коллег разговаривают теплее. Если бы он таким ледяным тоном общался с клиентами, они бы все разбежались. Петя, стараясь не встречаться с ней взглядом, продолжал: – В вашей гостиной мы оставили для кота коробку с разноцветными «бабочками». Продукция петербургской фирмы «Наша Маша», так что поосторожнее с ними, расползаются на глазах. На публике кот должен появляться исключительно в них, договор действует до четвёртого декабря включительно. Также мы пришлём несколько платьев для вас лично, на каждом будет пометка – с каким именно кошачьим «галстуком» его надевать. Просьба соблюдать рекомендации.

Наташа, потеряв все ориентиры в общении с мужем, молча кивнула. Она уже и забыла за столько лет, каким изобретательным и властным становится Петя на работе.

– После совещания мы отправим вам на электронную почту план публичных мероприятий, – продолжил креативный директор, глядя в свой смартфон, украшенный чехлом в виде палитры художника. Весёлая обложка резко контрастировала с мрачным выражением его лица. – Сразу могу сказать, что одно из самых важных – появление в суде первого октября, так что отнеситесь к нему с должным вниманием, Наталья Ильинична.

– Поняла, – покорно вымолвила Наташа.

– И последнее, – Петя сунул телефон во внутренний карман пиджака, нажал несколько кнопок на своих «умных часах» и вышел в прихожую. – Думаю, для публичных мероприятий, а также, кстати, после официального развода, вам, Наталья Ильинична, лучше взять свою девичью фамилию. Наташа Бурбон – хорошо звучит и запоминается. Договорились?

У Наташи внутри что-то оборвалось.

– Но я хочу остаться Безушковой! Мне нравится быть Безушковой!

Петя надел куртку и открыл дверь.

– Пусть лучше будет Бурбон, – выражение его лица на мгновение смягчилось. – Да, Наташа, когда-то ты меня опьяняла. А теперь началось похмелье.

Согнувшись под гнетом горя и проблем, Наташа потащилась в гостиную, поближе к уютному дивану. Свердловская слойка подступала к горлу. Болотное платье давило, мешало дышать.

Наташа с плачем расстегнула молнию, сбросила платье и в одном застиранном белье уселась на диван. Оглянулась вокруг. На семейной фотографии из Турции остались отпечатки пальцев Каролины. Мокрыми от слёз руками Наташа старалась протереть снимок, но только размазывала по нему солёную воду.

Чтобы успокоиться, включила ноутбук. Автоматически зашла на сайт «Мамашки.ру», где в последние дни безраздельно, словно пчелиная матка, царила Антонина. Вокруг созданных ею тем форума роились тучи молодых мамочек. Более того – Антонине удалось перехватить лидерство в темах, придуманных Наташей! «Счастливая семья» и «Счастливый развод» были полны её комментариев в стиле «Найдите счастье внутри себя».

«Ну и что, – безразлично подумала Наташа. – Ну, и на здоровье». Наташе было уже всё равно. Она не знала, как сделать семью счастливой. Она не знала, как быть счастливой после развода.

Наташа поставила на «Мамашках» виртуальный крестик и заглянула в почту. Решила написать коротенькое письмо родителям, променявшим промозглый Санкт-Петербург на жаркий Сент-Питерсберг, серый Финский залив – на лазурный Мексиканский. Мама с папой, выйдя на пенсию, избавились от одной из двух квартир в северной столице России и на полученные приличные деньги (проданная трёшка располагалась в центре) приобрели домик в раю. То есть в коттеджном посёлке для пенсионеров «Шелестящие сосны» по адресу: Тампа-Бэй, Флорида, Соединённые Штаты Америки.

«У меня для вас две новости, – писала Наташа, заливаясь слезами. – Петя нас оставил, а Ваучер будет участвовать в выборах». Подробности сообщать не хотелось, поэтому добавила «а у вас как дела?» и закрыла ноутбук.

Через пару часов нужно будет ехать в сад за Надей. Петя был прав: нельзя допустить, чтобы ребёнок видел кошмарную ванну из фильма ужасов. Надя, конечно, привыкла к беспорядку, но не к такому же!

Не утруждая себя вознёй с одеванием, Наташа в трусах и бюстгальтере включила радио на смартфоне, достала упаковку больших мусорных мешков и занялась настоящей, а не «потёмкинской» уборкой.

Всё содержимое ванной, включая рыбий хвост и исключая детские вещички, отправилось внутрь чёрного мешка. Долой старые наряды! Долой пустые обёртки от калорийных продуктов! Долой пустые дезодоранты и волосатые расчёски!

Несвежую детскую одежду – в стиральную машину, грязную посуду с остатками засохшей еды – в посудомоечную!

Разошедшаяся Наташа, загрузив пяток мусорных пакетов вышедшей из моды и не налезающей уже одеждой, решила основательно прошерстить и свой домашний гардероб. На помойку отправились запачканные детским питанием (это сколько же им уже лет?!) футболки, безразмерные треники, страшненькие халаты, дешёвые хлопчатобумажные платья на пуговицах, купленные у одной из мамашек с форума.

Наташа оставила себе базовый минимум – черные легинсы, две новые белые футболки – остальное упаковала в мешки и отволокла к мусорным контейнерам во дворе, накинув поверх белья длинный серый плащ.

– Милая, вы переезжаете? – бдительная консьержка не дремала на посту. Старушка даже привстала из-за своей стойки и надела очки, чтобы разглядеть, что там такое Наташа тащит. – Квартиру поменяли?

– Не совсем, – Наташа распрямилась и вытерла пот со лба. – Скорее, жизнь пытаюсь поменять.

В последний момент она кое-что вспомнила, ещё раз сбегала наверх и торжественно выложила поверх чёрных мешков свой розовый лыжный костюм.

Это событие стоило отметить. Наташа вернулась на кухню, подмигнула проснувшемуся Ваучеру и открыла дверцу бара. Да, вот и они – в целости и сохранности пережившие все перестановки и ремонты бокалы разных форм и размеров и ингредиенты для классического джина «Гимлет».

Наташа, вспоминая советы Юлии Высоцкой[13], смешала в большой чашке рюмку лондонского сухого джина и полрюмки сока лайма (Петя привёз эти маленькие, необыкновенно удобные зелёные бутылочки из командировки в Японию), добавила лёд из морозилки. Ложкой всё взболтала (преступление, конечно, но что делать, если под рукой нет шейкера!) и, используя дуршлаг вместо профессионального стрейнера, перелила жидкость в бокал для мартини.

В холодильнике даже обнаружилась вяленая клюква, которую Наташа держала на случай простудных морсов.

Потягивая по капельке коктейль, закусывая его кислыми ягодками, слушая приятную музыку, Наташа почувствовала себя другим человеком. Нет, не другим – прежним. Каким она была в досвадебную эру. Когда не было еще ни «Мамашек», ни слингов, ни разрыва с Петей… Видел бы он её, такую расслабленную, независимую, прямо сейчас, точно влюбился бы заново…

Но сейчас её видел только Ваучер. Наташе на секунду показалось, что кот, наблюдая за ней из своей раковины, саркастически ухмыляется, совсем как серый Гарфилд[14].

Коктейль закончился очень быстро, и обязательства вернулись. Нужно было отправляться в сад за ребёнком. Главное – не дышать на воспитателей!

Уже перед выходом из дома в почтовом ящике Наташа обнаружила флаер цвета весенней листвы. Яркие белые буквы призывали «Взбодрись!». Флаер дарил скидку на новый фитнес, открывшийся в соседнем доме. «Чем я хуже Каролины?» – решила Наташа и по пути в садик оплатила полугодовое членство в спортивном клубе «Огурчик». На пропуске, прямо под её полным, отёкшим лицом, значилось: «Позаботься о себе».

Глава 4

Больше всего на свете Петя хотел бы быть сейчас в зале суда, где несколько минут назад началось поистине эпохальное заседание. «Сегодня история Петербурга может разделиться на докошачий период и период кошачьего всевластия», – изрёк этот бойкий молоденький корреспондент, Максим Морозов, в утренних новостях по ТТВ.

Петя всегда следил за текущими событиями, а затем ловко использовал свою политическую осведомлённость в маркетинговых целях. Вот лишь один из его шедевров, реклама петербургской сети стейк-хаусов: «Тигру Амуру вход воспрещен!» И ниже, шрифтом помельче: «С нашим стейком вы не успеете подружиться»[15].

Но сегодня служебный долг обязывал креативного директора рекламного агентства «Ctrl+ Alt+Delete» присутствовать на важнейшем для избирательной кампании исследовании. Добровольцы – тридцать человек разного возраста, пола и социального статуса – рассаживались перед мониторами в конференц-зале, носившем яркое название «Ленинградский зоопарк».

Все помещения агентства были оформлены в стиле городских достопримечательностей – фаворитов генерального директора. В экзотическом «Океанариуме», одна стена которого целиком была заполнена водой, водорослями и живыми тропическими рыбками, сотрудники могли расслабиться в глубоких креслах, подремать в японских капсулах сна или поиграть на бильярде. «Зоопарк», украшенный картиной с белым медведем и столами в виде льдин, служил залом для проведения совещаний, социологических тестов и презентаций. Клиентов принимали в авантажном «Медном всаднике». Петин кабинет величественно именовался «Львиным мостиком», Каролина получила в своё распоряжение мистических «Сфинксов». Берлога же самого генерального называлась «Чижик-пыжик», чем он невероятно гордился: частенько вполголоса напевал известную мелодию, приглашая дружески настроенных партнёров заглянуть к нему «на водочку»[16].

Добровольцам, участвовавшим в исследовании, никаких алкогольных напитков не предлагалось. Нейрофизиологу, состоявшему в штате «Контрол-Альт-Дилита», нужна была чистая, незамутнённая реакция людей на предложенные креативным директором вопросы.

Петя наблюдал за подготовкой сквозь «полицейское» стекло – прозрачное со стороны коридора и зеркальное, если смотреть на него из зала. Звуков оно не пропускало, поэтому перед зрителем разворачивалось что-то вроде научно-фантастического немого кино.

Каждому участнику теста надели своеобразную шапочку из эластичной резины, похожую на средневековый подшлемник; сходство усиливалось благодаря десяткам медных электродов, усеявших внутреннюю сторону шапочки. Никаких проводов – устройства работали на батарейках.

Нейрофизиолог, молодой учёный в массивных очках, недавно вернувшийся со стажировки из Калифорнийского университета (того, что в Сан-Франциско), включил главный компьютер, и на мониторах перед добровольцами появились первые картинки.

Спустя пять минут нейрофизиолог озадаченно уставился на свой экран. На протяжении следующих пятнадцати минут его глаза всё расширялись, пока не достигли по своему диаметру размера очков в роговой оправе. Петя занервничал. Что там происходило? Через полчаса после начала теста учёный обратился к добровольцам с короткой речью. Все вытащили мобильные телефоны и, судя по всему, их выключили, а нейрофизиолог перезагрузил главный компьютер.

Петя посмотрел на циферблат своих смарт-часов. Всё, в суд он сегодня не попадает – Андрей Андреевич в утреннем разговоре по телефону ясно дал понять, что желает получить результаты замера ASAP[17].

Похоже, быстро выполнить задание не получится. Вместо запланированного часа исследование растянулось почти на два. Петя даже притомился подпирать стенку в коридоре. В самом деле, нужно посоветовать генеральному поставить здесь пару кресел. Или даже одну из этих японских капсул для сна – на случай особо долгих тестов.

Участники выходили из «Зоопарка» умиротворёнными, с безмятежными лицами. Такое выражение бывает обычно у тех, кто только что побывал на курсах медитации или, скажем, в настоящем зоопарке.

Следом вылетел разгорячённый нейрофизиолог с кипой графиков и сводных таблиц, едва не врезавшись в креативного директора.

– Слушай, Петь, – зачастил учёный, притормозив в сантиметре от руководителя и ухватив его за лацкан лилового пиджака, – реакция сумасшедшая. Я даже сначала подумал, что аппаратура барахлит. Заставил всех вырубить мобильники, чтобы не фонили, и прогнал вопросы ещё раз – результат тот же самый!

Нейрофизиолог сунул Пете цветной листок.

– Вот смотри, это диаграмма их ответов на вопрос «За кого бы вы проголосовали, если бы выборы были сегодня?» У Шаховского из «Хозяев жизни» – пять голосов; три – у Стаханова из «Силы народной», два – у Помидоркина из «Плевать на всех». И ты только глянь, сколько у кота!

– Двадцать голосов из тридцати! – не поверил своим глазам Петя. – Обалдеть!

– А вот, для сравнения, реакция на тот же вопрос – «за кого бы вы проголосовали», но кота мы убрали и заменили фотографией Евграфа Миловидного, лидера «непрощенцев».

– Посмотрим, – Петя провёл пальцем по строчкам, – у Шаховского восемь, ага, побольше; у Стаханова тоже прибавление – аж пятеро за него пойдут; трое – с Помидоркиным и столько же – с Миловидным. Негусто, негусто… А остальные, э-э-э, одиннадцать человек?

– А они в этом случае вообще на выборы не пойдут! – воскликнул учёный.

– Интересный результат… – поднял брови Петя.

– А я о чём толкую? – нейрофизиолог оставил в покое измятый лацкан и ткнул креативного директора пальцем в грудь. – Теперь поехали дальше. За кота в бантике проголосовали двадцать четыре человека, за «о натюрель», так сказать, то есть без банта, – всего шестеро, так что, полагаю, тему с «бабочками» нужно продолжать.

– Превосходно, моя ставка на галстучки оказалась верной, – удовлетворённо подметил Петя. – Что ещё?

– Мы ещё перепроверим кой-какие цифры, – зарылся в бумаги нейрофизиолог, – но сразу могу тебе сказать, что скорость ответов на вопросы, связанные с котиком, просто беспрецедентная.

– И что это означает?

– Ну, чем быстрее человек вводит в компьютер ответ, тем сильнее его эмоциональная реакция на кандидата. На фото с твоим усатым-полосатым реагировали просто мгновенно. И, кстати, правое полушарие при этом у всех работало, как динамо-машина, в то время как левое почти полностью отключилось!

– В каком смысле? – не понял Петя.

Нейрофизиолог взмахнул листочками.

– В таком, что именно правое полушарие отвечает за чувства, эмоции, а левое – это логика, способность анализировать! Теперь понятно? Включи свое левое полушарие! – пошутил учёный.

Петя немного посмеялся. Нейрофизиолог листал документы.

– Так, полную картину мозговой активности участников с частотой колебаний и уровнем адреналина я тебе составлю к концу дня… А, вот ещё что любопытно! Ваш котик – единственный кандидат, ни одно действие которого – я подчёркиваю, ни единое – не вызвало у добровольцев отрицательных эмоций. Все лозунги на фоне его фотографии прокатывают на «ура», полное одобрение. Мы для проверки вставили в середину изображение кошачьего туалета – но сумели добиться лишь незначительного снижения уровня умиления.

– Может, нам сегодня какие-то особо добренькие участники попались? – встревожился Петя.

– Ничего подобного! – категорически замотал головой учёный. – Мы проверили реакцию на всех кандидатов, и я тебя уверяю: манеры, голос, фирменные словечки трёх наших основных соперников много кого раздражают. Кстати, может, пригодится: во время демонстрации записи знаменитого выступления Помидоркина в общественной бане – ну, того, где он кричит, что отхлещет конкурентов веником, – двое представителей интеллигенции были близки к инсульту, это я тебе как нейрофизиолог говорю.

– Не представляю, как мне пригодится тот факт, что часть наших избирателей Помидоркин может отправить на больничную койку, просто открыв рот, – пожал плечами Петя, – но всё равно спасибо.

– В общем, моё резюме такое, – подвёл итог учёный, покровительственно похлопав Петю по плечу. – Если бы это был шампунь, а не кот, я бы советовал запускать его в продажу как можно быстрее: успех гарантирован, с такими показателями можно построить целую мыльную империю.

Подбежала Каролина со стопкой документов. Сегодня она выглядела сногсшибательно, мысленно отметил креативный директор: красное облегающее платье с косым вырезом, телесного цвета туфли, бесконечно удлиняющие и без того бесконечно длинные ноги. Просто Кэмерон Диаз на красной дорожке. Нейрофизиолог раскланялся с заместительницей и удалился, а Петя поспешил поделиться с ней радостью:

– Вы знаете, Каролина, результаты просто чудесные. При помощи нашего котика мы партию «Не простим!» продадим влёт, как шампунь с керамидами, аминокислотами, крапивой и лопухом в одном флаконе.

– Пётр Аркадьевич, неужели всё так просто? – кокетливо откинула русалочьи волосы за спину Каролина. – Это же всё-таки политика, а не ритейл, депутатское кресло – это не полка в продуктовом магазине!

– А вот тут вы ошибаетесь, милая Каролина! – дотронулся до её локтя Петя. – Читали Джо Макгинниса «Как продать президента»? Нет? Почитайте, классика маркетинга. Написана еще в шестидесятых. Этот парень, Макгиннис, раскрывает всю подноготную избирательной кампании Никсона, который стал главой Соединённых Штатов исключительно благодаря рекламным трюкам, а не из-за своих идей или убеждений.

– Спасибо за совет, Пётр Аркадьевич, – улыбнулась Каролина. – Раз вы рекомендуете, обязательно включу Макгинниса в свой список must-have, – она протянула Пете бумаги. – Я вот вам тут тоже чтиво принесла – статистику по домашним животным, как вы просили.

– Отлично, давайте посмотрю.

Петя углубился в данные. «Официальной информации о количестве домашних животных в России нет, по неофициальной – каждая третья семья держит кошку; другие социологи говорят о тридцати семи процентах котовладельцев. В масштабах Петербурга, по весьма приблизительной оценке – это около двух миллионов человек». Аудитория более чем значительная. Если отбросить несовершеннолетних, а также совсем равнодушных к политике граждан, ну, предположим, половину – всё равно останется внушительное число. Миллион человек! Население целой Эстонии! Да на избирательных участках будет не протолкнуться.

Одним словом, итоги исследований воодушевляли. Если кота допустят к участию в выборах – разгром остальных кандидатов обеспечен. Помидоркин со своим веником может идти в баню.

Если кота допустят… Последнее слово оставалось за судьёй.

Судья городского суда Барсиков Борис Тимофеевич изо всех сил пытался подавить нутряной смех, рождавшийся где-то в глубинах его объёмистого, широкого тела, прикрытого чёрной мантией. Да, ради такого дела стоило потратить годы на скучнейший юрфак и десятилетия – на однотипные и надоедливые иски о расторжении брака, о дележе наследства, о лишении водительского удостоверения за выезд на полосу встречного движения. Истцы и ответчики, как мухи, жужжали на одной ноте… Наконец-то судьба подарила ему жемчужное зерно в этой дурно пахнущей куче гражданского права.

Пожилой судья Барсиков – взволнованный, словно ребёнок накануне первого сентября – не спал всю ночь, изучая материалы дела, предоставленные ему заявителем, и выискивая прецеденты в юридических энциклопедиях и сборниках. Его кошка Муся, понимая всю экстраординарность ситуации, оказывала посильную поддержку: роняла нужные фолианты с книжных полок, усаживалась на раскрытые страницы точно на том абзаце, который искал хозяин. А в четыре утра, когда Борис Тимофеевич прямо за рабочим столом начал храпеть, опрокинула ему на колени почти полную чашку чая – остывшего, к счастью.

Бессонная ночь не прошла даром – предварительное мнение судья Барсиков уже составил (не говоря уже о прозрачных намёках председателя суда касательно того, что исход дела может быть только один – слишком влиятельные люди стоят за котиком); но он с большим интересом слушал, что там плетёт этот рыжик в беленькой рубашечке. Самые уморительные доводы за всю обширную практику Бориса Тимофеевича. Просто стендап-комик какой-то.

Андрей Лисенко, как говорится, «поймал кураж». Как он соскучился по живым выступлениям в суде! Все эти кулуарные беседы с клиентами, конечно, приносили ему нешуточный доход и ощущение собственной значимости. Но драйв, настоящий драйв, сравнимый с азартом гонщика спортивного болида, он чувствовал только в такие моменты: оказываясь в центре всеобщего внимания, повелевая телекамерами, сочиняя новые страницы в истории российской судебной практики.

Внимание к процессу и правда было всеобщим. Заседание даже пришлось перенести из обычного судебного зала в просторный внутренний дворик, накрытый куполом, сквозь который можно было разглядеть тяжёлые серые облака – в Петербург наконец-то пришла нормальная, настоящая северная осень. Атриум был забит до отказа. Стульев на всех не хватало, люди толпились у стен, прижимались к большим стеклянным дверям. Пожалуй, такой аншлаг в последний раз собирал разве что Анатолий Фёдорович Кони[18] – зимой тысяча восемьсот семьдесят восьмого, припомнил Андрей университетскую лекцию.

Первые ряды были отданы партийной верхушке «Не простим!» и прессе. За столом истца, рядом с Андреем, вцепившись обеими руками в сонного кота и всё больше краснея (то ли от духоты, то ли от смущения), неловко пристроилась Наталья. Выглядит она получше, отметил про себя политтехнолог. Встреча с креативной группой явно пошла ей на пользу. Макияж, конечно, так себе, неумелый, но для телеэкрана сойдёт.

Так, на женщин и животных не отвлекаться, полная концентрация. Процесс века стартовал. И, чтобы через сто тридцать лет студенты юрфака костерили его на все лады, заучивая детали этого выступления ночью перед экзаменом, нужно как следует собраться.

– Основной документ, регламентирующий выборы в Законодательное собрание Санкт-Петербурга, – начал Андрей, неторопливо выйдя из-за стола и повернувшись лицом к телекамере с лейблом ТТВ, в прямом эфире транслирующей заседание, – это, конечно, Устав города.

Андрей взял со стола большой блестящий экземпляр Устава и полистал его перед камерой.

– И если мы обратимся к статье двадцать четвёртой Устава… – продолжил Андрей, открывая книгу; в носу отчаянно чесалось из-за шерсти, парящей в воздухе, – …то в части первой читаем: «Депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга может быть избран гражданин Российской Федерации… достигший на день выборов двадцати одного года», а-а-апчхи!

Евграф Миловидный, развалившийся на первом стуле первого ряда, дёрнулся и вопросительно приподнял левую бровь. Проклятая аллергия, чертыхнулся про себя Андрей, срочно вытаскивая из кармана пиджака белоснежный носовой платок и вытирая лицо. Вот и всю двадцать четвёртую статью забрызгал. Этого следовало ожидать. Но антигистаминные, да и любые другие таблетки принимать перед заседанием было нельзя. Не абсент, конечно, но после них мозг не сможет работать в полную силу.

– Будьте здоровы, товарищ заявитель, – невозмутимо произнёс судья Барсиков со своего места. Только мантия его мелко задрожала. – Готовы продолжать?

– Да, ваша честь, – политтехнолог спрятал в карман платок, захлопнул осквернённый Устав и вернул его на стол. – Давайте разбираться по порядку. Начнём с простого – возрастного ценза. Документы, представленные мной уважаемому суду, доказывают факт достижения котом Ваучером Сибирским Сапфиром двадцати одного года. Вышеназванный кот, как следует из его родословной, а-а-ап… – Андрей напрягся и сумел сдержать очередной чих, – …вышеназванный кот родился второго декабря одна тысяча девятьсот девяносто четвёртого года. Кстати, именно в этом году Мариинский дворец начал функционировать в качестве Законодательного собрания Петербурга, что, на мой взгляд, весьма символично, а-а-апчхи! Простите.

Андрей вновь вытащил платок, бросил злой взгляд, достойный Grumpy cat, в сторону мирно спящего на руках у Наташи Ваучера, и отошёл от стола подальше. Журналисты зашептались. Евграф Миловидный подался вперед и, поставив локти на колени, упёр подбородок в костяшки пальцев.

Политтехнолог спрятал платок, подтянул белоснежные манжеты, украшенные запонками в форме Фемиды с весами, откашлялся и вновь заговорил: