Зеленый Марс

Это случилось 22 марта 32-го М-года, L_S = 4,20, и южные дни становились короче. Каждую ночь Койот упорно вел их машину запутанными, невидимыми тропами по территории, которая становилась все более и более складчатой по мере того, как они отдалялись от полярной шапки. Днем они останавливались на отдых, а все остальное время ехали. Ниргал старался бодрствовать, но всякий раз засыпал во время ночного перехода и спал еще часть дня, пока день и ночь, время и пространство не перепутались для него окончательно.

Бодрствуя, он постоянно смотрел в окно, на вечно изменяющуюся поверхность Марса. Он все никак не мог насмотреться. В слоистой почве он видел бесконечное множество узоров, многослойные горы песка, рифленные ветром так, что каждая дюна была похожа на крыло птицы. Когда слоистая земля наконец сменилась голым скальным основанием, многослойные дюны превратились в отдельные песчаные островки, разбросанные в мешанине однотонных обнажений и куч камней. Везде, куда бы он ни смотрел, был красный камень – от маленького голыша до необъятных валунов, возвышавшихся над землей, словно здания. Песчаные островки прятались в каждой ямке и выбоине этого каменистого пейзажа, скапливались у подножий каменных гор, на подветренной стороне низких обрывов и внутри кратеров.

А кратеры были повсюду. Сперва они появились как две шишки, наползающие одна на другую, как оказалось – соединенные внешние края низкой горной гряды. Мимо проплывало множество таких плоских холмов. Одни были крутыми и резко очерченными, другие – низкими и почти неразличимыми, были и третьи, с оправой, разбитой более поздними мелкими ударами, так что можно было увидеть отверстия, углубляющиеся в песок.

Однажды Койот остановил машину незадолго до рассвета.

– Что-то случилось?

– Нет. Мы добрались до наблюдательного поста Рея, я хочу, чтобы ты увидел это. Солнце встанет через час.

И они сидели в креслах и ждали рассвета.

– Сколько тебе лет, мальчик?

– Семь.

– Это сколько? Тринадцать земных лет? Четырнадцать?

– Наверное.

– Ого. Ты уже выше меня.

– Ага, – Ниргал не стал говорить, что это не такой уж и высокий рост. – А вам сколько лет?

– Сто девять. Ха-ха! Закрой глаза, а то они выскочат из орбит. И не смотри на меня так. Я был стар в тот день, когда родился, и буду юн в тот день, когда умру.

Они дремали, пока небо на восточном горизонте приобретало глубокий сине-пурпурный оттенок. Койот мычал под нос какую-то песенку, будто принял таблетку омегендорфа, как это часто случалось с ним по вечерам в Зиготе. Постепенно стало ясно, что горизонт очень далеко и очень высоко, Ниргалу никогда не приходилось видеть поверхность на такой протяженности, и одновременно ему казалось, что она заворачивается вокруг них: черная изогнутая стена, лежащая на невообразимом расстоянии, охватывала черную каменистую равнину.

– Эй, Койот! – воскликнул он. – Что это?

– Ха! – ответил Койот, и в его голосе сквозило глубокое удовлетворение.

Небо осветилось, и солнце внезапно раскололо верхний край далекой стены, на минуту ослепив Ниргала. Но по мере того, как солнце поднималось, тени на огромном округлом утесе уступали потокам света, обнажавшего острые, рваные углубления, вдавленные в край стены, настолько огромной, что Ниргал просто ахнул. Его нос прижался к оконному стеклу: его почти пугало, насколько большой была эта стена!

– Койот, что это?

Койот рассмеялся своим тревожным смехом – животный клекот наполнил машину.

– Что, этот мир в конце концов не так уж мал, а, мальчик? Это основание Земли Прометея. Эта территория, появившаяся в результате удара, одна из самых больших на Марсе, почти такая же большая, как равнина Аргир, но удар пришелся сюда, в область Южного полюса, так что половина ее ободка была погребена под полярной шапкой и под опустившимся ландшафтом. А другая половина – это вон тот изогнутый откос. – Он широко взмахнул рукой. – Что-то вроде супербольшого кратера, но частично открытого, так что можно въехать прямо в него. Этот небольшой подъем – лучшее из известных мне мест, чтобы обозревать окрестности. – Он вызвал карту местности и показал. – Мы тут, в фартуке[10] маленького кратера, и сориентированы на северо-запад. Утес – это Откосы Прометея, вон там. Они около километра высотой. Конечно, высота утеса Эхо – три километра, а утес горы Олимп – шесть, ты знал что-нибудь про Олимп, мистер Маленькая Планета? Но и этой малышки будет достаточно для начала.

Солнце поднималось выше, освещая гигантский изгиб утеса сверху. Он был глубоко изрезан ущельями и испещрен маленькими кратерами.

– Убежище «Прометей» расположено на краю вон того большого выступа, – сказал Койот, указывая на левую часть изгиба, – кратера Wj.

Пока они ждали весь долгий день, Ниргал смотрел на гигантский утес, практически не отрываясь, и в каждый момент времени он казался иным, тени укорачивались и перемещались, открывая одни детали и затемняя другие. Годы ушли бы на то, чтобы увидеть их все, и Ниргал понял, что не может преодолеть ощущение, будто гора неестественно, даже невозможно огромна. Койот был прав – близкие горизонты дурачили его, он и не представлял себе, что мир может быть так огромен.

Ночью они заехали в кратер Wj, один из самых больших в гигантской стене. А потом достигли Откосов Прометея. Утес нависал над ними, как вертикальный край самой вселенной. Полярная шапка по сравнению с этой каменной массой была крохотной. А это значило, что гора Олимп, о которой упоминал Койот, должна была быть… Ниргал даже не мог подобрать сравнение.

Внизу, у подножия утеса, в той точке, где монолитная скала почти вертикально вонзалась в песок, нашлась углубленная закрытая дверь. Внутри располагалось убежище «Прометей», анфилада широких залов, обшитых бамбуком, через чистые окна которых удобно было обозревать кратер. Как и Койот, обитатели убежища владели французским, но, обращаясь к Ниргалу, глядя на него сверху вниз, довольно бегло произносили по-английски:

– А ты – Ниргал! Очаровательно! Мы слышали о тебе, мы счастливы тебя видеть!

Небольшая группа устроила ему экскурсию, пока Койот был занят другими делами. Их убежище было совсем не похоже на Зиготу. В общем, там не было ничего, кроме комнат. Несколько больших лепилось к стенам, более мелкие – к большим. Три комнаты из тех, что имели окна, служили парниками, и во всем убежище было очень тепло, вокруг размещалось много растений, картин на стенах, скульптур и фонтанов. Ниргалу было очень тесно и слишком жарко, но невероятно интересно.

Они остались там всего на день, а потом загнали машину Койота на подъемник и сидели так целый час. Когда Койот вырулил из противоположных дверей, они оказались на вершине морщинистого плато, лежавшего прямо за Откосами Прометея. И тут Ниргал был снова шокирован. Когда они находились внизу, у наблюдательного поста Рея, утес ограничивал их поле зрения, и это было понятно Ниргалу. Но на вершине утеса, оглядываясь назад, он видел пространства настолько огромные, что не мог осознать увиденное. Все казалось расплывчатой массой пузырьков и цветных заплаток – белых, пурпурных, коричневых, желтоватых, ржавых, белых, и его мутило от одного этого вида.

– Шторм приближается, – сказал Койот, и Ниргал вдруг увидел, что цвета над ними – это вереница высоких и плотных облаков, плывущих сквозь фиолетовые небеса к солнечному колодцу на западе. Облака, белесые у своих вершин и темно-серые у основания. Их нижний край был ближе к путникам, чем дно кратера. Мир снизу – крапчатая мешанина желтовато-коричневого и шоколадного цветов – никогда не был столь ровным. Ах, эти тени, скользящие в вышине!

А вон тот белый полумесяц в самой середине – полярная шапка! Отсюда они видели весь путь домой! Ледяная шапка дала Ниргалу понимание перспективы, необходимое, чтобы осознать картину, и пятна цвета преобразились в ухабистый, неровный окольцованный пейзаж, испещренный тенями движущихся облаков.

Ошеломляющий акт осознания занял у Ниргала всего несколько секунд, а затем он заметил, что Койот наблюдает за ним с широкой усмешкой.

– Как далеко мы можем видеть, Койот? Сколько тут километров?

Койот лишь усмехнулся.

– Спроси Большого Человека, мальчик. Или сам посчитай! Триста? Что-то около того. Маленький прыжок для больших. Тысячи империй для маленьких.

– Я хочу побывать там.

– Уверен, что хочешь. Смотри! Там, в облаках над полярной шапкой… Молнии, видишь? Вон они – маленькие вспышки!

Они и в самом деле были там – яркие нити света, беззвучно появляющиеся и исчезающие, по одной или по паре в каждые несколько секунд, соединяя облака с белой землей. Наконец-то он видел молнии своими собственными глазами. Белый мир, воспламеняющий зеленый, встряхивающий его.

– Нет ничего лучше бури, – сказал Койот. – Как прекрасно чувствовать ветер! Это мы создали бурю, мальчик. Хотя я думаю, мы можем создать бурю и посильнее.

Но Ниргал не мог представить себе бури больше. Та, что простиралась перед ними, была космически обширной – поразительная, сверкающая цветом, необузданно просторная. Он даже почувствовал некоторое облегчение, когда Койот повернул машину и поехал дальше, а мерцающий пейзаж исчез. Край утеса стал новым небесным сводом позади них.

– Так это все-таки были молнии?

– Ну, молнии… Должен признаться, что молнии – один из феноменов этого мира, которому я не могу найти объяснения. Мне пытались объяснить, но суть от меня постоянно ускользает. Это, конечно же, электричество, что-то связанное с электронами и ионами, положительно и отрицательно заряженными, заряды образуются в грозовых облаках, разряжаются в землю или сразу в обоих направлениях, и вверх, и вниз, кажется, так. Кто знает? Бум-бум! Вот что такое молния, а?

Белый мир и зеленый, трущиеся друг о друга, сцепляющиеся при трении. Конечно.

На плато к северу от Откосов Прометея располагалось несколько убежищ, одни прятались в крутых вертикальных откосах и ободах кратеров, словно Надин подземный проект за пределами Зиготы, другие просто стояли в кратерах под прозрачными навесами куполов, где их могла бы заметить полиция. В первый раз Койот подрулил к ободку одного такого кратера, и они наблюдали через прозрачное покрытие купола за деревней под звездами. Ниргал вновь был удивлен, хотя удивление и не было таким сильным, как потрясение от открывшегося перед ним пейзажа. Здания, такие как школа, купальня, кухня, теплицы и деревья, – все было в основном знакомо, но как они могли скрывать все это у всех на виду? Это сбивало с толку.

И так много людей, так много незнакомцев. Теоретически Ниргал знал, что их в южных убежищах очень много, что-то порядка пяти тысяч, все повстанцы, побежденные в войне 2061 года. Но встретить стольких из них так скоро и убедиться в правдивости этих данных – это было нечто совсем другое. Остановки в неукрытых убежищах заставляли его сильно нервничать.

– Как они могут так жить? – спрашивал он Койота. – Почему их до сих пор не арестовали и не забрали?

– Я сдаюсь, парень. Может, их и могли бы арестовать. Но не арестовали до сих пор, так что они не считают необходимым прятаться. Знаешь, чтобы спрятаться, нужны неимоверные усилия. Нужно проводить термальный инжиниринг, подавлять сигналы электроники и все время держаться вне поля зрения – это настоящая заноза в заднице. И некоторые люди там, внизу, просто не хотят этим заниматься. Они называют себя «полусветом». По их плану, если убежище когда-нибудь отыщут и захватят, большинство уйдет спасательными тоннелями вроде нашего, а некоторые даже припрятали оружие на такой случай. Они поняли, что поскольку они тут на поверхности, никому нет нужды проверять, что они делают. Люди из Кристианополиса прямо сказали ООН, что прибыли сюда, чтобы выскользнуть из сети. Но… тут я согласен с Хироко. Некоторые из нас должны быть более осторожны, чем прочие. ООН жаждет заполучить первую сотню, я так считаю. И их семьи в том числе, а значит, вам, детишки, не повезло. Как бы там ни было, в сопротивление теперь входят и подземные убежища, и «полусвет», а открытые поселения очень помогают скрытым убежищам, так что я рад, что они есть. Сейчас мы зависим от них.

В этом городе Койота приветствовали так же радостно, как и везде, – что в скрытых поселениях, что в открытых. Он расположился в углу гаража на ободе кратера и устроил длительный оживленный обмен товарами, включая запасы семян, программное обеспечение, лампы, запчасти и небольшие механизмы. Все это он раздавал после длительных консультаций с хозяевами, устраивая торги, которых Ниргал не понимал. А потом, после короткой экскурсии по кратеру и деревне, удивительно похожей на Зиготу под блестящим багровым куполом, они снова тронулись в путь.

В очередной поездке между убежищами Койот попытался, хоть и не очень успешно, объяснить принципы своей торговли.

– Я спасаю людей от их нелепых воззрений на экономику, вот что я делаю! Идея с подарками, конечно, хороша, но она не подходит к нашей ситуации. Есть некие необходимые предметы, которые должны быть у всех, так что их нужно отдавать, и тут возникает противоречие, верно? В общем, я пытаюсь выработать рациональную систему. На самом деле ее выработали Влад и Марина, я только пытаюсь ввести ее, а значит, получаю все шишки.

– И эта система…

– Ну, это двуединая система, когда они по-прежнему могут давать все, что хотят, но вещам первой необходимости присвоена некая ценность, которая позволяет распределять их правильно. И, боже мой, ты не поверишь, с какими аргументами я иногда сталкиваюсь! Люди могут быть такими тупыми… Я пытаюсь убедиться, что все складывается в стройную экосистему, вроде систем Хироко, когда каждое убежище занимает свою нишу и обеспечивает свою специализацию, и что я получаю взамен? Оскорбления, вот что я получаю! Грубые оскорбления… Я пытаюсь не делать подарков, а они называют меня королем воров, я пытаюсь прекратить накопительство, а они называют меня фашистом. Дураки! Что они собираются делать, если никто из них не самодостаточен, а половина – сумасшедшие параноики в придачу? – Он театрально вздохнул. – Как бы там ни было, мы делаем успехи. Кристианополис производит лампы, а Мосс Хайд выращивает новые виды растений, как ты видел. Богданов Вишняк создает все большое и сложное, вроде стержней для реактора и стелс-транспортников, а также значительную часть больших роботов, ваша Зигота поставляет научный инструментарий и все такое. А я развожу все это по окрестностям.

– Ты один занимаешься этим?

– Почти что. Они почти самодостаточны, на самом деле, за исключением нескольких критических вещей. У всех них есть программы и семена – это базовые потребности. Кроме того, важно, чтобы число людей, знающих расположение скрытых убежищ, оставалось небольшим.

Ниргал обдумывал это, пока они ехали сквозь ночь. Койот продолжал разглагольствовать о стандартах перекиси водорода и азота, о новой системе, введенной Владом и Мариной. Ниргал изо всех сил старался поспевать за ходом его мысли, но это было сложно, то ли потому, что сложен был сам концепт, то ли потому, что Койот не столько объяснял, сколько злился на те сложности, с которыми сталкивался в некоторых убежищах. Ниргал решил расспросить об этом Сакса или Надю, когда они вернутся домой, и перестал слушать.

Поверхность, по которой они теперь передвигались, была усеяна кольцами кратеров, свежие перекрывали и погребали под собой старые.

– Это перекрытые структуры. Очень древние.

Множество кратеров вообще не имело выраженных краев, просто неглубокие плоские круглые дыры в земле.

– Что стало с ободами?

– Износились.

– Как?

– Энн говорит, это лед и ветер. Она утверждает, что с течением времени южные возвышенности уменьшились почти на километр.

– Так тут вообще ничего не останется!

– Появится что-то другое. Это старая земля.

Поверхность между кратерами, покрытая отдельными камнями, вся была неровной, сплошные впадины, подъемы, дыры, бугорки, канавки, углубления, возвышенности, холмы и долины, – нигде нет даже намека на плоскость, только на краях кратера и на случайных низких гребнях – и то, и другое Койот по возможности использовал как дорогу. Но путь, которым он следовал среди этого неровного ландшафта, был по-прежнему извилист, и Ниргал поверить не мог, что Койот знал его на память. Он сказал это вслух, и Койот рассмеялся.

– О чем ты говоришь? Мы потерялись!

Хотя не совсем и ненадолго. Струйка мохола показалась над горизонтом, и Койот направился туда.

– Я знал с самого начала, – бормотал он, – это мохол Вишняк, вертикальный ствол, около километра в поперечнике, зарывающийся прямо в коренную породу. У нас было четыре мохола по линии семьдесят пятой широты, и парочку из них забросили, там нет даже роботов. Ну а Вишняк, один из двух заброшенных, заняла группка богдановистов, которые и теперь живут там… – Он рассмеялся. – Отличная идея, ведь они могут углублять боковую стену вдоль спуска на дне и там, внизу, получать столько тепла, сколько им вздумается. Никто не догадается, что это не очередной выброс мохола… Так что они могут строить что угодно, даже добывать уран для стержней. Теперь это целый индустриальный город – одно из любимых моих мест, там можно хорошенько повеселиться!

Направив машину в один из небольших рвов, разрезающих землю, он затормозил и постучал по экрану, большой камень выкатился из боковой стены рва, открывая черный туннель. Койот заехал внутрь, и каменная дверь закрылась за ними. Ниргал полагал, что его уже ничто не может удивить, но теперь он с округлившимися глазами следил, как они спускаются по этому, казавшемуся бесконечным туннелю, едва не задевая шершавые стены.

– Они прорыли несколько подъездных туннелей, так что сам по себе мохол выглядит абсолютно нетронутым. Нам ехать еще порядка двадцати километров.

Через какое-то время Койот выключил фары. Машина выкатилась в тускнеющий яйцевидный купол ночи. Они оказались на обрывистой дороге, очевидно, закручивающейся спиралью вдоль стены мохола. Огоньки на панели управления сияли, словно крошечные фонарики, и, глядя на свое отражение в стекле, Ниргал видел, что дорога шире машины в четыре или пять раз. Разглядеть всю окружность мохола не представлялось возможным, но судя по изгибу дороги, она была невероятной.

– Вы уверены, что можно поворачивать на такой скорости? – спросил он обеспокоенно.

– Я доверяю автопилоту, – раздраженно ответил Койот. – Дурная примета – говорить о таком.

Машина катилась вниз по дороге. Больше чем через час спуска панель управления издала звуковой сигнал, и машина свернула к изгибающейся каменной стене слева. Там был гараж, двери которого с шумом захлопнулись после того, как они заехали.

Внутри их приветствовала группа порядка двадцати человек, они провели гостей через ряд длинных комнат в зал, напоминающий пещеру. Помещения, которые богдановисты вырыли в стенах мохола, были огромными, гораздо больше комнат «Прометея». Как правило, подсобные помещения достигали высоты в десять метров и иногда тянулись до ста метров вглубь, тральная каверна могла соперничать по размерам с Зиготой, большие окна смотрели прямо в дыру. Глядя из окна по сторонам, Ниргал заметил, что снаружи стекло похоже на поверхность камня. Проницаемое покрытие было очень хитроумным, поскольку с наступлением утра пропускало внутрь максимум света. Из окон виднелись лишь противоположная стена мохола да выпуклый лоскут неба над ним, но и этого было достаточно, чтобы придать комнатам удивительное ощущение пространства и света, – это чувство, будто находишься под открытым небом, Ниргал никогда не испытывал в Зиготе.

В тот первый день Ниргала забрал маленький темнокожий человек по имени Хилали, он водил его по комнатам и прерывал работающих людей, чтобы представить им Ниргала. Все люди были довольно доброжелательны.

– Ты, должно быть, один из ребят Хироко, да? О, ты Ниргал! Очень рад с тобой познакомиться! Эй, Джон, Койот приехал, сегодня будет вечеринка!

И они показывали ему, чем занимаются, проводя в комнаты поменьше, туда, где под ярким светом располагались фермы и мануфактуры, которые, казалось, простирались в сердце скалы бесконечно. И везде было очень тепло, словно в купальне, так что Ниргал постоянно потел.

– Куда вы убираете весь вырытый камень? – спросил он Хилали. Одним из удобств проживания в куполе под полярной шапкой, по словам Хироко, было то, что вырытый сухой лед можно было просто растворить.

– Облицовываем им дорогу у основания мохола, – ответил Хилали, весьма довольный вопросом. Он, казалось, был доволен любыми вопросами Ниргала, как и все прочие. Люди в Вишняке вообще казались счастливыми, эдакая шумная толпа, которая всегда устраивает вечеринки в честь прибытия Койота – как понял Ниргал, это был лишь еще один из многих поводов повеселиться.

На наручную консоль Хилали поступил звонок от Койота, и он повел Ниргала в лабораторию, где с пальца мальчика взяли маленький кусочек кожи. Потом они медленно пошли обратно в большую пещеру и присоединились к толпе, выстроившейся у задних окон кухни.

Съев большую, щедро приправленную специями порцию бобов с картофелем, они присоединились к вечеринке в главной пещере. Большой оркестр неумелых барабанщиков, состав которых постоянно менялся, наигрывал ритмичные стаккато, и люди часами танцевали под них, останавливаясь время от времени, чтобы выпить отвратительного ликера под названием «каваява» или отойти к стене зала и поиграть в одну из многочисленных игр, устроенных там. Попробовав каваявы и проглотив таблетку омегендорфа, выданную Койотом, Ниргал пробежался под звуки барабанов, потом сел на небольшой, покрытый травой холм в центре пещеры, чувствуя, что уже слишком пьян, чтобы стоять на ногах. Койот пил не переставая, но не испытывал подобных проблем. Он дико танцевал, высоко вскидывая ноги и смеясь.

– Никогда тебе не испытать, что такое нормальная гравитация, мальчик! – кричал он Ниргалу. – Никогда!

Люди подходили знакомиться и иногда просили Ниргала продемонстрировать согревающее прикосновение. Несколько девочек его возраста прижимали ладони к своим щекам, порозовевшим от выпитого, а когда он согревал их, смеялись, округлив глаза от удивления, и предлагали погреть им что-нибудь еще. Вместо этого он вставал и танцевал с ними, чувствуя легкость и головокружение, или бегал небольшими кругами, чтобы высвободить переполнявшую его энергию. Когда он, с гудящей головой, вернулся к холму, Койот подошел, махая рукой, и тяжело опустился рядом.

– Так здорово танцевать при здешней силе тяжести, никогда мне это не надоест. – Он бросил косой взгляд, его серые дреды разметались по всей голове, и Ниргал снова заметил, что его лицо кажется каким-то треснутым. Возможно, у него была сломана челюсть, так что теперь одна ее часть шире другой. Что-то вроде того. Ниргал нервно сглотнул.

Койот схватил его за плечо и сильно встряхнул.

– Похоже, что я твой отец, мальчик! – воскликнул он.

– Вы шутите! – Электрический разряд пробежал вдоль позвоночника Ниргала, он побледнел, когда оба они уставились друг на друга. Ниргал удивился, как белый мир может поразить зеленый, сотрясти его до основания, словно молния, пронзившая плоть. Они крепко обнялись.

– Я не шучу! – воскликнул Койот.

Они вновь уставились друг на друга.

– Неудивительно, что ты такой умный, – заметил Койот и весело засмеялся. – Ха-ха-ха! Ничего себе! Надеюсь, ты не возражаешь!

– Нет, конечно, – ответил Ниргал, ухмыляясь, но испытывая неловкость. Он знал Койота недостаточно хорошо, а о концепции отцовства имел понятия еще более смутные, чем о концепции материнства, так что даже не был полностью уверен, что чувствует. Генетическая наследственность, что это такое? У всех них были общие с кем-то гены, а гены эктогенов вообще были модифицированы – так им говорили.

Но Койот, хотя и проклинавший Хироко на все лады, кажется, был доволен.

– Эта стерва и тиранка! Черт бы побрал ее матриархат – она сумасшедшая! Меня поражает то, что она делает! Хотя это в некоторой степени справедливо… Да, справедливо, потому что мы с Хироко представляли из себя кое-что тогда, в Англии, когда были еще молоды. В конце концов, именно поэтому я тут, на Марсе. Безбилетный пассажир в ее уборной, всю мою гребаную жизнь… – Он засмеялся и вновь хлопнул Ниргала по плечу. – Ну, мальчик, позже ты и сам узнаешь, что это значит.

Он ушел танцевать, оставив Ниргала размышлять о случившемся. Глядя, как кружится Койот, Ниргал лишь качал головой. Он не знал, что и думать, в ту минуту мыслительный процесс вообще был крайне труден. Лучше уж танцевать или пойти поискать купальню…

Но тут не было публичных купален. Он бегал кругами по танцполу, превращая бег в своего рода танец, а позже вернулся к тому же холмику, и группа местных собралась вокруг него и Койота.

– Это словно быть отцом Далай-ламы, да? Как это еще назвать?

– Иди ты к черту! Как я уже говорил, Энн рассказала, что они прекратили копать семидесятипятиградусные мохолы потому, что литосфера тут тоньше. – Койот важно кивнул. – Я хочу пойти к одному из выведенных из эксплуатации мохолов и вновь запустить роботов, посмотреть, пророют ли они достаточную дыру, чтобы получился вулкан.