Если нельзя, но очень хочется, то можно
Выпуск № 2
© Интернациональный Союз писателей, 2017
* * *Предисловие
Вряд ли российский читатель плохо знаком с современной израильской литературой. Время от времени различные издательства выпускают книги признанных мастеров, уже зарекомендовавших себя в литературе, переводные антологии новых авторов, пишущих на иврите, но едва ли ошибусь, если скажу, что представление о русскоязычных израильских поэтах и прозаиках российский читатель имеет довольно слабое. Если какие-то книги отдельных авторов и издаются, то тиражи их невелики, и они тут же исчезают с книжных прилавков.
Интерес к таким авторам со стороны россиян вполне объясним. Авторы в подавляющем большинстве выходцы из различных регионов России, и то, что они пишут сегодня, это прежде всего послание своим землякам. Конечно же, переписки, телефонных звонков и редких посещений бывшей Родины для полноценного общения явно недостаточно.
Интерес к Израилю во всём мире велик, а уж со стороны россиян, почти у каждого из которых есть в Израиле друзья, знакомые и прежние сослуживцы, огромен.
Хоть библиография израильской литературы в российских изданиях и обширна, но, я бы сказал, грешит некоторой однобокостью. До последнего времени её представляли только авторы, пишущие на иврите. Мы не говорим сейчас о классиках еврейской литературы, писавших на идиш, таких, как Шолом-Алейхем, памяти которого был посвящён конкурсный отбор работ, представленных в этом сборнике.
Лет двадцать-тридцать назад это утверждение, может, и можно было считать верным, потому что при пропагандируемой в те годы идеологии «плавильного котла», когда не прекращались попытки создать единую израильскую монокультуру на основе иврита, русскоязычные авторы были как бы в стороне, их творчество не воспринималось всерьёз и считалось второстепенным по сравнению с литературой, создаваемой на иврите. Время показало ошибочность этой идеологии, и сегодня в Израиле с большим успехом выпускаются книги и периодические издания на русском, испанском, амхарском, грузинском и прочих языках – языках стран исхода для подавляющего количества населения страны. Работают национальные театры, культурные центры, творческие коллективы.
Но книга, которую вы держите сейчас в руках, в своём роде уникальна. Представленные в ней авторы – это молодая поросль израильской русскоязычной литературы. Многие имена не только неизвестны в России, но с ними пока мало знаком и израильский читатель. У многих представленных здесь авторов выпущено по одной-две книги, а есть и такие, для которых публикация в этом сборнике едва ли не первая серьёзная публикация.
Если на первых порах поднимаемые русскоязычными авторами темы были в основном бытовые – неустроенность репатриантов, знакомство с новыми реалиями и непривычным окружением, то сегодня авторы уже не гости, взирающие порой с недоумением, а порой и с неприязнью на новую для них страну. Сегодня это люди, твёрдо стоящие на ногах, всё больше и больше пускающие в эту землю корни и, безусловно, принявшие в себя и полюбившие этот крохотный клочок земли, для многих спорный и конфликтный, но – только не для них.
Среди авторов почти нет профессионалов, зарабатывающих на жизнь литературным трудом. Да и нигде сейчас в мире, наверное, нет такой возможности для пишущего человека. Но это ни в коей мере не сказывается на качестве текстов, в чём может убедиться придирчивый читатель книги.
Хочется поблагодарить Интернациональный Союз писателей и его руководителя Александра Гриценко за идею выпуска этой книги, за хлопоты и старания по отбору материала, за внимание к авторам и человеческую доброту.
И хоть принято относить авторов, живущих за границей, к литературе русского зарубежья, хочется верить, что нет литературы «тамошней» и «здешней», а есть только одна огромная и великая русская литература. Главное в ней – это любовь и бережное отношение к русскому языку. Если авторам-израильтянам удастся внести в неё свой скромный вклад и запомниться российскому читателю, значит, наши старания не пропали даром.
ЛЕВ АЛЬТМАРК,
член Союза русскоязычных писателей Израиля,
член Интернационального Союза писателей и координатор по Израилю
от Международной гильдии писателей.
Евгений Александрович Евтушенко
Русский советский поэт. Получил известность также как прозаик, режиссёр, сценарист, публицист и актёр.
Начал печататься в 1949 году, первое стихотворение опубликовано в газете «Советский спорт».
В 1952 году выходит первая книга стихов «Разведчики грядущего», – впоследствии автор оценил её как юношескую и незрелую.
В 1952 году стал самым молодым членом Союза писателей СССР[10], минуя ступень кандидата в члены СП. В последующие годы печатает несколько сборников, которые приобретают большую популярность: «Третий снег» (1955), «Шоссе энтузиастов» (1956), «Обещание» (1957), «Стихи разных лет» (1959), «Яблоко» (1960), «Нежность» (1962), «Взмах руки» (1962).
Произведения его отличает широкая гамма настроений и жанровое разнообразие. Первые строки из пафосного вступления к поэме «Братская ГЭС» (1965): «Поэт в России – больше, чем поэт», – манифест творчества самого Евтушенко и крылатая фраза, которая устойчиво вошла в обиход. Несколько поэм и циклов стихотворений посвящено зарубежной и антивоенной тематике: «Под кожей Статуи Свободы»,
«Коррида», «Итальянский цикл», «Голубь в Сантьяго», «Мама и нейтронная бомба».
С 1986 по 1991 год был секретарём Правления Союза писателей СССР. С декабря 1991 года – секретарь правления Содружества писательских союзов. С 1989 года – сопредседатель писательской ассоциации «Апрель». С 1988 года – член общества «Мемориал».
14 мая 1989 года с огромным отрывом, набрав в 19 раз больше голосов, чем ближайший кандидат, был избран народным депутатом СССР от Дзержинского территориального избирательного округа города Харькова и был им до конца существования СССР.
В 1991 году, заключив контракт с американским университетом в г. Талса, штат Оклахома, уехал с семьёй преподавать в США, где и проживает в настоящее время.
Сторож Змиёвской Балки
Когда все преступленья замолятся?Ведь, казалось, пришла пора.Ты ответишь ли, Балка Змиёвская?Ты ведь Бабьего Яра сестра.Под землей столько звуков и призвуков,стоны, крики схоронены тут.Вижу – двадцать семь тысяч призраковпо Ростову к той балке бредут.Выжидающе ястреб нахохлился,чтобы выклевать чьи-то глаза.Дети, будущие Михоэлсы,погибают, травинки грызя.Слышу всхлипывания детские.Ни один из них в жизни не лгал.Гибнут будущие Плисецкие,гибнет будущий Марк Шагал.И подходит ко мне, тоже с палочкой,тоже лет моих старичок:«Заболел я тут недосыпалочкой.Я тут сторож. Как в пепле сверчок».Его брови седые, дремучие,а в глазах разобраться нельзя.«Эти стоны, сынок, меня мучают,и ещё – как их звать? «Надпися».Я такого словечка не слыхивал,ну а он продолжал не спеша:«Сколько раз их меняли по-тихому,эти самые «надпися».Почему это в разное времяколготились, незнамо с чего,избегаючи слова «евреи»,и вымарывали его?Так не шла к их начальничьей внешностисуетня вокруг слова того.А потом воскрешали в поспешности.Воскресить бы здесь хоть одного.Жаль, что я не умею этого.Попросить бы об этом небеса!Я бы тратить всем жизнь посоветовална людей, а не на «надпися».Ростов, 13.12.14. Написано к Международному проекту «Мужество помнить!»Медсестра из Макеевки
Кусками схоронена я.Я – Прохорова Людмила.Из трех автоматов струяменя рассекла, разломила.Сначала меня он подшиб,наверно, нечаянно, что ли,с пьянчугами в масках их джип,да так, что я взвыла от боли.Потом они, как сгоряча,хотя и расчетливы были,назад крутанув, гогоча,меня хладнокровно добили.Машина их вроде былабез опознавательных знаков,и, может, я не поняла,но каждый был так одинаков.Лицо мне замазав золой,накрыли какою-то рванью,и, может, был умысел злойлишь только в самом добиваньи.Конечно, на то и война,что столько в ней все же оплошно,но мудрость немногим дана,чтоб не убивать не нарочно.Я все-таки медсестрамс детишками в интернате,но стольких из них не спасла —СПИД въелся в их каждую матерь…За что убивают детейродительские болезни —дарители стольких смертей,когда они в тельца их влезли?А что же такое война,как не эпидемия тоже?Со знаками смерти онау шара земного по коже.За что убивают людей,от зависти или от злобы —как влезшие тайно микробы,ведь каждый из нас не злодей.Что больше – ЗА ЧТО или КТО?Всех надо найти – кто убийцыдвух Кеннеди, надо добиться,чтоб вскрылись все КТО и ЗА ЧТО.Я, в общем-то, немолода.Мне было уж тридцать четыре.В любви не везло мне всегда,и вдруг повезло в этом мире.Нашла сразу столько детей,как будто родив их всех сразу,в семье обретенной своейвзрастила их новую расу.В ней Кремль дому Белому друг,и сдерживают свой норов,и нету националюг,ГУЛАГов и голодоморов.А смирной О’кеевкииз нашей Макеевкине выйдет. Не взять на испуг.И здесь, в гаррипоттерском сне,любая девчушка и мальчикв подарок придумали мнеукраинско-русское «мамчик»!Над Эльбой солдатский костерпора разводить, ветераны.В правительства медсестерпускай приглашают все страны.Война – это мнимый доход.Жизнь – высшая ценность святаяи станций Зима, и Дакот,Макеевки и Китая.Политики – дети любви,про это забывшие дети.Политика, остановивсе войны в нам данном столетьи!Что мертвым – молчать да молчать?Не хочет никто быть забытым,но дайте хоть нам домечтать,ни за что ни про что убитым!Февраль 2015 г.К властям
Проявите усилье,Немедля, как можно скорее,Верните евреев в Россию,Верните России евреев!Зовите, покуда не поздно,На русском иль на иврите.Верните нам «жидомасонов»И всех «сионистов» верните.Пусть даже они на ГаитиИ сделались черными кожей.«Космополитов» верните,«Врачей-отравителей» тоже…Верните ученых, поэтов,Артистов, кудесников смеха.И всем объясните при этом —Отныне они не помеха.Напротив, нам больше и не с кемРоссию тащить из болота.Что им, с головой их еврейской,На всех у нас хватит работы.Когда же Россия воспрянетС их помощью, станет всесильной,Тогда сможем мы, как и ране,Спасать от евреев Россию…2012 г.Карина Муляр (Масюта)
Родилась в Кишиневе в семье профессора.
Окончила музыкальное училище по классу спецфортепиано. Затем Академию искусств.
В 1991 году с семьей переехала жить в Израиль.
В Израиле окончила Академию художеств.
Работает в общеобразовательной школе, преподает Изо.
Является членом Северного союза свободных художников Израиля. Выставляется в своей стране и за рубежом.
Пишет короткие рассказы под псевдонимом Масюта.
Изданы книги: «Сотрите мою память, господа», «Незнакомка», «Чашка кофе».
Разве может одинокий человек, совершенно никому не нужный и никем не любимый, быть добрым и не обозлиться на весь мир?
Трудно однозначно ответить на этот вопрос.
Теоретически не может, а в жизни? В жизни всякое бывает.
Начать сначала
В подъезде дома номер 35 Елену Николаевну откровенно ненавидели.
С ней почти никто не здоровался, а если и говорили что-то типа: «Добрый день» – то непременно с выражением лица человека, только что съевшего целый лимон и подавившегося им.
Со стороны казалось, что Елена Николаевна плевать хотела на весь этот подъезд со всеми его жильцами.
Она всегда модно и со вкусом одевалась, несмотря на свой пенсионный возраст.
Ходили слухи, что во времена Советского Союза Елена Николаевна работала в Академии наук и сделала даже какое-то толковое открытие.
Но времена изменились. Советский Союз исчез, уступив место бессмысленной суете и откровенной деградации людей.
То, что тогда считалось важным и ценным, сегодня выглядело мелким и совсем ненужным.
Елена Николаевна, поддавшись массовой волне отъездов за границу, как и большая часть интеллигенции, рванула на прославленный Запад, захватив с собой мужа, маму и свое открытие.
К ее большому разочарованию, Запад встретил очередную эмигрантку, да еще с претензией на ученость, лицемерной улыбкой.
Она упорно стучалась в закрытые двери, пытаясь протолкнуть свое открытие.
Ей вежливо отвечали, что на все нужно терпение и что с ней обязательно свяжутся.
Время шло. Никто связываться с Еленой Николаевной не спешил.
Она задумалась о том, что нужно было как-то начать зарабатывать на жизнь.
Муж постоянно выяснял свой статус на Западе, былые лавры не давали ему покоя. Естественно, что этот поиск себя сам по себе отрицал возможность просто где-нибудь работать.
Елена Николаевна вскоре поняла, что зарабатывать для того, чтобы прокормить свою маленькую семью, должна она.
Она засунула свою гордыню и обиду в неприличное место и пошла убирать виллы у богатых господ.
Платили неплохо, иногда даже отдавали ненужные вещи и продукты.
Прошло совсем немного времени, что-то около полугода, и тяжело заболел ее муж. Будучи по профессии хореографом, он все это время так и продолжал выяснять свой статус. И чтобы лучше его понять, этот статус, муж постепенно пристрастился сначала к пивку, а затем к водочке и всему тому, что могло хоть на короткое время затушить пожар, разгоревшийся в его душе.
В последние месяцы его жизни казалось, что их былая любовь с Еленой Николаевной возвратилась к ним.
Она часами сидела возле кровати быстро угасающего мужа и, как в молодости, все время спрашивала его, как долго он будет ее любить.
Муж слабо улыбался ей. Восторженно глядя на постаревшую Елену Николаевну, он отвечал их любимой фразой:
– Я буду любить тебя вечно и еще один день. В очередной раз произнеся эту так дорогую для них фразу, муж Елены Николаевны в последний раз улыбнулся и затих, наконец-то успокоив свою израненную душу.
После его смерти события развивались по сценарию, написанному явно для того, чтобы окончательно сломить Елену Николаевну.
Вслед за мужем умирает мать. Она просто не просыпается утром.
Елене Николаевне наконец звонят и предлагают встретиться по поводу ее открытия.
Собравшись, она едет несколькими автобусами в другой конец города. Ее воображение рисует изменения в лучшую сторону.
Встретившись с известным немецким профессором, она слышит примерно такие слова:
– Ваше открытие, безусловно, заслуживает внимания. Мы согласны взять его в разработку. Есть одно «но»… Вместо вашего имени я поставлю своё, а вам выдам чек на сумму двадцать тысяч евро. Так легко вы такую сумму на вашей нынешней работе не заработаете…
На протест Елены Николаевны жирный профессор краснеет и переходит на поросячий визг. С ненавистью глядя заплывшими наглыми глазками, он дает понять, что разговор окончен.
Елена Николаевна тихо кивает головой в знак согласия.
Немец тут же выписывает ей чек на данную сумму.
Елена Николаевна, глотая слезы обиды, выходит из его кабинета и едет на свою съемную полупустую квартирку.
В конце концов, устав от постоянных унижений и мытья полов, она решает вернуться на Родину.
Благо, от матери ей осталась двухкомнатная квартира.
Денег, полученных от жирного профессора и заработанных на мытье полов, хватает на вполне приличную жизнь в распавшейся стране.
Елене Николаевне даже удается за былые заслуги выбить себе неплохую пенсию.
Она становится нелюдимой. Почти ни с кем не общается. К ней практически не приходят гости.
Соседи, имеющие домашних животных, натыкаются на ее брезгливое фырканье и угрозы вызвать отлов или отравить всех собак, как хозяйских, так и прибившихся к дому номер 35.
Соседи в ужасе от такого поворота событий. Группа активистов организует тайное наблюдение за Еленой Николаевной.
Им удается выяснить, что каждое утро примерно часов в пять она идет в сторону заброшенной турбазы и тащит туда достаточно тяжелую сумку.
Как и когда возвращается, соседям пока не ясно. Видимо, она возвращается домой другой дорогой. Только какой? Это для жильцов пока остается тайной.
В продуктовых магазинах Елена Николаевна покупает много и часто.
Ответить на вопрос, зачем так много, живет ведь одна, жильцы не могут.
Все ждут от нее чего-то очень нехорошего.
И это нехорошее происходит.
Внезапно исчезают живущие во дворе две маленькие шавки, для которых сердобольные жильцы сколотили из досок кривую и продуваемую со всех сторон будку.
В морозные дни эти шавки согревались в этой будке, тесно прижавшись одна к другой.
Все жильцы их подкармливали и жалели, но никто не брал к себе. Так они и жили в своей кривой будке.
Шавки были абсолютно безвредными и очень ласковыми.
Всем все стало понятно – Елена Николаевна от угроз перешла к делу.
Жильцы решили серьезно с ней поговорить, поскольку не были готовы к такой жестокости. Жильцы были уверены, что это она вызвала отлов и бедняжек отравили.
