Помоги проекту - поделись книгой:
Модель Вальраса и Джевонса наглядно демонстрировала, что будет происходить на рынках, если рыночное равновесие вдруг нарушится. Однако она имела один существенный недостаток – слабую доказательную базу. Разработанная модель достижения рыночного равновесия с точки зрения математики не имела достаточных доказательств, а полученные выводы оставались всего лишь предположениями.
И лишь в 1954 году два не менее великих экономиста – Кеннет Эрроу и Жерар Дебре – на языке математики доказали жизнеспособность модели Вальраса и Джевонса: цены на рынке под воздействием невидимой руки устанавливаются на взаимно уравновешенном уровне, в результате чего достигается оптимальное равновесие. И не просто оптимальное, но оптимальное по Парето (состояние, при котором значение каждого частного показателя, характеризующего систему, не может быть улучшено без ухудшения других). Применительно к экономической системе оптимальность по Парето означает, что никакое (даже самое мудрое) руководство не может улучшить экономические показатели одного из агентов, не ухудшив при этом показатели любого другого экономического агента. Например, если в условиях рыночного равновесия по Парето ваша лавочка разорилась, то так вам и надо – значит, вы были неэффективны. И пусть ваше место займет кто-нибудь более успешный. От этого будет лучше и ему, и его клиентам. А вы с большим успехом проявите себя на другом поприще.
Следствием оптимальности по Парето является автономный и самодостаточный характер экономической системы: приоритет «естественного порядка» над «мудрым регулированием». Излишнее вмешательство в экономические процессы может ухудшить состояние системы в целом, а в случае отхода от точки равновесия рынок отрегулирует себя сам. Выражаясь более простыми словами, после того, как рынок достиг равновесного состояния, нет никакой возможности его улучшить. Или, как сказал экономист Франклин Фишер, «свободные рынки являются наиболее желательными… Свободные рынки являются ориентирами для западного капитализма».
Вывод: поведение экономических агентов рационально (а значит, предсказуемо), следовательно, рыночные ресурсы распределены оптимально, а рынки в целом регулируют себя сами. То есть вмешиваться не надо, рыночные эксцессы если и происходят, то компенсируют друг друга.
1.5. Позвольте, но тогда откуда берутся кризисы?
Если толпа обладает мудростью, то почему она сначала надувает спекулятивный пузырь, а потом сама же страдает из-за того, что он с шумом лопается? И почему финансовые институты при каждом кризисе обращаются за помощью к правительству и получают все новые и новые финансовые вливания?
Экономисты, разделяющие теорию эффективных рынков, вообще отрицают наличие спекулятивных пузырей. По их мнению, цены на рынках в каждый момент времени находятся на правильном, справедливом уровне. А их изменение вызывается поступлением на рынок более свежей информации. Если акции вчера стоили 100 рублей, а сегодня уже 90, это означает, что инвесторы были разочарованы новой порцией информации, напрямую касающейся эмитента. Но в любом случае и вчерашние 100 рублей, и сегодняшние 90 верно и без искажений отражают перспективы компании.
Но позвольте, разве можно назвать мудрой толпу, которая в мае 2008 года оценивала акции Сбербанка в 89 рублей, в феврале 2009-го (через 10 месяцев) – в 13,5 рубля, а в январе 2010-го – уже в 92 рубля? Неужели перспективы самого крупного банка России и Восточной Европы сначала ухудшились в шесть раз, а потом так же резко улучшились? Или же на рыночную динамику влияли другие силы – иррациональная паника и эйфория, принудительные продажи акций заигравшихся клиентов их брокерами, закрытие лимитов западных инвестиционных фондов на Россию и российский финансовый рынок?
Ответы на эти вопросы кроются все в той же «невидимой руке» Адама Смита. Математические доказательства достижения оптимального (по Парето) рыночного равновесия безупречны. Значит, проблема не в самом доказательстве оптимального рыночного равновесия, а в допущениях, которые используются в процессе доказательства. Давайте разберемся, какие допущения лежат в основе математической модели Эрроу и Дебре.
Теоремы Эрроу и Дебре разрабатывались применительно к товарным рынкам. Но будут ли они так же убедительны на других рынках, например рынках рабочей силы и рынках капитала? По мнению Эрроу и Дебре, ответ очевиден, как и в случае товарного рынка: на финансовом есть покупатели (потребители) и продавцы (производители) товара, а также цена, которая отражает равновесное состояние.
На тождество товарных и иных рынков указывает (правда, лишь косвенно) и один из самых уважаемых экономистов в мире – Пол Самуэльсон: «Принцип работы рынков потребительских товаров также распространяется и на рынки факторов производства, например рабочей силы, земли и капитала».
Как-то весьма кратко, не правда ли? Да потому, что если начать копать глубже, то окажется, что проблема намного серьезнее и не может быть решена в три строчки. Давайте разбираться.
Очевидно, что в большинстве экономических вузов России допущения теории Смита и его последователей не ставятся под сомнение. Ведь в этом случае пришлось бы подвергнуть самой серьезной ревизии всю теоретическую базу современной экономической науки. Поэтому почитатели такого уважаемого экономиста-практика, как Джордж Сорос, впадают в недоумение, когда уже на второй странице первой главы его знаменитой «Алхимии финансов» встречают утверждение, что постулаты, лежащие в основе современной экономической парадигмы, как минимум подозрительны.
1.6. Миром правят эмоции
Переворот во взглядах на проблему рационального выбора произошел в начале 1980-х годов. Невролог Антонио Дамасио обнаружил странную и никак не вписывающуюся в главенствующую парадигму особенность у одного из своих пациентов.
Пациент перенес стандартную операцию по удалению небольшой опухоли, находящейся рядом с лобной долей коры головного мозга. До хирургического вмешательства пациент вел жизнь среднестатистического мужчины, имел хорошую работу, семью, воспитывал детей и ходил в церковь. Операция никак не изменила его способность набирать высокий балл в тестах IQ, однако его жизнь стала просто невыносимой, так как он потерял способность… делать выбор.
Обычные бытовые вопросы превратились для него в кошмарные мучения – где припарковать машину, какой хлеб купить, что выбрать в ресторане и даже какие чернила использовать, чтобы поставить подпись. Выбирая из двух альтернатив, пациент пытался проанализировать бесконечный массив данных. Например, когда доктор Дамасио задал ему вопрос, на какой день назначить следующую встречу (четверг или пятницу), пациент 15 минут только перечислял факторы, способные повлиять на данное решение: погодные условия, пробки на дорогах, другие договоренности, близость к иным запланированным встречам. Поэтому можно представить, сколько времени потратил бы пациент на принятие решения, если бы доктор не остановил его.
Пытаясь разгадать загадку такого странного поведения, доктор Дамасио обратил внимание на одну важную деталь – беспристрастность и отстраненность пациента от всего происходящего. Чтобы проверить свою версию, доктор подключил к ладоням пациента датчики, измеряющие активность потовых желез, и начал демонстрировать разные фотографии. У нормальных людей эти фото мгновенно вызывают эмоциональный отклик. Как бы мы ни пытались его завуалировать, наша реакция может быть прочитана по тому, как потеют наши ладони (это происходит, очевидно, неосознанно). Обнаженная женщина, оружие, ампутированная конечность, пожар в доме – все эти картинки должны непременно вызвать эмоциональную вспышку у обычного человека… но только не у пациента доктора Дамасио – он был абсолютно равнодушен к увиденному.
Так что же получается: человек, начисто лишенный возможности испытывать эмоции (а именно таким и стал пациент доктора Дамасио в результате перенесенной операции), не может принять ни одного, даже самого банального решения? Это открытие полностью перевернуло многовековые взгляды ученых на роль эмоций в принятии рациональных и иррациональных решений. Оказывается, эмоции принимают непосредственное участие в наших решениях, даже самых рациональных.
Впоследствии попытки опровергнуть теорию рационального принятия решения посыпались как из рога изобилия.
Экономист из Стэнфордского университета Брайан Артур задумался, действительно ли люди принимают рациональные решения в сложных ситуациях, связанных с неопределенностью. Чтобы ответить на этот вопрос, он смоделировал игру «Бар “Эль Фарол”».
Бар «Эль Фарол» находится в Санта-Фе, по четвергам там играют ирландскую музыку. Если в баре не слишком много людей, то можно спокойно насладиться музыкой, выпить пива и даже потанцевать. Но есть одна проблема: помещение вмещает только 100 человек, оптимальное количество посетителей – 60 человек. Если народу слишком много, то не слышно музыки, вас могут облить пивом, а для танцев нет места. Итак, задача – стоит ли пойти в бар «Эль Фарол» на этой неделе или же, предполагая, что там многолюдно, подождать до следующей?
Вы принимаете положительное решение, если, по вашим прогнозам, на этой неделе в баре соберется меньше 60 человек. При этом ваш выбор не зависит от ваших прошлых решений, у вас нет никакой дополнительной информации (посетители бара не строят совместных планов). Таким образом, единственное, на что вы можете опереться, – ваша собственная статистика посещаемости бара ранее.
Экономисты предлагают следующее решение данной задачи. Поскольку люди принимают рациональные решения, то наилучшая стратегия каждого отдельного индивида будет совпадать со стратегией всех остальных индивидов. То есть каждый потенциальный посетитель бара выберет оптимальную для себя стратегию и при этом будет осознавать, что остальные выбрали точно такую же. Это значит, что если все будут вести себя рационально, то все придут в бар в одно и то же время и будут разочарованы в своем решении. Гипотеза о рациональном поведении зашла в тупик – логика здесь не работает (на этом месте экономисты икнули). Поэтому Артур и отказался от нее.
Что же есть взамен? Проведя множество экспериментов, Артур пришел к выводу, что люди принимают решения с помощью простых теорий или гипотез, которые могут быть неверными (и уж тем более далекими от рациональности), но хорошо зарекомендовавшими себя на практике. Это не что иное, как метод проб и ошибок. Расчеты Артура показали, что наполняемость бара «Эль Фарол» очень быстро и без внешнего регулирования достигает 60 %. Причем не точно 60 %, а колеблется возле этого значения (это свидетельствует о том, что люди корректируют свои решения в ответ на изменение поведения других людей).
Описанная модель и сделанные из нее выводы говорят о том, что на рынках, как и в обычной жизни, мы используем не рациональный подход, а простые правила и теории, которые, однако, более приближены к реальности. Если бы мы участвовали в скачках, то выигрывали бы не за счет того, что поставили на самую быструю лошадь, а из-за выбора той лошади, на которую поставило большинство.
Впоследствии модель Артура была усовершенствована и дополнена, но главная ее идея осталась неизменной: модель «Бар “Эль Фарол”» продемонстрировала, каким образом мышление и постоянное обучение могут быть включены в рыночную модель.
1.7. Иррациональность – это нормально (слабонервным не читать)
Итак, мы определили первое направление, где теория рационального поведения терпит сокрушительное поражение (оно связано с участием эмоций в принятии решений, даже если эти решения и кажутся нам абсолютно рациональными).
«О’кей, – скажут апологеты теории рационального поведения, – мы согласны с тем, что эмоции принимают участие, но здравый смысл все же преобладает». Теория рационального поведения экономических агентов, таким образом, будет иметь два важных следствия:
‣ экономические агенты рациональны по своей природе и мыслят здраво;
‣ большинство отклонений от рациональности объясняется эмоциями (страхом, эйфорией, паникой, сожалением и прочими).
Однако Даниэль Канеман и Амос Тверски опровергли оба этих положения. Задокументировав постоянные ошибки мышления нормальных людей, они пришли к выводу, что данные ошибки обусловлены самим механизмом мышления, а не нарушением процесса мышления под влиянием эмоций. В работы Роберта Шиллера включен обзор исследований, подтвердивших его гипотезу, согласно которой инвесторы и продавцы акций принимают решения, руководствуясь эмоциями, а не рациональным расчетом.
Возможно, вам сложно поверить, но рациональные решения – это скорее исключение, чем обыденность, а может быть, и вовсе миф. Иррациональность наших решений, их зависимость от случайных, часто нерегистрируемых факторов – крайне неудобное утверждение. Нас вряд ли учили думать подобным образом. Ведь со школьной скамьи мы привыкли оценивать этот мир с позиции физики Ньютона, а не Бора и Гейзенберга (там все неопределенно и ничего предсказать нельзя). В большинстве случаев неопределенность и признание собственного бессилия перед иррациональностью воспринимаются как слабость или недостаточная образованность.
Тем не менее, как показали эксперименты Даниэля Канемана, Амоса Тверски, Ричарда Талера, Роберта Шиллера и многих других представителей школы поведенческих финансов, люди (даже если они экономические агенты) почти никогда не принимают рациональные решения.
Каков же тогда механизм принятия решений? Рад, что вы спросили. Следующий пример наглядно продемонстрирует, как вы по-настоящему принимаете решения и делаете выбор.
Послушайте Джонатана Хайдта – социального психолога, специализирующегося на морали и моральных эмоциях.
Джули и Марк – брат и сестра. Они отдыхают на юге Франции. Днем ходят по музеям, осматривают достопримечательности, а вечером в уютном гостиничном номере пьют вино. Слово за слово, и они решают заняться сексом. Да-да, вы не ослышались: брат и сестра решили заняться сексом. Джули принимает противозачаточные таблетки, однако, чтобы избежать риска, Марк использует презерватив. Оба получают от секса большое удовольствие, однако решают больше не повторять этот эксперимент. После возвращения домой отношения между братом и сестрой значительно улучшились.
Итак, вопрос: как вы относитесь к произошедшему между Джули и Марком? Если вы не психопат и не страдаете аутизмом, то ваше отношение категорически отрицательное. И попрошу вас не лукавить. Я неоднократно рассказывал эту историю студентам и всегда без исключения подмечал гримасы отвращения, возникающие на их лицах после фразы «решают заняться сексом».
Но почему наше отношение к этой истории бескомпромиссно отрицательное? Большинство ответит, что сексуальные отношения между братом и сестрой могут привести к рождению неполноценного потомства. Однако если вы внимательно читали, то должны признать, что риск беременности практически равен нулю. Второй распространенный аргумент: секс под влиянием спиртных напитков может испортить отношения Марка и Джули. Однако в задаче ясно сказано, что их отношения улучшились. Российские студенты часто говорят, что секс между братом и сестрой не в наших традициях, поэтому окружающие не одобрят этот поступок. Но и данный аргумент несостоятелен, ведь брат с сестрой никому не расскажут о произошедшем, поэтому можно исключить общественное порицание.
Итак, теперь давайте порефлексируем. Признайтесь, сначала вы почувствовали (и очень явно – это отразилось на вашем лице) отвращение к тому, что произошло между Марком и Джули. И сразу же осудили, даже не дослушав историю до конца. А уже потом, когда вас попросили высказать рациональные аргументы (причины) отрицательного отношения, вы стали придумывать их один за другим. Если ваш аргумент опровергается, вы тут же придумываете другой. И так будет продолжаться до бесконечности. Все дело в том, что свое решение вы уже приняли – осудили поступок Марка и Джули. И признайтесь, что приняли вы это решение на эмоциональном уровне, без единого рационального аргумента: мозг просто не успел их подобрать к тому моменту, когда вы почувствовали отвращение. То есть вы приняли решение в соответствии со своими убеждениями, не на основе рационального анализа. И теперь вас уже не переубедить.
Кстати, эта история демонстрирует отличие обычных людей от психопатов и аутистов. Дело в том, что и у психопатов, и у людей, страдающих аутизмом, нет той эмоциональной прослойки между входящими данными и принимаемым решением, их зеркальные нейроны не способны выполнять такие функции, как эмпатия, предугадывание намерений, имитирование, ролевая игра. Делая выбор, принимая решения, они руководствуются исключительно рассудком.
Поясню этот тезис на примере. Давайте сыграем в игру – я предлагаю вам некоторую сумму денег, например 1000 рублей. При этом вы обязаны отдать часть этой суммы (любую часть – на ваше усмотрение) вот тому незнакомому парню, который стоит на улице в очереди за пивом. Вы должны пояснить незнакомцу суть игры и предложить ему часть обещанной мною тысячи. Если он посчитает, что предложенная ему сумма слишком мала, что сделка несправедлива, то денег не получит никто (ни вы, ни он) и моя тысяча останется у меня. Итак, вопрос: сколько денег вы предложите этому парню?
Подавляющее большинство студентов, которым я задаю эту задачу, соглашаются поделиться половиной суммы или чуть меньше (их ответы колеблются в диапазоне от 450 до 500 рублей). Больше 500 и меньше 400 рублей не предлагал никто (за исключением одного случая, когда студент на вид страдал легкой формой аутизма, его ответ был – 50 рублей). И это вполне объяснимо. Человек, в отличие от животных, способен сопереживать. За это умение отвечают зеркальные нейроны: именно благодаря их активности вы морщитесь, когда видите, как кто-то ест лимон. Вы также способны ощутить нестерпимую физическую боль, если на ваших глазах подобную боль испытывает другой человек. Поэтому и принимая решение о том, какой суммой поделиться с незнакомцем, вы неосознанно ставите себя на его место и можете предугадать его эмоции, если он посчитает сделку несправедливой. Вот причина, почему вы предлагаете ему не один рубль, а 500 (или чуть меньше).
Но люди, страдающие аутизмом, а также социопаты, предложи я им выполнить это задание (первые мне действительно встречались, вторые – бог миловал), искренне не поймут, с какой стати они должны делиться с тем парнем своим выигрышем. В силу отсутствия сопереживаний они предложат незнакомцу один рубль. Ведь один рубль – это лучше, чем ничего, скажут они потом, мотивируя свое решение. Люди, страдающие аутизмом, а также психопаты не способны сопереживать, их эмоции выключены или работают на неполную мощность, они абсолютно рациональны и будут бесконечно долго убежать вас в том, что делиться более чем одним рублем – глупо и бессмысленно.
Великолепный пример, иллюстрирующий роль эмоций в процессе принятия решений, не правда ли? И вы напрасно полагаете, что ваши убеждения и эмоции постоянны и не подвержены влиянию извне. Канеман и Тверски выявили огромное количество факторов, иногда даже нерегистрируемых вовсе, которые оказывают искажающее влияние на нас в ходе принятия решений. Таким образом, наше поведение далеко от того, чтобы считаться рациональным.
Оказывается, повлиять на наш выбор, подкинуть нам ложную информацию или исказить наше восприятие реальной картины мира совсем не сложно – достаточно задействовать ту часть мозга, которая отвечает за оперативную деятельность. В терминологии психологов она носит название «Система 1». Это не какой-то конкретный участок мозга – деление проводится по функциональному признаку. Система 1 отвечает за интуитивные решения. Мы обращаемся к интуиции, когда решаем простые задачи или когда подсознательно используем свой опыт. Например, обычно для нас не составляет труда определить траекторию движения автомобиля, даже если мы никогда не сидели за рулем. Гроссмейстеру достаточно одного взгляда на шахматную доску, чтобы предсказать итог поединка.
Однако часто (и гораздо чаще, чем мы думаем) мы решаем намного более сложные вопросы, где ни интуиция, ни опыт не в состоянии предложить быстрое и правильное решение. В этом случае мы запускаем Систему 2. Она более медлительная, однако в состоянии дать правильный ответ на сложный вопрос.
Чтобы продемонстрировать своим студентам особенности работы Системы 1 и Системы 2, я задаю им такую задачу из книги Канемана и Тверски «Думай медленно, решай быстро».
Поделиться книгой: