Помоги проекту - поделись книгой:
Кончина Алексея Михайловича оказалась внезапной, но государь успел объявить наследником царевича Федора. И Софья почувствовала: вот ее шанс! Слабый и болезненный младший брат сестру любил, признавал за ней острый ум и часто прислушивался к ее мнению. Теперь у царевны была возможность вникать в государственные дела, бывать на заседаниях боярской думы, а со временем и раздавать распоряжения – мыслимо ли! Неудивительно, что двор разделился на две партии: на тех, кто поддерживал Милославских, к роду которых принадлежали государь Федор и царевна Софья, зачастую правившая за брата, и на приверженцев Нарышкиных, сильный и властолюбивый клан которых собрался вокруг молодой вдовы Натальи Кирилловны и ее сына, царевича Петра. Всем было понятно, что царь Федор Алексеевич здоровьем некрепок, а его младший брат Иван – и вовсе слаб. Не станет государя, кто пойдет на царство? Удержат ли власть Милославские? Захватят ли ее Нарышкины?
Правление Федора Алексеевича и впрямь оказалось недолгим, всего шесть лет. Как ни странно, в обход старшего из живых сыновей Алексея Тишайшего на царство «выкрикнули» младшего – Петра, назначили и регента при нем – Наталью Кирилловну. Теперь Софью ждал либо ненавистный терем, либо не менее ненавистный монастырь. Настал решающий час.
Бессмысленный и беспощадный
Оспорить избрание Ивана или Петра Софья не могла, она, женщина, все равно не смела претендовать на престол, но место регента – дело другое. Однако при Петре не занимать ей и этот пост, а сменить царя можно только силой. И царевна решилась на отчаянный шаг: прибегнуть к помощи стрелецких полков.
Ко времени правления Федора Алексеевича стрельцы были уже по сути «государством в государстве», силой буйной, своевольной, плохо контролировавшейся властями. Подстрекаемые слухами, которые сеяли верные Милославским люди, о том, что Иван Нарышкин якобы «корону царевича Иоанна примеривал, издевался всячески, а потом и удушить его пытался», ведомые боярином Иваном Михайловичем Милославским и князем Иваном Хованским, 15 мая 1682 года под набатный колокол и с оружием стрелецкие полки пошли на Кремль.
Войска заполонили Соборную площадь, требуя выдать Ивана Нарышкина на расправу. Царица Наталья Кирилловна вышла на Красное крыльцо, ведя за руки обоих царевичей, Ивана и Петра, предъявляя их стрельцам. По рядам пошло было замешательство, ведь старший мальчик оказался жив-здоров. Кто знает, может, не вспыхнул бы пожар именно в тот день, но не сдержался князь Михаил Долгоруков: громко крича, он стал позорить стрельцов, обвиняя их в воровстве и измене, грозил тяжкой карой, и это оказалось искрой, поджегшей сухую солому бунта. Лавиной хлынули мятежники на крыльцо, стащили оттуда Долгорукова прямо на копья, и никто уже не мог остановить их… Мятеж продолжался три дня. К концу мая фактически был совершен переворот. По требованию стрельцов на царство выкрикнули обоих царевичей, Ивана и Петра, а по слабому здоровью первого и малолетству второго регентом при них была названа старшая сестра, царевна Софья Алексеевна.
Не обладавшей красивой внешностью, но наделенной нравом крепче кремня Софье Алексеевне, казалось, только и оставалась радость тешиться властью. Но судьба царевны оказалась щедрее и подарила ей любовь к боярину Василию Васильевичу Голицыну.
Они познакомились еще при жизни царя Федора. Мягкосердечный, образованный, свободно владевший польским, греческим, немецким и латинским языками, Голицын хорошо разбирался в музыке, увлекался искусством и живо интересовался европейской культурой. Потомок литовского князя Гедимина, Василий Васильевич был очень хорош собой и быстро покорил сердце своенравной царевны. Он не сразу, правда, смог оставить семью, будучи примерным мужем и отцом шестерых детей, но постепенно стал отдавать все время любимой «девице Софье». Сделавшись почти полноправной властительницей России, царевна сделала красавца-князя своей правой рукой.
Василий Голицын, большой поклонник искусства, не жалел сил, разыскивая и доставляя в Россию иностранных мастеров, педагогов и поэтов, и был на посту «государственных великих посольских дел сберегателя и ближнего боярина» как рыба в воде. Не повернись жизнь иначе, утонченность, мягкий нрав и добродушие князя, может, принесли бы ему удачу. Но ослепленная любовью Софья видела его полководцем и завоевателем, кроме того, военные победы укрепили бы авторитет князя среди бояр. Она настояла на том, чтобы Голицын возглавил походы на Крым в 1687 и 1689 годах. Увы, Василий Васильевич не был рожден воином, в этом сложном искусстве понимал мало. Оба похода оказались провальными, что пошатнуло и без того неустойчивое положение фаворита.
Мечты Софьи, которые она и озвучить боялась, – встретить князя из победоносных походов и обвенчаться с ним, триумфатором, – рассыпались в прах… Но Василий так и остался навсегда ее единственной любовью.
Злодейка-царевна или злодейка-судъба?
Поднявшись с помощью стрелецких бердышей на трон, Софья понимала, что дальше держать буйных мятежников так близко от престола опасно. Князь Иван Хованский, любимец армии, назначенный главой Стрелецкого приказа, лелеял мечту женить старшего сына Андрея на одной из сестер царевны-регентши, Екатерине. Древний род, деньги, огромная популярность и пусть не кровное, но родство с царской семьей – Хованские метили во власть, как Шуйские во времена Смуты! Допустить этого Софья не могла.
К тому же Хованский ратовал за возвращение старообрядческой веры и против никонианских реформ, которые поддерживали дед, отец и брат Софьи, называвшие раскольников еретиками. Решить этот вопрос помог «спор о вере», диспут, в котором приняли участие старообрядцы во главе с Никитой Пустосвятом, приглашенные Хованским, и патриарх с архиереями, на стороне которых была Софья. В спорах на площади шансов у сторонников Никона не было, там голосовали бы луженые стрелецкие глотки, и тут царевна объявила, что и она сама, и ее сестры и тетки желают присутствовать на дискуссии, а на площадь незамужним девицам «выходить зазорно». В Грановитой же палате явный перевес оказался за православными иерархами, и лишь благодаря хитрости Софьи удалось удержать церковь и страну от новой волны раскола.
Можно много говорить о беспутстве и властолюбии царевны, но надо помнить, что именно во время ее правления, собственно, и начались реформы, которые потом завершил сам Петр и которые привели, по словам историков, к возникновению могущественной Российской империи.
«Злодейка»-царевна провела перепись населения, ужесточила меры против бродяжничества, настоящей беды Российского государства в то время, повелела назначать на доходные места бояр и дворян только по личным заслугам, а не по происхождению или протекции, приказала принять и поселить в Немецкой слободе многих иностранцев, в частности бежавших из Франции протестантов. В 1686 году Софья сумела заключить с Польшей «Вечный мир», договор, по которому завершалась русско-польская война, шедшая с 1654 года, и по которому Киев навсегда отходил России, а Речь Посполитая отказывалась от протектората над Запорожской Сечью. В 1687 году царевна повелела основать Славяно-греко-латинскую академию – первое русское светское учебное заведение, из которого потом был образован Императорский Московский университет.
Даже один из сподвижников Петра I, князь Борис Куракин, писал потом: «Правление царевны Софьи началось со всякою прилежностью и правосудием всем и к удовольствию народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было, и все государство пришло во время ее правления через семь лет во цвет великого богатства».
Да, на совести Софьи и сам стрелецкий бунт, и казнь братьев Хованских, обвиненных в покушении на нее, и два неудачных крымских похода ее «полюбовника» князя Василия Голицына – да мало ли грехов на любом правителе. Но была ли злодейкой эта царевна? Или просто так сложилась ее судьба?
«Полно народ-то мутить, пора и в монастырь»
В 1689 году младший из царей, Петр, «пришел в возраст», ему исполнилось семнадцать лет, а кроме того, по тогдашним порядкам совершеннолетие правителя подтверждал и его брак с Евдокией Лопухиной. Больше в регентстве не было нужды, и Софья боялась переворота. Поставленный после казни Хованского во главе Стрелецкого приказа и верный царевне думный дьяк Федор Шакловитый пытался подбить стрельцов на челобитную, чтобы Софья власти не отдавала, а стала бы полноправной самодержицей и соправительницей Ивана и Петра. Но затея не удалась, более того, о ней стало известно. Между братом и сестрой вспыхивали уже открытые ссоры, оба опасались покушений, Софья – от Петровых «потешных», Петр – от Софьиных стрелецких. Все решилось буквально в одночасье.
В ночь на 8 августа Петра подняли с постели криками, что на него готовится покушение. Верхом, чуть ли не в одном исподнем царь бежал под защиту мощных стен Троице-Сергиева монастыря. На следующий день туда же направились царицы Наталья и Евдокия в сопровождении всего «потешного» войска. Бегство Петра стало для Софьи трагедией: в монастыре можно было укрыться и держать осаду несколько месяцев. По просьбе царевны патриарх Иоаким отправился в обитель, чтобы примирить сестру и брата. Но обратно церковный глава не вернулся, оставшись с царем.
Время работало против Софьи. Петр своим указом велел стрелецким полковникам идти в Троицу в распоряжение царя, за невыполнение обещалась смертная казнь. Софья приказала оставаться в Москве и тоже грозилась казнить ослушников. Под покровом ночи стрельцы бежали из столицы к молодому царю. И тогда царевна решилась сама поехать к брату и попробовать решить все миром. Но у села Воздвиженского ее кортеж остановили, князь Троекуров и стольник Бутурлин объявили царевне, что брат видеть ее не желает и повелевает в Троицу не ездить, иначе же «велено поступать с ней бесчестно», то есть применять силу. Софья вернулась в Москву ни с чем.
Ее поражение было уже очевидно. Почти не скрываясь, войска полками уходили в Троицу, бояре и чиновники ехали присягнуть на верность Петру, покинула царевну и иноземная наемная пехота под командованием генерала Гордона, самая сильная часть русской армии. Последнее ее утешение и надежда, возлюбленный князь Василий Голицын, от которого Софья ждала уже не помощи, а хотя бы сочувствия и любви, оставил Москву, удалившись в свое имение Медведково, откуда попытался попасть к царю, но был сослан со всей семьей в Архангельский край. Последним верным псом оставался при Софье Федор Шакловитый, но и тот был схвачен по Петрову указу, обвинен в подготовке к покушению на царя, подвергнут пыткам и казнен. Софья проиграла.
Смирилась ли царевна, правившая Русью всего семь лет? Кто знает. Но дорога ее вела теперь только в заточение, сначала в монастырь в Путивле. Потом молодой царь решил держать мятежницу поближе и приказал перевезти в Новодевичий монастырь, где заключил под стражу. Была ли она причастна ко второму стрелец кому бунту, случившемуся в 1698 году? Достоверных доказательств нет, мятежники даже под пытками не называли ее имени. Но Петр приказал повесить тела казненных стрельцов под окнами ее кельи, а саму Софью постричь в монахини под именем Сусанны.
Она скончалась в 1704 году, приняв перед смертью великую схиму и вернув себе прежнее имя, под которым и была похоронена в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря.
Елизавета Петровна. Красавица на троне
Как близко, совсем рядом ее неукротимый отец, царь-варвар Петр Великий. Как скоро после нее «золотой век» России, блистательное царствование великой Екатерины. А ее правление – излишества и роскошь, маскарады и балы. Она сама – законодательница мод и покровительница искусств. Ее судьба – непростая дорога женщины к своему счастью. Ее имя – Елизавета Петровна, самодержица всероссийская.
Царевна на выданье
Она появилась на свет почти под праздничные фанфары 18 декабря 1709 года. В Москве собирались праздновать победу Петра I под Полтавой. Но узнав о рождении девочки, государь воскликнул: «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с пришествием в этот мир мою дочь!»
Как и ее старшая сестра Анна, младшая, нареченная Елизаветой, родилась до того, как их родители, Петр Великий и Екатерина I, заключили брак (они обвенчались в 1712 году). Это положение внебрачного ребенка весьма осложнило впоследствии жизнь цесаревны. Но это потом, сейчас же ее ждало беззаботное детство любимой царской дочери.
Занятый делами государственными Петр виделся с обожаемыми девочками редко, росли они не при дворе, а путешествуя между Измайловым, Преображенским и Покровским. Сестра царя, Наталья Алексеевна, и семья его фаворита Александра Меншикова – вот наставники и воспитатели маленькой Елизаветы, девочки своевольной, живой, очень подвижной, но послушной глубоко религиозным установлениям, принятым при «малом» дворе. Религия так и осталась неотъемлемой частью ее жизни, полной, впрочем, мирских страстей.
Девочка с детства любила верховую езду, катание на лодках, обожала танцы. По словам историка Василия Осиповича Ключевского, «подрастая, Елизавета казалась барышней, получившей воспитание в девичьей. Большое развлечение доставляли ей свадьбы прислуги: [иногда] она сама убирала невесту к венцу». Кроме игр были, разумеется, и уроки, но характер они носили весьма односторонний. Елизавета прекрасно говорила по-французски и по-немецки, свободно читала по-итальянски, отлично музицировала, писала стихи, а уж в хореографической импровизации девочке и вовсе не было равных. Но этим ее образование ограничивалось, прочими науками цесаревну не утруждали. Почему? Да потому, что еще восьми лет от роду Елизавета обращала на себя внимание своей замечательной красотой. Французский посланник Леви говорил, что только слегка курносый нос и рыжеватые волосы мешали назвать эту красоту совершенной. Цесаревна была прекрасна, и Петр лелеял мечту выдать ее за европейского монарха, будь то французский король Людовик XV, принц Георг Английский, инфант дон Мануэль Португальский, герцог Фердинанд Курляндский, – не столь уж важно. Но Европу смущало происхождение невесты по материнской линии: из властвующих домов никто не хотел родниться с литовской крестьянкой Мартой Скавронской, ныне императрицей Екатериной I…
Такой Елизавета росла, такой и осталась до самой смерти: не соблюдавшей никакого режима дня, взбалмошной, порывистой, веселой, гневливой, фамильярной, открытой и гостеприимной, охочей до развлечений, упорной в настойчивом желании сохранить свою красоту, бежавшей от всего серьезного, кроме Бога. Смерть Петра I пришлась на шестнадцатилетие Елизаветы. Ее ждали еще несколько беззаботных лет при правлении матери, Екатерины I. После ее смерти между Елизаветой и троном оставались только Петр Алексеевич, внук Петра I, и старшая сестра Анна. Анна Петровна скончалась в 1728 году в родильной горячке, произведя на свет будущего императора Петра III. Петр II приходился Елизавете племянником, был влюблен в красавицу-тетушку и даже хотел жениться на ней, но препятствием стало близкое кровное родство. Впрочем, царствование самого Петра II оказалось кратким, зимой 1730 года он умер от оспы в возрасте четырнадцати лет. Казалось, что теперь Елизавете дорога прямиком на российский престол.
«Вы знаете, чья я дочь, ступайте за мною!»
В обход завещания Екатерины I Верховный тайный совет, реально правивший при Петре II, решил призвать на царство Анну Иоанновну, дочь единокровного брата Петра I. Елизавете припомнили незаконнорожденность. На самом же деле, скорее всего, молодая цесаревна внушала вельможам опасения своим беспокойным и свободолюбивым нравом. Герцогиня Курляндская, почти сорокалетняя, вдовая, вот уже два десятка лет жившая за пределами России, казалась подходящей кандидатурой – читай, марионеткой, за спиной которой было бы удобно по-прежнему править страной. Впрочем, как известно из истории, Верховный тайный совет жестоко ошибся.
Курляндская герцогиня не могла не понимать, что Елизавета – законная наследница трона и что пока та жива, ее собственное положение в качестве правительницы под угрозой. Верховный тайный совет еще при жизни Петра II пытался упрятать Елизавету под монашеский клобук, и хотя это обезопасило бы Анну Иоанновну, начинать с этого свое царствование она не хотела.
По приказу императрицы Елизавета с малым кругом своих приближенных, куда входили, в частности, лейб-медик Лесток, камер-юнкеры Михаил Воронцов и Петр Шувалов, его будущая жена Мавра Шепелева, переселилась в небольшой дворец, так называемый Смольный дом, построенный на бывшем Смольном дворе, где хранились смоляные запасы Адмиралтейства. Никто не произносил этого вслух, но всем было очевидно: Елизавета Петровна жила теперь под негласным арестом. Все десять лет правления Анны Иоанновны, удаленная от государственных решений, да и просто от придворной жизни, цесаревна старалась лишний раз не посещать двор, время проводила праздно, развлекалась пением, маскарадами и театром, часто ездила в Александровскую слободу, посещала казармы Преображенского полка. Открытая, веселая, простая в обращении, Елизавета пользовалась любовью не только гвардии, но и простого народа, в котором имела хождение легенда о том, как батюшка-царь Петр Алексеевич, умирая, благословил образом Знамения Божьей Матери на царствие именно ее, свою младшую любимую дочь.
Все десять лет бироновщины Елизавету не оставляло ощущение угрозы если не ее жизни, то положению, даже столь незавидному. Но все еще более осложнилось после кончины Анны Иоанновны. Объявленный наследником малолетний Иоанн Антонович, сын племянницы покойной императрицы, править не мог, регентом при нем был оставлен всемогущий фаворит Анны Иоанновны Бирон. По не очень понятным причинам он Елизавете благоволил, и останься Бирон у власти, она сохранила бы свое положение. Но реальной правительницей России стала мать Иоанна, Анна Леопольдовна, и было ясно: пришло время решительных действий.
В ночь на 25 ноября 1741 года Елизавета приказала ненадолго оставить ее. Говорят, цесаревна молилась перед образом Спасителя, давая обет: если наступит ее правление, никому не подпишет она смертного приговора. В два часа ночи сама Елизавета, Лесток, Воронцовы и Шуваловы были в казармах Преображенского полка. Вмиг собралось более трех сотен солдат. «Узнаете ли вы меня? Знаете ли вы, чья я дочь? Меня хотят заточить в монастырь. Готовы ли вы меня защитить?» – крикнула Елизавета. «Готовы, матушка, – отвечали гвардейцы, – всех их перебьем!» Она подняла крест: «Клянусь в том, что умру за вас. Целуйте и мне крест на этом, но не проливайте напрасно крови!» Спустя несколько часов переворот был завершен. Как писал Ключевский, «наиболее законная из всех преемников и преемниц Петра I, [она была] поднята на престол мятежными гвардейскими штыками». Народ ликовал, приветствуя на престоле дочь Петра Великого.
Блистательная и безалаберная
Взойдя на трон, Елизавета не стала повторять ошибок предшественниц. Иоанн Антонович был заточен в крепость, родня Анны Иоанновны и Анны Леопольдовны арестована, фавориты прежней правительницы приговорены к смертной казни, но, верная данному слову, императрица заменила ее ссылкой в Сибирь.
После коронации Елизаветы Петербург и Москву закрутило в вихре торжеств и празднеств. Роскошь выездов, маскарадов, на которых собиралось до девятисот человек за раз, блеск балов соседствовали при этом с удивительным убожеством внутренней обстановки дворцов, где, по словам Ключевского, «двери не затворялись, в окна дуло; вода текла по стенным обшивкам, комнаты были чрезвычайно сыры». В первое время императрица еще уделяла внимание государственным делам, но скоро интерес ее угас, даже важные документы могли дожидаться монаршей подписи неделями, а то и месяцами. Польский историк и публицист Казимир Валишевский писал: «У нее не было определенного режима дня, она могла обедать в три часа ночи, а завтракать вечером. Она редко ложилась спать до рассвета».
Страстная модница, Елизавета после восшествия на престол ни разу не надевала одного наряда дважды. В 1753 году во время пожара в московском дворце сгорели четыре тысячи платьев, однако после смерти императрицы насчитали еще почти пятнадцать тысяч, большей частью ненадеванных, два сундука шелковых чулок, тысячу пар туфель и более сотни отрезов французских материй.
Разумеется, никто из приведших императрицу на трон милостями обойден не был. Гвардейцев пожаловали дворянством, повысили в чинах, Лесток получил титул графа, Разумовские, Шуваловы, Воронцовы, Бестужев-Рюмин – земли и деньги. Вокруг молодой императрицы, красавицы и любительницы развлечений, неизбежно было возникновение тесного круга «своих», тех, кто теперь мог вершить политику России, которой Елизавета, честно говоря, не очень интересовалась. Окружившие самодержицу министры и вельможи странным образом сочетали в себе политические таланты с интриганством и откровенным воровством, и таким положение дел оставалось до самого конца ее царствования.
Елизавета провозгласила себя восприемницей и продолжательницей политики Петра Великого. На деле реформы в ее правление были последовательными, но весьма далекими от традиций отца. Сенату было возвращено положение высшего органа управления, приданы законодательные функции, активно поддерживалась внутренняя торговля, предоставлялись многочисленные монополии и льготы, была отменена внутренняя таможня, разрешен свободный вывоз хлеба за рубеж, основаны первые русские банки – Дворянский, Купеческий и Медный.
Пусть сама Елизавета мало что понимала в делах империи, но ее окружали советники, радевшие за величие России. Политика канцлера Алексея Петровича Бестужева-Рюмина не просто поставила империю вровень с другими европейскими державами, они теперь сами искали дружбы с русскими. Россия одержала победу в русско-шведской войне 1741–1743 годов, в 1759 году русские под командованием Петра Семеновича Салтыкова и Петра Александровича Румянцева разбили ранее считавшуюся непобедимой армию Фридриха II, а осенью 1760 года взяли Берлин. Елизавета считала Пруссию врагом России, и от полного разгрома Старого Фрица спасла только смерть императрицы.
Укрепление положения дворянства, авторитета и мощи государственной власти – все это были первые шаги к просвещенному абсолютизму, время которого пришло уже в царствование Екатерины II.
Поделиться книгой: