Наконец люди вздохнули, когда услыхали, что Кутузов гонит Наполеона по шеям в Париж.
Особенно теперь стали потешаться над ним и в песнях и в разных стихотворениях и картинках. Как только его тут не представляли: то он скачет домой на дровнях, то в лубковом ящике, то один, то вместе с маршалами, то сидит в бочонке, на свинье, на раке, везут в тачке.
На этой картинке он скачет на деревенских дровнях, на которых по деревням возят дрова из лесу. Лошадью правит польский улан. Наполеон погоняет. На запятках стоять два маршала. В руках у Наполеона бумага с надписью: Большой проект[2], как погубить Англию.
Вдали бежит войско; по полю разбросаны пушки, пороховые ящики; тут же валяются листы бумаги с разными проектами Наполеона. На одном из них написано: «Блестящий проект о разрушении России, – празднество в Петербурге», «Благоразумная ретирада[3] дает мне спокойствие».
Особенно забавна картинка, представляющая французского вояжера[4] в 1812 году. Наполеон представлен в огромных валенках и рукавицах, скорчившись от холода, едет в салазках на свинье в одиночку. Волосы у него; встали дыбом, как у ежа. Он говорит:
Вояжер – путешественник.
– На Париж прокладна, на Москва очень жарка!
Свинья отвечает ему: «Уи! Уи! Уи! месье!»
Голодным французам было не до того, чтобы разбирать, что можно есть, а чего нельзя. Они не только ели ворон, кошек, крыс, но даже не щадили своих собственных лошадей, лишь бы не умереть с голода.
На этот случай в насмешку над ними и была пущена картинка, представлявшая отступление французской конницы без лошадей, которых она гнила.
Тут представлены: маршал на коньках, трубач на трубе, кирасир на знамени, кто на сабле, кто на палке, и одеты они во что попало. Мамелюк оделся теплее всех – он напялил на себя женский салоп и запасливее всех – несет с собой лошадиный окорок.
Наполеон стоит с маршалом на огромном раке, который пятится задом вперед. В руке Наполеона суковатая палка, на которой висят куклы; казак, солдат, калмык, две дохлые кошки, крестьянская телега и разный хлам.
Справа возвышается виселица, в назначении для триумфальных ворот: на верху виселицы сидит орел, трубящий в две трубы. На столбах виселицы висят: две дохлые вороны, лапти женский чепец и разное тряпье, с надписью: «Завоевателю света».
Раздайся! Расступись! – Париж передо мной,
На раке еду я с бирюльками домой.
Наполеон сидит в кресле с огромным носом, покрытым бородавками; на коленях у него лежит изорванный «План компании 1812 года». Около Наполеона два доктора и маршал Бертье.
– Вот какой нос приставили мне русские, печально говорит Наполеон, обращаясь к докторам. Не знаю, как мне с таким носом показаться парижской публике. Нет ли, господа, средства укоротить его?
Первый доктор: надобно его отрезать.
Второй доктор: В таком случае я не отвечаю за жизнь его величества.
Бертье: Незачем его укорачивать, показывайтесь, Ваше Величество, с ним смело парижанам. Мы напишем, что он у вас вырос в России от ранних морозов и гололедицы.
Теперь хотя я наг пришел домой и бос,
Зато уж и принес огромный самый нос.
Хоть высоко я влез и силою гордился,
Но справиться не мог – на Эльбу вдруг спустился.
Анекдоты Отечественной войны.
Екатеринославского Кирасирского полка унтер–офицер Андрианов, в день Бородинского боя, находился при князе Багратионе. Он возил за князем зрительную трубу, географические карты и проч. Когда Андрианов увидел, что Багратиона ранили и собираются увезти с поля битвы, подошел к любимому солдатами полководцу и вытянувшись сказал: «Ваше Сиятельство, полк наш два раза был в атак, Вас везут лечить; позвольте мне поравняться с товарищами; я надеюсь изрубить несколько французов. Багратион, конечно, позволил, и Андрианов пустился, как стрела, врезался в неприятельские ряды, перебил многих, и пал на поле битвы, сраженный неприятельскою пулей.
У унтер–офицера Полтавского полка №№ в жарком сражении гранатой оторвало руку; он подошел к ней, поднял и вышел с поля сражения с равнодушием. Проходя мимо князя Багратиона и став во фронт, сказал: здравия желаю Вашему Сиятельству! Когда же стали у него вынимать из плеча остальная кости, он ахнул. Лекарь упрекнул его; унтер–офицер отвечал: не думаете ли вы, что я охаю о руке или от нестерпимой боли? Отрежьте другую, я не поморщусь; я жалею, что не могу больше служить моему Государю.
Когда светлейший князь Кутузов обезжал в первый раз полки, то солдаты засуетились было, начали чиститься, тянуться и строиться. «Не надо! не надо»! – сказал Кутузов: «я приехал только посмотреть, здоровы ли вы, дети мои! Солдату в походе не о щегольстве думать: надобно отдыхать после трудов и готовиться к победе».
В другой раз увидев, что обоз какого–то генерала мешает идти полкам, он тотчас велел освободить дорогу, и строго заметил: «Солдату в походе каждый шаг дорог, скорей придет, больше отдыхать будет»! Такие слова главнокомандующего все войско наполнили к нему доверенностью и любовью. «Вот то–то приехал наш батюшка, говорили солдаты, он все наши нужды знает, как не подраться с ним; в глазах его все до одного рады головы положить».
В 1812 году, перед Бородинским сражением, лейб–гвардии Семеновского полка рядовой Чернов находился в числе больных при лазаретных повозках. Болезнь и походные труды совершенно ослабили его силы. Вдруг он узнает, что фельдмаршал Кутузов решился вступить с неприятелем в бой на полях Бородинских. Эта весть придает новые силы Чернову. Он оставляет лазарет и спешит в полк. Напрасно командир полка, видя слабость его приказывал ему не ходить в дело; напрасно его уговаривают офицеры и товарищи. Чернов остается непоколебимым: он просит со слезами, как милости, позволенья остаться в рядах. Вот, начинается сражение. Чернов впереди, в цепи застрелыциков. При крайней слабости сил, этот храбрый солдат не теряет бодрости и превозмогает себя необыкновенною твердостью духа. Сражение кончилось, и Чернов: остался невредимо: но не прошло двух дней, как смерть, пощадившая храброго среди громов и ужасов битвы, пресекла дни его в лазаретной линейке. Товарищи со слезами хоронили сослуживца под стенами родного города Москвы, за сохранение которого каждый из них шел на роковую битву с теми же чувствами, какими одушевлялся в предсмертные, но славные часы жизни Чернов.
15 июля 1812 года, под Витебском, граф Орлов—Денисов, с лейб–казачьим полком и черноморскою сотнею казаков, атаковал три французских конных полка и обратил их в бегство. Преследование за ними так было быстро, что 4 лейб–казака вскочили на батарею, подле которой стоял Наполеон. Захваченные в плен на батарее, эти казаки были представлены Наполеону и по его повелению за храбрость были угощаемы. Попировав, казаки отправились освежиться от жары. Сопровождаемые конвоем, они спустились с высокого берега к реке; вдруг все разом бросились в Двину, нырнули и, несмотря на выстрелы французов, очутились на другой стороне широкой реки, где и явились к своим начальникам.
При нападении французов на Вязьму, несколько часовых французов–мародеров ворвались в село Николы—Погорелово. Дворовый человек тамошнего помещика, увидев приближающихся неприятелей, тотчас велел одним женщинам, бывшим недалеко от него спрятаться, а других послал собирать крестьян. Сам засел во рву в небольшой роще, при самой дороге, а другого человека поставил за углом оранжереи. Как только французы поравнялись с ним, он выстрелил и ранил двух; в это время тот, что был за оранжереей, тоже выстрелил. Французы так перепугались, что кинули ружья, сбросили с себя всю тяжесть, и давай Бог ноги. Но храбрецы наши догнали их и при помощи подоспевших крестьян, всех их переловили. Деревенские жители собрали им денег и предложили в награду тем двум молодцам, которые сделали на мародеров засаду. Но они отказались от награды. «Мы не за деньги это делали»! – сказали храбрецы.
Но время нахождения французов в смоленской губернии, несколько человек мародеров набежали на одну деревню в вяземском уезде, и вломились в дом помещика. Десятилетний мальчик, топивший печи в господском доме, увидев французов, громко закричал: «Эй, ребята, сюда, ведите французов в Сычевку»! Услышав одно имя «Сычевка», французы опрометью кинулись вон из дому.
Старый донской казак есаул Елатков, прочитав в «Ведомостях», что Наполеон грозить разорить Россию, возгорел мщением против врага. Немедленно явился он к Хоперскому начальнику и сказал: «Хоть я и отслужил мою службу, но не могу вытерпеть угроз вражеских – хочу и на старости лет быть с нашими братьями–воинами. Ничего мне не мило: ни жена, ни дкти, пока злодей в земле нашей»!
Возвратись домой и усердно помолясь Богу, он призвал сына и племянника: «Дети! сказал он, стыдно теперь молодым сидеть дома; пойдем к нашим братьям–воинам, верным слугам царя православного»!
Сын и племянник отвечали: «Рады с тобой умереть за Веру и Царя»!
Елаков простился с семейством и, как птица, полетел к Донским полкам.
Во время одного сражения, оторвало ратнику С. – Петербургского ополчения обе ноги; двое товарищей подхватили его и принесли к лекарю для перевязки. В то время случился тут генерал. Положа раненного товарища, солдаты поцеловали его, перекрестили и намерены были идти. «Куда же вы торопитесь»? спросил их генерал. – Да опять к другим, батюшка, отвечали они, – ведь если каждого раненного по двое станут носить, и при нем будут оставаться, так, кому ж и сражаться с неприятелем!