Школа Богов

Ошарашенный Марк не знал, за что хвататься, то ли за рацию, то ли за аптечку, настолько напугал его Дэвид.

А смотритель решился посмотреть туда снова. Прижал бинокль к глазам и обомлел. Она смотрела на него. Глаза в глаза. Будто была прямо здесь, рядом. Руки похолодели, язык больше не слушался, он ушел куда-то далеко и был не в силах вернуться. Вдруг из его горла вырвался ужасный крик.

– Дядя Дэвид, дядя Дэвид!

Марк тряс Мак Клири за руку, стараясь привести его в чувства. Первое, что он услышал от пришедшего в себя смотрителя, были слова: «Она прыгнула!»

Лицо его было бледным, дыхание сбивалось. Марк не мог представить, что сейчас перед Дэвидом стоит картина: молодая женщина с восхитительными голубыми глазами стоит на ветке древнего дерева и смотрит на него, не отрывая взгляд, а потом делает шаг…

Когда силы вернулись к Дэвиду, он схватил бинокль. Но сколько он не смотрел, на дереве Билла никого не было.

– Скорее, вниз! Мне надо её найти…

В следующий миг веревочная лестница выпала из кружащегося вертолёта и, медленно раскручиваясь, опустилась вниз, в полумрак каньона…

Глава X

Информационное поле

Честно говоря, я думал, что не расскажу об этом никому, но теперь понимаю, что, возможно, это кому-то пригодится, и даже будет полезно… Тогда я жил в Лондоне, в общаге одного из центров по изучению английского языка. Лишенный привычного домашнего комфорта я с головой ушел в учебу, игнорируя шумные тусовки товарищей по группе, которые до полуночи зависали в местных пабах. Моим верным другом, не считая спортзала, книг и Интернета, на этот период стал Мухаммед, миллионер из Саудовской Аравии, сорокалетний холостяк, бросивший вызов семейным устоям Ислама, увлеченный исследователь и мудрый собеседник. На мой вопрос, почему, имея такие деньги, он предпочитает жить в общежитии, как простой смертный, он отвечал просто: так мама сказала. Будучи соседями по комнатам, мы часто подолгу засиживались за чаем. Я рассказывал ему о России, о том, как мы живем, что считается у нас нормой, а что выбивается за рамки приличий. Он посвящал меня в обычаи его страны, рассказывал о непростых отношениях в семьях и о том, что никогда не заведет даже одну жену, настолько отвратили его от этого постоянные разборки младшего брата с его четырьмя супругами. Именно благодаря Мухаммеду, я понял, как, наверное, заблуждаются мои соотечественницы, представляя беззаботную жизнь с арабским принцем. Различие наших менталитетов стало мне настолько очевидно, что с тех пор я точно знаю – ничего кроме страданий, бесправия и жизни в тюрьме, вернее в гареме, ни одна красавица в подобных семьях не получит. Кстати, Мухаммед, наоборот, заочно, лишь по моим рассказам, влюбился в русских девушек, и стал говорить, что если уж решит жениться, то возьмет в жены только нашу девчонку. Конечно, мы говорили не только о женщинах. Гораздо больше меня интересовали его научные изыскания. Он заразил меня своими идеями до такой степени, что умудрился втянуть в один очень опасный эксперимент, который, вместе с тем, оказался самым незабываемым в моей жизни и, возможно, в жизни окружающих меня людей.

В то время Мухаммед вплотную занимался изучением информационного поля Вселенной. Да, вот так просто. Ни много ни мало. Он объяснял феномен ясновидения именно с точки зрения теории о глобальном информационном поле, которое фиксирует всю информацию, независимо от степени её важности. Его теория основывалась на том, что всё существующее на нашей планете имеет собственное энергетическое поле и соответствующее ему излучение. Так, местность имеет геомагнитное поле, предметы – магнитное, живые существа и человек – биополе. Эти излучения несут информацию о свойствах обладателя и о том, что с ним происходило, происходит и будет происходить. Он считал, что согласно закону сохранения энергии, который гласит «ничто в мире не исчезает никуда и не появляется из ничего, а только лишь переходит из одного состояния в другое», информация обо всем происходящем на Земле как раз и находится в глобальном информационном поле Вселенной, попадая в него и фиксируясь там навечно. Он встречался с экстрасенсами, ходил не спиритические сеансы, записывал и пытался толковать свои и мои сны. Но главное, чем он действительно был увлечен, это испытанием некоего средства, рассказывая о котором он всегда переходил на шепот.

По словам его отца, передавшего ему одну семейную реликвию, о которой я расскажу чуть позже, в их роду всегда были люди с экстрасенсорными способностями. В давние времена их считали колдунами, иногда преследовали или даже казнили, иногда приближали к престолу и награждали без меры всяческими дарами и привилегиями. Потом нравы изменились, об экстрасенсах открыто заговорили в СМИ, а Интернет наполнился предложениями по снятию порчи, сглаза, гаданиями, ясновидящими, колдунами и ведуньями. Вздохнули свободно и родственники Мухаммеда, ведь продолжать «дело семьи» теперь предстояло ему – старшему сыну.

Перед смертью отец посвятил его в тайну способностей его предков и передал восемнадцатилетнему юноше маленький пузырек. Как уже знал Мухаммед, его родственники обладали даром предвидения. Благодаря своим способностям, они могли заглядывать в прошлое и будущее, за что их ценили и пользовались их услугами многие правители. В каждом поколении дар передавался по мужской линии, а вместе с ним к новому посвященному переходил и заветный пузырек. Вот только Мухаммеду не повезло. Отец категорически не знал, что находится в этом сосуде. Его отец, дед Мухаммеда, унес эту тайну с собой в могилу, в предсмертной агонии не успев рассказать Али назначение загадочной жидкости. Собственно с этого и начались научные исследования, в которые молодой Мухаммед ушел с головой. Как это ни странно с пузырьком он разобрался достаточно быстро. Чтобы избежать лишних вопросов, он уехал в Европу и отдал жидкость на исследования в одну из лабораторий Цюриха. Ответ он получил через три дня: в колбе находилось вещество, которое при введении его человеку было способно блокировать выработку гормона сератонина. Простой, казалось бы, ответ привел исследователя в шок. Он понял, насколько сильно ошибался. Понять, что находится в пузырьке – это не всё. Теперь ему предстояло разгадать совсем другую загадку, а именно понять, как и для чего пользовались его одаренные предки такой сератониновой инъекцией. И он стал «копать». Он выяснил, что дело в том самом глобальном информационном поле Вселенной, с которым могут связываться экстрасенсы, чтобы получить нужную информацию. Так вот, излучения, идущие от него, по частоте вибраций схожи с внутренними вибрациями человеческого мозга. Только принять такой поток информации наш мозг не в состоянии, так как на их обработку тратилось бы на шесть порядков больше энергии, чем на анализ всей информации, передаваемой внутренними органами чувств. Мухаммед объяснил мне этот феномен на простом примере. «Представь, что тебе нужно вскипятить чайник. Но этот чайник настолько мощный, ты даже не представляешь, какой он мощный, что как только ты нажмешь на кнопку, сгорит не только проводка в доме, возможно, сгорит даже ДнепроГЭС (другой электростанции Мухаммед, видимо, не знал). И что в таком случае сделает толковый электрик? – спросил он меня. – Естественно, поставит предохранитель. Что и сделали с нашим мозгом. Чтобы он не «закипел», природа или Бог позаботились об этом, предоставив надежную защиту – гормон серотонин. Этот гормон вырабатывается мозгом для связи между различными участками нейронов, которые в свою очередь предназначены для обмена информационными импульсами, то есть мыслями». Именно выработка серотонина, по мнению Мухаммеда, сопровождается сильным электромагнитным «шумом» в мозговых клетках, что блокирует слабый сигнал глобального информационного поля Вселенной. Так вот зачем его предкам требовалась эта жидкость. Она помогала снизить выработку серотонина, а значит, заблокировать функцию глушения сигнала.

– Неужели так? И ничего волшебного? – удивлялся я, а Мухаммед пожимал плечами и отвечал: – Это ещё не всё! Чудеса ждут тебя впереди!

И снова пускался в объяснения своей теории, мол, вещие сны доказывают его правоту, так как это самый распространенный вариант контакта с вселенским банком информации. Серотонин в основном вырабатывается нейронами, передающими зрительные образы от глаз к зрительному нерву.

Когда мы спим, степень нагрузки на них значительно уменьшается, серотониновая глушилка не работает, и… мы связываемся с вселенским компьютером и получаем информацию. Я слушал ученого, чуть ли не раскрыв рот, его выводы завораживали независимо от их истинности. Тем более, что она заключалась совсем в другом – чудеса, и правда, ждали меня впереди.

Как любят говорить рассказчики, в один прекрасный день мы поехали кататься по городу на роллс-ройсе Мухаммеда. Мы колесили вроде без явной конечной цели, как вдруг мой друг свернул в сторону пригорода и надавил на газ. Мы вырвались в предместья Лондона и через каких-то двадцать минут достигли пункта назначения. Сначала я ахнул от восторга. Над бескрайним, естественно по английским меркам, полем плавало огромное количество разноцветных воздушных шаров. Зрелище завораживало, я стоял и смотрел, задрав голову, любуясь этим праздником безграничной свободы в её первозданном воплощении. И тут над ухом послышался заговорщический шепот Мухаммеда: «Это мой план. Ты со мной?» Переключаясь с безмятежной картины на реальность, я видимо упустил самое главное, потому что, глядя на мой открытый в недоумении рот, Мухаммед пояснил: «Мы его угоним!» Глаза друга горели таким лихорадочным блеском, что я понял: он не шутит. Остальное, в принципе, было не важно. План действий был изложен мне по дороге домой. Сначала мы должны записаться в эту самую школу воздухоплавания и для отвода глаз взять пару уроков «вождения» воздушного шара, а потом…

Оказалось, что Мухаммед приехал в Лондон не только за английским. Одна из частных лабораторий согласилась выполнить его заказ. Теперь в его распоряжении имелось достаточное количество жидкости, совершенно идентичной древнему эликсиру ясновидения. Оставалось только использовать образец и все тайны прошлого и будущего Вселенной могли открыться нашим умам. Единственное, чего до недавнего времени не мог придумать Мухаммед, так это как добиться от человеческого тела полного отсутствия физических реакций. Медикаменты, наркотики, алкоголь не подходили.

Эксперимент должен быть чистым. Он долго думал. Предполагал разные пути, но однажды услышал от меня рассказ о восхождении в горы, на Эльбрус, и тогда его осенило – горы! Именно там, на высоте, человек испытывает острую нехватку кислорода, вследствие чего, реакции снижаются настолько, что тело становится полностью безвольным. Это оказалось то, что надо. Однако в Англии не нашлось ни одной подходящей вершины. Самая высокая гора Британии Бен-Невис возвышалась над уровнем моря всего на 1 343 метра, для эксперимента этого было слишком мало. Мухаммед предполагал, что подняться нужно не меньше, чем на семь-восемь тысяч метров или создавать похожие условия на земле, а для этого строить специальную камеру, на что в любом случае ушло бы немало времени. Как он оказался на том самом поле, уже не важно, но в тот день он понял, как решить проблему высоты – конечно, воздушный шар!

И вот мы начали подготовку к своему рискованному предприятию. Мухаммед снабдил меня необходимой литературой. Заставил прочитать про горную болезнь и настоял на ежедневных тренировках на выносливость, правильной диете и строгом режиме сна. Как я уяснил, ничего особо приятного нас не ожидало, но отступать я не умел, и поэтому решил за счет тренировок по возможности снизить риск. А Мухаммед смеялся: «Горной болезни наплевать на твои тренировки. Она может свалить нехилого спецназовца и в тоже время не тронуть сухонькую бубулю».

Но мы всё равно готовились, будто в космос. Ходили на занятия в школу, занимались с инструктором на шаре, бегали по десятку километров в парке и ждали… Самого безветренного Дня.

Утром Мухаммед влетел в комнату с растрепанными волосами и прямо с порога заорал: «Бери оборудование скорее! Сегодня полный штиль! Мы летим!»

Я стал собирать наши вещи. В основном это были термокостюмы, маленькая видеокамера, термос с вакциной и капельница. У нас не было возможности взять с собой кислород – объяснить нашему дотошному инструктору, зачем нам во время учебного подъема столько всяких вещей, было невозможно. Поэтому брали только необходимое.

Роллс-ройс домчал нас до поля, чудом минуя столичные пробки. Погода действительно была на редкость красивая и тихая. Мы взяли свои вещи и направились к полю. Инструктор семенил за нами. Почти у корзины Мухаммед притормозил, обернулся к Джеймсу и что-то шепнул ему на ухо. Как ошпаренный инструктор понесся к зданию школы, а вернее к своему домику, который стоял прямо за ним.

– Что ты ему сказал? – спросил я с улыбкой.

– На сто процентов верное средство – сказал, что видел, как Стюарт (второй инструктор) только что зашел к нему в дом.

Я рассмеялся, хотя на самом деле мне было не до шуток. Ожидание чего-то неизвестного, предстоящий риск и довольно неясные разъяснения Мухаммеда на счет сути моего участия в эксперименте привели меня в состояние нервного возбуждения. Однако медлить было некогда. Мы побросали багаж в корзину и запрыгнули сами. С неимоверным упоением, будто сбывалась мечта всей его жизни, Мухаммед рубанул канат, удерживающий шар. Мы взметнулись ввысь, но не почувствовали ничего особенного. Собственно на высоте 1 500-2 000 метров человек чувствует себя вполне нормально. Но нам предстоял более экстремальный подъем.

Мы старались разговаривать друг с другом, чтобы в случае опасности заметить её по реакции собеседника. Пока всё шло хорошо, мы постепенно поднимались вверх и вскоре достигли отметки 4 500 метров. И тут Мухаммед взял меня за плечо.

– Я знаю, ты только по дружбе согласился на этот полет, ведь результат этого исследования целиком и полностью моя цель. Но, тем не менее, я попрошу тебя об одном одолжении… Мухаммед помолчал и взглянул на высотомер. Высота приближалась к пяти тысячам.

– Вот! Начинается! – прошептал он.

Я понял, о чем он говорит. Уже некоторое время я ощущал боль в висках, распирающую голову изнутри, дышать стало труднее, язык пересох, к горлу подступила рвота. Я всмотрелся в лицо друга. Бледное, но глаза неестественно светятся почти сумасшедшим безрассудством.

Увы, горная болезнь вызвала у Мухаммеда эйфорию, от которой он перестал ощущать опасность. Я не успел открыть рта, как пара мешков с балластом полетели вниз. Шар рвануло наверх. Вслед за двумя к земле понеслись ещё три мешка. Высота дошла до семи тысяч. Сквозь пелену, стоявшую в глазах, я наблюдал за происходившим в корзине. Мухаммед лежал на полу и пытался зубами раскрутить термос с вакциной. Руки не слушались его, но до капельницы он всё-таки каким-то образом дотянулся. Картинка угасла, как экран телевизора. Наверное, в том миг я подумал, что это конец, но вряд ли я мог тогда соображать. Когда я очнулся вновь, Мухаммед уже был без сознания. Капельница валялась на полу. Странно, но из последних сил я зачем-то притянул её к себе, расстегнул пуховик и прямо через термокостюм вонзил иглу себе в грудь. Последнее, что я видел, это одобрительный взгляд моего товарища, в тот момент ненадолго пришедшего в себя. Через пару секунд, как я понял, мне удалось подключиться к информационному полю. Страх прошел, я точно знал, что останусь в живых. За мгновение я увидел момент рождения Земли, появление жизни, первых людей. Средневековье, Великая Отечественная война, башни-близнецы пронеслись передо мной молниеносным вихрем картинок. Видения были очень четкими, настолько реальными, что порой я мог различить номера машин на знакомых улицах родного города. Было такое ощущение, что я знаю всё и всё могу объяснить.

На высотомере светилось 10 560 метров.

Что случилось потом, я тоже знал, не понимал только, как это могло произойти! Как в почти бессознательном состоянии, с практически отнявшимися руками, трясясь от лихорадки и ничего не различая, мне удалось стравить водород и спустить шар? Спасатели сняли нас с дерева всего в 20 километрах восточнее Лондона. Мухаммед был мертв, а я на удивление быстро пришел в себя и уже в тот же день смотался из больницы, невзирая на запреты врача, щебетанье медсестры и довольно странные показатели анализов. В нашей с Мухаммедом комнате было темно и тихо. Я сидел на своей кровати и смотрел на маленький листок в клетку, лежавший у меня на подушке. Понимал, что это последнее письмо моего друга и знал, что там написано. Перевернул только, чтобы проверить. Там было: «Загляни в холодильник!». Видимо, действие жидкости продолжало действовать. Я поплелся на кухню, хотя вполне мог этого не делать. Ещё не открыв дверку вечно пустого холостяцкого холодильника, я увидел её. К трехлитровой банке с бледно-желтой жидкостью была прилеплена ещё одна записка: «ты знаешь, что делать!»

Преподаватели английского научили нас везде лепить наклейки с надписями, которые помогали запомнить, как этот предмет называется на английском, так что это было вполне в нашем стиле, и это было в стиле Мухаммеда. Это было завещание.

Состояние перевозбуждения, вызванное стрессом от потери друга, физической перегрузкой и действием жидкости стало постепенно спадать. Тело ломило, руки и ноги не слушались, внутри всё горело. Я понимал, что ещё немного, и потеряю сознание. Вместе с тем, как возвращались ощущения, уходили картинки прошлого и будущего. Я уже не мог отчетливо видеть ответы на свои вопросы, способность предвидения исчезала. И тогда, пусть простят меня те, кто считает, что в такой момент нужно спрашивать о чем-то более глобальном и значимом для человечества, я задал Вселенной вопрос… о той, которая станет моим самым близким человеком. И тут же отчетливо увидел профиль голубоглазой девушки с длинными русыми волосами. Она повернула голову и посмотрела на меня так, будто знала меня всю жизнь. Её взгляд заглядывал мне в душу и спрашивал о том, что меня всегда мучило. О моем отце, маме, о том, почему я до сих пор один и о том шраме, который всегда болит, когда я долго нахожусь в машине. Сердце колотилось от этого всепонимающего взгляда, и на этом я отключился.

Что бы потом я ни делал, в какие горы не поднимался, в какие глубины не спускался, ничего не действовало. Каждый раз я предпринимал отчаянные попытки, увеличивая с каждым разом дозу бледно-желтой жидкости, но всё было безуспешно…

Глава XI

Генетический банк

«Мы помним всё, что с нами когда-либо происходило. Даже то, что было в утробе матери, а может быть, и гораздо больше. – Мой спутник посмотрел на меня, так сказать, устанавливая визуальный контакт, и продолжил. – Вы наверняка слышали историю про американского ученого, который пичкал своих пациентов экстази, и те в мельчайших подробностях рассказывали ему о том, что они чувствовали ещё до рождения. А вот вам совсем недавно нашумевшая история про 22-летнего жителя австралийского города Мельбурн. После страшной автокатастрофы он впал в состояние комы. Очнувшись, юноша не смог произнести ни слова по-английски, зато прекрасно говорил на китайском языке. Сейчас он живет в Шанхае. Я общался с ним лично, и он рассказал мне, что придя в себя, он открыл глаза и увидел у своей кровати медсестру азиатского происхождения. Он сказал ей по-китайски: «Сестра, у меня всё болит». Причем это казалось ему совершенно естественным. В течение трех дней он говорил только по-китайски, будучи не в силах вспомнить свой родной язык».

Я лишь пожал плечами.

«А вы поверьте, это доказано! Мы помним всё! Запахи, звуки, места, где бывали когда-то, людей, чувства, мысли, слова, в общем всё, что с нами происходило. Вы, наверное, читали, рассказы о том, как человек, вспоминал, что в прошлой жизни у него были муж или жена, где он жил, где родился. Показывал свой дом и живущих в нем родственников. Наша, так называемая оперативная память рано или поздно стирает «лишнюю» информацию, дабы не перегружать мозг «ненужными мегабайтами», но гены на молекулярном уровне запоминают всё».

Оставив до поры при себе возникшие у меня вопросы, я продолжал внимательно слушать вдохновенную речь собеседника. «Мысль проста – пока сохраняется генетический материал, любого умершего человека можно воссоздать даже из единственной клетки, например, путем клонирования. При этом мы получим не его копию, не биоробота, а его самого. Сейчас мы не знаем, как это сделать, но в будущем мы обязательно научимся. И поэтому сейчас наша задача сохранить себя, в прямом смысле этого слова, для науки, используя те знания и технологии, которые уже существуют». Мы шли по узкому коридору, который плавно уводил вниз.

«Раньше это было овощехранилище. Мы отремонтировали помещение, завезли оборудование, установили бункеры для хранения. Объем каждого бокса с кодом, так мы называем генетический материал, примерно 100 кубических сантиметров. – Семенов, вращал передо мной предмет – шестиугольную призму. – Вот в этом боксе находится мой генетический код! Этот мы демонстрируем, как образец, ещё один лежит в так называемом генетическом бункере».

Я взглянул на предмет.

«Да, за образец мы взяли пчелиные соты».

Под продолжение рассказа о пчелах, я вспомнил соседа, который решил заняться пчеловодством прямо рядом с нашим домом. Благодаря этому энтузиасту-пасечнику, я в раннем детстве узнал, что такое пчелы – ни один день не проходил без укусов. Я вернулся к реальности, Семенов с важным видом вещал: «Миллионы лет пчелы строят соты правильной шестиугольной формы. Подтверждение тому – окаменелые останки пчелиных ульев возрастом в 100 миллионов лет. Почему они выбрали именно такую форму? Не восьмиугольник, не пятиугольник, ни круг. Как оказалось, шестиугольник самая оптимальная геометрическая фигура для максимально полезного использования единицы площади и минимального расхода строительного материала. Строя шестиугольные соты пчелы самым рациональным образом используют площадь внутри улья и воск для изготовления ячеек». Под конец лекции Семенов процитировал пчелу из сказки «Тысячи и одной ночи»: «Мой дом построен по законам самой строгой архитектуры. Сам Евклид мог бы поучиться, познавая геометрию моих сот».

Итак, с сотами мы, наконец, разобрались и вернулись к хранилищу кодов. «Мы запаиваем в эту призму две стеклянные микро-колбы, одну с волосом человека, а другую с его ногтём. Выкачиваем воздух, создавая практически идеальный вакуум. Но колбы у нас тоже не простые. Они сделаны по принципу сосудов Дьюара. Объясняя простым языком, они представляют собой микро-термосы, состоящие из ёмкости с двойными стенками, в пространстве между которыми тоже вакуум. Всё это запечатывается в призму из сверхпрочного бетона, самого прочного, который сейчас существует в природе, на поверхность наносится индивидуальный код, магнитная полоска, необходимая для учета, а потом всё это уходит в хранилище».

Семенов ускорил шаг, видимо, мы приближались к цели.

«Кстати, мы ни в коем случае не претендуем на них. В любой момент владелец, предъявив соответствующие документы, может забрать свой генетический материал, или передать его по наследству. В принципе, мы рекомендуем клиентам сдать несколько образцов. Один на, так называемое, вечное хранение, этот экземпляр будет храниться до момента, когда возможность воссоздания человека станет реальностью, а остальные на «всякий случай». С ними они могут делать, что захотят».

В конце коридора я увидел дверь.

«Стоимость смешная. Снятие кода проводится нашими специалистами и вместе с процедурой упаковки, которая по желанию клиента может происходить прямо при нем, занимает примерно 30 минут. Стоимость – 5 000 рублей. Плюс за хранение – каждый год 1 000 рублей. Цена не большая, потому что в отличие от криогенных технологий, нет затрат на содержание и поддержание. Никаких расходов, кроме охраны. Но этот вопрос пока решили технично. Никто, за исключением узкого круга посвященных, ну и естественно клиентов, не знает, где расположено хранилище. Для прессы пока достаточно, что мы где-то на территории Пермского края. Привозим, бывает, иногда журналистов, но только на вертолёте, с завязанными глазами и без средств связи, чтобы никто не мог определить наше местонахождение. Клиенты, другое дело. Каждый по предварительной договоренности может приехать и посмотреть, как хранится его материал». В этот момент я понял, какую ответственность на меня возложили. Стало даже приятно. Но аудитору к такому не привыкать.

«Это временно, в дальнейшем, когда клиентов будет много, будем охранять профессионально. И местоположение можно будет рассекретить. А пока у нас только два человека». Первый раз за всю дорогу я решился перебить рассказчика и задать вопрос:

– А, кстати, сколько у вас сейчас образцов?

– Сейчас, около восьми тысяч. В основном это богатые люди. Мы даже не даем рекламу, пока работаем только с состоятельными клиентами, набираем аудиторию. Потом, как говорится, пойдем в народ. Наша цель, сделать сохранение генокода доступным для каждого. Нам сюда! Семенов распахнул передо мной дверь, за которой оказался довольно просторный кабинет. Пропуская меня вперед, он, видимо, прочитал в моих глазах вопрос, мучивший меня всю дорогу. «Ваша задача касается налогов. Понимаете, у нас практически нет затрат и 99 процентов составляет прибыль. Налоги очень сильно бьют по карману».

Глава XII

Краски, голоса, даже мысли…

– Вот чёрт, тридцать два пропущенных вызова. Внучка звонила – пробормотал седобородый пилот терпящей крушение винтокрылой машины. Я услышал в наушниках бормотанье деда и ужаснулся: «Дед, ты что творишь? Ты что, сейчас по телефону будешь разговаривать? – закричал я. – Ты не видишь, что мы падаем?» Вертолёт, планируя, опускался в пропасть.

Дед не реагировал. Я рванул за штурвал, стал колотить по приборной панели чемоданом в надежде, что двигатель заведется. Ничего не помогло.

В этот момент прозвучал оглушительный грохот. Где-то под нами земная кора разошлась, и из неё плеснула огненная лава. Поток раскаленного воздуха взметнулся вверх и ударил в брюхо вертолёта. Тот стал подниматься. Пока мы неслись вверх, машина «прочихалась», лопасти потихоньку завертелись, и вертолёт ожил. Дед, видимо, так и не понял, что произошло, с возрастом всё равно что-то происходит с реакцией, и она уже совсем не та, что в молодости. Он по-прежнему держал телефон у уха и не отпускал его. Я крикнул, чтобы он взялся за штурвал. И вдруг Дед очнулся и резко вцепился в него. Вертолёт выровнялся и рванул в пятно чистого неба. На вертолётной площадке нас ждали военные и полиция. Только никто из них не мог даже предположить, что задерживать им придется бородатого семидесятилетнего старика в придачу с откуда-то нарисовавшимся голым опалённым мужиком с чемоданом в руках. Как только вертолёт приземлился, голый мужик выскочил из кабины и с криками: «Я жив! Я жив!» стал целовать землю и носиться вокруг вертолёта с поднятым над головой чемоданом. Пока медики возились у машины, майор полиции обратился к руководителю лётной школы с вопросом:

– У вас есть претензии?

– Какие там претензии! – директор махнул рукой. – Вертолёт цел, Дед жив, да ещё человека спас!

Наряд полиции быстро загрузился в свой УАЗик и умчался восвояси. Следом укатили военные. Деда вынесли на носилках, он всё просил найти его мобильник, мол, внучка звонила. Ему принесли телефон, и он дрожащими руками нажал кнопку вызова.

– Привет, красавица!

В трубке он услышал незнакомый голос.

– Вы меня не знаете. Меня зовут Галина Юрьевна. Я звоню из палаты вашей внучки. Она только что умерла. Даже стоя рядом, я услышал, как в трубке рыдает какая-то женщина. Как Дед воспринял смерть внучки, я так и не понял – за седой бородой было не видно переживаний его души, вот только телефон выпал из рук. – Вот и мне пора… – проговорил он, стиснув зубы.

– Дед, вас же Лазарь Гаврилович зовут? Я помогу вам, я верну её! – вырвалось у меня.

Медсестра, стоявшая рядом, сказала, что я совсем рехнулся после вулкана. Телефон Лазаря Гавриловича снова зазвонил. На этот раз ответил я.

– Добрый день! – женский голос звучал неуверенно. – А Лазаря Гавриловича можно?

– Извините, но он сейчас не может говорить, у него внучка умерла.

– Да я знаю, это я звонила. – сказала женщина в трубке.

– А вы кто, врач?

– Нет, я тут поблизости была, это долго объяснять. Галина Юрьевна Заварзина меня зовут!

– А меня… – я тоже назвал свое имя.

– А не тот ли вы…? – женский голос напрягся.

– А вы, скорее всего, та самая…? – ответил я вопросом на вопрос. Молчание затянулось, пришлось прервать его первым.

– Вот и познакомились! Помните, вы приказали меня к вам больше не пускать?

– А вы при всех сказали, что я не права!

– Не время сейчас об этом.

– Вы правы, не время. Но как вы там оказались?

– Работа. – коротко ответил я.

– Вы что, сейчас пенсионеров консультируете? – похоже, Галина Юрьевна не унималась.

– Вам сказать, кого вы обслуживаете? – мне пришлось перейти на резкий тон. – Давайте лучше закроем тему!

– Вы правы!

– Мы скоро прилетим в Москву, и я вам расскажу, что и как произошло.

– И я вам тоже. – прошипела Гюрза. На этом наш разговор с Заварзиной закончился. Утро я встретил в местной больнице, откуда меня, слегка оклемавшегося, препроводили в полицию для допроса. После нескольких часов, проведенных в рассказах МЧС-никам про немецкую группу, вулкан, чудесное спасение и прочие события того дня, меня отпустили домой. С этого дня я будто начал жить заново. Даже воздух, которым я дышал, стал другим. Всё стало другим. Краски, голоса, даже мысли…

Ужас, пережитый на вулкане, неожиданное спасение, чуть было снова не обернувшееся смертью, смутные видения, черные силуэты в темноте, еле слышные голоса и голубые глаза. Знакомые и такие родные. Кто-то задал вопрос. Кто-то вернул нас в эту жизнь. Практически из небытия. Мне было, за что благодарить Бога.

А, может быть, мне стоило благодарить ЕЁ?

Глава XIII

Кирибати

Через пару месяцев мне позвонил Дед. Первое, что он сообщил – новость из вертолётной школы. Оказывается, после того случая, ему вручили диплом пилота и сделали его почётным выпускником. Более того, наградили медалью за спасение человека. Но по голосу я понял, что это не всё, о чем хочет поговорить мой спаситель.

– Тогда вы сказали, что можете её вернуть…

– Наверно, – ответил я. – Нужно встречаться.

Вскоре мы встретились. Я рассказал ему про Мухаммеда, желтую жидкость, про информационное поле Вселенной. Я объяснил, что если исходить из того, что ничто никуда бесследно не исчезает, то чисто гипотетически, мы можем вернуть его внучку или хотя бы понять, где она сейчас, и что мы можем с этим сделать.

– Может мне проще к ней? – с грустной улыбкой спросил Дед.

– К ней вы всегда успеете. Я считаю, что нам стоит попробовать. Только вот не знаю, как мне войти в то стояние. Что бы я ни делал, у меня ничего не получается.

– Ну, если ты не знаешь, то мне-то откуда, – сокрушенно произнес Дед и задумался.

– А может, мы Гюрзу позовем с её вторым дыханием и нечеловеческими возможностями? – не скрывая в бороде ехидной ухмылки, поинтересовался он, спустя пару минут. – Она ведь надо мной, вроде как, шефство взяла! Тут Дед улыбнулся, демонстрируя все тридцать два белоснежных зуба. – Оназаставила. Сказала, негоже герою с гнилыми зубами фотографироваться. – И Остапа понесло… – рассмеялся я, предполагая, что одними зубами дело не закончится, раз уж подключилась Гюрза.

Сказано сделано. Мы позвонили Заварзиной. Та пообещала, что приедет через час.

Банкирша влетела в офис, как торнадо, по пути обозвав бездарем мою помощницу, которая и икнуть-то не успела, не то, что дверь перед ней распахнуть.

Естественно, на этой почве мы сцепились с ней в «кровопролитной» схватке. Но Дед нас быстро усмирил, спокойно, но жестко приказав нам обоим заткнуться.

Гюрза выслушала историю, время от времени испытующе заглядывая мне в глаза.

– Неужели, это правда? – подвела она итог.