Наследство. Огонь и меч

Камаль вздрогнул. И Пайрем схватил его за руку.

— Вот видишь? Этот человек знает тебя. Должно быть, он на самом деле сражался в той войне!

— Меня знают многие, — отозвался Камаль, не повышая голоса. — Но вот откуда мы узнаем, на чьей стороне он дрался?

Великан испытующе посмотрел на Эйджера, но горбун не мог произнести ни слова — его лицо стало белее мела. Камаль обеими руками схватил юношу за воротник плаща и легким движением поднял его на ноги:

— Давай-ка не будем больше терять здесь время, — сказал он.

Эйджер взволнованно воскликнул:

— Нет! Подождите!

Однако Камаль, не обращая на него внимания, был занят тем, что тащил за собой Пайрема, едва ли не приподнимая его над полом. Увлекая юношу к выходу, он обменялся кивком с одной из прислужниц, и Пайрем заметил этот знак.

— Это одна из твоих шпионок, Камаль? — ядовито спросил он, барахтаясь в руках великана. — Или одна из твоих шлюх?

Камаль что-то проворчал, продолжая тащить юношу к двери.

С трудом протискиваясь сквозь толпу гостей, Эйджер смог все же догнать их.

— Капитан Аларн! Подождите!

Однако Камаль опять не обратил на него внимания. Мощным движением плеча он толкнул тяжелую деревянную дверь и потащил за собой Пайрема. Эйджер не собирался отставать и вслед за ними вышел на запруженную народом улицу, едва не сбив с ног какого-то прохожего. Пробормотав слова извинения, он рванулся вперед и схватил Камаля за плащ.

— О боже! — прорычал Камаль, обернулся и, не выпуская из одной руки Пайрема, другой рукой попытался освободить свой плащ из цепких пальцев Эйджера. Из-под распахнувшегося плаща виднелся узорчатый камзол, а с пояса свисал длинный меч. — Разве ты не узнаешь этой формы? Я уже давно не капитан Аларн из отряда Красных Щитов. Их больше нет, о них забыли! Да, я Камаль Аларн, коннетабль королевской гвардии. А теперь оставь нас в покое, не то мне придется арестовать тебя!

— А я больше не капитан Эйджер Пармер из отряда Копьеносцев Кендры! — задыхаясь, выкрикнул в ответ Эйджер. — Теперь я Горбун Эйджер, или Одноглазый Эйджер, или просто Эйджер-калека. Посмотри на меня, Камаль! Приглядись к моему лицу!

Камаль на мгновение замер, не отпуская Пайрема, и, наклонившись, внимательно взглянул в лицо Эйджера.

— Эйджер Пармер?

Эйджер отпустил плащ Камаля и ссутулился так, что левое плечо поднялось намного выше правого. Он устало кивнул.

— Я считал, что тебя давно нет в живых, — спокойно произнес Камаль.

— Нет, я пока не мертвец, хотя что-то вроде того. Понадобились два года, чтобы рана на моей спине перестала кровоточить.

— Но это же было пятнадцать лет назад. Почему ты не разыскал меня?

— Война закончилась, мой друг. Я хотел лишь мира и покоя. — Эйджер с усилием сглотнул. — Однако мне не удалось найти ни того, ни другого. Домочадцам я оказался попрошу не нужен. С тех пор я бродяжничаю и хватаюсь за любую работу, когда мне ее предлагают.

— Что за работа? — спросил Пайрем и покраснел. — Нет, я не имел в виду…

— Я не обижаюсь, — быстро успокоил его Эйджер. — Я кое-чему учился. Я умею читать, писать и знаю счет. В армии Кендры все офицеры обязаны были знать эти премудрости. Я работаю писарем, и обычно меня нанимают торговцы, которым нет дела до моего уродства. Я зарабатываю кое-какие деньги и право добираться от одного порта до другого. Так что, Пайрем, я стою немного больше, чем может показаться.

Камаль взглянул на юношу, удивленно приподняв брови.

— Пайрем?

Юноша неопределенно пожал плечами.

— Разве тебя зовут не Пайрем?

— Вовсе нет, — ответил Камаль прежде, чем молодой человек успел открыть рот. — Пайремом зовут его слугу.

— Слугу? Как же тогда зовут тебя?

Камаль рассмеялся.

— Раз уж я не смог сразу узнать тебя, то для меня неудивительно, что ты не можешь узнать этого мальчика.

Эйджер подался вперед, чтобы повнимательнее вглядеться в лицо юноши, и в следующий миг отпрянул, будто получил щелчок по носу.

— Не может быть, чтобы это был он! — потрясенно произнес горбун, обращаясь к Камалю.

— Это он, — самодовольно ответил Камаль.

Внезапно их разговор прервался. В толпе прохожих послышался шум драки, кто-то закричал. Все трое быстро обернулись, чтобы посмотреть, из-за чего поднялась суматоха. Высокая стройная женщина, наклонившись, подбирала с земли фрукты, высыпавшиеся из ее корзинки, не переставая осыпать проклятиями того неуклюжего болвана, который споткнулся о ее длинные ноги. Ее невольный обидчик тем временем поднимался с земли с красным от ярости лицом, не обращая на нее никакого внимания. Когда ему наконец удалось встать на ноги, в его руке блеснула сталь клинка. Он поднял голову и увидел устремленные на него взгляды великана и двух его спутников, один из которых был калекой, а другой… Забияка выругался и устремился к ним, вытянув вперед руку с зажатым в ней ножом.

Левой рукой Камаль уверенно и легко поставил юношу себе за спину, а правой обнажил меч. Он даже слегка растянул губы в улыбке, словно мысленно благодаря провидение за то, что перед ним оказался такой неуклюжий противник, которого можно было бы и вообще не принимать в расчет. Однако он не мог видеть того, что творилось за его спиной, а между тем к юноше бесшумно и быстро приближался еще один мужчина с занесенным над головой ножом для единственного смертельного удара. Толпа, обступившая их, замерла, над ней повисло испуганное молчание.

Что-то в наступившей тишине заставило Эйджера обернуться. Увидев новую неожиданную угрозу, он без долгих размышлений закрыл своим телом юношу, который теперь оказался зажатым как в тисках между ним и Камалем. Второй из нападавших в ответ на это движение Эйджера лишь тряхнул головой: калека мог лишь добиться некоторого промедления, однако помешать коварному замыслу он был не в силах. Разбойник уже подошел к горбуну на расстояние трех шагов, и теперь исполнил трюк, много раз выручавший его в кровавых уличных схватках. Он перебросил нож из правой руки в левую и ринулся вперед. Он был настолько уверен в своем преимуществе, что даже не успел осознать скрежещущий звук металла о ножны, так же как не успел заметить блеснувший клинок короткого меча, вонзившегося в его тело.

Камаль краем глаза заметил, как Эйджер прикрыл юношу своим телом. Он понял, что это должно было означать, — однако ему оставалось только надеяться на то, что нападавшие на Эйджера не успеют расправиться с горбуном за то время, что сам он ждал приближения первого разбойника, с диким видом размахивавшего длинным ножом, Камаль легко выбил мечом оружие из руки нападавшего, а затем поднял меч и вонзил его в горло разбойника — так что острие перерубило мышцы и артерию, войдя в позвоночник. Нападавший дернулся и замертво упал к ногам Камаля.

Камаль освободил меч и повернулся, по-прежнему оберегая левой рукой юношу и удерживая его у себя за спиной. При виде картины, представшей его глазам, у него вырвался вздох облегчения. Второй бандит лежал на земле, а поверх него сидел Эйджер, чей меч глубоко вонзился в самое сердце разбойника.

— Отлично сработано, старина, — произнес Камаль и лишь после этого заметил странную неподвижность горбуна. Он шагнул вперед и положил руку на изуродованное плечо Эйджера:

— С тобой все в порядке?

Эйджер закашлялся и с трудом повернул голову так, что смог видеть Камаля своим здоровым глазом.

— Этот мерзавец переложил нож в левую руку, — слабеющим голосом проговорил он. — Мне было уже не успеть сменить захват. — Голова калеки упала на грудь, глаз закрылся, сознание покинуло его.

Камаль наклонился и увидел нож, торчавший из правого бока Эйджера. Кровь лилась ручьем. Юноша опустился на колени рядом с Камалем.

— Это серьезная рана, — произнес он. — Мы должны перенести его во дворец.

Камаль кивнул.

— Я сам понесу его, а ты возьмешь его меч.

Оставив нож торчать в ране из боязни нанести еще больший вред, Камаль с легкостью поднял Эйджера — ведь тот весил не больше ребенка.

Юноша выдернул короткий меч из тела убитого бандита.

— Я побегу вперед и разбужу доктора Триона.

— Боже! — выкрикнул Камаль. — Оглянись, мальчик!

Молодой человек пружинисто развернулся и увидел прямо перед собой третьего разбойника. Определенно, тот был обескуражен гибелью своих приятелей — однако явно решил, что наступил подходящий момент для нападения, раз уж руки великана были заняты ношей.

— Мой друг, — спокойно произнес юноша, — это было неразумно.

Нападавший с удивлением увидел, что его жертва сама направилась прямо на него. Инстинктивно он поднял нож с таким расчетом, чтобы защитить от удара голову и шею. Это движение стало последней ошибкой, которую ему суждено было совершить. Он еще успел увидеть, как юноша сделал выпад в сторону и пригнулся. Прежде чем бандит успел о чем-либо подумать, меч вонзился глубоко в его живот и с легкостью выскользнул из раны. Нападавший закричал от безумной боли, увидел землю, стремительно надвигавшуюся на него, и потерял сознание прежде, чем лезвие меча обрушилось ему на шею, едва не отделив голову от туловища.

Юноша молча стоял перед своей жертвой. Какое-то мгновение в его глазах горел огонь, но затем очи его потухли, став похожими на два холодных уголька. Рука, державшая меч, безвольно опустилась. Окружавшая место драки толпа заговорила в один голос, будто перед ними разыгралось цирковое представление.

— Скорее, Линан! Нам надо идти. Здесь могут оказаться и другие!

Очнувшись от того, что его назвали настоящим именем, юноша взглянул на Камаля.

— Это… это вовсе не так, как мне раньше представлялось.

— Поговорим позже! Сейчас нам нужно идти.

Они поспешили прочь. Эйджер, не приходя в сознание, стонал от боли.

— Боюсь, как бы нам не опоздать, — мрачно проговорил Камаль.

— Он будет жить! — с яростью в голосе отозвался Линан.

— Если его призывает бог, никто не сможет вернуть к нам его дух.

— Он будет жить, — настойчиво повторил Линан. Юноша взглянул на Камаля, в его глазах закипали слезы. — Он знал моего отца.

ГЛАВА 2

Сознание то возвращалось на несколько коротких мгновений, то вновь покидало Эйджера. По временам он ощущал терзавшую его боль в боку, потом пропадало все, кроме неясного, но настойчивого сердцебиения. В какой-то миг ему представилось, будто он летит по воздуху, — однако он сумел открыть глаз и понять, что Камаль несет его на руках. Эйджеру смутно подумалось, что это уже когда-то было, что Камаль уже нес его однажды, — однако в следующий миг он ясно вспомнил, что Камаль выносил тогда с поля боя другого их товарища. Мелькнуло туманное воспоминание о том, что тот их товарищ все же умер, и Эйджер подумал, что его должна ждать та же участь. Хотя именно в тот миг его слишком мало волновало, останется он в живых или нет. В другое мгновение Эйджер заметил как бы плывшее позади него чье-то молодое лицо, которое внезапно изменилось и стало старше, так что он узнал это лицо, знакомое ему не хуже своего собственного.

«Это его дух, — подумал Эйджер. — Он вернулся, чтобы забрать меня с собой». Однако еще мгновение спустя лицо вновь сделалось юным и совершенно незнакомым.

Боль в боку стала непереносимой, гложущей, и в один из моментов просветления Эйджер понял, что это могло означать только одно, — он все еще был жив и очнулся от бреда. Он даже попытался что-то сказать, однако Камаль велел ему молчать. Вскоре, когда он снова едва не потерял сознание от невозможной боли, его пронесли через какие-то огромные ворота. Камаль выкрикнул несколько отрывистых приказаний, и солдаты тотчас же бросились исполнять распоряжения коннетабля. Эйджер понял, что близится конец путешествия. Он заранее знал, что это могло для него означать: вскоре появится какой-нибудь выродок с набором крошечных крючков и режущих инструментов, чтобы начать терзать его тело и извлекать из него то, что доставляло ему такую нестерпимую боль.

Теперь Камаль нес его по каким-то ступеням, и каждое движение коннетабля гвардии заставляло все тело Эйджера содрогаться от приступов боли, пронзавших его. Внезапно, что было совсем уж странным, у него зачесалась кожа, закрывавшая его пустую глазницу. Невольно он застонал и почувствовал себя крайне униженным. Он опять попытался что-то сказать, и снова Камаль велел ему заткнуться.

Наконец они оказались в самой роскошной комнате из всех, какие Эйджеру когда-либо приходилось видеть. Одна ее стена была полностью закрыта ярким блестящим гобеленом, а в камине у противоположной стены пылал огонь. Тут Камаль опустил тело Эйджера на что-то, показавшееся раненому отличным шерстяным тюфяком, потому что ощущение полета не исчезло. Он слышал, как разговаривали между собой Камаль и молодой человек, но почему-то смог разобрать лишь отдельные слова, которые ничего ему не объясняли.

Несмотря на тепло, исходившее от камина, Эйджера трясло, словно от озноба. Он всеми силами пытался унять дрожь, однако эти попытки ни к чему не привели. Боль в боку стала нечеловеческой, он хотел закричать — но вместо крика из груди вырвался лишь слабый стон. Он попытался дотронуться до источника боли, однако вместо человеческой кожи его рука коснулась чего-то твердого. Может быть, его трясло так сильно, что Камаль был вынужден пригвоздить его к кровати? Эта мысль развеселила Эйджера, и если бы он мог, то рассмеялся бы.

Вскоре он осознал, что в комнате появился кто-то еще. Это был невысокий бородатый человечек, говорившего что-то монотонным голосом, который смешивался с другими голосами. От Камаля и от юноши этого человечка отличал до странности знакомый запах, и мгновение спустя Эйджер понял, что это был запах обнаженного меча. Сердце горбуна наполнилось тревогой.

«Нет, нет, — подумал он. — Это врач. Я возненавижу этого человека, как пить дать».

Доктор осторожно положил ладонь на лоб Эйджера. Взгляд горбуна встретился со взглядом добрых карих глаз, потом рука доктора скользнула к боку раненого и коснулась предмета, торчавшего из тела. Однако доктор не стал двигать этот предмет, чего так боялся Эйджер. Напротив, он отступил и вновь заговорил со своими собеседниками. Через несколько мгновений он снова подошел к Эйджеру и мягко произнес:

— Сейчас вам придется испытать такую боль, какой никогда прежде испытывать не приходилось.

«Из моей спины торчала та проклятая секира, а уж больнее этого ничего не может быть», — попытался было сказать Эйджер, но вместо слов с его губ сорвались лишь нечленораздельные свистящие звуки.

К нему подошел Камаль. Великан криво улыбнулся горбуну и, взяв его за плечи, крепко прижал его к ложу. Эйджер почувствовал, что молодой человек с такой же силой прижал его колени.

Затем наступила агония. Врач оказался прав. Эйджера пронзила такая боль, какой ему никогда прежде не приходилось испытывать. Он закричал, его тело изогнулось дугой над ложем, и крик повторился. Под ним раскрылась всепоглогдающая темнота, и он почувствовал, что падает в бездну.

Доктор Трион вышел из комнаты, сокрушенно качая головой:

— Не знаю, Камаль. Просто не знаю.

— Он спас мне жизнь, — сказал Камалю Линан.

— Он спас жизнь нам обоим, — отозвался Камаль, не отводя взгляда от горбуна. — Вам просто повезло нынешней ночью.

Линан промолчал.

— Вы не должны больше этого делать.

— Чего я не должен делать?

Камаль повернулся к нему.

— Вы знаете, о чем я говорю, — произнес он, и в его голосе послышались гневные нотки.

— Я ухожу из дворца…

— Тайком выскальзываете из дворца, — поправил юношу Камаль.

— ….тайком выскальзываю из дворца едва ли не каждую ночь вот уже почти год. Ничего подобного до сих пор не случалось.

— Вам известно, что я долго мирился с этими вашими отлучками, потому что считал вас уже взрослым молодым человеком, которому необходима определенная свобода действий. Однако за последний месяц я не раз просил вас прекратить ваши ночные вылазки.

— Без всяких оснований.

— Без оснований! — возмущенно воскликнул Камаль и тут же с беспокойством взглянул на Эйджера, почувствовав вину за свою несдержанность. — Вы не хуже меня знаете, каковы эти основания.

Тут он схватил Линана за плечи и взглянул ему прямо в глаза.

— Ваша матушка королева при смерти. Ее душа может прожить в теле еще неделю, может быть — месяц, а может, даже год — но может случиться и так, что она отлетит от королевы сегодня ночью. В Кендре уже давно неспокойно: противоборствующие силы группируются, чтобы начать решающую схватку, и Двадцать Домов — не исключение.

— У Двадцати Домов нет причин для ненависти ко мне, — слабо запротестовал Линан, заведомо зная, что говорит неправду. — Моя мать — Ашарна, королева Кендры. Я один из них.

— А ваш отец был простым человеком, которому удалось стать генералом, и его матерью была невольница из четтов. Так что у Двадцати Домов имеются веские причины для того, чтобы убрать вас с дороги прежде, чем королева умрет.

Линан отвернулся, всем своим видом показывая, что не желает больше слушать. Камаль тяжело вздохнул и наклонился над Эйджером, поправляя его повязки.