Помоги проекту - поделись книгой:
– Навсегда, – сказал он. Но под его убежденностью я ощущала и неуверенность.
Мы стояли друг подле друга, следя за тем, как огненный шар погружается в реку – как масло, тающее на сковороде. Ребенок во мне снова толкнулся, напоминая, насколько близка жизнь к смерти, а смерть к жизни.
Глава 3
Я проснулась в постели одна, крахмальные простыни рядом со мной гладкие и не смятые. На мгновение, прежде чем я открыла глаза, я подумала, что Мэтью был рядом, ощущая за спиной знакомое присутствие. С самого раннего детства мне казалось, что у меня есть невидимая сестра, плод воображения одинокой маленькой девочки, росшей в окружении взрослых братьев. Мими называла ее моей воображаемой подругой, как называла ее моя мать, лучше не вспоминать. С возрастом я от нее отвлеклась, новые связи и карьера затмили мою потребность в невидимой подруге. Но я не забыла о ней полностью, вспоминая ее в минуты одиночества, неопределенную тень, обладающую способностью успокаивать и утешать.
Я села в постели. Тень исчезла. Я не знала, где спал Мэтью, я знала только, что он оставил меня одну в нашу первую ночь в этом доме. Слезы жгли мне глаза, когда я вспоминала наш спор и как я отказалась позволить ему прикоснуться ко мне, пока я не могла понять, почему он не сказал мне за короткое время нашего знакомства, что он уже был женат раньше. Мне не хотелось, чтобы в нашей семейной жизни были тайны. Я росла в мире взрослых, которые всегда понижали голос, заметив мое присутствие. Похоже было на то, что дом полон секретов, которые исчезали, едва на них взглянешь, но всегда таились где-то по углам. Я не хотела снова жить в таком доме.
Звуки моего нового дома окутывали меня, словно теплое одеяло, приветственные, но незнакомые и странные. Старый дом поскрипывал и потрескивал, каркали незнакомые птицы. Я скинула пуховое одеяло и какое-то время думала, жила ли Адриенна в этом доме, она ли выбирала оконные занавески и поливала в саду цветы. Ухватившись за мягкое одеяло, я подумала, спала ли она в этой кровати.
Я спустила с постели ноги, нащупала тапки и пошаркала к своему чемодану за чем-то подходящим в качестве халата. Все мои необходимые на каждый день вещи, включая махровый халат и майки, должны были быть доставлены мне по воде. Со мной были только непрактичные вещи для медового месяца – прозрачные шелковые ночные рубашки, короткие юбки и туфли на высоких каблуках.
В спальне не было встроенных шкафов, только огромный, под потолок, гардероб, между двумя окнами. Я открыла высоченную дверцу, с опозданием подумав, не оставил ли там Мэтью вещи Адриенны. Я вздохнула свободно, только увидев аккуратно развешанные внутри рубашки, тенниски, разного типа брюки – все исключительно мужские вещи. Там был его запах, запах свежей после душа кожи и одеколона. Я закрыла глаза и глубоко втянула в себя воздух, испытывая то же ощущение, какое я испытала, впервые его увидев. Потом я вспомнила про чулан около вновь пристроенной ванной, куда я не заглядывала, и сомнения снова нахлынули на меня.
Не желая столкнуться с возможностью увидеть одежду другой женщины в еще не обследованном мной чулане, я сняла с вешалки одну из рубашек Мэтью и накинула ее поверх коротенькой шелковой ночной сорочки, которую я надела накануне. Открыв дверь спальни, я почувствовала заманчивый аромат кофе и чего-то горячего и сладкого. Мой желудок заурчал, подталкивая меня к лестнице вниз – и неизбежной конфронтации.
Я стояла в кухне, где все было мрамор и нержавеющая сталь, а также и застекленные шкафчики и огромная деревенская мойка, придававшая современным предметам в двухсотлетнем доме не столь неуместный вид. На обшитой деревянными панелями стене, в две трети их высоты, была небольшая полка, заполненная старинными тарелками. Под старинным столом и табуретками блестел натертый сосновый пол, а над обеденным и кухонным столами висели старые люстры, несомненно, предназначенные для свечей. Плита с шестью горелками и двумя духовками была для повара, знающего, как разделывать тесто, готовить суфле и выпекать воздушные пирожные. Но только не для меня.
Я взглянула на плиту, где на противне лежал обсыпанный орешками хлеб, от которого был отрезан один ломоть. Я заметила кофеварку, где стояла кружка, молочник и лежали пакетики с подсластителем. На керамической подставке лежала узорчатая серебряная ложка. Рядом стояли в хрустальной вазе цветы, которые принесла накануне Тиш, и их аромат смешивался с заманчивыми запахами кухни. Сливки и подсластитель были как раз те, какие я всегда употребляла, и сердце у меня снова сжалось, когда я подумала, что Мэтью звонил Тиш и просил ее приготовить все нужное для меня.
Я должна его увидеть, выяснить все между нами. Я приготовила себе чашку кофе и отправилась на поиски мужа. Я постояла в дверях кухни, слыша только тиканье часов. Этот звук всегда меня волновал, напоминая о неизбежном ходе времени. Я не окликнула Мэтью, зная, что в доме его нет.
Я выглянула из кухни во двор. Задний двор походил на парадный. Низкорослая трава и песок постепенно уступали место густому кустарнику и деревьям. Маленькое строение, замеченное мною накануне вечером, было справа от меня и выглядело все таким же заброшенным и унылым.
Вокруг жужжали комары. Они вились над моей обнаженной кожей, но не садились. Меня это не беспокоило. Я была одной из тех счастливчиков, кого комары не трогают. Отхлебнув кофе, я осматривала сад. Влажность нависала в воздухе как мокрая вуаль, и я почувствовала, как мои тщательно расчесанные волосы закручиваются в завитки.
Тропинка вела из сада в лес, и я пошла по ней, как будто кто-то дергал меня за веревочку в нужном направлении, как птиц тянет на юг. Я заметила солнце, отражавшееся в воде среди деревьев еще до того, как увидела залив и пристань с ведущими к ней деревянными ступеньками. У перил друг против друга стояли две деревянные скамьи.
Я могла представить себе Мэтью маленьким мальчиком, сидящим там с удочкой и глядящим на солнечную рябь на воде, как он сидел там и сейчас. Солнце золотило его темные волосы, и у меня образовался ком в горле при виде того, как он опустил голову, словно в глубокой задумчивости.
Я не шевельнулась, но он повернулся, и наши взгляды встретились. Он встал. Я быстро спустилась по ступеням и пошатнулась, когда пристань слегка закачалась. Я медленно прошла по доскам, стараясь держаться подальше от края и избегая смотреть на воду. Сделав еще несколько шагов, я остановилась перед ним. Я так и вышла из кухни с кружкой и теперь держала ее так, чтобы она была между нами, дабы не простить его, прежде чем у меня не будет для этого оснований.
В кружке появилось искаженное отражение моего лица, когда я наклонила ее, чтобы сделать глоток уже остывшей жидкости. Все еще держа между нами кружку в качестве разделителя, я сказала:
– Я не хочу лицемерить, и поэтому я скажу тебе все, о чем я боялась заговорить.
Он ничего не ответил, но мне показалось, что глаза его потемнели, как это всегда бывало, когда он задумывался.
Я судорожно глотнула.
– Я боюсь воды. – Я по-прежнему не сводила глаз с кружки, изо всех сил стараясь не замечать плеска воды, когда птицы или рыбы тревожили ее гладь в поисках пищи. – Больше всего я боюсь океана, но и любого обширного водного пространства тоже… – Я помолчала. – Этот страх вызывает у меня кошмары, – смело продолжила я. – Вроде того, что привиделся мне вчера в машине. – Я подняла глаза, боясь того, что я могу в них увидеть.
Выражение лица Мэтью смягчилось.
– А я-то привез тебя жить на остров! И даже не оставил тебе выбора.
Я встретилась с ним взглядом.
– Я сделала свой выбор. Я хотела быть с тобой. Это все, что имело значение. Я надеюсь, что со временем… мне как-то удастся это преодолеть.
Он взял из моей руки кружку, поставил ее на скамейку и привлек меня к себе так легко, словно бы ожидая, что я захочу высвободиться.
– По работе я имею дело с детскими страхами, так что хорошо понимаю, что твое восприятие воды не есть что-то, что ты сможешь преодолеть самостоятельно. И я не ожидаю этого. Но я сумел бы тебе помочь, если ты мне позволишь.
– Ты уже помог мне, – прошептала я и остановилась, еще не готовая сказать ему, что поняла это с момента нашей встречи. После первого поцелуя, в котором я почувствовала соленый вкус океана.
Шум мотора, вначале не громче пчелиного гуда, становился все сильнее, и вскоре я увидела лодку – маленькая, она двигалась в океан из залива. Об Атлантике я старалась не думать, как не думать о том, что соленая вода у меня под ногами была та же самая, что омывала берега всего острова. Волнение усилилось, пристань стала покачиваться. Я закрыла глаза и зарылась лицом на груди Мэтью, обняв его.
– Уйдем отсюда, – предложил он, побуждая меня сдвинуться с места.
Я осталась на месте и отрицательно покачала головой, все еще чувствуя движение волн, но обретя поддержку в объятьях Мэтью.
– Я хочу знать об Адриенне.
Мускулы на его спине напряглись. Я не отступила. Я взяла его за руки и повела к скамье, где осторожно села на краешек, подальше от воды, крепко сжимая его руки.
– Что ты хочешь знать?
Я откашлялась, стараясь отнестись к этой ситуации так же, как отнеслась бы к проблеме, возникшей во время родов, или к каким-то другим обстоятельствам, когда я не могла позволить себе поддаться эмоциям. Поэтому я и была хорошей акушеркой.
– Долго ты был женат?
– Пять лет. Пять лет, три месяца и шесть дней.
Такого точного ответа я не ожидала – как будто каждый день настолько был ему дорог, что его стоило держать на особом счету. Но он женился на Адриенне и любил ее. Зная, что значит быть любимой Мэтью Фразье, я ощущала своим встревоженным сердцем, что он любил ее и дорожил их совместной жизнью. Все это было когда-то.
Я смотрела в сторону, не в состоянии встретиться с ним взглядом.
– Что случилось?
– Она умерла.
Что угодно я ожидала услышать, но только не это…
– Как?
Он опустил глаза на наши сплетенные руки. Его большой палец нежно гладил родимое пятно у основания моего большого пальца.
– Четыре года назад в автомобильной катастрофе. В машине она была одна, и я узнал о ее смерти только на следующий день.
– Мне так жаль, – сказала я и только потом осознала, насколько глупыми были мои слова. И насколько неискренними. Потому что Адриенна умерла, Мэтью был сейчас мой. Я цеплялась за эту эгоистичную мысль как за тлеющий уголь, освещающий темноту, но в любую минуту готовый воспламенить все вокруг.
– Мы поженились очень уж молодыми. Я только что отпраздновал окончание колледжа, а она работала в баре в Саванне – тогда она еще не была акушеркой. Но я дружил с ее старшим братом, и так мы с ней познакомились. – Он пожал плечами, как будто одно это движение объясняло все, что случилось после этой встречи в баре.
– Она была из Саванны?
Он отрицательно покачал головой.
– Она отсюда, хотя училась в Атланте. У нее были немолодые родители. Они взяли на воспитание Адриенну и Джона – из разных семей, – когда им было за сорок. Они еще живут на острове, хотя ее брат живет неподалеку на Джекилл Айленд. Я редко их вижу. – Рот его сжался в твердую линию.
Раз начав, я уже не могла отступить.
– А почему?
Крупная элегантная птица с сине-белыми перьями, на длинных тонких ногах, опустилась в болотную траву у берега. Она стояла неподвижно, казалось, измеряя расстояние до нас и до своей жертвы.
– Потому что они думают, что я ее убил.
Вода закачалась у меня под ногами, я чуть не упала. Как будто почувствовав изменение настроения, большая птица поднялась в воздух, оставив после себя влажный плеск и рябь на воде.
– Это, конечно, неправда, – сказала я, прежде чем муж мой успел произнести хоть слово. Если нам суждено было спасти что-то в этой беседе, я должна была проговорить это первой.
– Разумеется, нет, – уронил он, но какая-то неприятная тревога снова охватила меня, так мелкий камешек, попавший в туфлю, создает дискомфорт. – Это был несчастный случай, но когда люди скорбят, они пытаются найти причину случившегося или обвинить кого-то в том, чего избежать было нельзя.
– Поэтому ты мне и не рассказал?
– Главным образом поэтому, – медленно отвечал он, касаясь большим пальцем моего венчального кольца, прежде чем поднять голову и встретиться со мной взглядом. – Но также и потому, что это часть моего прошлого, куда я не хочу возвращаться.
При ярком солнечном свете я могла увидеть в его темных глазах золотистые искорки. Я не узнавала его глаза. Они были совсем другие, как будто глаза незнакомого мне человека.
– Ты все еще ее любишь?
Голос у меня задрожал, и он, должно быть, это услышал. Он обхватил руками мою голову. Его чужие глаза искали мой взгляд.
– Я люблю тебя, Ава. Как будто я всегда любил тебя, еще до встречи с тобой. Ты можешь это понять?
Навсегда. Это слово возникло у меня в сознании как пятно солнечного света на воде, колеблющееся на поверхности, пока солнце не скроется за набежавшим облаком.
– Да, – сказала я. – И у меня такое же чувство.
Он прижался лбом к моему лбу.
– Прости, – сказал он. – Я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны.
В ответ я поцеловала его, не в состоянии произнести слов, которые открыли бы ему мое душевное смятение при мысли, как легкомысленно и беззаботно мы скрывали часть себя друг от друга и как тайны могут отбрасывать свои тени долгое время спустя после того, как стала известна правда.
Я окинула грустным взглядом бедлам в своей новой кухне. Кастрюли, миски, разнокалиберная кухонная посуда и утварь громоздились повсюду, не оставляя свободного горизонтального пространства даже для маленькой формочки. Я размышляла, смогу ли спасти остатки бананового пирога, соскоблив подгоревшую его часть, или он бесславно отправится в контейнер с пищевыми отходами, как я услышала стук в парадную дверь.
С облегчением найдя предлог покинуть поле гастрономической брани, я поспешно сполоснула руки в мойке и пошла открывать дверь. Там стояла улыбающаяся Тиш, прижимая к груди на сей раз не будет цветов, а необъятное количество пластиковых пакетов из бакалеи.
– Я принесла вам продукты, – с улыбкой сообщила она. – Я была в магазине и сообразила, что Мэтью сегодня работает, а у вас нет машины. Надеюсь, вы не будете против?
Я бросилась облегчать ее ношу, прежде чем она переступит порог дома.
– Конечно нет. Я очень вам благодарна. Мою машину пригонят только на следующей неделе. Я договорилась об этом с одной своей доброй знакомой, но она сможет это сделать не раньше, так как занята на работе. Поэтому сейчас я привязана к дому. Мэтью сказал, что он не останется ночевать в Саванне, как он это обычно делает, и приедет домой. Но я чувствую себя виноватой – слишком много для него разъездов за один день! – меня было просто не остановить, поток слов из меня так и лился, компенсируя вынужденно молчаливую сосредоточенность на сотворении пирога.
Тиш вошла за мной в кухню.
– Не думаю, чтобы он возражал против возможности вернуться к своей молодой жене. Он, наверное, и пешком бы пришел, не будь у него машины.
Я покраснела, начиная доставать из пакетов молоко, салат, куриные окорочка, пару стейков и множество фруктов и овощей. Я была немного разочарована, что там не было никаких замороженных продуктов. Тиш начала сворачивать пустые пакеты.
– Когда вы начнете работать, вы сможете ездить в Саванну вместе и даже оставаться там ночевать, если у вас будут совпадать часы работы.
– Я вижу, вы обдумали мою карьеру так же, как и мои обеды, – засмеялась я.
Она нахмурилась.
– Извините. Я старалась помочь, не вмешиваясь не в свое дело. Но мне это сложно, потому что мы практически одна семья. Это просто… – она замолчала, как будто взвешивая, что еще следует ей сказать. – Дело в том, – продолжала она, – что Адриенна работала в том же Центре семейного здоровья, что и Мэтью, поэтому я предположила…
Почувствовав внезапную усталость, я оперлась на стол.
– Они работали вместе?
– Да. Он – детский психолог, а она – акушерка. В клинике есть гинекологи, там есть и педиатр для детей всех возрастов. Им имело смысл работать вместе. Поэтому я подумала, что раз вы тоже акушерка…
Не закончив фразы, она остановила на мне взгляд.
– В чем дело?
Пальцы, которые мне удалось сполоснуть кое-как, слиплись, и я пыталась очистить их от муки, смешанной с маслом.
– Вам не кажется странным, что… что Мэтью снова женился на акушерке? Ведь это не самая распространенная профессия.
– Это странно, если подумать. Ведь это он направил Адриенну на курсы сразу после окончания школы, поскольку у нее не было определенной тяги к какой-то работе. Но она была вполне компетентная акушерка.
Тиш остановилась, как бы почувствовав, что наговорила лишнего.
– Только компетентная? – подхватила я.
Тиш покачала головой, словно оправдываясь, что нарушила свое обещание не вмешиваться.
– Не думаю, чтобы ее это очень уж увлекало, – быстро проговорила она.
Наши взгляды встретились. Я ожидала, что она скажет еще что-нибудь. Но она промолчала.
– Вряд ли я буду искать место здесь или в Саванне. Я еще не решила, – сказала я, выпрямившись. – Не хотите ли чаю? – спросила я, с усилием улыбаясь. – Я собиралась налить себе чашку… а потом намеревалась затеять уборку.
– С удовольствием, – отвечала она, подойдя к холодильнику и начиная раскладывать там продукты. – И вы расскажете мне, какими талантами вы обладаете, поскольку это явно не кулинария.
Поделиться книгой: