Ранние рассказы

БОРИС СЕНЕГА.

КОГОТОК УВЯЗ – ВСЕЙ ПТИЧКЕ ПРОПАСТЬ?

(Пролог Криминального романа)

(ОН. НАЧАЛО.)

Он – вот так без инициалов. Просто он, и всё. К чему вам его фамилия?

Он ездит на старом «Форде», пьёт чужую кровь стаканами, штудирует буддийскую литературу и занимается бизнесом, по-совдеповски: Покупает у нуждающихся граждан

стеклотару за гроши.

День его – это день «праведника в камуфляже». Мир его – пазлы.

Собирать из кусочков цветного картона вымышленные картины мира, что может быть увлекательнее для мужчины, обременённого пивным пузом и коммунальными долгами?

По вечерам, между парой «флаконов» «мутного» и отходом ко сну, в пропахшей котами «двушке» на окраине города N, он складывает такое, что у приезжих «шуба» становиться дыбом.

В трактате Каргайла «О Градации греха» про таких людей сказано: «Игры их – бессмысленны. Но время их – бесконечно, ибо они есть черви Царства Божия. Основа Мира сего».

Тут смешно другое – он искренне верит в создаваемые «под парами» «аппликации».

Они составляют смысл его жизни.

Порой, им овладевает приступ графомании, тогда он превращает картинки в рукописи, и несет, свои опусы в кафе «Ротонда». Где читает тинэйджерам в слух в расчёте на всеобщее поклонение.

Желание сделаться «Гуру» обитаемой среды не оставляет его с тех пор, как он потерпел фиаско на поприще рок – музыки в одной из европейских столиц, развёлся с женой, и ушёл глубоко в себя.

Вот, если угодно, одно из его досужих творений.

_______

Любителям мёртвых чисел и Стражам шершавой щели –

Посвящается.

Снежинки, пронизанные широкими полосами галогена, стеной падали на асфальт. От мерного шелеста мотора в машине сделалось умиротворяюще уютно. Если смотреть строго вперёд, невольно ощущаешь себя галактическим героем несущемся в серебряном звездолете, на встречу судьбе.

Выходить не хотелось.

Чем плохо? Ехать и ехать чёрт знает куда, лишь бы не стоять на месте, чтобы проблемы и сложности мира не могли догнать тебя и пожрать с костьми и мудями, отрыгнув по итогу желчью невыплаченных карточных долгов, обид и горьких воспоминаний….

Такси остановилось у зашморганной «свечки» на Колупанова. Пора было выметаться. Подняв воротник пальто, Пафнутий, не спешил входить в подъезд.

Встал под «козырёк», дожидаясь пока отвалит автомобиль.

Закурил, пуская хрупкие пушистые «кольца» в черноту неба.

Таксист, лихо, взнуздал своего стального коня, мигнувшего на прощание оранжевым гребнем и был таков.

Не пытайся подобрать ко мне ключи.

Не старайся обломать и перестроить.

Да, я в прошлом, так боялся темноты,

Что готов был, себе свет чужой присвоить.

Но теперь, когда всё зыбко и мертво,

Больше нет причины красть у посторонних,

Я бросаю воровское ремесло,

Чтобы встать в ряды сынов господних…

К чему сложились эти странные стихи? Кто ж знает. Строчки обычно приходят неоткуда и чаще всего предвещают беду. Последний раз «сочинительство», принесло известие о смерти матери.

Несколько месяцев назад голос искажённый виртуальными помехами сообщил, что Ирида Серафимовна умерла.

Пафнутий, прервал командировку, приехал в город N, и прямиком «ломанулся» в морг, где накаченный винищем санитар долго искал маму по холодильникам.

Наконец выудив Ириду Серафимовну из дальнего «погреба», сдал труп Пафнутию под расписку и, выделывая вензеля ногами, отправился на футбол.

Пафнутий сам обмыл и обрядил распухшее тело матери в холщёвый саван, после чего «усадил» труп в автомобиль.

Пока ехал через город, слёз не было, всё казалось, он сидит в пустом зале и смотрит китайский фильм без перевода.

Ему бы остановиться, выйти на свежий воздух, но чьи-то цепкие руки, вынырнув из полумрака, ухватили за плечи, и силком прижали, к водительскому креслу, требуя досмотреть «ленту» до конца. Когда, щит с именем города едва не столкнувшись, с его «Жигулёнком» испуганно отпрыгнул в сторону и попятился назад, Пафнутия, наконец, прорвало.

Слёзы и нервический смех сотрясли всё его существо.

Неведомая сила заставила Пафнутия гнать по тёмной автостраде до упора втопив в пол педаль газа.

Напоминая о бренности бытия, согбенное тело Ириды Серафимовны, притороченное ремнями к заднему сидению, уже начинало смердеть, оттаивая после прозекторской. Салон заполнил запах мертвечины.

Уголки плоских бескровных губ покойницы, омертвев, чуть приподнялись вверх.

Она «улыбалась» озирая невидящим взором несущееся на встречу пространство.

Подземелья Мангуп – Кале полны захоронениями с древних времен, поэтому решил Пафнутий, не будет ничего дурного в том, что мама упокоится среди милых её сердцу древностей.

Поднявшись по «серпантину» на мыс «Дырявый», Пафнутий, отнёс мать в пещеру, возжёг припрятанные факела и свечи и принялся в голос читать священные мантры из Книги «Воды и Огня».

Он читал медленно и с расстановкой, отгоняя сон тёплой водкой. Едва над городом мёртвых взошла и утвердилась луна, Пафнутий, окурил тело матери можжевеловым дымом. Обнажил в гранитной стене пещеры нишу, походившую на школьный пенал, и, уложив внутрь Ириду Серафимовну, продолжил молитвенное чтение до рассвета….

Отряхивая с себя перхоть нахлынувших печальных воспоминаний, наученный горьким опытом Пафнутий, входя в подъезд, достал пистолет, навинтил на ствол цилиндрик глушителя, и осторожно, кошачьим шагом стал подниматься на шестой этаж.

На лестничных переходах царила пыльная пропахшая мочой темнота. Коробки лифтов, завывая по-волчьи, носились на ржавых тросах в гулкой «проруби» шахты.

Обитая клеенкой, дверь квартиры № 21 была чуть приоткрыта. Освещение, льющееся изнутри, казалось странным. Каким-то не естественно золотым. Словно невидимая линия проходила между домашним светом и тьмой коридора.

Дослав патрон, Пафнутий толкнул дверь и переступил порог. Метнувшись по комнатам, он не обнаружил ничего не обычного. Всё как будто на своих местах, только халат жены шёлковым пятном лежал на полу в спальне, да электричество запузыривало повсюду.

- Марина! – крикнул Пафнутий. Но, ему никто не ответил.

Пафнутий вошел в кухню. Никого.

В сковородке брызгая жиром во все стороны, румянились котлеты. Стол покрыт накрахмаленной скатертью, в дорогом фарфоре отражается пламя свечей. Вино, дожидается своего часа в плетёной корзине.

«Наверное, вышла к соседке». – Подумал Пафнутий, снимая пальто и убирая ствол в наплечную кобуру. – «Зачем же двери распяливать»?

Через мгновение, Пафнутий, услышал за спиной лёгкие шаги, и не знакомые гипсово-белые пахнущие землёй ладони, закрыли ему глаза.

Обжигающий холод сковал его, казалась, он превратился в кристаллическую статую.

Пафнутий резко повернулся.

Перед ним стаяла рыжеволосая девица, имевшая на себе из одежды лишь карнавальную маску поросёнка.

- А где Марина? – Изумленно вымолвил он.

Вопрос прозвучал как-то нелепо по-детски и от того Пафнутий остро почувствовал глупость, и опасность всего с ним происходящего.

- Вышла. – Ответила девица хриплым шепотом. – Совсем вышла. Теперь я за неё.

- То есть, как вышла? Куда?

- Не бери в голову милый. Давай ужинать. Смотри, какие сочные котлеты.

Девица начала раскладывать лакомство по тарелкам.

Руки незнакомки с тонкими длинными пальцами, украшенные ухоженными лиловыми ногтями проворно мелькали над плитой.

«Ногти! – Озарило Пафнутия. – Где я раньше мог видеть этот маникюр» ?!

Пафнутий выхватил пистолет и, пальнул в девицу. Выстрел, прозвучал, как выходящее из организма скопление газов, и рассеялся по кубатуре. Ноги непрошенной гостьи подогнулись, и она упала лицом в сковородку.

«Странно, почему нет крови, хотя должно быть море разливанное»?

Пафнутий ухватил труп за волосы, сдёрнул пластиковую маску.

На горле девушки обнаружилась кроваво-синяя борозда. Он повернул тело к свету.

Нет, память, его никогда не подводила.

«Так и есть. Арфистка»!

Из свежей раны на пол вытекло несколько капель зелёной желеобразной жидкости. Образовав на линолеуме чёрное дымящееся пятно. Пафнутий отскочил в сторону и поспешно вытер руки о штору.

Присев к столу, открыл бутылку, налил вина. Выпил. Вкуса он не чувствовал. Тёмная виноградная жидкость пошла по жилам, как вода. В голове зазвенело множество колокольчиков. Пафнутий, дождался, пока они утихнут, и, закусил котлетой.

Этого не может быть, но это данность, как снег, падающий за окном. Он сидит рядом с трупом на кухне и жрёт котлеты.

Пафнутий встал. Вышел в прихожею. Заперся, на все замки и ещё накинул цепочку на дверь.

По пути проверил телефон.

«Молчит. «Отгрызли» значит экспромтом здесь и не пахнет. Или, в теремок не постучатся? Стоп»!

Пафнутий в два прыжка оказался около ванной включил свет и распахнул дверь. Электричество, ровно отражалось в багровых узорах, выведенных маньяком – авангардистом на кафельных белых стенах.

Марина – вернее то, что некогда было ею, сидела в мраморной «чаше» до краёв наполненной красной жижей собственного сока. В стеклянных глазах жены застыли недоумение и ужас.

«Тюльпан» умывальника радужно сверкает окровавленным «никелем» хирургического инструмента.

Широкое во всю стену холодное зеркало несло на себе алые буквы ехидного послания: «Приятного аппетита, козлик»!

Пафнутий перевёл взор на обезображенный труп. Из левого бедра Марины вырезан большой кусок мяса. Подсознание услужливо протянуло «ниточки» к съеденным котлетам и Пафнутия обильно вытошнило на пол. Потрясенный он выскочил из ванной.

Ножом по нервам резанули механические трели. Переведя дыхание, Пафнутий на цыпочках подкрался к входной двери и глянул в глазок.

На лестничной площадке суетились, мешая, друг другу, мордовороты в «мышиной» робе с «калашами» на перевес.

«Мусора!

Минут пятнадцать запоры выдержат, а больше и не надо».

Пафнутий вернулся на кухню, прихватил пальто. Стараясь ступать, как можно тише прошёл к книжному шкафу в кабинете. На средней полке надавил на томик Байрона. Шкаф неслышно отъехал в сторону, открывая потайной проход. Пафнутий сделал шаг, шкаф за спиной, как бы сам собой вернулся на прежнее место, и он оказался в соседней квартире.

Человеку его рода занятий, подобно лисице всегда полезно иметь запасную нору. Не зажигая свет, Пафнутий присел на диван.