Обещай, что никому не скажешь

– Не совсем. Мы не были близкими подругами.

Он посмотрел на меня так, словно знал, что я лгу. Добрый старый Гэбриэл не утратил способности заглядывать прямо в душу.

Я не сказала Гэбриэлу, что уже попыталась поговорить с Опал утром после убийства. После оладий я пошла к большому амбару вместе с матерью и узнала у Рейвен жуткие подробности убийства. Опал кое-как выбралась из своей комнаты и присоединилась к нам за столом.

– Тебе нужно поспать, милая, – сказала Рейвен.

– Я не могу, – ответила Опал. Потом она повернулась ко мне и быстро спросила: – Ты веришь в Картофельную Девочку?

Рейвен судорожно вздохнула. Моя мать негромко рассмеялась.

– Я не верю в призраков, – сказала я. – Дел Гризуолд была девушкой из плоти и крови, точно такой же, как мы с тобой.

– Значит, ты не веришь, что люди могут возвращаться? Я имею в виду, возвращаться после смерти.

– Нет, не верю.

– А что, если я скажу, что видела ее? – В глазах Опал застыло отчаяние.

– Милая, я думала, что мы уже покончили с этим, – вмешалась Рейвен.

Опал не обратила внимания на ее слова и продолжала смотреть на меня, ожидая ответа.

– Если бы ты сказала, что видела ее, то я бы серьезно отнеслась к этому, – ответила я, с осторожностью подбирая слова.

Опал кивнула, потом встала из-за стола и вернулась в свою комнату, шаркая ногами, словно зомби.

– Она думает, что призрак убил ее подругу, – прошептала Рейвен. Ее руки, сжимавшие чашку кофе, едва заметно дрожали. – Вчера вечером она даже сказала, что Картофельная Девочка на самом деле пришла за ней. Что она собиралась убить ее, а не Тори.

Я сочувственно покивала.

– Она многое потеряла, Кейт. Во-первых, все ее вещи сгорели при пожаре. Все ее книги и модели самолетов. А теперь еще и это. Я не думаю… я была бы благодарна, если бы вы не поощряли ее фантазии насчет призраков.

– Разумеется. – Я снова кивнула, чувствуя себя глупо и неловко.

Моя мать издала громкий, лающий смешок, который испугал Рейвен. Она опрокинула чашку и пролила кофе на колени.

– Вот дерьмо! – прошипела Рейвен, резко встала из-за стола и шваркнула пустую чашку в раковину. Она стояла к нам спиной и плакала, но делала вид, будто ничего не произошло.

Мы с матерью и Гэбриэлом прошли мимо глинобитной печи, превратившейся в жалкий комок глины и кирпичей, к обгоревшим остаткам типи, продолжая звать Мэгпай. Наши голоса звучали жалобным хором. Я ковырнула ногой холодные угли и осознала, что моей матери удалось выжить лишь чудом. Меня не покидало желание понять, как начался пожар, – из-за ее неудачной попытки зажечь масляную лампу или из-за чего-то более зловещего, – например, из-за умышленного поджога.

Когда мать увидела сгоревшее типи, она разрыдалась.

– Мэгпай! – воскликнула она и рухнула на колени, как будто увидела среди руин маленькие кошачьи кости. На северном краю сада разрослись колючие кустарники: спутанные ветви малины и ежевики образовали непроходимую преграду между садом и маленьким пастбищем и овином, где когда-то держали коз, овец и кур. На заднем плане я видела хижину, которую Брайан и Лиззи называли своим домом, пока не переехали на Гавайи, где основали собственную общину вскоре после моего отъезда в колледж. Крыша глубоко просела в центре, ржавая металлическая труба, выступавшая из кратера, накренилась под углом в сорок пять градусов. Еще одна жертва Злого Волка, ненасытного времени.

У западного края сада плоской кучей лежали остатки парника. Волк на домик дунул разом, / Не моргнув при этом глазом. / Дом, как капельки в тумане, / Разлетелся по поляне. Я опустилась на колени и окликнула кошку, пытаясь заглянуть под упавшие рамы. Потом я потянула расщепленную доску, чтобы лучше видеть, и порвала рукав рубашки ржавым гвоздем. Потом выяснилось, что рука кровоточит.

– Вот дрянь, – пробормотала я, стараясь вспомнить дату моей последней прививки от столбняка. – Мэгпай, ты задолжала мне сорок баксов. А если я заработаю столбняк…

Я неуклюже поднялась на ноги. За остатками парника стоял индейский хоган, восьмисторонняя глинобитная хижина, в которой жили Доя и Шон. Она выглядела достаточно прочной, и я задумалась о том, почему Рейвен решила жить в типи, а не в своем детском доме, построенном руками ее матери. Наверное, каждый из нас по-своему стремится к независимости.

Мэгпай нигде не было видно. Я направилась к большому амбару, когда увидела старую тропу, ведущую в лес и дальше, к ферме Гризуолдов. Кто-то по ней поднимался. Я заморгала, не веря своим глазам. Это была девочка с длинной палкой, которой она ворошила сухую траву. Она то и дело наклонялась и внимательно рассматривала землю, наклоняя траву то в одну, то в другую сторону. Тощая девчонка с растрепанными волосами и в мятой одежде. Я на секунду задержала дыхание и подумала: «Не может быть…»

Да, это было не то, о чем я подумала. Когда она подняла голову, я увидела, что это всего лишь Опал. Я пошла ей навстречу, и она с виноватым видом отбросила палку.

– Что-то потеряла? – спросила я.

Она замялась и покраснела. Мне показалось, что бродить по лесу, где убили ее подругу, было не лучшей идеей с ее стороны.

– Я просто искала Мэгпай, – сказала она.

Странный способ искать пропавшую кошку. Так можно искать пропавший молоток… но я ничего такого не сказала.

– Значит, ее нигде нет? – спросила я.

– Кого? – отозвалась она.

– Кошки. Мэгпай.

– Нет, никаких следов.

– Ладно, тогда вернемся в большой амбар и выпьем чаю. Думаю, Гэбриэл уже заварил его. – Я легко прикоснулась к руке девочки, приглашая идти за собой, но она не двинулась с места.

– Эй, – окликнула я ее. – Ты получила самолет? Я ничего не перепутала?

Вчера я побывала в магазине товаров для хобби в Бэрре и купила модель биплана «Кертис Дженни» взамен той, что сгорела при пожаре. Я решила, что новая модель может оказать целительное воздействие на Опал. Владелец странно посмотрел на меня, когда я спросила, нет ли у него миниатюрных пластиковых женщин такого размера, чтобы они могли поместиться на крыле. Но потом он показал мне коллекцию фигурок нужного масштаба, и я выбрала женщину в джинсах.

– Боже мой, извини, – сказала Опал. – Большое тебе спасибо. Фигурка мне тоже понравилась, все нормально. Я уже начала собирать модель.

– Продавец в магазине сам выбрал краски и клей.

– Все замечательно, правда. Новая модель будет даже лучше, чем раньше. Это было очень мило с твоей стороны, спасибо еще раз.

– Всегда пожалуйста. Я сделала это с удовольствием.

– Кэт, я могу тебя кое о чем спросить?

«О, нет, – подумала я, хорошо понимая, что ей не нужны мои советы по сборке модели. – Начинается».

– Ну конечно.

– Ты знала Дел Гризуолд, верно?

– Да, немного.

– А она знала мою маму?

– Когда Дел умерла, твоя мама была младенцем, – сообщила я.

Она подумала над этими словами и задала следующий вопрос:

– Ты можешь понять, почему Дел хочет причинить мне вред?

Я глубоко вздохнула.

– Откуда у тебя появились такие мысли?

– Если я открою тебе секрет, обещаешь никому не рассказывать? – спросила Опал.

Наверное, я догадывалась, к чему все идет. Наверное, мне следовало прекратить это; в конце концов, Рейвен просила меня не поощрять всю эту ерунду насчет Картофельной Девочки. Опал была хрупким ребенком. Она пережила психическую травму, и мне не хотелось усугублять ее положение. Но она нуждалась в человеке, которому могла доверять и которому могла бы поведать свою историю. Ее тянуло ко мне, потому что я знала Дел, а может быть, даже потому, что это я позаботилась о ней, когда два года назад она сломала руку. Я помнила, как подбежала к ней, когда она кричала, извиваясь на земле рядом с кучей матрасов. Какой маленькой и испуганной она выглядела! «Наверху кто-то есть», – простонала она. А когда я посмотрела туда, разве мне не показалось, что там действительно кто-то был? Всего лишь краешек тени, шмыгнувшей за открытую дверь на чердаке? И пока я удерживала Опал, разве наши сердца не бились в унисон, готовые вот-вот выскочить из груди?

По какой бы причине Опал ни захотела делиться со мной своими секретами, я не могла отказать ей.

Я подумала о своей первой встрече с Дел.

Ладно. Если я покажу тебе мой секрет, обещай никому не говорить. Ты должна поклясться… Скажи: «Чтоб мне сдохнуть, если я вру».

– Обещаю, – сказала я.

Опал прищурилась, глядя на меня. Мне вдруг пришло в голову, что ей ровно столько же лет, сколько было Дел, когда я познакомилась с ней. Она даже была немного похожа на Дел… или очень похожа? Или у меня просто разыгралось воображение?

«Боже, – подумала я. – Только не говори, что у тебя есть татуировка».

– Картофельная Девочка приходила за мной в тот день. До того, как я встретилась с Тори и парнями в лесу.

– Приходила за тобой?

– Да, я была в своей комнате и увидела ее. Она стояла и смотрела прямо на меня. Потом она открыла рот и что-то сказала, но я не услышала ни звука. Только меня обдал холодный, сырой воздух, как в пещере.

Я молча кивнула и постаралась выглядеть заинтересованной.

– Я тогда видела ее уже не впервые. Но с тех пор прошло много времени, почти два года. Я часто видела ее, когда была маленькой девочкой. Иногда это было лишь легкое движение, которое я замечала краешком глаза, – ничего определенного. Но время от времени, когда я ехала на велосипеде или шла по лесу, она стояла на открытом месте и просто смотрела на меня с жуткой улыбкой. Как будто она знала что-то, о чем я не знаю.

Чем старше я становилась, тем реже видела ее. Я уже думала, что она совсем пропала, до того дня на сеновале. Когда я сломала руку, помнишь? А ты помогла мне.

– Помню, – ответила я и подумала: «На самом деле, я только что вспоминала об этом».

Опал прислонилась к большому валуну, за которым мы с Дел прятались много лет назад. Она смотрела в направлении рухнувшей хлебной печи, но я видела, что она ничего вокруг себя не замечает.

– Я как раз собиралась совершить прыжок. Стояла на краю в полуприседе, готовая оттолкнуться… а потом увидела ее всего лишь в двух футах от себя и совершенно настоящую, понимаешь? Не призрак, а реальную девочку. Она быстро протянула ко мне руки, и тут я психанула. Потеряла равновесие и промахнулась мимо места, где должна была приземлиться.

Опал сокрушенно покачала головой, все еще злясь на себя за испорченный трюк. Если бы одна из ее любимых летчиц, ходивших по крыльям, совершила такую ошибку, то она уж точно не отделалась бы сломанной рукой.

– Вот в чем дело, Кэт: думаю, Дел хочет заполучить меня. Я совершенно уверена, что в тот вечер она приходила за мной, а не за Тори. Но я не понимаю, почему. Я надеялась, что ты поможешь мне разобраться в этом. Что, может быть, ты расскажешь мне о ней, и тогда я пойму, чего она хочет от меня.

– Почему ты думаешь, что ее целью была ты? – поинтересовалась я, стараясь говорить бесстрастным тоном.

– А сейчас ты должна поклясться, что никому не расскажешь, ладно? Все дело в куртке. На Тори была моя куртка. Я ее взяла у мамы. Но об этом никто не знает: ни полицейские, ни остальные.

– А почему они об этом не знают?

– Я… я вроде как забрала куртку после того, как ее убили. Я не хотела попасть в беду. – Опал закатила глаза. – Знаю, это звучит глупо, – беспокоиться из-за какой-то куртки! Но я много думала об этом и решила, что, наверное, в темноте она из-за куртки решила, что это я. То есть я постоянно ношу ее, она отделана бахромой и очень заметна… – в голосе девочки появились истерические нотки, – и у нас с Тори светлые волосы…

Я положила ладонь на ее руку, и она замолчала. Я думала, что она расплачется, но этого не случилось.

– А когда я вернулась за курткой, то кое-что увидела в лесу.

– Что?

– Картофельную Девочку. Она стояла за деревом и наблюдала. На ней было длинное белое платье, а потом она вроде как уплыла между деревьями.

– Опал, послушай меня. То, что случилось с Тори, – ужасно и невероятно. Разумеется, ты хочешь понять и объяснить это, может быть, даже винишь себя. Это нормально. Есть даже такое определение: «синдром выжившего». Но ты должна понять, что не имеешь никакого отношения к тому, что произошло с Тори. И Дел тут тоже ни при чем.

– Не веришь… – шепотом отозвалась Опал. – Я знаю, что видела.

Я глубоко вздохнула. Вот тебе и срочная психологическая помощь.

– Давай предположим, что Дел могла вернуться с того света, если на минутку отвлечься от того, что это невозможно. Нет никаких мыслимых причин, которые заставили бы ее тебе мстить. Я уверена, что есть много других людей, кому она отомстила бы в первую очередь.

– Например?

– Например, я. И все остальные, кто вместе с ней ходил в школу.

– Почему? – спросила она.

– Потому что мы не очень хорошо обходились с ней.

Это еще мягко сказано.

– Эй, а ты знаешь, что у тебя идет кровь? – спросила Опал, и я увидела, что порез на моей руке сочится кровью сквозь рукав рубашки.

Мы добрались до большого амбара, где я промыла свой порез в раковине, а Опал продолжала одолевать меня расспросами о Дел. Ее лицо раскраснелось, и она как будто проглатывала любые кусочки информации, которыми я делилась с ней. Теперь, когда мы находились под крышей и ее лицо уже не было таким бледным, она уже меньше походила на Дел, что было большим облегчением для меня. Я начала гадать о том, кто же из нас на самом деле видит призраков.

– Какой она была? – спросила Опал.

– Решительной. Жесткой. Она почти ничего не боялась.

– Она была грубой?

– Иногда, наверное. Но в основном другие люди грубо обходились с ней.

– Почему?