Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Солнце для мёртвых - Сергей Борисович Смирнов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Полыхали мигалки милицейских машин. Милиционеры отгоняли любопытных, но их было немного: эта часть базара почти очистилась, распуганная выстрелами. Потом подъехала санитарная «труповозка». Двое молодых парней положили мертвеца на полиэтилен лицом вниз. Из затылка всё ещё торчала наборная рукоять ножа. Мертвеца затащили в машину. Рядом положили Супера. На него было страшно смотреть, и кусок мешковины, которым какой-то милиционер закрыл ему лицо, последовал за ним.

Молодой санитар отпихнул трупы ногой, влезая внутрь. Другой сел в кабину. Машина тронулась с места. Молодой санитар, сидевший над мертвецом, всё поглядывал на нож, на наборную рукоять. Он думал, что было бы хорошо, если бы менты забыли о ноже. Тогда он взял бы его себе. Вместо сломанного вчера. И для коллекции. А даже если и не забыли. Мало ли. Такая суета была, давка, столько людей находилось рядом. Нож мог взять кто угодно. В конце концов, он мог потеряться. Кто будет думать о каком-то дурацком ноже, когда у следствия три трупа, один из которых был слишком хорошо известен ментам при жизни — ведь он платил многим из них. Всё будет скрыто, всё похоронено. А мёртвые ничего не скажут. Они всё простят. Они добрее живых.

Решившись, санитар нервно погладил усики (жиденькие светлые усики, ещё не мужские — мальчишечьи), нагнулся, протянул руку к ножу над трупом Супера. Ему показалось, что нож шевельнулся. Нет, это просто тряхнуло машину. Мертвецы, бывает, при перевозке ведут себя, как живые. Санитар схватился за наборную рукоять и выдернул нож. Да, это была ценная вещь. Настоящее воровское изделие. Острый, как бритва. Санитар глянул в сторону водителя и своего напарника: они увлеклись беседой, водитель рассказывал что-то смешное. Санитар хотел сунуть нож за голенище — рукоять скрылась бы под штаниной, — но тут машину тряхнуло на ухабе. Санитар едва не потерял равновесие, ухватившись за ремень, свисавший с потолка. Когда он поднял глаза, мертвец смотрел на него. Он оставался лежать на спине, а лицо было повёрнуто к санитару. Искромсанное, страшное лицо с выбитым глазом, с разорванным ухом.

— Ты чего, дядя, а? — сказал санитар, не веря своим глазам.

Мертвец молчал. Единственный глаз смотрел сквозь санитара.

— Брось… — санитар крепче сжал рукоять ножа. Машину снова тряхнуло. Мертвец покачал головой.

— А, падла, вспомнил, да? Вспомнил, сука?

Мертвец кивнул.

— Узнал, да? Узнал меня?..

Мертвец снова кивнул.

— Я, я тебя вчера мочил… Глазастый же ты, дядя, ай, глазастый… Плохо это.

Санитар бросил быстрый взгляд на напарника в кабине. Нет, он всё ещё увлечён разговором. Повернулся к мертвецу, глупо ухмыльнулся и вонзил нож в уцелевший глаз. Потом вдруг выглянуло солнце. Но свет его был неживым. Мёртвая рука, уже слегка размякшая в тепле, взметнулась вверх, вцепилась в одежду, рывком сдёрнула санитара с сиденья. Санитар взвыл почти беззвучно — голос пропал — и в ужасе уставился в потолок. Его лицо было крепко прижато к груди мертвеца. В этой холодной, вдавленной, изуродованной груди что — то билось. Это не могло быть сердцем. Не могло! Санитар закричал. Но крика никто не услышал. Машина как раз переезжала рельсы, ведущие к товарной станции. В быстро надвигающихся сумерках никто не видел, как на ходу приоткрылась задняя дверь труповозки и две тёмные фигуры безжизненно свалились в снег.

Машина остановилась по ту сторону переезда. И тотчас же просигналила лампочка шлагбаума, товарняк выскочил из-за пристанционных строений и со свистом отрезал дорогу назад. Водитель и другой санитар выскочили из машины, беспомощно оглядываясь и разводя руками. Товарняк был длинным, бесконечно длинным. В грохоте колёс потонули последние вопли. Когда поезд прошёл, на рельсах остался лежать рассечённый надвое труп. Рука ещё сжимала красивую наборную рукоять ножа, в открытой дымящейся грудной клетке билась и клокотала чёрная кровь.

…Андрей очнулся, когда раздались выстрелы. Не глядя по сторонам, даже не поднимая головы, он молча пополз вдоль металлической стены павильона. Он полз, преодолевая страшную слабость и тошноту, подступавшую к горлу. Боли уже не было, боль прошла, но слабость наплывала, как тьма, грозя вот-вот поглотить его без остатка. Он знал, что позади — там, где бегают, суетятся и стреляют — там Смерть. И нужно во что бы то ни стало уйти, спрятаться, укрыться. Он заполз в узкую щель между задней стеной павильона и оградой. Он разворошил картонные ящики, целлофановые обёртки и прочий мусор и заполз под него. Он подтянул ноги к животу и затих. Теперь можно было немного отдохнуть. И тут же свет померк перед глазами и тьма снова поглотила его. Андрей снова очнулся, когда уже стемнело. Вокруг было тихо и он с трудом понял, что с ним произошло. Он медленно выполз из-под мусора, встал на ноги, держась за стену, двинулся к выходу с территории рынка. Какие-то тёмные фигуры торчали у выхода. Андрея окликнули — он не отозвался. Старый опустившийся алкаш схватил его за ногу, когда Андрей проходил мимо. — Купи утюг! — прохрипел он. Утюг он прижимал к груди, сидя на корточках у ограждения. Андрей с трудом вырвал ногу, двинулся дальше. Он проковылял мимо двух бродячих собак, что-то грызших в снегу. Вышел на освещённый проспект. Влез в первый попавшийся троллейбус. Народу было, как назло, много, и Андрей с трудом примостился у заднего окна, вцепившись в поручень, чтобы не упасть. От тряски его снова затошнило, и после очередного ухаба вырвало. Стоявшие рядом отшатнулись. Андрей не видел никого, не слышал возмущённых голосов, вообще ничего — в боку проснулась боль, он едва удержался, чтобы не застонать. Стиснув зубы, смотрел себе под ноги, на потёки рвоты, оставшиеся на куртке. Он приехал домой, отпер двери своим ключом. Отчим, как обычно, был в стельку пьян: распустив губы, расставив ноги, спал перед телевизором в старом кресле. Телевизор орал во всю мощь. Андрей прошёл к розетке и выдернул шнур. И сейчас же услышал бормотание матери. «Не подохла ещё, старая сволочь…» — привычно подумал он. На кухне в тайничке за холодильником нашёл полбутылки водки, спрятанные отчимом, налил в стакан, выпил. Запил водой из-под крана. И только тогда сбросил куртку, сел. Мать мычала — звала его. Потерпит. Выпил ещё. Оставшуюся водку вылил в стакан, понёс матери. Она лежала лицом вверх, лицо было наполовину неподвижным, мёртвым, как маска. Зато другая половина лица выражала всю гамму чувств, какую только могла выразить старая больная женщина, допившаяся до паралича.

— Ы-ы!.. — радостно промычала она, заметив стакан в руке Андрея. — М-м-м… Ы! Ы, ы!

— Да сейчас, подожди ты… Андрей приподнял ей голову, краем стакана раздвинул неподвижные губы, вылил водку в рот.

— Ых! Ых! — простонала мать. Глаза её заблестели, тело расслабилось.

— «Ых»! — передразнил Андрей. — Меня вот чуть не убили сегодня. А тебе — хоть бы хрен. Только и знаешь, что «ыхать».

— Ы? Ы? — мыкнула она.

— Да не знаю, кто. Дед Пихто…

Он вздохнул.

— Ладно, пойду спать. В глазах темно… Разбудишь — убью!

Он упал в кровать, не раздеваясь. Надо было бы поухаживать за старухой, сменить пелёнку, поставить воды в изголовье, может быть, покормить — но у него не было сил. Завтра, всё завтра. Да и этот старый хрен на что? Проспится — поможет ей…

Он не уснул — провалился. И в том мире, в который он попал, он был жив и здоров, а потом Супер схватил пилу и стал выпиливать ему бок. Андрей кричал, но бойцы крепко держали его, пила взвизгивала и от бока летели опилки, будто сам Андрей превратился вдруг в деревянного человечка.

— Иди к лешему! — закричал Андрей Суперу перепуганным детским голосом. И Супер отскочил, а вместо него появился отчим и пробулькал: — Ты живучий, выродок, весь в неё… Я подохну — а вы с ней ещё жить будете.

Это он про мать говорил, понял Андрей. Он хотел подняться и влепить отчему в нос — пусть знает, как мать обижать, — но сил не было. Он опустил глаза и увидел в боку здоровенную дыру, будто бок раскурочили ломом. Он заткнул дыру полотенцем, но тут отчим поднял лом и ударил его остриём прямо в полотенце.

— Снова мою водку выпил? В тюрьме тебе место, в тюрьме!

— Не хочу в тюрьму, — простонал Андрей и проснулся.

Было темно и тихо, если не считать храпа двух пьяных стариков. Андрей почувствовал, как в бока у него что-то шевелится и дёргает — больно, страшно больно. Он застонал, схватился за бок, нащупал что-то живое, схватил, поднёс к глазам — это был ребёнок. Ребёнок с неподвижным лицом матери и сухими дрожащими ручками старика. Ребёнок мигнул и открыл рот. Во рту был ряд острых треугольных зубов, заточенных как у пилы. Андрей закричал, отшвырнул ребёнка — он откатился под материнскую кровать, тяжело ударился о стенку и захихикал — и снова схватился за бок. Что-то торчало там, рвало тело, лезло наружу… Андрей зажмурился, выгнулся, шаря рукой под собой — что там такое? — и снова проснулся. Простучал трамвай под окном. Мать натужно храпела на соседней кровати. Бульканье отчима доносилось из спальни. Андрей застонал, вытер мокрый лоб ладонью. Почувствовал неладное, поднёс ладонь к глазам. В сиянии фонаря, пробивавшемся сквозь занавеску, увидел чёрную тягучую жидкость, капавшую с ладони. Это кровь? Ох, тошно мне, тошно…

…Когда он проснулся в третий — и в последний — раз, он, наконец, разглядел то, что пилило его бок в первом сне, что он отбросил под кровать во втором. И когда разглядел, подумал, что снова видит сон. И сил бороться, думать, страдать больше не было. Он сунул голову под подушку, крепко-крепко зажмурился, обхватил подушку руками. Но это была вовсе не подушка. Это была смятая картонка из-под шоколадных батончиков, картонка с налипшими на неё обретками и вкладышами от жвачки. И Андрей лежал не дома, в своей кровати, рядом с парализованной матерью — он лежал в щели, под стеной павильона, погребённый под кучей мусора. И ветер шевелил над ним обёртки и цветной целлофан — чёрный ночной ветер, принёсший в город оттепель. Чёрная чужая рука, вернее, то, что оставалось от руки — чёрная разбухшая кисть, — словно поняв, что жертва больше не будет сопротивляться, подняла указательный палец, как копьё и вонзила его в живот Андрея. Андрей дёрнулся всем телом. Но тело больше не принадлежало ему: сам Андрей в этот момент уже шёл по тёмной бесконечной дороге в толпе таких же, как он, бормочущих теней, а над ними всходило не солнце — всходила луна мертвецов.

…В сырую тёплую ночь, когда из туч на город повалила каша из дождя и снега, в холодильнике городского морга шевельнулся труп. Супер открыл глаза.



Поделиться книгой:

На главную
Назад