Ночь накануне (ЛП)

Всякая надежда исчезла.

Он узнал перекошенное лицо, и с ясностью, от которой замирало сердце, осознал, что приговорен наблюдать за тем, как сам медленно истекает кровью до смерти.

____________

[1] Атропос - одна из Мойр. Мойры, в древнегреческой мифологии три дочери Зевса и Фемиды, богини судьбы, следящие за ходом человеческой жизни: Клото прядет нить жизни, Лахесис распределяет жизненные жребии, Атропос в назначенный час неотвратимо обрезает нить. В римской мифологии М. соответствуют Парки.

[2] Хьюмидор - коробка для хранения сигар с увлажнителем

Глава 1

Ее голова разрывалась от боли. Словно по мозгу бешеным галопом пронесся табун лошадей. Язык опух, во рту чувствовался мерзкий привкус, и было что-то еще… что-то нехорошее - ощущение угнетенности, которое, казалось, придавливало ее к постели. Ее сердце неистово колотилось, кожа покрылась потом, нечёткие образы из ее сна… Джош…проход по кирпичной дорожке к его дому – врезались в ее сознание.

Сухие листья хрустели под ее туфлями. Ветер шумел в ветвях дубов, вздымая бородатый мох [1]. Где-то поблизости лаяла собака, а в воздухе повис сигаретный дым.

«Тебе не следует здесь находиться. Беги!»

Вверх по ступенькам к кирпичному зданию, что некогда был ее домом. Потрескавшаяся дверь. Луч света, выплеснувшийся на переднее крыльцо. Приманка в темной, душной ночи.

«Не делай этого. Не заходи внутрь!»

«Господи, что я вчера натворила?» - Кейтлин приоткрыла один затуманенный глаз. Ей так хотелось пить…и у нее болело все тело. Слишком много алкоголя… Слишком-слишком много. Она находилась в своей спальне. Наверху гудел потолочный вентилятор, рассвет начинал просачиваться сквозь шторы. Сцены из предыдущей ночи были неясными и непоследовательными. Она вышла из дома, чтобы встретиться с сестрой… да, так и было, потому что… ей необходимо было выйти, чтобы развеяться.

Вчера был день рождения Джейми.

Она услышала жуткое пение, словно дюжина детей фальшиво выводила:

«С днем рождения тебя,

С днем рожденья тебя,

С днем рожденья, дорогая Дже-ейми…»

У Кейтлин сдавило сердце. Ее дочери исполнилось бы пять.

Если бы она была жива.

Она снова закрыла глаза от раздирающей душу боли. Джейми. Любимая, драгоценная малышка. Отнятая у нее, когда ей и трех не было, ребенок с личиком херувима. О, Боже! Кейтлин скучала по своему ребенку. Так сильно, что временами она считала невозможным двигаться дальше, продолжать жить. Сейчас, лежа в постели, зажмурив глаза от правды, она ощутила знакомую боль потери, так сильно это разбередило ей душу.

«Это твоя вина, Кейтлин. Если бы ты была хорошей матерью, такого никогда бы не произошло».

Обвинения Джоша впились в ее мозг, принося с собой вину, неисчезающее ощущение того, что она должна была сделать больше, что если бы она лучше старалась, она каким-то способом спасла бы свое дитя.

«Даже не думай об этом. Не слушай его и, Бога ради, не верь в его ядовитые слова! Ты знаешь, что сделала все, что могла, ради ее спасения».

Она медленно выдохнула, снова глубоко вздохнула, вспомнив, что говорила доктор Уэйд об избавлении от негативной энергии, об обретении себя, своей новой цели. Постепенно скорбь утихла до слабой неясной тоски, расположившейся прямо за головной болью.

Черт, боль была чудовищной. Она должно быть и в самом деле напилась.

Еще одна яркая картинка обожгла ее мозг.

Джош находился в своем кабинете, но не двигался. Нет. Он сидел в кресле, навалившись грудью на стол, руки свисают по бокам, шея повернута так, что он смотрел на дверь. Из его рук вытекала кровь, окрашивая ковер. Рот широко раскрыт, кожа бледная, глаза немигающе уставились на нее.

Она села так ровно, словно аршин проглотила. Господи, это еще что за сон? Ее сердце грохотало о грудную клетку. Обрывки кошмара проходили сквозь мозг, перед тем как исчезнуть.

О, Боже, о, Боже, о, Боже!

«Притормози, Кейтлин. Вдохни поглубже. Это был всего лишь сон. Соберись!»

Она отчаянно ловила ртом воздух. Вспоминая все техники, которым научилась на терапии, заставляя себя обуздать свои зашкаливающие эмоции.

- Больше никогда, - поклялась она. Что бы она не пила накануне вечером, она никогда больше не сделает ни одного глотка… но что это было? Она закрыла глаза. Попыталась вспомнить. Ничего не пришло в голову кроме зыбких отрывочных фрагментов кошмара.

- Господи, - прошептала Кейтлин. Она снова потеряла счет времени. Пропали несколько часов ее жизни. Она даже не помнила, как попала домой. Ощущение некой невероятной нереальности происходящего прокралось в ее сознание. Она не могла дать ему название, но ощущение было достаточно сильным, чтобы от него покалывало кожу.

«Тебе приснился плохой сон. И все. Приди в себя».

Женщина еще раз глубоко вдохнула. Она находилась в собственной постели. Дома. В безопасности.

С невыносимой мигренью. Боль в голове пульсировала. В горле першило, и она чувствовала запах сигаретного дыма, въевшийся в волосы от слишком долгого сидения в баре. О, Боже, она вчера действительно набралась. Рассвет прокрался сквозь открытое окно, и первые лучи нового утра заставили ее поморщиться. Легкий ветерок с жасминовым ароматом принес с собой звуки свежей дождевой воды, журчащей по водосточным желобам. Французские двери были слегка приоткрыты и кружевные занавески поднялись и чуть трепетали, местами затененные, с потемневшими участками и пятнами.

Почему дверь открыта? Это она открыла ее прошлой ночью из-за жары, перед тем как забраться в постель? Картины из кошмара впились в мозг, смешиваясь с размытыми воспоминаниями о ночи накануне. Она выпила несколько порций в баре… где-то в районе порта. Или это тоже была часть бессвязного сна? Она вспомнила шум музыкальной группы и до сих пор ощущала облако застарелого сигаретного дыма, висевшего над толпой. Она выпила несколько больше положенного, ну хорошо, чересчур много, но ведь смогла добраться домой. Как-то. Но эта страница в ее памяти была пустой.

Головная боль, с которой не справилось бы никакое количество экседрина [2], пульсировала за глазом, и она почувствовала себя слабой, дезориентированной, когда взглянула на часы. Вспыхнули красные электронные цифры. Двенадцать часов. Полночь? Полдень? Исключено. Птицы только начинали петь. Должно быть время еще раннее. Пять или шесть утра. Ужасное время для пробуждения. Наверное, батарейка села. Ее разбудил сон: рваные, несвязанные между собой сцены пронзили мозг.

Привкус во рту был отвратительным. Горло сухим, словно его набили ватой. В желудке ощущалась пустота, как будто она избавилась от его содержимого где-то посреди ночи. Проведя ладонью по потному лбу, Кейтлин закинула назад копну влажных локонов и ощутила какой-то покрытый коркой участок. Ее пальцы испачкались…или…или…что это за чертов запах? На секунду она решила, что ее, вероятно, стошнило, но запах был скорее металлический, чем кислый и…и…ох, Боже…Она поднесла руку лицу и увидела, как вниз по ладони стекают капли. Темно-пурпурные. Густые и начинающие подсыхать, просочившиеся из порезов на запястьях.

«Что?!»

С трудом продирая глаза, она приподнялась на кровати, прислонившись спиной к подушкам. Паника усилилась. Она нащупала выключатель светильника. Щелкнула. В слепящей вспышке света девушка увидела кровь.

Натекшую лужицами на простынях.

Разбрызганную по изголовью.

Вытертую о шторы.

Размазанную по стенам.

Повсюду.

- Нет…о, Господи, нет! – Кейтлин соскочила с кровати, ее ноги запутались в ночной сорочке, и она полетела лицом вниз на ковер абрикосового цвета, теперь измазанный красным. – Боже!

«Господь милосердный, что это такое?»

Передвигаясь по-крабьи, она быстро пересекла жесткий ковер. Казалось, что в этой комнате, пятнадцать на двенадцать футов, кого-то или что-то зарезали.

«А ты это проспала!»

У нее замерло сердце, когда она увидела отпечаток ладони на дверном наличнике и еще один мазок на панелях. Ей пришлось бороться с тошнотой, поднимавшейся по горлу. Потеряв голову от страха, она проскользнула в ванную.

Чья это кровь?

«Твоя! Взгляни на себя!»

Ее взгляд метнулся к зеркалу над раковиной. Лицо в том месте, где она провела рукой, покрывали красные пятна, а в ноздрях запеклась кровь. Волосы свалялись и растрепались. У нее просто было ужасное носовое кровотечение, как те, что случались с ней в детстве, и она каким-то образом умудрилась проспать его? Нет… это не давало объяснения порезам на ее запястьях. И крови, размазанной по всей комнате.

Она вспомнила открытую дверь… кто-то сделал это с ней? От страха у нее скрутило узлом желудок. О, Господи,…но почему? Кто? Она начала учащенно дышать, но заставила себя успокоиться. Не вся кровь принадлежала ей. Это невозможно. Она жива. Любой человек, потерявший так много крови, определенно был бы мертв. Никто бы не смог пережить подобную резню.

Кейтлин оперлась о раковину и попыталась все обдумать. Она действительно чувствовала себя одурманенной алкоголем, ее тошнило, мигрень пожирала мозг.

О, Боже, что если человек, который это сотворил, все еще в доме?

Нет, это бессмысленно. Если бы кто-то пытался убить ее, он бы закончил работу. Кровь в ее волосах, на стенах, в душе подсохла. Прошло время. Значит, или его спугнули, или он ушел.

«Или это сделала ты и оставила дверь открытой».

Нет… Но она не смогла вспомнить, не знала.

«Если кровь не твоя, то чья же она?»

- Я не знаю, - прошептала она.

Может быть, жертва все еще в доме.

Она бросила взгляд на душевую кабинку: матовое стекло треснуло, на нем виднелся кровавый отпечаток руки.

«Господи, помоги мне».

Подбадривая себя, Кейтлин положила руку на стекло. Она почти ожидала обнаружить мертвое тело: глаза закатились, язык вывалился, красные сгустки стекают в слив. Она нервно толкнула дверь.

Никто на нее оттуда не выпрыгнул.

Не было никакого полумертвого тела, распростертого на кафеле.

Разбрызганная подсыхающая кровь стекала по плитке извилистыми ручейками. Она почувствовала тошноту. Что здесь произошло? Что? Она затряслась всем телом, когда подняла руку и выяснила, что ладонь совпадала по размеру с отпечатком на дверце душевой кабины.

- Матерь Божья, - прошептала она.

«Думай, Кейтлин, думай. Не паникуй».

Она снова мельком увидела себя в зеркале.

Как это случилось? Где находилась она? Чья это кровь была размазана повсюду? Ее колени не выдержали и подогнулись. Она удержалась за край раковины, наклонилась вперед, и чтобы не упасть в обморок плеснула себе в лицо холодной водой.

«Может быть, ты не одна в доме. Может быть, даже сейчас возле тебя кто-то есть, кто-то на первом этаже. Кто-то выжидающий».

Она поспешно нашла в зеркале свое отражение. Бледная кожа, растрепанные волосы, торчащие под странными углами, в ореховых глазах паника.

«Дверь на веранду оставили открытой, а ты не помнишь, как делала это».

Она перевела взгляд и увидела отразившуюся в зеркале распахнутую дверь, развевающиеся запачканные занавески. Ей подумалось, что она, возможно, заболела.

Некий убийца зашел внутрь, а она, страдая от головной боли, от которой темнело в глазах, не услышала, как он вторгался в ее дом? Но здесь не было трупа. Ничего, кроме ее порезанных запястий и кровоточащего носа… никто бы не пришел сюда для того, чтобы порезать кого-нибудь на куски и унести тело… нет. У нее стучало в голове, рассудок перескакивал с одной безумной идеи на другую.

Но даже если кто-то вошел в дом, то почему не сработала сигнализация?

«Дверь на веранду не заперта, ты, идиотка. Очевидно, сигнализацию не включали».

Она оперлась бедром о раковину и закрыла глаза. В этом нет смысла. Ни грамма. И это пугало ее до чертиков.

«Может, ты пригласила кого-то домой».

Но кого? И зачем? И если это был злоумышленник… почему Оскар не перебудил всю округу своим громким лаем?

Оскар!

Где он?

Насмерть перепуганная, она бросила еще один шокированный взгляд на пятна на полу. Только не пес… не Оскар! Подавляя страх, она вытерла лицо рукавом своей испачканной ночнушки и бросилась к лестнице. Тихонько посвистела.

Тишина.

У нее сжалось горло.

«Лучше бы тебе захватить с собой оружие. Просто на всякий случай».

Кейтлин не держала в доме пистолет, не верила в силу оружия. Закусив губу, она схватила маленькую гантель, одну из тех, с которыми занималась, когда смотрела телевизор, затем осторожно вышла в коридор.

Она шла, напрягая слух, чтобы преодолеть безумный стук своего сердца. Дом был спокоен. Тих. Будто в нем было безопасно.

«Соберись. Сделай это, Кейтлин. Не дай страху парализовать тебя!»

Ее пальцы сжались на импровизированном оружии, когда она заглянула в ванную в коридоре. Пусто.

Нервный пот выступил на ее теле, когда она медленно и осторожно открыла дверь в одну из спален, и сердце пропустило удар, как делало всегда, стоило ей заглянуть в комнату, некогда принадлежавшую ее дочери. Любимая мягкая игрушка Джейми - долговязый, вислоухий кролик - был прислонен к подушкам двуспальной кровати, накрытой лоскутным одеялом в приглушенных пастельных тонах, сшитым вручную. Светящиеся звезды и облака, которые она нарисовала для Джейми, по-прежнему покрывали потолок. Но комната опустела, и, печально подумала она, начинает пахнуть затхлостью и спертостью, напоминая ей, что ее малышки больше нет.

«С Днем Рождения, дорогая Дже-ейми…» - нестройный хор детских голосов пронзительно зазвучал в ее голове.

«Не ходи туда. Не сейчас».

Ее повлажневшие пальцы стиснули рукоятку гантели. Нервничая, она осторожно проскользнула в свой кабинет с чертежной доской и компьютерным столом. Стол был слегка захламлен, чертежная доска, компьютер – все безмолвствовало. И никто не прятался в темных углах или за дверями шкафа. Поворачиваясь, она заметила фигуру в темноте. Нет! Она не смогла вздохнуть, пока не поняла, что это было ее собственное отражение в зеркале в полный рост, которое она повесила на дверь.