Интервенция любви

– А мы и спросили, Инга Александровна, – противненько так улыбнулся второй детектив. – Мы как раз и спросили. А еще у коллег мужа вашего покойного поинтересовались, и они в один голос утверждают, что отношения у вас были натянутые. И особенно критично стоял вопрос развода, который вы никак не желали давать Михаилу. Да и завещания-то – не осталось, – Сергей Игоревич развел руками, будто сожалея о данном факте. – А вы – законная жена, все еще. И, следовательно – прямая наследница. Чем не мотив? Да и вы последняя, кто видел покойного…

Оба следователя уставились на нее так, будто бы уже и не сомневались – именно Инга убила Мишу. А она смотрела на них, совершенно не понимая, о чем эти люди твердят? И кто же мог сказать им подобное? Для чего соврал адвокат Миши?

– Быть может, вам стоит поговорить еще и с моим адвокатом? – попыталась Инга привести разумные доводы. – Он расскажет вам, сколько времени от моего имени вел переговоры о разводе и о том, чего я просила, а что и не думала требовать от бывшего мужа.

Ее настолько возмутили эти обвинения, да и если честно, настолько испугали, что она поднялась, испытывая потребность в каком-то движении. Сюрреализм какой-то. Все в ее в жизни вдруг оказалось поставлено с ног на голову и полностью перекручено. Белое неожиданно стало черным. А какие-то люди, о которых она и не знала ничего, эти самые «коллеги Миши» и адвокат – зачем-то говорили милиции полный бред.

– А тот человек, которого я видела? – наверное, от отчаяния, Инга повернулась и властным тоном потребовала ответа от следователей. – Там, в саду. Что вы нашли?!

Впервые за весь «допрос» следователи слегка стушевались. Впрочем, этот момент был кратким, и очень быстро в их поведении восстановилась хамоватая наглость:

– Там не было обнаружено ничего определенного, Инга Александровна. Следы, которые с равным успехом мог оставить сам убитый, или даже вы, чтобы попытаться отвести от себя подозрения, – они оба внимательно уставились на нее.

А у Инги начался какой-то истеричный смех:

– Бред! Господи, это же бред! Как вы не понимаете?! У нас были нормальные отношения с Мишей. И я не хотела оставаться ни его женой, ни вдовой! Я никогда не собиралась его убивать. И тем более не делала этого. Зачем? Если он наконец-то согласился дать мне развод?!

Следователи помолчали некоторое время. Потом Сергей Игоревич достал пачку сигарет и закурил. Инга почувствовала, как у нее дернулось горло и во рту пересохло. Ей тоже захотелось закурить. Но, несмотря на то, что в ее сумочке лежала пачка сигарет, она не спросила разрешения и не вытащила ее, и у следователей не попросила прикурить. Просто посмотрела на детективов, ожидая, что же они скажут дальше.

– Знаете, Инга Александровна, нам бы очень хотелось вам верить. Вот вы сейчас так убедительно говорите. Но факты – вещь упрямая. Хотя мы, разумеется, поговорим и с вашим адвокатом. Оставьте нам его контакты.

Инга быстро написала фамилию и имя, телефон и адрес конторы.

– Я могу идти? – оттолкнув от себя лист, враждебно уточнила она.

Детективы опять молчали. Видимо, специально, чтобы заставить ее нервничать.

– Пока, можете, – наконец проговорил второй, имени которого Инга не знала, так как он не представился. – Но я не советую вам даже пытаться покинуть город.

Инга молча поднялась и вышла из небольшого кабинета, насквозь прокуренного, с чахлым кактусом у компьютера на столе Сергея Игоревича. Так же быстро она постаралась покинуть и само здание. Но не потому, что решила не прислушиваться к совету детектива. Ей просто стало душно и противно там. И так страшно, что сердце закололо, а на затылке выступил холодный, противный липкий пот.

Ее пытались подставить. Она не знала: кто, зачем, ради чего? Но то, что ее пытались сделать виновной в этом убийстве – было очевидно. А Инга не имела ни малейшего желания нести ответственность за то, чего не делала. Тем более ей не хотелось стать козлом отпущения в убийстве Миши.

Эти мысли буквально распирали ее голову, пока Инга ехала домой. Медленно, почти с черепашьей скоростью. Потому как следить еще и за дорогой у нее не было сил. Вся сосредоточенность Инги была посвящена одному вопросу: «что делать?».

Пока не получалось избавиться от страха, буквально заполонившего ее всю в том старом и обшарпанном кабинете следователей. А следовало отодвинуть это все и попытаться найти выход. Понять, что делать? Разобраться, что происходит и кто устроил эту чертовщину вокруг нее?

Может самой съездить к адвокату Миши? Поговорить. Потребовать объяснений, что за нелепицу тот наплел милиции?! Еще и эти «коллеги».

Она остановила машину, паркуясь в своем дворе. И вдруг застыла за рулем, с наполовину вытащенными ключами от автомобиля, зажатыми в руке. Словно в насмешку, чтобы добить Ингу, этакой «вишенкой на торте», на нее вдруг кристально ясно обрушилось понимание – она совершенна одна здесь. В этом городе. В этой области. И нет никого, на кого можно было рассчитывать или к кому она могла бы обратиться за помощью.

Родители далеко, да и нет у них ни связей, ни денег. Это Инга содержала родных последние семь лет, а не наоборот. Да и втягивать их в это, по крайней мере сейчас, когда ничего не ясно, а и у отца, и у матери не особо крепкое здоровье – она не собиралась. О друзьях речи не шло: нельзя сказать, что у Инги имелись такие друзья или подруги, которые безоговорочно стали бы на ее сторону при обвинении в убийстве. То есть знакомых, приятелей и подруг существовало достаточно. Но с ними, скорее, можно было бы поболтать о погоде или последних событиях в жизни страны, нежели позвонить среди ночи со словами: «Эй, меня тут в убийстве бывшего мужа обвинили. Можешь поверить? Помоги, а?». А даже если и поверит кто-то именно в ее версию – опять-таки, особо влиятельных особ среди них нет.

Клиенты. Тут другой разговор. Тут влияния через край. Но исходя из утреннего разговора с Суреном и приказа владельца центра (он-то откуда раньше нее о подозрениях узнал?! Те самые связи?), вряд ли кто-то ринется помогать ей по доброте душевной или из благодарности за то, как Инга обслуживала их. Если уж руководство, на которое она честно вкалывала последние два года, так быстро открестилось от Инги.

Дать кому-то взятку за помощь? Может и сработает. Но кому? И сколько? У нее не так и много денег. Разве что продать квартиру и машину…

Хватит ли этого?

Она не представляла. И у кого спросить – понятия не имела. Инга уже позвонила своему адвокату, в панике передав тому разговор со следователем. Он мало чем мог помочь, специализируясь на разводах и тяжбах о разделе имущества. Но обещал найти ей адвоката, понимающего в криминальном праве среди коллег. А так же заверил, что обязательно поговорит со следователями об их с Михаилом разводе.

Все, больше никто не приходил пока в голову, как вероятный помощник. И от этого понимания не становилось радостней.

Но Инга решила, что опустошение и отчаяние вряд ли помогут найти выход. Она глубоко вздохнула и выбралась из машины. Сейчас придет домой, сварит себе кофе, закурит (гори оно синим пламенем это здоровье, когда она в такое влипла!) и попытается осмыслить все с начала. Однако, вызвав лифт, чтобы подняться на свой шестой этаж, Инга поняла, что до кофе не дотянет. Руки тряслись, как у какой-то истерички.

Сначала сигарета. А потом все остальное. Именно с этой мыслью она чуть ли не влетела в квартиру, лихорадочно звеня ключами и отбросив сумку на комод, торопясь к заветной пачке, припрятанной тут же в верхнем ящике.

Вот только, вытащив сигарету и схватив зажигалку, она так и не прикурила, четко поняв – это все чепуха. Смерть Миши, увольнение, обвинение в убийстве и полное отсутствие у нее необходимых связей. Полная туфта. Игрушки просто. И думать тут не о чем. И бояться этого – глупо.

Потому что, развернувшись к кухне, Инга уперлась взглядом в дуло пистолета, застывшее в сантиметре от ее лба.

Глава 2

Факт первый: еще вчера он не планировал ее убивать.

Факт второй: это и сегодня не казалось ему разумным.

Но у заказчика появились какие-то свои новые обстоятельства, и у него прибавилось работы.

Глупо.

Лютый не выяснял, что за причины свалились сегодня на голову клиента, приводя в панику. Не его это проблемы. Принял заказ и пришел его выполнить, насколько бы это не было тупо со стороны заказчика, если смотреть объективно.

«Меньше лезешь в суть – сохраняешь клиентов, а не заводишь врагов» – его девиз, если дело касалось политики.

Факт третий: жизнь ломает хорошие планы и добавляет хлопот. Жизнь – дерьмовая штука.

Что ж, приходилось подстраиваться.

Однако и сейчас он считал, что устранить в течение суток оба объекта – все равно, что выставить маячок для тех, кто захочет покопаться в этом деле поглубже. «Эй. Тут явно что-то не сходится». Вот, что заметит любой заинтересовавшийся следователь.

Факт четвертый: это все еще не его проблемы, что не могло не радовать.

Он за собой следов не оставит, как и обычно. Так что все не состыковки пусть разгребает заказчик, которому приспичило устранить и эту женщину.

С точки зрения Лютого, до этого утреннего звонка, клиент вел себя вполне разумно. Он не выяснял причин, по которым ему заказали первый объект – политика. Но подставить его жену в качестве виновной было хорошей идеей, и к тому же, как он понял из оговорок клиента, решало еще какие-то вопросы. Лютый сделал все на месте преступления, чтобы обеспечить жизнеспособность данной версии в глазах следователей. Даже потратил время и силы на маскировку, чтобы лично изучить жену объекта и откорректировать согласно этим данным свои действия. И все развивалось по его плану.

Пока какой-то бешеный петух не клюнул клиента в темечко и не заставил добавить Лютому работы.

Факт пятый: заказчики значительно усложняют жизнь любому наемнику. Тем более киллеру. Но это неудобство работы, с которым приходиться мириться. Зато клиенты имеют деньги, чтобы оплачивать свои причуды.

Женщина напротив него, до этого неподвижно застывшая секунд на тридцать, моргнула и медленно опустила руку с сигаретой, так и не прикурив.

Факт шестой: да, пистолет в его руке часто приводил к такому эффекту.

Эта еще быстро пришла в себя. Впрочем, другим он обычно не давал на это времени. Но в его планы не входило убивать ее здесь, на пороге. Заказчик хотел создать иллюзию самоубийства. Словно бы объект, мучимая раскаянием из-за убийства мужа, совершенного вчера, решила покончить и с собой.

Определенно, она вряд ли занялась бы этим на пороге своей квартиры, не успев снять обувь и плащ. Эта женщина не производила впечатления настолько необдуманной и порывистой особы. А Лютый привык выполнять заказы качественно. Не оставляя ненужных следов и зацепок.

Хотя, если бы кто-то спросил его мнение обо всем этом деле – вторая смерть подряд, за одни сутки… Тем более из-за раскаяния в убийстве, которое и так еще можно было оспорить – подозрительна. Любой здравомыслящий человек задумался бы.

Но его клиента такие «мелочи» не волновали. Вероятно, имелись рычаги давления, чтобы расследование не проводилось тщательно, и дело закрыли, просто приняв очевидно представленные факты. Однако, и в таком случае, самоубийство в дверях – казалось неубедительным.

Его цель пришла в себя достаточно и сейчас, видимо ободренная тем, что пистолет еще так и не был пущен в дело, решилась заговорить:

– Кто вы? Что…

Лютый покачал головой, ясно показывая, что лучше бы помолчать, и он не собирается просвещать ее о своих планах.

А для себя отметил, что голос женщины не дрожал. Хотя в глазах страх читался очень ясно. Она умела держать себя в руках, что уже было ему известно и подтверждало прежние наблюдения Лютого.

Факт седьмой: она была из тех женщин, которые ему нравились. Это он еще в торговом центре отметил.

Не из тех, которых он трахал, когда потребности тела давали о себе знать. А из тех, которые могли заинтересовать.

Очередной факт: данное наблюдение оставалось лишь наблюдением и не имело значения.

Слабым шевелением руки, в которой все еще держал направленный на нее пистолет, он дал понять, что женщине стоит снять верхнюю одежду. Она молча выполнила указ и снова посмотрела прямо на Лютого.

Очевидно, даже у собранной и умной женщины, оставалось внутри место для надежды.

Зря.

Кивком головы он велел ей забрать сумку и пройти в гостиную. Сам пошел следом, еще раз оценивая цель, обстановку и ситуацию целиком.

Инга Полыненко. Тридцать два года. Платиновая блондинка (не ее естественный цвет). Глаза карие. Рост метр шестьдесят семь.

Умная, привлекательная, целеустремленная. Настойчивая. Но при этом дипломатична и умеет находить общий язык даже с капризными и требовательными властьимущими людьми. Даже интересно немного, как же это она оказалась его «целью» и кому дорогу перешла. Не настолько, впрочем, чтобы начать что-то выяснять.

Вышла замуж в двадцать три за Михаила Горш, с которым вместе училась в эконмическом. На этого Михаила у Лютого имелся свой мысленный «файл» с подробной, но уже не особо необходимой информацией. Три года назад супруги мирно разъехались, хоть и продолжали общаться время от времени. Без всякого напряжения и даже по-дружески, что он лично наблюдал вчера, пока следил за их ужином.

Итак, сейчас она являлась подозреваемой в убийстве своего мужа и находилась в одиночестве в гостиной своей квартиры (его здесь, разумеется, и в помине не было для тех, кто потом будет все осматривать).

Лично он не видел в ее биографии причин, по которым бы женщина решила закончить жизнь самоубийством. Но Лютого об этом спрашивать не будут, так что…

Дойдя до середины комнаты, Инга остановилась и обернулась, чтобы настороженно глянуть на него. Лютый указал ей на кресло, перед которым располагался небольшой кофейный столик. Она села, продолжая держать сумку в руке.

– Мы могли бы пого…

Он прервал ее, подняв свободную ладонь, а сам продолжал оценивать. Вроде бы все к месту. Но ему все равно что-то не нравилось ни в этом заказе, ни в обстановке.

И тут, словно подтверждая тлеющее внутри недовольство, заиграл рингтон ее мобильного. Да, Лютый узнал даже это про нее, когда собирал информацию. Во время той «экскурсии» центром Инге часто звонили. Он запомнил мелодию.

Женщина вздрогнула и глянула на него со страхом, не зная, как себя вести. Очередным жестом он велел ей достать мобильный и подошел ближе, чтобы посмотреть – кто пытается поговорить с его целью.

И мысленно выругался. Жизнь – дерьмовая штука, которая вечно пытается испоганить его планы. Он уже отмечал этот факт. Но как тут не повториться, если на экране мобильного светилось «Соболева Карина»?

Лютый не хотел бы иметь любой конфликт с Соболевым. А если его жена звонит Инге – это становилось возможным. Вероятно, Соболева являлась клиенткой его цели. Но… Но.

Тут лучше было узнать подробней, с какой стати Карина Соболева лично звонит менеджеру торгового центра. Разве для этого не существуют секретари и помощники?

Еще одним молчаливым кивком он позволил настороженной Инге ответить на вызов, ясно дав понять глазами, что ей не стоит глупить. Она же не знает, что все равно умрет. Так что будет вести себя смирно.

Ужас.

Дикий, безумный, парализующий. Вот что владело Ингой последние минуты. С того мгновения, как она увидела ЕГО.

Пистолет, направленный прямо ей в лицо.

Честное слово, ей казалось, что он – живое существо, мрачное и безжалостное. И страх настолько дезориентировал Ингу, что даже тот человек, который держал этот самый пистолет, не воспринимался.

Господи, да только сейчас до нее дошло, что это не аморфный, темный и безликий придаток к пистолету, а действительно человек. Еще пару секунд ей потребовалось для того, чтобы понять, какого же он пола. Может кто-то Инге и не поверил бы, но она и правда не сразу поняла, что в ее квартиру пробрался неизвестный мужчина. Но какая разница? Кроме нее тут никого и не было. Существенным казалось только то, что данный мужчина в этот момент держал ее под прицелом.

Не заорать, не потерять сознание и не поддаться опасному приступу паники в первые же минуты ей помогло только то, что эта самая паника оказалась слишком глобальной. Всеобъемлющей. Такой, что заставила Ингу закаменеть. Видимо, суммировалось слишком много потрясений за последние сутки.

Возможно (сейчас она пришла в себя достаточно для того, чтобы допустить подобную мысль), так вот, возможно, это было даже хорошо. То, что Инга не заорала, не набросилась на этого мужчину, и не сотворила еще каких-нибудь глупостей. Мужчина держался ровно и спокойно, и пусть у нее все еще все было сведено внутри от страха настолько, что она даже не могла с четкостью рассмотреть черты его лица, Инге не казалось, будто бы мужчина нервничает или находится в состоянии ярости.

Может быть, ей удастся поговорить с ним? Как решить эту ситуацию? А потом можно будет и заорать, и сознание потерять…

Боже, она очень надеялась, что у нее будет это «потом».

Так или иначе, несколько раз глубоко вдохнув, пока шла в гостиную, подчиняясь безмолвному распоряжению темной фигуры этого мужчины, Инга постаралась мобилизоваться и взять себя в руки. Ей доводилось оказывать в трудных ситуациях и общаться с неуравновешенными людьми. Если подумать, большая часть их клиентов были такими. Надо просто сделать вид, что и этот мужчина – один из них. И в его руке нет никакого пистолета.

Сказать куда проще, чем сделать. Но ей следует очень постараться.

Очередное молчаливое распоряжение сесть в кресло оказалось как нельзя кстати – родные ноги Ингу едва держали. Неосознанно притянув сумку ближе к себе, словно надеялась ею защититься, она решила предпринять очередную попытку заговорить:

– Может быть, мы могли…

Но и сейчас он прервал Ингу. И в тот момент, когда она глянула прямо на него, пытаясь рассмотреть внимательней, начал звонить телефон, заставив Ингу вздрогнуть всем телом и с новым приступом паники уставиться на пистолет.

Видимо, у мужчины самообладание было куда лучше, чем у нее, потому как его руки не дрогнули. Инга не знала, радоваться этому или огорчаться.

Телефон продолжал звонить.

И тут этот мужчина подошел совсем близко и к полному недоумению Инги велел ей ответить. Впрочем, что-то в выражении лица ее «гостя» говорило Инге, что ей не стоит оголтело орать в трубку: «Помогите!! Убивают!!»

Да и помогло бы? Она не знала.

На экране светилось имя Карины Соболевой. И Инга догадывалась, что послужило причиной звонка – сегодня днем госпожа Соболева планировала посетить их центр для шоппинга. Инга, как и обычно, должна была помогать ей в этом.

Что оставалось непонятным – почему Сурен и другие не пояснили Карине, что Инга больше не работает в центре? Неужели постеснялись. Или Карина осталась недовольна обслуживанием? Такое Инга вполне могла допустить.

Клиентов не обсуждают, и она никогда этого не делала. Но, как бы Инга не восхищалась характером Соболевой; как бы ей не нравился ее забавный эконом и друг Фил (самый «геестый» из всех когда-либо виденных Ингой геев, да и негр, к тому же) – сложно было не признать, что за глаза многие их сотрудники еще два дня после таких визитов шептались о причудах и придирках «этой богатой сучки». Или стервы. Кто как предпочитал ее называть.

Характер у Карины действительно был «о-го-го». Впрочем, это не удивляло. Учитывая положение, которое занимал ее муж в их области, да и в стране. Крестными ее детей были нынешней Президент и премьер-министр, если уж на то пошло. Так что да, эта женщина могла позволить себе относиться к остальным свысока.