Ключ к Бездне

Стены тоннеля повело в дикой судороге и шлёпнувшись на задницу, я увидел, как отверстие, на мгновение расширившись, пропустило Серёгу внутрь. Из плывущих клубов зелёной мути выскочил совершенно одуревший Швед и не останавливаясь, запрыгнул в тёмный зев, взбрыкнув ногами во время своего короткого полёта. Следом появилась Вобла, на плече которой висел мотающий головой Круглый и зашвырнула своего дружка по направлению, проторённому Шведом. После этого тощая воительница, передёрнула затвор автомата и прижалась спиной к стене. Из её левой ноздри лениво выплеснулся ручеёк крови и пополз вниз.

— А тебе, нужно особое приглашение? — рыкнул Теодор и потащил меня к отверстию, — здесь каждая секунда на счету…

Как ни странно, но я сумел протиснуться по узкому проходу без особых проблем, лишь слегка ушибив плечо о незаметный выступ стены. Заранее подготовив себя к грядущему падению, я едва не забыл о нём в самый последний момент. Уже выпадая из лаза наружу я спохватился, уцепившись носками сапог за край дыры. Повисев пару секунд на полутораметровой высоте, я выставил перед собой руки и шлёпнулся на каменный пол. Естественно чёртов рюкзак перевесил, и вся эта акробатика окончилась кувырком. Мать!.. Долбаная железяка в рюкзаке (какая-то банка?) второй раз приложилась к моему позвоночнику, причём в то же самое место. Автомат прошёлся по носу и открыв глаза, я обнаружил перед глазами чёрный зрачок его ствола.

— Замечательно! — сказал я, отодвигая оружие в сторону, — просто великолепно!

— Сваливай нахер! — заорала Вобла, протискиваясь через дыру, — как же ты меня задолбал!

В чём-то эти рекомендации были невыполнимы, но отчасти я им последовал, отковыляв в сторону. Женщина приземлилась и привалившись к стене, вытерла потёк крови, заметно увеличившийся за эти несколько секунд. Посмотрев на алую жидкость, Вобла перевела взгляд на меня, и я увидел: её глаза плывут, как у боксёра после нокдауна. Следом, из дыры, показался Теодор Емельянович и в изящном прыжке опытного гимнаста, легко опустился на пол. Когда он сдёрнул с лица маску, серебристые бисеринки пота дождём брызнули во все стороны.

В отверстии показались чьи-то сапоги, ожесточённо цепляющиеся за край лаза, точно их владельца кто-то тянул в обратную сторону. Теодор подскочил к дёргающейся обуви и вцепившись в голенища, потянул на себя. В глубине лаза треснула короткая очередь и Теодор сумел выдернуть рычащего Зверя, одежда которого оказалась исполосована на мелкие полоски. Мелькнули две кровавые полосы на лбу гиганта, и он ничком рухнул на пол, замерев без движения.

Попутно великан зацепил Емельяновича, который и сам-то не слишком уверенно держался на ногах. Того отбросило назад с такой силой, что он неслабо приложился затылком о камень стены, растянувшись у ног Воблы.

Как зачарованный я перевёл взгляд на дыру, из которой доносился громкий скрежет и шипение. Наружу выхлеснулось длинное щупальце, покрытое короткими чёрными волосками. Потом ещё парочка, вцепившихся в края отверстия. Видимо от ужаса, моё зрение обострилось, и я увидел острые, точно бритвы, когти, на концах щупалец. Именно эти лезвия и скрежетали по камню.

Сердце рухнуло сквозь пятки в неизвестные глубины, пробив подошвы сапог и потянуло следом всю мою начинку.

Когда смотришь кино про монстров, то не воспринимаешь их всерьёз: аттракцион — он аттракцион и есть, ужасаешься, но не по-настоящему. Почему-то и теперь я никак не мог поверить в то, что передо мной настоящие щупальца, содрогающиеся в попытках протащить чью-то тушу через лаз метрового диаметра. Меня хватило лишь на то, чтобы попятиться, упёршись рюкзаком в стену пещеры. Надо было бы бежать, но конечности вновь отказали, не желая уносить от столь захватывающего зрелища. Громкое сопение раздавалось уже совсем рядом, а жуткий скрежет вынуждал нервы вибрировать, подобно натянутым струнам.

— Стреляй, — прохрипел голос за кадром.

Как выяснилось, хрипела Вобла, пытаясь оторвать спину от стены. В её глазах бушевала такая энергетическая буря, что её токи нарушили моё оцепенение. Нащупав рукоять автомата, я вскинул оружие и попытался ткнуть стволом, хотя бы приблизительно, в направлении лаза. В дыре уже появилась бесформенная масса, покрытая множеством коротких, непрерывно шевелящихся волосков, напоминающих стрекала актинии. Палец судорожно сомкнулся на спусковом крючке и автомат оглушительно щёлкнул в тишине моих сумеречных страхов.

Выстрела не было.

Оно и понятно: с предохранителя то автомат никто снять не удосужился! Пока я тянул непослушные сосульки пальцев и сдвигал намертво прилипший предохранитель, тварь, с оглушительным пыхтением, начала выпихивать свою тушу наружу.

Теодор приоткрыл затуманенные болью глаза и прихрюкнув от напряжения, ударил рукой по какому-то малозаметному выступу, у основания стены. Чудовище в проёме заверещало и пропало из вида, словно его выдернули наружу. Отвратительно хрустнуло и отверстие в стене исчезло, скрывшись под массивной металлической крышкой. На её тусклой поверхности разевало рот лицо, подобное той угрюмой физиономии, которую я видел на входе в Бездну. Только эта морда была ещё страшнее, а гримаса оказалась ещё тоскливее.

Невзирая на то, что силы окончательно покинули моё исстрадавшееся тело, я улыбался, как последний дебил. Боже, как я был счастлив! Мгновение назад мне удалось избежать неминуемой смерти, уж в этом я был уверен на все сто. Тварь сумевшая, без ущерба для себя, отбросить таких опытных бойцов, вне всякого сомнения, устроила бы здесь настоящую бойню.

— Милосердный Боже, — пробормотал Теодор весьма странную фразу, — святые угодники.

Очнувшийся Зверь произнёс более доступные, для меня, слова:

- *б твою мать! — сказал он, с чувством, — твою мать!

Продолжая сидеть у стены и радуясь непотерянной жизни, я настолько пришёл в себя, что решил осмотреться. Мы находились в небольшой пещере, которая теперь имела лишь один выход — проход под узкой аркой, украшенной переплетающимися рогатыми змеюками. Арка несомненно была делом рук человека и это показалось мне очень странным. Всё это место было настолько далеко от чего-либо, присущего человеку, поэтому всякое свидетельство пребывания здесь людей, казалось, по крайней мере, неуместным.

Сама пещера напоминала куполообразный шатёр с плоским основанием, диаметром порядка десяти метров. Я, в настоящий момент, находился в своеобразном аппендиксе — полутораметровом тупике. Остальные члены группы потерянно стояли посреди пещеры, рассматривая серые стены. Судя по испуганным лицам, явление лохматой тварюки с когтистыми щупальцами, не прошло мимо их внимания.

Кто-то остановился около меня и потянув за воротник куртки, очень ласково сказал:

— Честное слово, ты не представляешь, как мне хочется вышибить твои сраные мозги из твоей сраной головы, — Вобла слегка помедлила и хмыкнув, пояснила, — это же надо, единственный человек, который имел возможность задержать это уродище, поставил автомат на предохранитель!

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — достаточно внятно сказал я, — отвали от меня, пожалуйста. Не порть настроение.

— Я бы тебе испортила, — неопределённо протянула Вобла и направилась в пещеру, бормоча о траханных дегенератах, понапрасну жрущих свой хлеб.

Кстати, о хлебе насущном. Слегка отойдя от полученного стресса, начавшего покрываться лёгкой корочкой забытья, я ощутил открывшуюся в желудке пустоту. Оставалось надеяться на то, что уже пришло время принятия трапезы.

К моему счастью так и было.

Теодор, несколько оклемавшийся, после произошедшего, вышел на середину пещеры и слегка подсевшим голосом, объявил остановку на ночь. В связи с этим меня незамедлительно вытряхнули из моего рюкзака, где в общем-то и находился определённый запас продовольствия. Появились буханки хлеба, упакованные в полиэтилен и жестяные банки с яркими наклейками, извещающими о том, что они содержат тушёнку. Удивительно, как при таком количестве банок, у меня вообще сохранился позвоночник. Каждому досталось по четверти буханки, слегка несвежего хлеба и по банке тушёнки. Не могу сказать, будто мои глисты остались довольны подобным ужином, но я быстро успокоил их, указав на то, что он мог достаться врагу. Вместе со мной. Банка как-то незаметно опустела и поелозив последним куском хлеба по её блестящим внутренностям, я с огромным сожалением, окончил принятие пищи.

Оторвавшись от бесполезной жестянки, я обнаружил, что большинство справилось со своей задачей намного быстрее и начало переходить от активной части отдыха к пассивной. Собрались дрыхать, короче. Двое учёных дутышей задремали так же, как и сидели — прислонившись спинами к стене. Третий свернулся калачиком на своём рюкзаке. Около четвёртого (точнее — четвёртой) уже сидел Серёга и что-то настойчиво втолковывал, размахивая руками. Девушка (весьма даже ничего!) обречённо кивала головой и бросала тоскливые взгляды по сторонам. Юра забился между двумя рюкзаками, каждый из которых был едва ли не больше его и накрыв лицо капюшоном, замер без движения. Швед и Круглый сидели около самой змеиной арки и свесив головы на грудь, перебрасывались короткими фразами. Вобла расположилась чуть поодаль и опёршись локтём о край торчащего из рюкзака ящика, сосредоточенно разбирала-собирала своё оружие. Зверь и Теодор вновь разложили карту и чёркали её жирным чёрным маркером. Вобла собрала автомат и уставилась на меня немигающим взором голодного удава. Ощутив внутренний дискомфорт я заёрзал, но очень скоро убедился, как непросто укрыться от этого сверлящего взгляда. Вобла, как будто специально затеяла эту игру в гляделки, пытаясь вывести меня из полунирванного состояния. Даже закрыв глаза, я ощущал давление на лоб, точно кто-то давил на него толстым жёстким пальцем.

— Какого хрена, — пробормотал я и поплёлся в тот аппендикс, откуда мы вторглись в пещеру, — лучше уж эта тварюка!

Выражение это несомненно можно было опротестовать, но металлическая крышка выглядела достаточно надёжно, а Вобла скрылась от меня за поворотом коридорчика. В принципе, сейчас я видел только Сергея с учёной девахой (Серёга полез обниматься). Внезапно девчонка вскочила на ноги и громко сказала:

— Да иди ты на хер, мудила!

После этого она отодвинула ноги ловеласа-неудачника и направилась прямиком ко мне. Бросив свой рюкзак рядом с моим, она плюхнулась на него и отстегнув верхнюю кнопку на куртке, поинтересовалась:

— Можно здесь припарковаться?

— Почему бы и нет? — я пожал плечами, — не один фиг, где сидеть.

— Да не один! — в сердцах ответила она, — стоит оказаться в мужской компании и какой-нибудь мудила обязательно считает своим долгом достать до самых печёнок! Хер у него, видите ли, зачесался!

— Да я вроде бы, тоже мужская компания, — несколько обескуражено хмыкнул я, — и означенный орган у меня тоже имеется.

— Давай на ты, — сказала она, протягивая мне ладонь, — меня зовут Оксана.

Пожав ладонь, я предложил ей слезть с мешка, уж чересчур она напоминала Наполеона, восседающего на барабане. Хихикнув, девушка решила последовать моему совету и присела на тёплый пол, рядом со мной.

Некоторое время она молчала. Я решил, будто она уснула и сам начал подрёмывать.

— Какие мысли обо всей этой срани? — спросила девушка внезапно, нарушив мою дремоту, — честно говоря, я нифига не понимаю! Такое ощущение, крыша вот-вот слетит с катушек. Какие-то подземелья, твари и прочая чертовщина.

— Не знаю, — ответил я, потирая глаза, — мне просто предложили подзаработать деньжат на переноске аппаратуры. Видимо вашей. А тебе, какую хрень наплели?

— Да всякую срань, — она раздражённо махнула рукой, — о заброшенных урановых рудниках, забытых запасах топлива для станций. Вроде, как сырьё для оружия. Да только лабуда это всё — нет здесь радиации, даже остаточной и это само по себе странно. А все эти шахты похожи на чёрт знает, что, но только не на остатки уранового рудника.

— Когда-нибудь узнаем, — зевнул я, — кто-нибудь проговорится. Скажи лучше, ты чё, такая крутая научная деятельница, раз тебя взяли в эту экспедицию?

— А ты, как думаешь? — приподняв нос, высокомерно заявила Оксанка, но не выдержав взятого тона громко прыснула, — да нет. Просто лаборатории предложили заняться этой работой, пообещали хорошие деньги, вот я и упросила муженька включить меня в состав группы. Лишняя деньга ещё никому не помешала.

— И кто из них твой супруг? — я кивнул на спящих, — вон тот — молодой? С истерическими приколами?

Оксана зажала рот рукавом, пытаясь удержать хохот внутри.

— Это — Семён Кошкарёв, — всхлипнула она, отсмеявшись, — главный лаборант лаборатории нестабильных изотопов, хоть фактически он выполняет обязанности заведующего лабораторией. Его начальник постоянно за границей.

— Очень ценная информация, — я пожал плечами, — думаешь объяснила? С чего это тебе так весело стало?

— Да он же — педик! Голубой щенок — вот его кликуха, — она опять прыснула, — об этом все знают. Да он не слишком-то и маскируется. Любой симпатичненький студентик великолепно проинформирован, лабораторную этому ультрамариновому лучше всего сдавать через задний проход. Если бы он не был таким хорошим специалистом — то уже давно получил бы коленом под свой раздолбанный зад.

— И кто тогда?

— Да нет его, здесь, — на лице Оксанки появилось досадливое выражение, словно она вспоминала нечто малоприятное, — мой муж — ректор института.

— Ах вот оно как, — протянул я, пытаясь вспомнить неизменного руководителя того учебного заведения, где мне, в своё время, пришлось обучаться. В памяти блуждало нечто, достаточно древнее для определения в археологический музей, — хм, однако…

— И ты мне хочешь попенять, за моего старика? — с горечью сказала девушка и я ощутил, как она напряглась.

— Да погоди ты! Наёжилась, как дикобраз, — я взял её за холодную ладошку и похлопал по ней, — ни фига я не хочу сказать. Разве не понимаю, какие ситуации могут быть в жизни. Особенно в наше время…

Ладонь расслабилась и заметно, потеплела. На полных чувственных губах промелькнуло выражение, напоминающее благодарную улыбку. Оксана внимательно посмотрела на меня и подвинулась ближе так, что её, обтянутое джинсами бедро коснулось моего. Удивительно, вроде бы мы, одетые люди, находились в странном и жутком месте, да ещё и невероятно устали…Короче, я ощутил возбуждение. Такова, стало быть, человеческая природа.

* * *

— Я тогда училась на первом курсе, — доверительно сказала Оксана и запрокинув голову, упёрлась затылком в стену пещеры, — денег ни хрена не было. Много я могла снять с матери, если папашки не было и духу? Начала подрабатывать, пропустила занятия и на сессии конкретно попала. Думала всё — вышибут. Вызывают к ректору. Ну, готовлюсь к последнему разговору и на свободу, с чистой совестью. Захожу — сидит. Куда там! В костюме, при галстуке, волосы выкрасил — Казанова, короче. Предложил, для начала, быть его любовницей, а там как получится. Мне куда деваться? Мать копейки зарабатывает, бабку в больницу положили: денег надо — немеряно. И учёбу продолжать тоже как-то нужно. Ну и как я должна была поступить?!

Глаза её сверкнули набежавшими слезами, а губы кривились, точно от боли. Когда так делала моя супруга, я знал — надвигается грандиозная истерика. Слава богу, кое какие методы для предотвращения грядущего шторма, были мне знакомы. Обняв Оксанку за плечо, я подтянул её к себе и прошептал на ухо:

— Ну, прекрати, — она замерла, и её голова склонилась ко мне, — я же тебе ничего не говорю. Не буду, даже, говорить, типа понимаю твою ситуацию — её может понять только тот, кто сам в ней побывал. Было так — стало по-другому. Что-нибудь хорошее обязательно случится.

— Ты прямо-таки — буддист, — Оксана посмотрела мне в глаза и смахнула слезинку, повисшую на реснице, — но знаешь — это успокаивает. Давно, со мной, так никто не разговаривал.

— Почему-то мне всегда было легче общаться с женщинами, — пояснил я, ощущая, как аромат Оксанкиных духов прошёлся по ноздрям и мягко ударил по мозгам. Говорить становилось всё труднее, — надо было мне стань психоаналитиком или сексопатологом. Кстати, о птичках, надеюсь у тебя хорошо получается мстить своему старпёру?

— Ещё как! — как-то нервно хихикнула девушка и совсем плотно прижалась ко мне, отчего мой пенис попытался провертеть дырку в одежде и выглянуть наружу, — правда, эта старая скотина всё время пытается меня контролировать. Погляди, кого он послал, вместе со мной — педика Кошкарёва; Лёху Семенчука — это вон тот, крепкий дядька, с усами — он работал в Припяти и теперь у него не стоит. И Евгения Матвеевича Жуковского, тридцать пять лет доблестной работы в Семипалатинске — сам понимаешь.

— Так что же ты терялась с Серёгой? — моя рука, непроизвольно, соскользнула ей на бедро, а её ладонь, точно так же нечаянно, легла на мою ногу. Рядом с промежностью, — воспользовалась бы моментом.

— А он не в моём вкусе, — Оксанкина рука превратилась в ковыляющего краба, который обнаружил интересный секрет под материей моих джинсов, — не люблю наглых говнюков, уверенных в том, что им не откажут. Вот если бы ты был не женат…

— Ты знаешь, — я повернулся к ней, и моя вторая рука совершенно неожиданно для меня самого, притянула девушку поближе, — я подозреваю, моя жена мне изменяет…

Честно говоря, сейчас я про неё и не вспоминал. Рядом со мной сидела молодая симпатичная девушка, чья рука поглаживала мой детородный орган, совершенно недвусмысленно говоря о её намерениях. Меня бросило в жар, и я начал подготовку к стыковке наших губ.

— Бедненький, — прошептала Оксанка.

Стыковка состоялась.

Раздеваться оказалось не слишком удобно. Одежда окостенела и упорно не желала сниматься, в то время, как руки, дрожа от возбуждения, едва не срывали пуговицы и кнопки. Ко всему прочему, мы ещё и непрерывно целовались, сплетаясь языками так, точно во рту поселился выводок обезумевших змей. Наши мешки в первый раз порадовали меня, оказавшись достаточно громоздкими, чтобы скрыть от посторонних взоров. Мы покатились по полу и лаская грудь лежащей подо мной девушки, я вновь и вновь целовал её губы. Заниматься любовью на твёрдом полу было неудобно. Наверное. Я этого не заметил. Как не заметил и пролетевших полутора часов, выныривая из сладостного тумана лишь послушать постанывание своей партнёрши.

Только когда всё закончилось, мы отвалились друг от друга, вялые, ничего не желающие. Пока.

Полежав несколько минут без движения, Оксана начала неторопливо одеваться, стараясь не показываться из-за наших мешков. Весьма разумное решение и я чуть позже, последовал ему, попутно обнаружив отсутствие парочки пуговиц. Экипировку мы проделывали в абсолютном молчании и лишь увидев пистолет, Оксана хотела сделать какое-то замечание, но передумала. Не сговариваясь, мы положили свёрнутые куртки под головы и легли бок о бок. Её рука легла на мою грудь, после чего девушка потёрлась своей щекой о мою.

— Было хорошо, — едва слышно сказала она, — очень хорошо…

— Мне тоже, — прошептал я и поцеловал её в висок.

Глаза девушки подёрнулись сонной поволокой. Интересно, а ведь похоже, таким образом она решила снять сегодняшний стресс. Ну и ладно — это было намного лучше, чем водка. И даже прикольнее, чем ванна и холодное пиво.

— Знаешь, — сонно пробормотала Оксанка и погладила меня по животу, — странная вещь получается.

— Какая? — спросил я и накрыл её ладонь своей.

— Есть две группы — крутые и мы, учёные. А вы, — она помолчала, — вас и группой — то не назовёшь. Не пришей сам знаешь, чему, рукав. Странно…

Она умолкла, словно наконец, подчинилась увещеваниям сна. Однако ресницы закрытых глаз ещё подрагивали.

— Мне было так страшно, сегодня, — пробормотала она, — когда эта каменная пасть…Так страшно.

Всё, она окончательно вырубилась, оставив меня размышлять о странных событиях в которые я оказался вовлечён по самое не балуй. Казалось эти мысли не дадут даже вздремнуть, но сон имел на этот счёт свои собственные соображения. Стоило на секунду отвлечься, и он моментально слизнул сознание в свои глубины.

Пробуждение оказалось куда неприятнее. Зычный голос Зверя возвестил начало нового дня гулким рёвом: «Подъём, ублюдки!» Вопль заметался под куполом пещеры, словно испуганная птица и набросился на пробуждающихся людей голодным коршуном. Когда я начал подниматься, то обнаружил неладное: за ночь мою шею поменяли на волчью, поставив, при этом, множество синяков по всему телу. Кроме того, побаливали ушибленные колени и локти, напоминая о том, что даже самое хорошее в этой жизни, имеет свои тёмные стороны. Оксанки уже не было — она улизнула ещё ночью, прихватив свой рюкзак. Из-за этого казалось, будто вчерашнее попросту приснилось мне.

— Кто хочет пожрать — бегите немедленно! — продолжал взрёвывать Зверь, потряхивая звякающим мешком, — время у нас ограниченно. Думаю, после вчерашнего, никому не надо пояснять, это — не пустой звук.

Никто в этом и не подумал усомниться. Я так в особенности. Поэтому, стараясь не ворочать ноющей шеей, как можно быстрее отправился за полагающейся порцией. Навстречу мне попалась Оксанка и слегка улыбнувшись, кивнула головой. Когда я кивнул в ответ и начал проходить мимо, её губы легко прошлись по моей щеке. Мимолётный поцелуй, однако он заставил меня усомниться в том, что вчерашнее было только снятием стресса или же пустой интрижкой. Не могу сказать, что ситуация от этого стала легче и понятнее. Тем более, эта девчонка мне очень и очень понравилась. Вот блин! Не было печали…

— Ну как, засадил? — выдохнул Серёга, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, — и как ты её уломал?

— Ты это, о чём? — холодно поинтересовался я, изо всех сил сдерживая язык за зубами, — приснилось чего?

— Да пошёл ты на… — сказал Сергей и отошёл, с крайне обиженным видом, бормоча о мудаках, которые портят всю малину. Подразумевался, очевидно, я.

Завтрак представлял собой полное повторение ужина и с внезапным испугом, я сообразил: некоторое время мне придётся сожительствовать с полупустым желудком. Упомянутый орган, раньше хозяина уяснил, откуда ветер дует и выразил своё недовольство громким урчанием. Похлопав по недовольному пузу, я тяжело вздохнул и повинуясь приказам Теодора, начал вползать в лямки рюкзака. Сегодня никто не шутил, не разговаривал и не задавал вопросов — у всех были сумрачные недовольные физиономии обречённых людей. Один Теодор казался светящимся, от переполняющей его энергии — придерживая одной рукой ремень автомата, другой он сжимал бритвенный станок, которым ожесточённо елозил по своей физиономии, придавая ей синеватый оттенок. Чёрт, я даже не заметил на его угловатой морде, полученных вчера, царапин!

Зверь, Круглый и Вобла стояли перед змеиной аркой, направляя ослепительные лучи фонариков в её проём, где можно было различить начало нового тоннеля. Я разглядел на внутренней поверхности арки остатки ржавых петель, словно когда-то, давным-давно, здесь были ворота.

Теодор подошёл к своим помощникам, разворачивая новую карту и начал тихий инструктаж. Судя по многочисленным отметкам — именно этот листок они марали вчера на пару со Зверем.

Получив указания, Круглый нырнул в полумрак тоннеля, но тотчас вернулся обратно, согласно кивнув головой. Консенсус оказался достигнут. Тотчас же Вобла повернулась спиной к своему приземистому товарищу и тот извлёк из её рюкзака моток верёвки, с какими-то блестящими крючками на конце. Приняв эту бухту, Вобла направилась по маршруту, проторённому Круглым.

Кто-то подошёл ко мне сзади и взялся за ягодицы, крепко сжимая их пальцами.

— Я тебя хочу, — выдохнул знакомый голос, и Оксанка прижалась ко мне всем телом, — хочу! Немедленно!

— Я тоже, — не поворачиваясь, прошептал я, — но, боюсь сейчас — это просто нереально.

— Тогда вечером, — её руки продолжали свою ласку, а хриплое дыхание говорило о том, насколько получаемое удовольствие взаимно, — главное — избавиться от лишних глаз.

Всё это, плюс ещё не успевшие стереться из памяти воспоминания вчерашнего вечера, настолько завели меня, что я на полном серьёзе, стал размышлять о том, как бы невзначай вернуться в тот самый аппендикс и…К счастью, Зверь не дал мне довести этот идиотизм до его нелогического завершения.

— Сюда, — указал он своей огромной ладонью в сторону змеиной арки, — да быстрее же, засранцы, в порядке живой очереди!

Построением живой очереди руководил Круглый, отдавая неразборчивые указания глуховатым голосом. Сам не знаю, как это получилось, но я почему-то оказался в самом начале нашего, не слишком длинного ряда и первым нырнул в полумрак тоннеля. Громко хрустнуло под ногами, и я замедлил шаг, пытаясь рассмотреть, по чем ступают мои ноги.

Выяснилось — по напрочь сгнившей двери, от которой остались только трухлявые щепки да засов, коричневый от ржавчины. Забавно — засов находился с обратной стороны.