Чтица Слов

— А Звездную балладу можешь?

— Типа того, — повторила девица и, сплюнув сквозь зубы, вытащила скрипку.

Она тронула струны смычком и, к удивлению Иттана, заиграла гладко и плавно. Умеючи, а главное — без фальши. Агния обожала Звездную балладу, наверняка бы это исполнение ей понравилось. Он улыбнулся. Мелодия стихла на полутоне, оборвалась так резко, будто с мясом. Девица задрала голову, явно ожидая благодарности и уж точно не словесной.

— У тебя хорошо получается, — отметил Иттан, копаясь в кармане пиджака.

— Типа того, — с прежней немногословностью хмыкнула девица, убирая скрипку в футляр.

— Держи.

Он протянул скрипачке монету.

— Спасибо! — Она поднялась, чтобы принять подачку, но не устояла на ногах и неуклюже рухнула прямо на Иттана. Тот подхватил девицу, пропахшую немытым телом, и привалил её к стене. — Извини, дядь. — Потерла коленку. — Ноги совсем затекли.

Монету девица попробовала на зубок, осталась удовлетворена результатом. Поблагодарив Иттана быстрым кивком, она схватила скрипку и, закинув себе за плечо, поплелась куда-то во внутренности улиц.

— Эй! Как выйти к площади? — запоздало окрикнул её Иттан.

Скрипачка покрутила головой и ткнула влево, в прореху меж домов. Буквально через десять минут Иттан выбрался на оживленную площадь, в очередной раз поразившись тому, как резко приличный город перерастает в забытые богами трущобы. Даже солнце там светит иначе, тускло и безжизненно.

А играла эта девица совсем недурно.

— О, брат!

По спине со всей дури хлопнули. Иттан закашлялся от неожиданности. Обернулся.

Свен Лотт, хам, картежник, а заодно сынок первого министра, улыбался во весь рот.

— Слыхал, Агния померла? — С непонятной радостью спросил он, равняясь с Иттаном. Пухлые щеки его тряслись в такт ходьбе.

Иттану жуть как хотелось послать Свена куда подальше и улизнуть, но правила приличия требовали продолжить разговор.

— Кажется, она болела чем-то серьезным.

— Поверь моим словам, это её боги прокляли, — серьезно ответил Свен, поглаживая шарообразный живот. — Нечего было задницей крутить перед всеми подряд.

Негодование поднялось к горлу. Да как он смеет такое говорить?! Кто позволил ему лгать?

— Мне некогда трепаться с тобой, — процедил Иттана.

— Да ты чего, Иттан? — Свен присмотрелся. — Никак грезил об Агнии, да? Я, признаться, тоже. Денег ей предлагал, меха, а она ни в какую. Ну и дура.

Понадобилось собрать всего себя, чтобы не накинуться на Свена и не растерзать его прямо здесь, на глазах у сотен горожан. Руки дрожали, сердце колотилось, и ненависть пеленой пала на глаза. Вдох и выдох.

— Угу, — промычал, всё ещё надеясь отделаться малой кровью. — Я пойду.

— Погоди! Ты слыхал, что нашу актрису отымела половина столицы? Да на ней клейма ставить некуда! — гоготнул Свен, и этого Иттан не выдержал.

Удар получился смазанным — в последнюю секунду Свен отшатнулся. Но нос задело, и тот хрустнул. Кровь потекла по выглаженной рубашке. Иттан замахнулся вновь.

Сейчас он всё ему расскажет. Покажет. Да ещё и повторит при необходимости.

Их окружили зеваки, кто-то полез разнимать драку, впрочем, без должного энтузиазма. Иттан повалил тучного Свена на землю, сел тому на живот. Он бил коротко, но часто. Выплескивал всю ту боль, что поселилась в нем тем утром, когда умерла Агния.

Никто. Не. Смеет. Оскорблять. Её. Память!

Свен закашлялся кровью, и только тогда Иттана силой оттащили прочь.

— Хорошего дня, — отрезал он и, показав подбежавшему стражнику удостоверение преподавателя академии, слился с толпой. Свен что-то кричал, но невнятно — не сильно-то поорешь, когда выбиты зубы.

В академию Иттан ворвался что смерч.

— Никого ко мне не пускать, — приказал Иттан секретарше.

Он заперся в кабинете с бутылкой виски и тарелкой пахучих сыров (как она их любила!), задернул шторы, откинулся на диване и предался воспоминаниям.

…Вот он, нагая и прекрасная, курит у окна, и горький дым плывет по комнате. Агния с наслаждением вдыхает, выпускает сизый дымок изо рта. А лунный свет стекает по светлой коже в веснушках. Сигарета медленно тлеет, и пепел опадает на ковер.

…Вот она сосредоточенно изучает чистый холст, примеряясь к нему. Делает мазок, и на сером вырисовывается первая ветвь сирени. Вскоре вспухают почки, выпускают розоватые цветки. Агния закатывает рукава безразмерной — и явно мужской — рубахи, облизывает полные губы.

— Фу, как банально, — говорит она, и перечеркивает едва родившуюся картину двумя черными линиями.

…А вот её настигает очередной приступ «мигрени». Агния бессильно опускается на подушки и указывает на дверь.

— Выметайся, — не просит, но приказывает.

Меж её бровей появляется морщинка, которую Иттану страсть как хочется разгладить поцелуем, но он покорно уходит, иначе Агния разозлится и запретит ему появляться в её доме. Отлучит от тела. Так уже случалось: они играют по её правилам. Встречаются тогда, когда позволит она. Не появляются вместе в обществе. А Иттан как мальчишка поддается, потому как все его мысли занимает эта женщина. Пусть она старше его на целых десять лет, пусть опытнее, пусть циничнее — она принадлежит ему. Об их связи знает разве что её прислуга, но та научена держать язык за зубами.

Когда-нибудь она непременно разглядит в нем не только любовника, но и мужчину, человека, личность. Иттан готов ждать…

Дождался!

Ну почему он не схватил её в охапку при первых же симптомах болезни и не увез в лучшим знахарям Валонии? Думал, всего-то мигрень — болезнь аристократии, — а оказалось, что всё куда страшнее и глубже.

Виски жгло горло, но напиться им не получалось. В глубине тела, где-то под сердцем, свербело печалью. Но какой-то неправильной, блеклой. Разве можно так страстно желать женщину и так обыденно страдать по ней? Хотелось сотворить какое-нибудь безрассудство, позволительное человеку, потерявшему любимую женщину, но почему-то не получалось даже встать с места.

Потому Иттан доел сыры, отставил виски и уснул прямо на диване в рабочем кабинете, свернувшись калачиком, ощущая себя полным ничтожеством.

4

С утра всё валилось из рук. В прямом смысле. На пол летела одежда, бумаги, даже чашка кофе. В случае с чашкой ещё и разбилось на десяток осколков, а кофейная жижа некрасивым пятном окрасила светлый ковер. Иттан растер пятно пяткой и, неудовлетворенный результатом, позвал секретаршу.

— Вытрешь? — спросил он, пытаясь сладить с узлом на галстуке.

— Ага! — Клаудия метнулась за тряпкой и, вернувшись, начала елозить по полу, отклячив зад и выгибаясь что кошка. Она давно была влюблена в светлого декана, и тот ничего не мог поделать с её одержимостью. Убеждал, что им не суждено быть вместе, ругал и даже грозился уволить — Клаудия безропотно соглашалась на всё и продолжала оказывать неумелые, нелепые знаки внимания.

— Господин, а это правда, что вас… ну… — старательно натирая ковер, промычала она.

— Что меня — что?

Узел не поддавался, и Иттан сдернул галстук с шеи, бросил на пол и подавил желание растоптать непослушную полоску ткани каблуком.

— Что вас отстранят? — Клаудия шмыгнула носом.

— Кто сказал? — Иттан скрестил руки на груди.

Секретарша села на коленки, затеребила тряпку.

— Слухи ходят, что новый ректор поменяет многих преподавателей, а вас понизит, — и добавила поспешно: — временно, пока вы не наберетесь опыта и знаний. Дескать, вы слишком молоды и пока не оправдываете возложенных на вас надежд.

Если честно, эти слова даже обрадовали Иттана — он давно пожалел, что в двадцать лет согласился взойти на должность управляющего светлым факультетом. Так уж вышло, что прежний декан скоропостижно скончался, не оставив ни приемника, ни времени подобрать ему замену, перед самыми выпускными экзаменами. И тогда было решено взять сына графа Берка, так, на недолгий срок, до утверждения подходящей кандидатуры. Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, потому недавно Иттан справил пятилетие своей службы. Но получалось у него ой как плохо. Ему подсовывали детишек, которым выкупили место родители; с его мнением особо не считались и советов не спрашивали. А в прошлом году у студентов факультета начали пропадать магические силы, совсем, безвозвратно — в итоге оказалось, что кражей промышлял бывший ректор, ныне покойный, но и без того слабый авторитет Иттана это подорвало окончательно. Потому, может, и неплохо, что ему найдут замену.

Съездит на море или в горы — как давно мечтал. Жаль, не с Агнией.

Иттан болезненно поморщился, а Клаудия восприняла это по-своему. Вспорхнула как бабочка и подлетела к декану, закудахтав взволнованно:

— Да вы не переживайте, побудете помощником или ассистентом, а там всё наладится! Уж мы все будем за вас просить. А я…

— Всё нормально, — перебил Иттан. — Спасибо, что помогла с пятном.

— Что-то ещё? — И преданно заглянула в глаза.

— Нет. Хотя постой. — Иттан вспомнил о брошенном на пол вчерашнем костюме и указал на него. — Отдай в стирку вещи. Только выложи кольцо.

Клаудия пошарила по карманам, выудила платок, мелочь, оторванную с мясом пуговицу. Развела руками.

— А нету кольца.

— Как нет?! — Он, схватив пиджак, вывернул карманы наизнанку, осмотрел на наличие дыр. — Быть того не может!

Иттан рухнул на пол, но и там кольца не обнаружилось. Под диваном нашелся носок, заросший пылью, но ничего более. Так же и под столом. И при входе. Иттан исползал кабинет вдоль и поперек под оханье секретарши. Впустую. Фамильное кольцо с крупным бриллиантом круглой огранки исчезло. Куда, как? Где он его выронил или сознательно выложил? В храме? Нет, позже. Но когда?..

— Чем я могу помочь? — влезла Клаудия, и Иттан прогнал её прочь, чтобы не сбивала. Напоследок она только успела бросить: — У вас в девять встреча с преподавателями.

Вытащили на площади? Нет, к нему никто не подходил. И сам он рук в карманах не держал. Выпало при драке со Свеном? Вряд ли.

Разве что…

Скрипачка! Неспроста она терлась об него: услышала, как звенят монеты в кармане, и обокрала. Эта дрянная воровка умыкнула кольцо, которое предназначалось Агнии!

Как у всякого приличного человека голубых кровей, у Иттана Берка имелись товарищи, о знакомстве с которыми не принято распространяться. Например, Регс Стюа, бывший сокурсник, переквалифицировался из светлого колдуна в первоклассного слухача. Поняв, что магам платят втрое меньше, чем информаторам, он приманил воришек, нищих, калек и прочего сброда. Регс мог добыть всё. Уже в час дня они с Иттаном пили эль в неприметном трактире, главной особенностью которого было въевшееся в дощатый пол пятно крови посреди зала.

— Какая нелегкая заставила тебя обратиться ко мне? — полюбопытствовал Регс, почесав аккуратно выстриженную бородку.

— Вчера меня обокрали. Так сказать, жажду возмездия.

Иттан отхлебнул из кружки. На вкус напоминало обмылки, причем не первой свежести. Он обтер рукавом губы.

— И кто же? — Регс побарабанил по столу. Ногти его были чисты и ухожены.

— Темноволосая девчонка, тощая, лет пятнадцать от силы. Одета была в какие-то лохмотья. Волосы вьются.

— Ты сейчас охарактеризовал половину моих знакомых шлюх. — Регс хмыкнул, жадно отпил эля. — Да ты не кривись, вкусная штука, главное — привыкнуть.

Он взялся за кружку Иттана, допил и из неё тоже.

— Она скрипачка, по крайней мере, играть научена.

— Что нынче за воры пошли, которые для начала помузицируют для жертвы, а после обчистят её? — посетовал Регс. — Многое стащила-то?

— Немногое, зато какое. — Покачал головой Иттан. — Фамильное кольцо, дорогущее, там бриллиант размером с горошину.

Если она продала кольцо или — не дайте боги — нацепила его на свой грязный палец, ей несдобровать. Она могла утянуть что угодно, хоть кошель с деньгами, но не прощальный подарок для Агнии.

— Неплохо, — протянул Регс, глянув в опустевшую кружку. — Ладно, как разыщу — дам знать. Если понадобится поучить её уму-разуму — говори. Мои ребятки с удовольствием расскажут, что воровать у приличных господ чревато проблемами со здоровьем.

Регс собрался уходить. Встал, отряхнув выглаженную штанину от невидимой соринки.

— Сколько я тебе должен? — Иттан протянул ладонь для рукопожатия.

— Для друзей оплата по факту, — белозубо улыбнулся Регс, сжимая руку. — Бывай.

Спустя секунду он затерялся среди посетителей, а вскоре и вовсе исчез из трактира. Как всё-таки не вязался его франтоватый облик — начищенные до блеска ботинки, подтяжки и запонки — с родом деятельности и местами, где Регс обтирался. Иттан тоскливо глянул на кровавое пятно и, стараясь на дотрагиваться до липкой столешницы, поднялся.

Только бы эта скрипачка вспомнила, куда девала кольцо: кому продала или где запрятала. Иначе придется-таки попросить «ребят» Регса пообщаться с ней. И хоть избивать женщин недопустимо, эту воришку за женщину и считать нельзя. Только крыса тяпнет за палец того, кто был с ней добр. Крыс нужно истреблять, дабы они не распространяли заразу — значит, и скрипачку при надобности отловят за хвост.

Академия жила привычной жизнью, такой славной и беззаботной, что Иттан, проходя мимо фонтана во внутреннем дворе, даже залюбовался молодой парочкой: юношей, играющим на свирели, и танцующую девушку, чьи медные волосы были уложены в замысловатую косу. Вздохнул. Не время прохлаждаться: ещё согласовывать учебную программу на год.

Но едва Иттан переступил порог академии, как дорогу ему преградила зареванная секретарша. Бросилась на шею. Взвыла.

— Что случилось? — Иттан отстранил Клаудию, и та всхлипнула.

— Вас искал ректор, а когда узнал, что вы за пределами академии в рабочие часы, оставил записку. Вас… у-у-у… — Она подавилась истерикой.

Насквозь мокрая записка с потекшими чернилами обнаружилась в стиснутом кулачке. Иттан прочитал короткое послание, окончившееся размашистой подписью, и усмехнулся.

— Немногословно. Да не реви ты, дадут тебе другого декана.

— Я вас хочу-у-у, — заливалась Клаудия. — Как он посмел у-у-увольнять вас та-а-ак…

— Не увольнять, — поправил Иттан, возвращая записку (не хранить же её, в самом деле), — а смещать с должности.

Да, с Виитаро Монро у Иттана всегда были тяжелые отношения: декан факультета телепатии смотрел на светлого декана с неприязнью и частенько упрашивал понизить его до преподавателя или и вовсе специалиста. И всё-таки сейчас Виитаро, едва вступив в ректорские обязанности, поступил неправильно, ибо сообщать недобрые известия нужно в лицо, а не трусливо выплескивать их на бумагу. Мол, ты не огорчайся, зарплату тебе выплатят, из покоев выгонят только через месяц, а работу, соответствующую твоему опыту и статусу, подберут в стенах академии. Да далась ему эта академия!

Их обступали студенты. Любопытные донельзя, они тянули шеи и перешептывались. Хихикали, округляли глаза. Потому Иттан встряхнул секретаршу за плечи.

— Прекращай реветь. Ректор на месте?