Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Но так не получится. Сложность – и прелесть – антропологии в том, что далеко не все религиозные представления прозрачны и наблюдаемы. При мыслях о богах, духах, предках задействуется целый комплекс ментальных механизмов, к большинству из которых сознание не имеет доступа. Разумеется, это относится не только к религии. Разговор на родном языке, игра в теннис, понимание анекдота задействуют те же сложные ментальные комплексы (хотя и другими способами). Если мы хотим разобраться, как человеческое сознание усваивает религиозные понятия, почему они воспринимаются как правдоподобные и вызывают такие сильные эмоции, придется описать все незримые процессы, которые порождают эти понятия, обусловливают их передачу и вызывают такие связанные с ними психические проявления, как эмоции и приверженность.

Дать обиталище воздушному ничто: простое решение vs совокупность причин

Все гипотезы происхождения религии предполагают наличие некоего единственного фактора, объясняющего, почему она существует в любом человеческом обществе и производит столь значимое социальное, когнитивное и эмоциональное воздействие. Это упование на «простое решение», к сожалению, очень прочно укоренилось и надолго затормозило наше понимание явления. Насколько это упование наивно, становится ясно благодаря подвижкам в антропологии и психологии. У одних понятий связь с системами логического вывода в мозге устроена так, что их легче вспоминать и передавать. Другие понятия определенным образом запускают эмоциональную программу. Третьи связаны с общественным сознанием. А некоторые представлены в таком виде, что вскоре обретают достоверность и начинают диктовать поведение. Обладающие всеми этими свойствами одновременно и есть религиозные понятия, которые мы в итоге наблюдаем в человеческом обществе. Это понятия-«победители», поскольку они сочетают в себе черты, имеющие отношение к целому спектру ментальных систем.

Именно поэтому для религии невозможно подобрать одно универсальное объяснение. Поскольку понятия культурного характера подвергаются постоянному отбору в сознании в процессе усвоения и передачи, надо полагать, что представления, широко распространенные во множестве разных культур и в разные времена, обладают определенным преимуществом при передаче, связанным с целым рядом ментальных предрасположенностей. Они соотносятся с разными системами психики. Именно поэтому нам понадобится не одна глава, чтобы подобраться к вопросу, ответ на который многие, как я видел не раз, находят к полному своему удовлетворению за время короткой застольной беседы.

2

Как выглядят представления о сверхъестественном

Есть ли у религиозных понятий что-то общее? В поисках ответа на этот вопрос хорошей отправной точкой будет небольшой эксперимент: давайте перечислим самые разнообразные представления и прикинем, могут ли они стать элементом религиозной доктрины. Не сказать, что это строго научный метод, но в качестве первого шага сгодится. Перед вами список утверждений. В каждом содержится определенное сверхъестественное представление, в форме некоего экзотического верования, основной догмат некой новой или неизвестной религии. Скорее всего, о тех местах, где вокруг этих верований действительно строится религиозная доктрина, вы даже не слышали, но это неважно. Это не викторина, а тест на интуицию. Цель эксперимента – угадать, можно ли выстроить религию на таких представлениях, как:

1. Люди стареют, потом в одночасье перестают дышать, умирают – и на этом все.

2. Если уронить этот предмет культа, он будет падать, пока не ударится о землю.

3. Души усопших не могут проходить сквозь стены, потому что стены плотные.

4. Мертвые не разговаривают (и не ходят).

5. Бог только один! Он всеведущ, но бессилен. Он ничего не может сделать и никак не способен повлиять на происходящее в мире.

6. Боги наблюдают за нами и замечают каждое наше действие! Но моментально все забывают.

7. Некоторые люди способны видеть будущее, но тут же забывают увиденное.

8. Некоторые люди могут предсказывать будущее, но не больше чем на 30 секунд вперед.

9. Бог только один! Однако ему не дано знать, что происходит в мире.

10. Эта статуя особенная, потому что исчезает, как только о ней кто-то подумает.

11. Бог только один! Он всемогущ. Но он существует только по средам.

12. Духи покарают тебя, если ты сделаешь, как они велят.

13. Эта статуя особенная, поэтому она находится одновременно и перед вами, и сразу повсюду.

Разумеется, спрогнозировать ход интуитивных предположений всегда сложно, однако и мне, и другим людям, с которыми я проделывал этот неконтролируемый эксперимент, вышеперечисленные утверждения кажутся не особенно перспективными в религиозном отношении. Непохоже, чтобы эти идеи могли послужить фундаментом какой бы то ни было новой веры, привлечь адептов и вызывать сильные эмоции. Маловероятно, чтобы они легли в основу религии. В чем их недостатки, мы еще рассмотрим, но сейчас важно одно: мы интуитивно чувствуем, что эти идеи почему-то не годятся.

Но, может быть, для вас это не так уж очевидно – мало ли, вдруг все-таки есть на земле места, где и из таких странных представлений складывается вера. Чтобы разница стала заметнее, давайте посмотрим на перечень более достойных «кандидатур»:

14. Бог только один! Ему известно все, что мы делаем.

15. Души усопших бродят вокруг и иногда наведываются к людям.

16. Когда человек умирает, его душа иногда возрождается в другом теле.

17. Некоторые люди, умерев, продолжают бродить среди нас. Разговаривать они уже не могут и не понимают, что делают.

18. Иногда человек теряет сознание и начинает разговаривать странно. Это потому, что «через него» говорит бог.

19. Мы боготворим эту женщину, потому что она единственная за всю историю мира зачала ребенка, не вступив в половую связь.

20. Мы молимся этой статуе, потому что она слушает наши молитвы и помогает нам обрести желаемое.

Сравните этот список с предыдущим. Новые постулаты выглядят куда перспективнее. Вполне можно представить себе пророка или секту, вербующих последователей с помощью таких заявлений. Но я, как вы наверняка заметили, слукавил – перечислил широко известные идеи из западных религиозных традиций или из тех, что хорошо знакомы большинству жителей Запада. Все мы хотя бы что-то слышали о буддистской реинкарнации (16), гаитянских зомби (17) или вознесении молитвы статуе (20). Так что пока наш маленький эксперимент доказывает только одно: идея кажется нам подходящей основой для религиозной концепции, когда мы уже знакомы с ней как с религиозной концепцией. Все верно, но не особенно впечатляет.

Однако, мне кажется, наша интуиция способна на большее. Подходящей или неподходящей «кандидатуру» в религиозные концепции делает не только наше знакомство с ней. Нам вполне по силам оценить перспективность даже совершенно незнакомой идеи. Смотрите:

21. Некоторые люди могут внезапно исчезнуть, если испытают сильную жажду.

22. Рядом с нами находятся невидимые сущности, которые пьют только одеколон. Если кто-то начинает биться в истерике и требовать одеколон, это значит, что в него вселилась такая невидимая сущность.

23. У некоторых людей есть в желудке невидимый орган, который по ночам, когда они спят, улетает прочь, набрасывается на других людей и пьет их кровь.

24. Эти наручные часы особенные – они сигналят, если враги строят вам козни.

25. Некоторые эбеновые деревья хранят в памяти разговоры, которые под ними велись.

26. Эта гора (вот эта, не та) ест и переваривает пищу. Время от времени мы приносим ей в жертву продукты питания, чтобы она не зачахла.

27. Эта река – наш хранитель. Если кто-то совершит инцест, она потечет вспять.

28. Лес нас оберегает. Когда мы поем ему, он дает нам дичь.

Эти утверждения вполне тянут на основу для религий, даже если вы никогда не слышали о местах, где их принимают всерьез. (Что неудивительно, поскольку некоторые я придумал сам. Другие взяты из подлинных верований – можете попробовать догадаться из каких. Ответы будут приведены ниже.) Вымышленные примеры даны для того, чтобы показать: не принципиально, существуют ли эти идеи в каких-то религиях на самом деле. Нас интересует, могут ли они, в нашем представлении, гипотетически присутствовать в некоем экзотическом веровании.

В интуитивных догадках мы вроде бы единодушны, однако многие вопросы остаются без ответа. Мы чувствуем, что один список «слаб», другой «получше», но как мы это чувствуем? В конце концов, на интуицию не всегда можно положиться. Может, все-таки есть на свете места, где идеи из первого списка тоже могут лечь в основу религиозной концепции? Кроме того, интуитивные догадки не обозначают нам пределы списка «подходящих кандидатур» и, конечно, не объясняют, почему одни идеи кажутся нам в этом отношении лучше других.

Тогда зачем вообще было экспериментировать с интуицией? Цель этого не слишком научного эксперимента – показать: наличие относительно устойчивых интуитивных представлений о перспективном и бесперспективном зачастую означает, что мы опираемся на некие правила, не всегда сами о том подозревая. Например, носитель языка, интуитивно чувствуя, что фраза построена неправильно («пришел с магазина», «более лучшие условия»), не всегда может объяснить, почему так говорить нельзя. Так что интуитивные догадки ценны как отправная точка для более серьезного исследования. К религиозным концепциям это тоже относится: они поддаются интуитивной оценке, поскольку приготовлены по определенным ментальным рецептам. Если мы поймем, что это за рецепты, какие ингредиенты в них смешиваются и как обрабатываются, мы поймем, почему одни типы идей широко распространены в религиозных традициях, а другие нет.

Главное в религии – необычность?

На первый взгляд, вроде бы не трудно установить, какие признаки являются общими для разных религий, а какие нет. Все, что требуется – по идее, – набрать по всему миру примеров и задокументировать особенности, которые встречаются чаще других. У Джордж Элиот в «Миддлмарче» педантичный богослов Казобон именно этим и занимается: задавшись целью отыскать «ключ ко всем мифологиям», он собирает тысячи мифов из тысяч земель. Из невымышленных персонажей в том же направлении двигался викторианский ученый Джеймс Фрэзер, написавший 12-томный труд «Золотая ветвь»[14] – бесконечный экскурс в мировую религию и мифологию.

Я этим путем не пойду. Во-первых, даже если бы антропологи действительно провели подобное исследование и оно принесло бы плоды, обрушивать на читателя всю эту лавину фактов было бы жестоко. Но гораздо важнее другое: такое бездумное собирательство попросту лишено смысла. Неудивительно, что методичные поиски Казобона пропадают впустую и фундаментальный труд так и не появляется на свет. Неудивительно и что «Золотая ветвь» остается не более чем бесплодной компиляцией. Каталогизировать не значит объяснить.

Чтобы убедиться, насколько это принципиально, давайте продолжим наш эксперимент. В чем разница между первым списком и двумя другими? Одно из напрашивающихся объяснений – для религиозных концепций характерны некие необычные свойства воображаемых сущностей или действующих сил. По этой версии, религиозная онтология удивляет человека описанием предметов и явлений, которые невозможно встретить в повседневной жизни. Это очень распространенное представление о религии. В каком-то смысле эта теория не более чем рафинированная версия знаменитой идеи, что «человек укусил собаку» – это новость, а «собака укусила человека» – нет. Религиозные представления – крайняя форма того же феномена. Люди, которые кусают собак, нам изредка встречаются (кто-то, может, даже видел такое своими глазами). Но невидимки, проходящие сквозь стены? Бесконечные творцы всего сущего?..

Возьмем несколько пунктов из первого списка:

1. Люди стареют, потом в одночасье перестают дышать, умирают – и на этом все.

2. Если уронить этот предмет культа, он будет падать, пока не ударится о землю.

4. Мертвые не разговаривают (и не ходят).

Сравним их с парой утверждений из второго списка:

16. Когда человек умирает, его душа иногда возрождается в другом теле.

20. Мы молимся этой статуе, потому что она слушает наши молитвы и помогает нам обрести желаемое.

Основной недостаток пунктов 1, 2 и 4 очевиден: они говорят о том, что всем и так известно. Они слишком «банальны», чтобы послужить материалом для религии. Религиозные представления, как правило, куда занятнее. Пункты 16 и 20 на их фоне удивляют хотя бы тем, что описывают процессы, выходящие за рамки повседневности.

Но и это не ответ. В теории «необычности» имеются два очевидных и неискоренимых недостатка. Во-первых, из нее вытекает, что религиозные представления касаются предметов и явлений, с которыми мы не сталкиваемся в жизни. Но это не так. Мистики по всему миру охотно расскажут о своих многочисленных встречах с божественным. Кроме того, во многих культурах присутствует понятие вселения – человек впадает в транс или иное странное состояние, начинает нести бессмыслицу или говорит осмысленные вещи, но странным голосом. Окружающие считают, что такое поведение вызывается «вселением» в человека божества или духа – соответственно, для них это непосредственное столкновение со сверхъестественной сущностью. Но даже если не брать такие крайности, в мире немало людей, которым являлись собственные предки во сне и привидения наяву. Так что многие религиозные понятия связаны с предметами и сущностями, с которыми человек сталкивается – или думает, что сталкивается, так что называть их необычными было бы ошибочно. Во-вторых, если бы эта теория была верна, религиозные представления отличались бы бесконечным разнообразием. Потому что область того, что лежит за пределами повседневного опыта, в принципе бесконечна. Но, как мы видели выше, некоторые представления – при всей их необычности – мало похожи на отправную точку для религиозного верования. Возьмем, например, это:

11. Бог только один! Он всемогущ. Но он существует только по средам.

Да, идея, безусловно, «необычная», содержащая «элемент неожиданности», расходящаяся с привычным опытом. Лекции, концерты, фермерские ярмарки вполне могут проводиться только по средам. Но боги и люди – нет. Они не могут существовать в один момент времени, потом в другой и не существовать в промежутке. Перед нами действительно необычная, не соотносящаяся с повседневной жизнью мысль. Тем не менее это сверхъестественное представление широкого распространения не получило – я бы даже удивился, встретив его где-то как буквальное описание божества. Так что для попадания идеи в список перспективных с точки зрения религии одной только необычности недостаточно.

Кроме того, у теории «необычности» имеется еще один существенный минус: замкнутый круг рассуждений. Как мы определяем обыденность того или иного явления? Ведь наше представление об «обычном» может не совпадать с представлениями других людей. И тогда возникает соблазн признать идею о невидимках, пьющих одеколон, необычной, поскольку ее способность поражать воображение подтверждается присутствием в представлениях о сверхъестественном. Но в этом случае мы приводим в качестве доказательства как раз то, что нам требовалось доказать.

Зачем тогда анализировать эту хромающую на обе ноги теорию? Чтобы показать, чем заканчивается бездумное сравнение религиозных явлений. Описать общие для всех религий «темы», «идеи» и «архетипы» в прошлом пытались уже не раз – и попытки эти особым успехом не увенчались. Людям казалось, что любая религия должна иметь какое-то отношение к «сакральному», «божественному», «абсолюту» или – в более замысловатом ключе, – что все религии так или иначе завязаны на солнце, планеты, кровь, боязнь отца или поклонение природе. Однако человеческая культура не так проста. Для каждой из этих тем, казавшихся универсальными, антропологи вскоре отыскали массу контрпримеров. В частности, считалось, что религиозный артефакт – это непременно «сакральный» объект, требующий благоговейного отношения. Между тем во многих селениях Африки на церемониях надевают причудливые маски, превращающие носителя в глазах остальных в воплощение соответствующего духа или предка, так что маска эта – самый что ни на есть «религиозный» объект. Тем не менее после церемонии маски выбрасывают или отдают детям для игры. Чтобы не отступать от теории религии как сакрального, придется заявить, что либо религия в данном случае отсутствует, либо у этих людей свое особое представление о сакральном.[15]

Такие натяжки неизбежны, если ограничиваться поверхностным обзором религиозных представлений. Представьте: вы марсианский антрополог и ваши наблюдения показывают, что всем человеческим существам для жизнедеятельности требуется пища. Можно сравнить вкусы разной еды по всему миру и попытаться найти общее. На это уйдет масса усилий, но внятного результата вы не получите – на Земле обнаружится бесконечное множество разных яств, и найти общее между ними окажется сложно. А теперь представьте, что вы хороший марсианский антрополог. Вы изучите кулинарные процессы и выясните, что существует ограниченный набор способов обработки пищи (маринование, засаливание, запекание, копчение, варка, обжаривание и т. д.) и широкий, но все же конечный ассортимент ингредиентов. Вскоре вы придете к выводу, что бесконечное, на первый взгляд, разнообразие человеческой кулинарии объясняется комбинацией ограниченного набора приемов приготовления и ограниченного набора исходных материалов. Именно так мы поступим и с религиозными представлениями – переместимся от стола к плите и посмотрим, как «стряпаются» идеи в человеческом сознании.

Усвоение новых понятий

В первой главе я привел крайне упрощенную схему происходящего в сознании ребенка, который получает какие-то новые сведения: например, когда видит, что у моржа (животное, встречаемое не каждый день) рождаются детеныши. Используя шаблон ЖИВОТНОЕ (напоминающий официальный бланк для проставления галочек), ребенок составляет себе представление: все моржи, не только этот, живородящие. Если ребенок видит, что морж питается рыбой, он решит, что все моржи едят рыбу. Точно так же вносят новые сведения в свою ментальную энциклопедию и взрослые.

Чтобы проиллюстрировать процесс, возьму на себя смелость внести несколько новых понятий и в вашу энциклопедию. Начнем с такого:

Зайгуны – единственные хищники, которые охотятся на гиен.

До того как прочитать это утверждение, вы уже знали, что кошки рождаются от кошек, слоны от слонов и т. д. Так что вы, вероятно, допустите, что и зайгуны рождаются от зайгунов.

Затем происходит следующее:

1. Вы столкнулись с незнакомым названием – зайгун.

2. Вы создали в своей мысленной энциклопедии новую статью – ЗАЙГУН.

3. Вы поместили ее в рубрику ЖИВОТНЫЕ.

4. Тем самым вы привели в действие шаблон ЖИВОТНОЕ, из которого в статью ЗАЙГУН поступил ряд сведений: «зайгуны не рукотворны, они рождаются от других зайгунов», «если разрубить зайгуна пополам, он, скорее всего, погибнет», «зайгунам требуется пища» и т. п.

В схематичном виде этот процесс представлен на рисунке.

Новая информация (левая рамка) вызывает в сознании старые данные (правая рамка), в результате энциклопедия пополняется (нижняя рамка). Так обрабатываются не только понятия, относящиеся к животному миру. Например, см. рисунок ниже.

Триклеры стоят дорого, но краснодеревщикам они нужны, чтобы работать с деревом.

Вы уже знаете, что телефоны не растут, не едят и не спят – отвертки и мотоциклы тоже. Вы предполагаете, что триклеры тоже не растут, не едят и не спят, что и отражено на второй схеме.

Немного терминологии

Пришла пора ввести несколько терминов, которые пригодятся нам на следующих этапах.

Умозаключение. Некоторые имеющиеся у вас теперь представления о зайгунах и триклерах называются умозаключениями. Это значит, что соответствующие сведения (например, что триклеры, скорее всего, изготавливаются человеком, а не водятся в природе) получены не от меня, а выведены из сказанного мной. Процесс появления нового понятия в вашем сознании обусловлен не только входящей информацией, но и сочетанием этой информации с предшествующими представлениями.

Базовое умозаключение. Вспомните, как легко было допустить, что зайгуны рождаются от зайгунов или что их не изготавливают на заводе. Достаточно «прочитать», что говорится о животных в общем в вашей мысленной энциклопедии. И это правильно. Я ведь нигде не отмечал, что зайгуны в этом отношении чем-то отличаются, поэтому вы исходили из того, что, по крайней мере в первом приближении, общие знания о животных применимы и к зайгунам. У вас возникает определенный образ нового объекта, который считается истинным, пока не появится явное опровержение. Произведенное таким образом умозаключение называется базовым. Это как в компьютерах – у них имеются «базовые» настройки, заданные производителем, по которым они и будут работать, если вы не зададите свои.

Предположения. Имейте в виду, что ваши представления о зайгунах и триклерах – гипотетические. Мало ли, вдруг зайгуны, единственные из всего мира животных, способны пережить разрубание, не питаются или не растут. Пока для нас это несущественно. Нас интересуют ваши предположения насчет зайгунов и триклеров. Вправе ли вы так предполагать, мы сейчас не обсуждаем. Интеллект рассматривает не только действительно произошедшее, но и причины, возможные следствия и т. п. Если у вас в уме строятся умозаключения, значит, предположения возникают постоянно.

Онтологические категории. Это самый важный из нужных нам терминов. Не все понятия одинаковы. Некоторые абстрактные концепции – ЖИВОТНОЕ, ОРУДИЕ, ЧЕЛОВЕК, ЧИСЛО – называются онтологическими категориями, в отличие от более конкретных, таких как КОШКА, ТЕЛЕФОН или ЗАЙГУН. Онтологические категории стоят особняком, поскольку включают все разнообразие базовых умозаключений, помогающих нам усваивать новые видовые понятия, такие как ТРИКЛЕР, не требуя каждый раз заново открывать, что триклеры не спят, не едят, не размножаются и т. п.

Широкие онтологические категории вроде ЖИВОТНОЕ или ОРУДИЕ – это по большому счету мини-теории об определенном классе существующих в мире объектов. Наши предположения о животных возникают не только из повторяющихся встреч с животными. От бездумного накопления фактов они отличаются двумя очень важными признаками. Во-первых, мы способны размышлять о множестве тех аспектов существования животных, которые выходят за рамки наших знаний. Например, все мы допускаем, что, вскрыв тигра и посмотрев, что у него внутри, мы обнаружим то же самое внутри любого другого тигра. Нам нет необходимости вскрывать тигра за тигром и составлять статистику обнаруженного, чтобы прийти к выводу: внутреннее строение у всех представителей категории ТИГР, скорее всего, одинаково. Мы это просто допускаем, это часть наших предположений. Во-вторых, мы походя устанавливаем всевозможные связи между имеющимися в наличии фактами. Мы допускаем, что тигры едят коз, потому что голодны; голодны, потому что для поддержания жизнедеятельности им требуется пища; они нападают на коз, а не на слонов, потому что крупное животное им не завалить; они едят коз, а не траву, потому что их пищеварительная система не приспособлена для травы; и т. д. Именно поэтому психологи называют такие понятия теоретическими.

Шаблоны в религиозных представлениях. Шаг первый

Делать точные предположения о воображаемых объектах довольно просто. (Как вы, наверное, уже догадались, ни триклеров, ни зайгунов на свете не существует.) На основании предоставленных скудных данных мы, спонтанно обращаясь к онтологическим категориям и подкрепляемым ими умозаключениям, приходим к конкретным предположениям. Тем самым мы подтверждаем открытие из области общей психологии: человеческое воображение – это вовсе не анархия сбросившего оковы сознания, не интеллектуальная куча-мала, где любые концептуальные сочетания одинаково возможны и одинакового хороши. Воображение строго ограничено такими ментальными структурами, как виденные нами шаблоны животного и орудия. Психолог Том Уорд подтвердил это наблюдение простым экспериментом: просил разных людей нарисовать и описать воображаемое животное. Можно было придумывать любые, самые невероятные свойства и черты. Результаты выходили действительно необычные, но при этом примечательно, насколько большинство творений подчинялись негласным принципам устройства живого тела. В частности, у всех сохранялась двусторонняя симметрия: у придуманного десятиногого животного ноги располагаются в два ряда, пятью парами. Направление движения животного задается его органами чувств: если у него десять глаз, то по крайней мере два будут расположены спереди. Так что даже ничем не ограниченная фантазия не так-то легко расстается с оковами интуитивных предположений. Это не новость. Еще Иммануил Кант доказывал, что ничем не ограниченное воображение летит на крыльях обыденных понятий. Новость в том, что теперь мы точнее представляем себе, как обыденные понятия ложатся в основу фантастических.[16]