Помоги проекту - поделись книгой:
VII. Правосудие, арбитраж и прокурорский надзор
VII. Правосудие, арбитраж и прокурорский надзор
VIII. Заключительные постановления
VIII. Герб, флаг и столица СССР
IX. Действие Конституции СССР и порядок ее изменения
Сразу обращает на себя внимание то, что текст Конституции 1977 года значительно короче проекта 1964 года: из 276 статей, подготовленных при Хрущеве, в новом варианте использовано только 172. Брежневская Конституция производит в целом впечатление урезанного документа по отношению к проекту 1964 года. Были убраны и опущены многие положения, составлявшие идеологическую основу последних лет «оттепели». Это касается упоминания об общенародном государстве, о передаче функций государственного управления общественным организациям, о коммунистическом самоуправлении и т. д. Гораздо сдержаннее говорится о строительстве коммунизма: оно представлено как перспективная, более отвлеченная цель. Вместо этого в Основном законе 1977 года вводилось понятие развитого социалистического общества, что отражало теоретические разработки научного коммунизма тех лет. Большие изменения в текстах касались механизмов избирательной системы. В проекте 1964 года говорилось о невозможности избрания в органы государственной власти более трех раз и о запрещении входить более чем в два Совета одновременно, предусматривалась постоянная ротация Советов при каждых выборах на 1/3. В редакции 1977 года все эти идеи уже отсутствовали, а вариант аналогичной статьи был лаконичен: «Гражданин СССР не может быть, как правило, избранным более чем в два Совета народных депутатов». Устраненными оказались и такие важные моменты проекта 1964 года, как участие в организации выборов широких трудящихся масс и общественных объединений. В 1977 году данное положение заменено сухой формулировкой о порядке проведения выборов в соответствии с законодательством. Организация деятельности Советов прописывалась очень кратко, были опущены целые главы проекта 1964 года: «Основные принципы организации и деятельности народных Советов», «Прямое, непосредственное народное правление».
Самым принципиальным изменениям подвергся раздел о высших органах власти. Проект 1964 года определял Верховный Народный Совет следующим образом: «…высший законодательный, распорядительный и контролирующий орган СССР». Регламентация его деятельности заняла 42 статьи. В Основном законе 1977 года это уже отсутствовало: характеристика Верховного Совета СССР уместилась всего в 19 статьях, причем основное внимание сосредоточивалось на его президиуме, тогда как ранее обстоятельно говорилось о компетенции самого Верховного Совета, его комиссий, председателе. Эти изменения отражали различное понимание роли Верховного Совета в политической системе страны. Его значение в «брежневскую эпоху» оставалось исключительно декоративным и никаких корректив в отличие от первой половины 60-х годов, сюда вносить не предполагалось. Неизменной выглядела редакция статьи о руководящей и направляющей силе советского общества — Коммунистической партии. Интересно заметить, что широко известная ст.6 Конституции 1977 года в случае принятия Основного закона в 1964 году вошла бы в историю как ст.4.
Заключение
Проведенное исследование позволяет объективно подойти к оценке общественно-политической жизни советского общества в 50 — 60-е годы.
Изучение генезиса вопроса о «культе личности» дает возможность более глубоко оценить эту ключевую тему хрущевского десятилетия. В официальной позиции по «культу личности» просматриваются две стержневые линии. Первая связана с июльским (1953 г.), январским (1955 г.) и июньским (1957 г.) пленумами ЦК КПСС. Общая цель здесь — разоблачение сталинских преступлений без прямых обвинений самого Сталина. Критика сосредоточивалась исключительно на политических противниках Хрущева — Берии, Маленкове, Молотове, Кагановиче. Вторая тенденция — это публичное разоблачение «культа личности» Сталина, прозвучавшая на ХХ и ХХII съездах партии.
Как показал анализ приведенных материалов, Хрущев с осторожностью подходил к любым действиям, направленным на развенчание сталинского культа. На пленумах ЦК КПСС именно он задавал параметры обсуждения этой темы, определяя ее рамки и концентрируя обвинения на очередном сопернике в борьбе за лидерство. Закрепление завоеванных позиций происходило посредством инициатив, исходивших лично от первого секретаря ЦК по публичному осуждению «культа личности» на ХХ и ХХII съездах партии. Не случайно, что и в 1956 и в 1961 годах вопрос о «культе личности» возникал неожиданно для многих участников высших партийных форумов. Цель этого очевидна — закрепление позиций Хрущева. На ХХ съезде это способствовало его выделению из узкого круга «старой гвардии», а на ХХII съезде с помощью вопроса о «культе личности» было подтверждено безоговорочное лидерство Хрущева в партии и государстве. Изученный материал позволяет сделать вывод о том, что разоблачение «культа личности» рассматривалось первым секретарем ЦК как орудие борьбы против своих старых соратников, не принимавших его стремления выйти на первые роли и не признававших в нем лидера.
Вопрос о «культе личности» Сталина, прозвучавший на ХХ съезде КПСС, фактически расколол советское общество на сторонников и противников «великого вождя» и его наследия. Пойдя на этот шаг, Хрущев решал конкретные цели лидерства в партии, государстве и не намеревался серьезно и последовательно идти по пути десталинизации. Однако действия первого секретаря ЦК, задев всю структуру общественного организма, в конечном счете имели негативные последствия для власти как таковой. Сторонники Сталина никогда не могли простить Хрущеву его ХХ съезда КПСС, а либеральные слои не разделяли непоследовательности и нерешительности разоблачения сталинского культа, требуя его продолжения. Но главный итог видится в другом — значительная часть советского общества потеряла полное доверие к власти и к олицетворявшим ее лидерам. Это выразилось в том, что курс партии и государства на построение коммунистического общества находил все меньший отклик в широких массах, и особенно у молодого поколения. Данная тенденция, формирующаяся в конце 50 — начале 60-х годов, получит развитие в «брежневскую эпоху», когда реальная жизнь партийно-государственной номенклатуры и народа протекала совершенно в разных измерениях, а их взаимоотношения носили большей частью ритуальный характер (призывы к строительству коммунизма, лозунги о неразрывном единстве партии и народа и т. д.).
На жизнь общества, да и каждого человека сталинские беззакония, хрущевские зигзаги наложили глубокий отпечаток, нанесли на живой организм, его нравственность кровоточащие раны. Если взглянуть на главный вопрос хрущевского периода — развенчание «культа личности» Сталина — с прагматической, а не эмоциональной точки зрения, то действия Хрущева нельзя признать эффективными. Этот вывод косвенно доказывает и тот факт, что присутствовавший на ХХ съезде КПСС член китайской делегации Дэн сяопин, оказавшийся через два десятилетия перед подобным выбором, не пошел по сценарию 1956 года и не стал устраивать грандиозного политического шоу по свержению «великого кормчего Мао». В результате это позволило поддержать стабильность китайского общества, а также ни сколько не помешало продвигаться по пути создания в стране рыночной экономики и вообще реализовывать вещи диаметрально противоположные теоретическим воззрениям все еще почитаемого Мао дзэдуна. Кстати аналогичным образом в свое время поступил и Сталин. Не прекращая публично клясться в верности марксизму-ленинизму и лично Ленину, он в проведении внешней и внутренней политики ориентировался исключительно на собственные представления, не обращая никакого внимания на ленинские положения и даже прямо противореча им.
Здесь необходимо сделать одну оговорку: и Сталин, и Дэн сяопин могли поступать таким образом поскольку на тот момент они уже являлись признанными лидерами своих стран. Чего нельзя сказать о Хрущеве периода первой половины 50-х годов. Разоблачение Сталина для него стало необходимым рывком в утверждении своих амбиций. Без этого рискованного шага он мог бы и не закрепиться в качестве лидера. Именно это заставило его пойти на публичное развенчание Сталина (хотя внутренне он всегда оставался его приверженцем) и пренебречь возможными негативными последствиями данного действия как внутри страны, так и на международной арене.
1953–1957 годы характеризуются эволюцией системы власти в СССР. Ее суть связана с возрастанием роли КПСС во властной конструкции советского общества. По сути внутриаппаратное соперничество этих лет есть не что иное, как борьба за укрепление руководящей роли партии. Свержение Берии отбросило силовую модель общественного устройства, которую планировал использовать главный гебист страны, очистив ее от сталинского культа. Это не устраивало и потому сплотило всех членов Президиума ЦК, не безосновательно видевших в силовой модели в исполнении Берии прямую угрозу своему существованию. Основной конфликт, развернувшийся между Маленковым и Хрущевым, отражал два подхода к устройству власти с акцентом на Совет Министров СССР или ЦК КПСС. В этом принципиальном соперничестве первому секретарю удалось найти очень удобную форму атаки на министерства и ведомства, являвшихся опорой Маленкова и его заместителей. ЦК КПСС инициировал и возглавил борьбу против бюрократизма в государственном аппарате. Параллельно набирали ход реабилитационные процессы. В результате позиции основных конкурентов Хрущева по Президиуму ЦК были существенно потеснены. Хрущев сумел проявить лидерские качества и привлечь на свою сторону молодые силы, сконцентрированные в аппарате ЦК КПСС и прежде всего в его Секретариате. Именно они сыграли решающую роль в схватке за власть в июне 1957 года, обеспечив победу первому секретарю ЦК. С конца 50-х годов КПСС становится основной руководящей и направляющей силой общества и государства. Ее безраздельное господство продолжалось вплоть до конца 80-х годов, когда была оспорена ее монополия на политическую власть.
В первой половине 60-х годов Хрущевым предпринимались попытки поднять роль и значение системы Советов в общей структуре власти. Это стремление заметно в ходе подготовки проекта Программы партии, но особенно четко оно выразилось при разработке новой Конституции СССР в 1962–1964 годы. Впервые за долгое время в документах такого уровня подробно прописывалось функционирование системы Советов всех уровней. Речь шла о регламентации деятельности сессий, исполкомов, постоянных комиссий. Они наделялись более реальными полномочиями для влияния на хозяйственную и культурную жизнь. Новаторски выглядели положения о ротации кадров руководящих партийных и советских работников (невозможность занимать ответственные посты более трех сроков подряд), зафиксированные в Программе КПСС и проекте Конституции страны.
Особенно следует сказать о том, что в подготовленном варианте нового Основного закона страны место Верховного Совета СССР в общей системе власти выглядело очень весомо. Это позволяет говорить о планах его превращения из чисто декоративного в один из реальных центров власти. Примечательно, что в преддверии принятия новой Конституции должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР получил А. Микоян — самый ближайший и доверенный соратник Хрущева. Однако этот вариант Конституции так и не был принят из-за событий октября 1964 года. Новое руководство страны не собиралось подвергать каким-либо изменениям сложившуюся властную конструкцию с монополией КПСС. Идеи Хрущева не были востребованы и не вошли в текст Конституции 1977 года.
Одним из наиболее значимых политических итогов хрущевской «оттепели» стало серьезное изменение всей административно-правоохранительной политики. Ее реформирование происходило на основе решения вопроса о снижении объемов и длительности сроков уголовного наказания, замене его в отдельных случаях на административные меры, не связанные с лишением свободы. Вокруг этого разворачивалась жесткая борьба, отражавшая политические взгляды различных общественных сил. В конечном счете, речь шла об устранении тотального пресса уголовного преследования, что имело не меньшую значимость, чем реабилитационные процессы по политическим и контрреволюционным делам, так как затрагивало значительные слои населения.
Сопротивление либерализации уголовной политики было высоко. Оппозицию составляли работники правоохранительных органов, не принимавшие новых веяний подобного рода, а также часть общества, требовавшая продолжения хорошо знакомой и привычной карательной практики, рассматривая ее как одно из высших проявлений социальной справедливости. Такое положение объяснялось функционированием сконструированной в сталинскую эпоху системы общественного восприятия предлагаемых и навязываемых установок. В ней генетически было заложено воздействие на все стороны общественной жизни, основанное на гипертрофированной вере в эффективность исключительно силовых методов.
Победа курса на либерализацию административно-уголовной политики закреплялась в новом законодательстве, что коренным образом изменило лицо советского общества, избавило его от наиболее мрачных тонов, придало ему относительно цивилизованный вид. Дальнейшее развитие административно-правоохранительной политики в первой половине 60-х годов происходило в рамках принципиально новых идей, ориентированных на построение коммунизма, на формирование общенародного государства. Реализация этих целей виделась в постепенной передаче функций государства общественным организациям, общественности, в широком привлечении народных масс к управлению государственными делами. Применительно к правоохранительной сфере это означало выдвижение курса на привлечение трудящихся к борьбе с преступностью, к охране порядка. Позитивным здесь явился тот факт, что впервые после долгих лет господства сталинской репрессивной машины в центр административно-правоохранительной политики был поставлен человек, личность. Определяющим стала характеристика его качеств, его поведения в системе общественных отношений. Именно это обстоятельство составило главную отличительную черту правоохранительной политики хрущевского периода. Утверждение ее новых принципов, оформленных новым законодательством, определяло общественно-правовое развитие советского общества многие годы, вплоть до конца 80-х. В этом переходе от сталинской эпохи видится одна из основных заслуг руководства КПСС, и прежде всего Н. С. Хрущева.
Конец 50-х годов характеризуется теоретической разработкой и внедрением в жизнь модели «общенародного государства», пришедшей на смену многолетней большевистской доктрине диктатуры пролетариата. По своей идеологической значимости данная тема соизмерима с вопросом о «культе личности» Сталина. Демонтаж краеугольного камня сталинского учения о государстве открывал новые пути общественного развития. Они виделись в постепенной передаче функций государства общественным организациям. В этой связи в конце 50-х годов серьезно возрос статус наиболее массовых из них — профсоюзов, комсомола, которые фактически были вмонтированы в общую систему партийно-государственой иерархии.
Привлечение широких масс трудящихся к управлению в рамках общенародного государства становится стратегической задачей. Однако проведение этого курса не могло быть реализовано в общественной практике тех лет. Серьезным препятствием являлась существовавшая политическая система. Ее однопартийная структура, безальтернативность выборов в органы государственной власти исключали возможность проявления реальной инициативы масс в управлении государственными делами. Но официальная пропаганда и наука сознательно обходили данное обстоятельство, занимаясь демонстрацией преимуществ советской демократии, выработанной партией.
Разработка модели общенародного государства привела к усилению идеологического диктата властей во всех сферах жизни. В этом заключалось своеобразие хрущевской эпохи. С одной стороны, наблюдалось раскрепощение духовной жизни, призывы к демократизации, требования вовлекать трудящихся в управление государством. С другой — эти инициативы были вмонтированы в жесткие рамки системы, освобожденной от культовых наслоений, но скованной идеологией броска в коммунизм, навязанной КПСС. Более того, задача формирования нового человека, гражданина будущего общества, привела к усилению борьбы за влияние над духовной жизнью людей. На эту сферу распространялось монопольное господство КПСС, исключавшее любую «конкуренцию». Именно это стало основой пересмотра отношений с Русской православной церковью, началом новой волны религиозных гонений и притеснений. Под жестким контролем оставались литература и искусство, где начавшийся после ХХ съезда партии процесс раскрепощения был особенно ощутим. Любое проявление самостоятельности в этой сфере, не связанное с целями и задачами, выработанными КПСС, незамедлительно пресекалось и беспощадно подавлялось, что свидетельствует о неизменности архитектуры идеологии.
Анализ проектов политических преобразований начала 60-х годов дает представление о взглядах руководства страны на пути общественного развития. Они были связаны преимущественно с различными организационными перестройками системы власти, что рассматривалось как панацея в решении многочисленных проблем. Наиболее яркий и масштабный пример реализации такого подхода — реформирование партийных и советских органов по производственному принципу, предпринятое в 1962–1964 годах и создавшее существенные трудности во всей управленческой структуре страны. В то же время власти полностью игнорировали необходимость коренных изменений самой общественной системы, серьезной корректировки приоритетов экономического развития. Все это наглядно зафиксировано в двух крупнейших официальных документах начала 60-х годов — третьей Программе КПСС и проекте новой Конституции СССР. Содержание этих документов — свидетельство сугубо индустриальных представлений о развитии советского общества. Как и ранее, в 30-е годы, в них воспроизводились акценты на развертывание традиционных промышленных секторов (металлургического, машиностроительного и др.), а выскотехнологичные, наукоемкие отрасли находились на периферии интересов власти. В этом проявилось общее непонимание партийно-хозяйственной элитой тенденций превращения науки в главную силу материального производства, что имело необратимые негативные последствия для экономики страны. То же можно сказать и о социальной сфере. Трудовая деятельность воспринималась в сугубо индустриальном смысле, т. е. как сумма неких, прежде всего физических, усилий. Именно на этом фундаменте в общественном сознании строилось все понимание социальной справедливости, находившимся вследствие этой причины под сильным влиянием уравнительных настроений. Без внимания оставило руководство партии и государства предложения демократизировать политическую жизнь общества, развивая выборность руководящих работников всех уровней, депутатов системы Советов. Монополия КПСС на власть не могла быть поставлена даже под сомнение, так как именно это составляло скрепляющую основу конструкции общенародного государства.
В хрущевский период заметным явлением в политической жизни советского общества стали национальные движения. Само появление и формирование национальной оппозиции в рамках общего оппозиционного движения в СССР во многом явилось результатом десталинизации и эмансипации общественного сознания в период хрущевской «оттепели». Раньше всех свою политическую активность и массовость проявило национальное движение депортированных народов за возвращение политических прав, своей государственности. Под нажимом этого движения власти стали предпринимать меры по реабилитации. Однако все они носили половинчатый характер и не были доведены до конца.
Cреди союзных республик в этот период наибольшей активностью и массовостью отличались национальные движения, выступавшие за политическую независимость. Многочисленны в те годы и подпольные антисоветские группы, которые создавались бывшими участниками вооруженного националистического подполья. В них преобладала учащаяся молодежь. Однако неэффективность подполья, их быстрая «раскрываемость» приводили к тому, что уже в первой половине 60-х годов нелегальные формы и методы становились узкогрупповыми. Активная роль в национальных движениях принадлежала интеллигенции, которая отстаивала сохранение национальной культуры, языка.
Национальные движения в СССР в их легальной форме в период хрущевской «оттепели» развивались в сравнительно благоприятных условиях. Власти сурово противостояли только «подпольщикам», оставляя поле для участников этнокультурного движения. Практически везде, кроме Прибалтики и Западной Украины, в этот период цели сохранения национальной культуры и языка доминировали над политическими.
В современной исторической науке по отношению к политическим преобразованиям Н. С. Хрущева сформировались определенные традиционные подходы. Они связаны с тем, что анализ реформ начинается, как правило, с марта 1953 года или уже непосредственно с ХХ съезда КПСС. Однако более эффективным и перспективным представляется взгляд с позиций послевоенных лет (1946–1952 годы). Именно в этот период была выдвинута и разрекламирована ключевая идеологическая доктрина — непосредственное развертывание коммунистического строительства с определением его конкретных сроков (20 лет). Стенограмма XIX съезда КПСС проникнута ощущением приближающегося коммунистического завтра. В этом смысле последний сталинский партийный форум мало чем отличался от XXI или XXII съездов, фактически повторивших установку на строительство коммунизма, только в интерпретации уже новых лидеров. Тема коммунизма звучала сдержаннее лишь в 1953–1956 годах, то есть в момент формирования и выдвижения курса на десталинизацию, в период острой внутрипартийной борьбы. Иными словами, вся хрущевская «оттепель» проходила на фоне уже четко оформленной цели — построения коммунизма. Нет сомнения в том, что она разделялась Хрущевым, который являлся горячим приверженцем коммунистической идеи как в конце 40-х, так и в конце 50-х годов.
С этой точки зрения становятся более понятными решения по разоблачению «культа личности» Сталина, которые никоим образом не были направлены на реальное изменение существовавшей общественной системы, а тема «культа личности» в этом свете еще более отчетливо представляется как инструмент властной борьбы. Не успев избавиться от своих политических соперников, Хрущев сразу же и в большем объеме реанимировал вопрос о строительстве коммунизма, где главным действующим лицом стал уже он, а не Сталин с его учением и наследием. Следует заметить, что оказались воспроизведенными даже сроки коммунистического строительства — те же 20 лет, зафиксированные в новой Программе партии. То же самое можно сказать и о всей масштабной программе хрущевских преобразований, предпринятых в конце 50 — начале 60-х годов. Практически все основные реформаторские принципы первого секретаря ЦК КПСС были сформулированы частью партийно-государственной элиты еще в первые послевоенные годы при жизни Сталина. Это относится к доктрине формирования общенародного государства, идее привлечения широких слоев трудящихся к управлению государственными делами, предложениям по развитию различных законодательных инициатив и т. д.
Проведенное исследование позволяет сделать вывод о неправомерности характеризовать период 1953–1964 годов как эпоху рождения российской демократии. Сегодняшнее восприятие хрущевского периода в качестве зари демократии во многом связано с пиком исторической публицистики конца 80 — начала 90-х годов, увлекшейся поиском параллелей для политики перестройки и гласности и идеализировавшей отдельные этапы прошлой истории. Очевидно, что развенчание «культа личности» Сталина, восстановление элементарных норм законности, ослабление тотального уголовного пресса было необходимо для преодоления мрачного наследия 30—40-х годов, замешанного на духе средневековья и инквизиторства. В этом смысле элементы демократизации имели место, но это нельзя признать системой, устойчивой тенденцией общественного развития.
Историческая практика показала, что в проведении курса XX съезда КПСС не было должной последовательности, целеустремленности и определенности, наоборот, этот период можно характеризовать неустойчивостью развития, резкими поворотами в стратегии и особенно в тактике развития общества, государства. В послесталинское десятилетие научный подход к объективно назревшим проблемам экономики и управления, социальных отношений зачастую уступал место волюнтаризму и субъективизму. Все реформы, перестройки, многочисленные реорганизации осуществлялись, как правило, «сверху», они не подкреплялись обоснованием, проверкой опытом, практикой; более того, при их провозглашении, объявлении «курса» игнорировалось, приукрашивалось реальное положение дел в обществе и в государстве, кажущиеся поначалу положительными результаты уже вскоре проявлялись в негативном виде.
Неудачи в проведении нового курса, несрабатываемость реформ и перестроек порождали нервозность в руководстве, массу скоропалительных решений, имевших сиюминутный результат, но мало в позитивном плане сказывающихся на положении общества. Возросшие на начальном этапе темпы развития экономики заметно снижались, падала эффективность производства, возникали затруднения экономического и социального характера, которые приводили к серьезным эксцессам в обществе.
Через призму прошедших лет представляется объективным суждение о том, что при проведении преобразований в первое послесталинское десятилетие не было должной последовательности и целенаправленности, отсутствовали четкие представления о приоритетах в модернизации общественной жизни. В немалой степени здесь сказывалось то, что хрущевские реформы не опирались на науку, не учитывали уроки практики.
Сегодня можно утверждать, что о Сталине и сталинизме, вреде «культа личности» мы знаем больше, чем Н. С. Хрущев, произнося доклад на XX съезде КПСС, чем П. Н. Поспелов, возглавлявший комиссию по изучению материалов о массовых репрессиях членов ЦК ВКП(б), избранных ХVII съездом партии, чем Д. Т. Шепилов, готовивший вариант доклада. В осмыслении «культа личности» Сталина сделано много, но в то же время еще мало сделано в осмыслении сталинизма как идеологии, системы взглядов, господствующего мировоззрения целой исторической эпохи советского общества. В результате Коммунистическая партия не смогла выполнить и реализовать модернистическую тенденцию как в теории, так и на практике. Научно-теоретическая необразованность оставалась характерной для кадров партийно-государственной системы вплоть до руководителя партии и государства.
Общество, политическая система после смерти И. В. Сталина не освободились от самого тяжелого извращения социализма в форме разного рода насилия, репрессий. Грубейшим проявлением этого стало подавление оружием гражданское недовольства в Новочеркасске и применение репрессий в отношении его участников, использование психиатрических лечебниц для подавления инакомыслия, в чем проявлялось нарушение международных стандартов прав человека, преследование свободы слова и мнений вплоть до насильственного лишения прав гражданства. Насилие модернизировалось в другие формы, методы, но его сущность в обществе сохранилась.
Один из главных выводов исследования — ни одно цивилизованное общество не может сохраняться, развиваться без модернизации своей общественно-политической системы. В этом отношении можно говорить об общественной потребности и необходимости перестройки, начатой в середине 80-х годов. Но в этот период, может быть в силу углубления противоречий, усиления негативных тенденций, заложенных ранее в 50—60-е годы, не был найден правильный ракурс преобразования.
Приложения
Проект записки В. М. Молотова «Об опасности войны и борьбе за коммунизм» (рукопись).
Название фонда:
После второй мировой войны Советский Союз вышел из положения международной изоляции. Наряду с мировой системой капитализма образовалась мировая система социализма, охватывающая целый ряд больших и малых стран Европы и Азии с населением свыше одной третьи человечества. Страны социализма добились огромных успехов в деле подъема народного хозяйства и культуры. СССР вступил в эпоху развернутого строительства коммунистического общества. Для народов стран социалистического содружества открылись невиданные возможности подлинного расцвета творческих сил.
Успехи социализма являются убедительным доказательством того, как велики внутренние силы народов и как быстро они растут, освобожденные от оков капиталистического рабства. У народов этих стран существует величайшая готовность отстаивать завоеванные права, отдать свои силы строительству новой социалистической жизни. Им чужды какие-либо стремления ко вмешательству в дела других народов. Отношения с другими народами страны социализма развивают на основе равноправного сотрудничества. Но, с другой стороны, растущие успехи народов, свергнувших гнет капитализма, внушают животный страх угнетателям трудящихся в капиталистических странах. Они не могут не сознавать, что приближается конец эпохе капиталистической эксплуатации, на которой еще держится господство капиталистических монополий и правящих клик в странах империализма.
(С. 6–7)
«Американские монополии и их английские и французские союзники открыто помогают западногерманскому империализму, который цинично проповедует реваншистские, захватнические цели, подготовляет войну против социалистических государств и других европейских стран. В центре Европы воссоздается опасный очаг агрессии, угрожающий миру и безопасности всех народов. На Дальнем Востоке американские монополии возрождают находящийся в определенной зависимости от них японский милитаризм — другой опасный очаг войны, угрожающий народам Азии, в первую очередь социалистическим государствам.
Интересы небольшой группы империалистических держав несовместимы с интересами остальных стран, с интересами всех народов. Глубокий антагонизм разделяет империалистические государства и страны, завоевавшие национальную независимость, страны, страны борющиеся за свое освобождение». (Цитата из Программы КПСС.)
Со стороны империалистических стран предпринимается немало усилий к созданию не только военных блоков, но и к образованию все новых политических и экономических группировок. Было бы неправильно преуменьшать опасные стороны и политическую вредоностность этих группировок. Однако эти блоки и группировки не опираются на активную поддержку широких масс трудящихся. Все лакейские попытки реформистов оказать империалистам помощь в этом деле дают ограниченные результаты, а нередко вызывают и активный отпор со стороны трудящихся, поскольку влияние коммунистических партий неуклонно растет среди трудящихся в капиталистических странах.
Сколько бы ни создавалось империалистических блоков и группировок, они не в состоянии преодолеть имеющиеся глубокие противоречия, разъедающие и ослабляющие систему современного империализма, ведущие к неизбежным столкновениям империалистических государств также между собой. Внутри самих этих блоков и группировок никогда не приостанавливается борьба за более выгодные экономические и политические позиции, за господствующее положение более сильных империалистических клик, что ведет к непрекращающейся грызне между ними. Даже внутри тех военных и невоенных империалистических объединений, острие которых направлено непосредственно против социалистических стран, дело не обходится без постоянных столкновений между участвующими в них государствами. Поскольку экономической основой империалистических государств является частная собственность и наемный труд и поскольку это создает у правящих кругов этих государств известную общность политических интересов в отношении социалистических стран, мы иногда пользуемся словами «империалистический лагерь», но не следует забывать, что это нечто совсем другое, чем создавшийся после второй мировой войны лагерь стран социализма. В действительности империалистические страны — именно вследствие раздирающих мировую систему империализма противоречий — никогда не смогут создать свой мировой лагерь в том глубоком политическом смысле и историческом значении, как уже существует мировой социалистический лагерь, несокрушимой базой которого является не только единство экономических основ, но также глубочайшее единство интересов и целей трудящихся стран, строящих социализм и коммунизм, тесно связанных между собой узами совместной борьбы против империализма, узами братской дружбы и социалистической взаимопомощи. Несравненным преимуществом социалистических стран является их идеологическое объединение на основе революционных идей марксизма-ленинизма, под знаменем которых народы братских стран строят социализм, идут к победе коммунизма.
Небывалая гонка вооружений, осуществляемая ныне западными странами, говорит о неуверенности империалистических кругов в прочности и устойчивости своего положения. Эта гонка вооружений ни в какой мере не может укрепить прогнившие устои капитализма и отнюдь не может гарантировать будущее империалистических государств. Бесперспективны и многие другие агрессивные мероприятия реакционных клик империализма. В этом можно убедиться хотя бы на примере Соединенных Штатов Америки — наиболее сильной империалистической страны.
Все годы после второй мировой войны США отказываются торговать с Союзом, демонстрируя этим нежелание установить нормальные отношения с Советским государством и стремление причинить ему тяжелый ущерб. Добился ли этим американский империализм ослабления нашей страны, к чему он так стремился? Конечно, нет! Другие капиталистические страны не только не пошли по этому открыто агрессивному пути, а напротив, все больше развивают торговые связи с СССР. Только тот, кто не хочет смотреть в лицо фактам, будет отрицать, что эта агрессивная политика США в отношении Советского Союза потерпела полное поражение.
(С. 10–14)
В руководящих сферах капиталистических государств не прекращается борьба между двумя тенденциями, одна из которых ведет к ускорению развязки мировой войны, а другая — к ее оттяжке. Но нельзя не признать, что решающее значение имеет тот факт, что увеличивающаяся гонка вооружений и ведущаяся агрессивными кликами идеологическая обработка общественного мнения все более увеличивает опасность третьей мировой войны. При таком положении реальность опасности войны очевидна.
Мы должны смотреть правде в глаза, видеть эту реальную опасность, не допускать пассивной самоуспокоенности, усиливать бдительность в отношении козней агрессивных сил империализма. Но столь же недопустимо поддаваться запугиваниям со стороны всяких прислужников империализма. Проявление какой-либо слабости или недостаточная бдительность лишь поощряли бы агрессора. Еще никогда в пошлом силы мира и прогресса не располагали такими мощными материально-техническими средствами и другими огромными возможностями защитить мир и свободу развития народов, отстоять до конца торжество дела социализма. В мире нет сил, которые могли бы остановить великое движение человечества к этому светлому пути.
(С. 19–20)
…Развернувшаяся в последние годы бешеная гонка вооружений в странах империализма требует от всех коммунистических и рабочих партий постоянной бдительности и непреклонной готовности к сознательным и решительным действиям. Этого нельзя добиться, не преодолев влияния идеологии реформизма в рабочем классе капиталистических стран. Ныне, как никогда в прошлом, борьба народов против новой мировой войны все теснее сближается и соединяется с борьбой за победу социализма в международном масштабе. Вызываемая гонкой вооружений опасность новой войны ставит в центре проблем международной жизни вопрос о возможности предотвращения войны.
Как стоит этот вопрос?
На ХХ съезде КПСС Н. С. Хрущев остановился на вопросе «о возможности предотвращения войн в современную эпоху».
«Миллионы людей во всем мире, — говорил т. Хрущев, — спрашивают: неизбежна ли новая война, неужели человечеству кроме двух кровопролитных мировых войн предстоит пережить и третью». Марксисты должны дать ответ на этот вопрос, приняв во внимание произошедшие за последние десятилетия всемирно-исторические изменения.
Нельзя не признать, что вопрос о войне волнует миллионы и миллионы людей. Нельзя не признать и того, что всемирно-исторические изменения, произошедшие в послевоенный период, требуют, чтобы марксисты вновь проанализировали мировую обстановку и сказали свое слово. Не мешает также напомнить, что правду об империализме и войне рабочий класс и раньше слышал только от марксистов-ленинцев. Как известно, ревизионисты и всякого рода реформисты отличались и отличаются тем, что они не говорят всей правды и по этому вопросу, по наиболее острому вопросу классовой борьбы. Они либо замалчивают эту правду, либо всячески запугивают войной, — и в том, и в другом случае выполняя грязную роль прислужников империализма.
В приведенном высказывании т. Хрущева вопрос о войне поставлен уклончиво, неопределенно. Ведь одно дело помешать развязке, предотвратить ту или иную небольшую, так сказать, местную войну, что бывало и в прошлом. Совсем другое дело — вопрос о предотвращении мировой войны, в которую, как показал исторический опыт, втягиваются все большие и многие малые государства. Смешение этих вопросов характерно для высказываний т. Хрущева на ХХ партсъезде, а также позже.
Вслед за приведенными выше словами т. Хрущев говорил: «Как известно, имеется марксистско-ленинское положение, что, пока существует империализм, войны неизбежны. Это положение было выработано в период, когда империализм был всеохватывающей системой и общественно-политические силы, не заинтересованные в войне, были слабы, недостаточно организованны и не могли в виду этого заставить империалистов отказаться от войн».
Это высказывание т. Хрущев положил в основу своего изложения марксистско-ленинских взглядов на войну. Но прежде, чем перейти к теоретической, а затем и практической стороне вопроса, необходимо устранить создающиеся этими словами ложное впечатления, будто одно из важнейших ленинских положений — тезис о неизбежности войн при империализме относятся только к периоду, когда «империализм был всеохватывающей системой», то есть, к периоду до Октябрьской революции.
Всем известно, что это не так. И до и после Октябрьской революции Ленин неизменно отстаивал этот взгляд на войну. Однако главный недостаток приведенного выше высказывания заключается в извращенном изложении самой сущности ленинских взглядов на империализм и войну. В этом высказывании ленинские взгляды изложены упрощенно — односторонне и, следовательно, неправильно.
В этом нетрудно убедиться, стоит только ознакомиться с тем, что говорил В. И. Ленин.
Ленин учил, что при существовании империализма войны неизбежны, а значит, нет гарантий и от мировой войны, но он указывал и пути для избавления от войн. Тов. Хрущев сослался на одно ленинское принципиальное положение о неизбежности войн при империализме, но умолчал о том, что Ленин говорил о путях избавления от войн.
Между тем Ленин, большевики никогда и раньше не признавали фатальной неизбежности войн, а звали к борьбе против империализма и войн и неуклонно подготавливали рабочий класс к революции, свержению самого капиталистического строя, порождающего современные войны. Высоко поднимая знамя борьбы против империализма и войны, Ленин, большевики не ограничивались провозглашением общих лозунгов, а призывали к активной революционной борьбе. Как известно, только благодаря Октябрьской социалистической революции, под руководством ленинской партии большевиков, сломившей господство империализма, господство помещиков и капиталистов в России наша Родина вырвалась из огня мировой империалистической войны, указав и другим народам верный путь к избавлению от войн и от империализма, порождающего войну. Разве этот блестящий факт не является подтверждением ленинского учения об империализме и о путях предотвращения войн.
Учение Ленина не сводится к признанию неизбежности войн при империализме, как это получилось у т. Хрущева. Второй и практически важнейшей частью этого учения о войне является ленинский революционный вывод о том, как, каким путем народы не только должны, но и могут покончить с войнами и с самими причинами, порождающими войны. Без этой второй части, без вопроса о путях избавления от войн нельзя правильно изложить марксистско-ленинские взгляды на войну, тем самым ленинское ученье дает ясный научно и практически обоснованный ответ на вопрос о том, как вести борьбу за действительное предотвращение войн.
Совершенно очевидно, что в изложении марксистско-ленинских взглядов на войну т. Хрущев прошел по неправильной дороге, грубо извратил ученье Ленина о войне, допустил серьезную теоретическую ошибку.
…Но, говорят, нельзя же ленинские взгляды по вопросу о войне рассматривать так, будто невозможно избавиться от войн, пока капитализм будет существовать хотя бы в одном государстве — даже в маленьком вроде «пуговицы на пиджаке», как сострил на этот счет Н. С. Хрущев на съезде РРП в Бухаресте (1960 г.). Возможно, что эта острота кому-нибудь и показалась забавной, но попытки отшутиться в таком деле ничего полезного дать не могут, не говоря уже о том, что и не могут скрыть идейную пустоту.
Было бы недопустимой близорукостью недооценивать всемирно-исторических сдвигов, произошедших в ходе разгрома германских фашистов и его союзников во второй мировой войне и последовавшего затем небывалого подъема антифашистского и антиимпериалистического массового движения в странах Европы и Азии, а затем также в Африке и Латинской Америке. Но было бы также неправильно забывать, что мы живем в такое время, когда капитализм сохранился в одном или нескольких небольших государствах, которые не могут влиять на международную обстановку в целом.
Нашей величайшей победой является тот факт, что СССР вышел из довоенной международной изоляции, что образовалась и неуклонно крепнет мировая система социализма. Однако можно ли игнорировать тот факт, что наряду с этим продолжает существовать мировая система капитализма, которую было бы неразумно сравнивать — даже для забавы! — с каким—то ничтожным государством — «пуговкой на пиджаке». Можно ли при наличии продолжающей существовать мировой системе капитализма считать, что вопрос об опасности войны — «вопрос простой, ясный и сравнительно легкий», хотя от такого несерьезного рассуждения специально предостерегал Ленин в одном из своих последних высказываний по вопросу о войне в «Записках о задачах нашей делегации в Гааге», написанной в декабре 1922 года (т. 33, стр. 409).
Необходимо дать ясный ответ на вопрос: применимы ли к настоящим условиям теоретические положения марксизма-ленинизма как о неизбежности войны при империализме, как и о путях избавления от войн — правильны ли эти принципиальные положения в условиях, когда социализм уже стал мировой системой, но и капитализм продолжает существовать как мировая система. Тов. Хрущев нигде и ни разу прямо не поставил этого вопроса. Тем не менее, на ХХ съезде КПСС и более откровенно на съезде румынской рабочей партии в Бухаресте он выступил с утверждением, что ленинское положение о неизбежности войн при империализме устарело, что в «современную эпоху» оно не применимо.
При этом, говоря о ленинских взглядах по вопросу о войне, т. Хрущев снова счел допустимым умолчать о том, что Ленин говорил по вопросу о возможности предотвращения войн или, точнее говоря, по вопросу об избавлении народов от войн. Приведенное утверждение т. Хрущева находится в явном противоречии не только с фактами и прежде всего с фактами бешеной гонки вооружений в странах империализма, но и с тем бесспорным для марксиста теоретическим положением, что ленинский тезис о неизбежности войн, а значит, и о возможности новой мировой войны имеет непреходящее принципиальное и практическое значение для всего народа, пока существует международный империализм и в том числе для народа, когда он стал, как ныне, лишь одной из двух мировых систем.
Совершенно очевидно, что указанные высказывания т. Хрущева является призывом к отказу от одного из коренных принципиальных положений ленинизма. Если это не ревизионизм, то что же это такое?
Самоуверенность и вместе с тем беспечность т. Хрущева в теоретических вопросах очевидна. При этом же в его выступлениях все больше обнаруживается определенная политическая тенденциозность, в основе своей чуждая революционному марксизму.
Тов. Хрущев обыкновенно избегает делать открытые наскоки на революционную сущность ленинизма и, скорее, склонен хвалебными фразами о Ленине прикрывать появившиеся у него антиреволюционные тенденции, несовместимые с ленинизмом. Из всех его высказываний такого рода, пожалуй, особенно легковесными и вместе с тем наиболее дезориентирующими партию и широкие общественные круги были близоруко-самоуверенные заявления по вопросу о взаимности предотвращения войн.
РГАСПИ. Ф. 586. Оп. 1. Ед. хр. 10.
Материал об отношении Коммунистической партии Советского Союза к религии, подготовленный П. Ф. Колоницким.
9 июля — 6 августа 1958 г. Москва.
1. Ликвидация классовой базы религии как главное условие полного преодоления религиозных предрассудков в СССР.
В ходе социалистических преобразований в СССР ликвидирована главная причина религии — частная собственность на средства производства и обусловленные ею разделение общества на противоположные классы и эксплуатация человека человеком. Этим создана реальная предпосылка, непременное условие полного преодоления религиозных предрассудков. В результате произошел массовый отход трудящихся от религии и церкви.
Однако силой традиции и некоторых других причин (наследие капитализма в экономике, влияние буржуазной идеологии извне, пережитки бескультурности и т. д.) религиозные пережитки еще держаться в сознании значительной части населения СССР и могут быть полностью преодолены лишь в ходе дальнейшей работы партии по коммунистическомц воспитанию трудящихся.
2. Пропаганда научного атеизма — составная часть всей политико-воспитательной работы КПСС среди населения.
Религиозные пережитки несовместимы с научным марксистско-ленинским мировоззрением КПСС, по существу, противостоят делу коммунистического строительства. Одним из обязательных условий победы коммунизма является высокий уровень социалистической сознательности и культуры трудящихся масс — строителей коммунизма, а следовательно, полное преодоление пережитков буржуазной идеологии, антинаучных взглядов, всякого рода предрассудков и суеверий. Воспитание трудящихся в духе марксистско-ленинского мировоззрения, в духе коммунистической морали предполагает пропаганду научного атеизма. Пропаганда научного атеизма и преодоление религиозных пережитков — неотъемлемая составная часть всей работы КПСС по коммунистическому воспитанию трудящихся.
3. Методы и формы научно-атеистической пропаганды.
КПСС руководствуется указанием В. И. Ленина о борьбе за преодоление религии идейным и только идейным путем. Свобода отправления религиозных культов — исходный пункт в выборе методов и форм научно-атеистической пропаганды. Важнейшее требование научно-атеистической пропаганды — недопустимость административных мер по отношению к служителям церкви и церковным организациям, внимательное и чуткое отношение к верующим, недопускающее оскорбления их религиозных чувств. Распространение политических и научных знаний, научная аргументированность антирелигиозной пропаганды — необходимые условия успешной борьбы за полное преодоление религиозных пережитков.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 165. Ед. хр. 133. Л. 2—24.
Всесоюзное совещание работников промышленности, созванное ЦК КПСС и Советом Министров СССР 16–18 мая 1955 года.
Вступительная речь Н. А. Булганина о мерах по дальнейшему подъему промышленности на основе широкого внедрения в производство достижений науки и передового опыта.
БУЛГАНИН.Товарищи! Наше совещание, на котором присутствуют руководители предприятий, проектных, конструкторских, научно-исследовательских организаций, новаторы производства, а также партийные, комсомольские и профсоюзные работники, созвано Центральным Комитетом партии и Правительством для того, чтобы обсудить вопрос о мерах по дальнейшему подъему промышленности на основе широкого внедрения в производство достижений науки и передового опыта.
Наша социалистическая промышленность, являющаяся ведущей отраслью народного хозяйства, идет по пути неуклонного подъема. Темпы развития нашей промышленности и особенно — темпы развития тяжелой индустрии в несколько раз выше темпов развития промышленности ведущих капиталистических стран. В текущем году будет произведено промышленной продукции примерно на 80 % больше, чем 1950 году, и в три с лишним раза больше, чем в довоенном 1940 году.
Пятилетний план развития нашей промышленности по количественным показателям выполняется успешно, и есть все основания полагать, что он будет перевыполнен.
Поделиться книгой: