Горечь моей надежды

– Вообще-то тут подвернулось еще одно мероприятие, где мне позарез нужно быть, – сочла своим долгом сообщить ей Хизер. – Если что, я перезвоню.

– Одну секундочку! – крикнула Алекс в трубку, пока ее собеседница не отключилась. – Это будет до премьеры, как я понимаю.

– Разумеется. Надеюсь, я сумею выкроить на вас время.

Ощетинившись и одновременно напомнив себе о необходимости соблюдать манеры, Алекс произнесла:

– Мы же договаривались, что ты напишешь про нас, если мы разрешим тебе присутствовать на техническом прогоне…

– Я бы не стала называть это договоренностью, – перебила ее Хизер скучающим тоном. – Я лишь дала согласие заглянуть к вам на репетицию, если случайно окажусь рядом и буду располагать временем. Сегодняшний вечер с самого начала обещал выдаться напряженным. Ну а поскольку Джейсона на прогоне не будет…

– Какая тебе разница, будет он там или нет?

– Как я уже сказала, у меня появились новые планы. Надеюсь, ты слышала про шоу, которое на днях откроется в театре Кестерли? Согласись, что масштаб события играет роль, тем более что одна из участниц была занята в Эммердейле. Читателям наверняка будет интересно про нее узнать.

– Какой, однако, щедрый жест с ее стороны, поговорить с репортершей провинциальной газетенки, которую никто не читает, – подпустила в свою очередь шпильку Алекс и тотчас поморщилась. Похоже, как обычно, она хватила через край.

– Ах, вот оно что! В таком случае какой мне смысл писать о твоем самодеятельном спектаклике? – прозвучало в ответ. – Можешь заниматься своими делами, я тебя не задерживаю.

На том конце линии воцарилась тишина.

Злясь на себя и на Хизер Хэнкок, Алекс сунула телефон в сумку и открыла переднюю дверь. Господи, какая муха ее укусила? Чем она думала, сцепившись с этой самоуверенной дурой, и это тогда, когда их крошечная труппа нуждается в любой бесплатной рекламе, если они хотят, чтобы в зрительном зале было занято хотя бы несколько кресел. Не будь Хизер подругой Джины, не говоря уже про ее склонность к самолюбованию, разве клюнула бы она, Алекс, на ее наживку?

В общем, вечер с самого начала пошел псу под хвост, а все из-за Джины. Теперь же эта язва Хизер наверняка уже сообщила бывшей женушке Джейсона, какое жалкое и невоспитанное создание эта его новая подружка. (Алекс сильно сомневалась, что характеристика была дана ей именно в таких политкорректных выражениях, но лично она пока не решалась прибегнуть к более крепким словечкам.)

Вспомнив, что племянник наверняка уже придумал для золотой рыбки имя, о чем не преминул сообщить ей эсэмэской, Алекс, пока поворачивала в замке ключ, порылась в сумке и вытащила телефон. Посмотрев на дисплей, она рассмеялась и тут же напечатала ответ.

«Вот это да! Всегда мечтала, чтобы в мою честь назвали золотую рыбку. Горю желанием с ней познакомиться».

Если бы только все дети были так счастливы и любимы, как двойняшки ее сестры!

* * *

Маленькую девочку била такая сильная дрожь, что она боялась, что не сможет сидеть тихо. А ведь мама велела ей сидеть тихо. И она старалась, хотя это так трудно, очень трудно, тем более в темноте. Рядом – вернее, прижавшись к ней – сидел маленький мальчик. Она кожей чувствовала, как внутри его громко стучит страх. От этого было трудно дышать.

Снаружи донеслись крики, злобное рычание, глухие удары, тяжелые шаги, грохот и звон бьющегося стекла.

Маленькая девочка сжалась в плотный комок.

Мальчик попробовал встать. Он был старше сестры, выше и храбрее. Открыв дверь, он велел ей оставаться на месте, а сам ушел.

Она хотела, чтобы он вернулся. Ей было страшно оставаться одной. Одна она может попасть в руки к плохому дяде. Мама скоро за ней придет. Она ведь обещала.

Хлопнула дверь, и воцарилась тишина. Но она по-прежнему сидела, боясь пошевелиться. Где же мальчик? Почему он не вернулся?

Темнота была подобна монстру, в чьей шерсти она запуталась. Темнота взяла ее в плотное кольцо, укутала словно коконом. Она задыхалась от ужаса. Казалось, монстр вот-вот поглотит ее.

Неужели мама забыла о ней? Все еще дрожа, девочка поднялась и шагнула к двери. Внезапно снаружи снова раздался шум. Она тотчас отпрянула. Плохой дядя по-прежнему там. Он придет сюда и заберет ее с собой, и тогда она больше никогда не увидит маму.

Сунув кулачок рот, чтобы сдержать рыдания, она забилась еще дальше в угол позади огромного ящика. Ей были слышны самые разные голоса, но ни один из них не был похож на голос мамы.

По ее щекам катились слезы. Но она должна сидеть тихо. Она хочет к маме. Почему же мамы нет?

Она сидела долго-долго. Когда же все наконец стихло, она встала, неслышно на цыпочках подошла к двери и потянулась к замку, но тот был слишком высоко. Как она ни старалась, дотянуться до него не смогла. В тусклом пятнышке света она видела собственную ручку – бледную, маленькую, с растопыренными пальчиками. Увы, замок располагался выше. Ей его не достать.

– Мама! – зарыдала она. – Мама!

Теперь она плакала, не опасаясь, что ее услышат. Более того, ей хотелось кричать, но она не смогла выдавить из себя ни звука. Она попробовала крикнуть еще и еще раз, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. К ней никто не пришел.

Алекс широко открыла глаза. Она тотчас поняла: ей просто привиделся дурной сон, но весь этот ужас, это желание закричать по-прежнему были с ней. Сердце громко колотилось в груди, кожа сделалась липкой от пота, как будто она пережила все наяву. Нет, она должна стряхнуть с себя этот ужас, вырваться из его цепких объятий, вспомнить о том, кто она такая сейчас и где находится.

На это ушло чуть больше времени, чем обычно, но в конце концов ужасные демоны начали отступать. Если бы это был только сон, нечто сотканное из крошечного клочка реальности, раздутого до чудовищного гротеска! Увы, она знала: маленькая девочка – это она сама, а тот мальчик, которого она больше так и не увидела, – ее брат.

Осторожно, чтобы не разбудить Джейсона, она выскользнула из-под одеяла и спустилась в кухню, чтобы приготовить себе чаю. Она по опыту знала: сразу ей не уснуть, бессмысленно даже пытаться.

Но самая малоприятная, тревожная часть этого сна – кстати, кошмар вернулся к ней впервые за несколько месяцев – заключалась не в том, что она в нем увидела (хотя, господь свидетель, лучше бы ей этого не видеть), а в том, что подсознание сочло своим долгом перенести ее в то ужасное время.

Неужели она никогда от него не избавится? Почему она не в состоянии стряхнуть этот сон?

Теперь ей было понятно: она была не такой уж и маленькой, когда у нее начались эти кошмары, раз ее приемные родители сочли своим долгом объяснить ей, откуда он возник. Такие вещи детям вообще лучше не слышать. Ни в каком возрасте. И уж тем более – не в пять лет. Лишь когда она стала подростком, приемный отец решил рассказать ей всю правду без прикрас. Но и тогда Алекс не смогла избавиться от ночных кошмаров. Они не были абсурдной реконструкцией какого-то ужаса, увиденного ею в детстве по телевизору или прочитанного в книжке. Это была более-менее точная репрезентация правды, такой, какой она ее знала в три года.

В течение многих лет после произошедшего она пыталась вырвать этот кошмар из своего сознания, отшвырнуть его прочь, раздавить, уничтожить всеми доступными ей способами. Ведь как ей жить, зная, что ее родной отец – тот, чьи гены она несла в себе, чья кровь текла в ее жилах, – был садистом, мучителем жены и детей, от которого она спряталась в чулане? Ее дедушка с бабушкой, ее тетя, ее мать и четырехлетний брат – все они стали жертвами его извращенной безумной ярости.

Останься брат тогда с Алекс, он до сих пор был бы жив. А так – именно о его мертвое тельце в первую очередь споткнулись полицейские, когда наконец ворвались в дом. Остальных нашли в гостиной, в столовой, в кухне.

Позже викарий рассказал ей, что лишь на следующий день – пока он сам осматривал место преступления, пытаясь вжиться в ситуацию и посмотреть на нее глазами полицейских, чтобы потом помочь им преодолеть шок от увиденного, – на чердаке в тайном чулане обнаружили маленькую девочку. Алекс не помнила, как ее вызволили оттуда, как кто-то вынес ее из дома к машине. Одно она знала точно: первым к ней протянул руки священник. А поскольку передать ее на попечение было некому, он настоял на том, чтобы отвезти девочку к себе домой.

Нет, конечно, в наши дни такое было бы невозможно. Но тогда законы об опеке и приемных семьях были не столь строги, а лица духовного звания пользовались уважением в обществе. Никто не стал возражать против того, чтобы молодой, уважаемый прихожанами священник и его супруга взяли ребенка к себе. А поскольку они были зарегистрированы как потенциальная приемная семья, Алекс в любом случае могла бы оказаться у них. Властям оставалось лишь оформить недостающие документы. Тогда ей было три года. В четыре с половиной они официально удочерили ее. Когда ей исполнилось пять, Дуглас Лейк стал викарием прихода Малгров, и они переехали в этот дом.

К тому времени ее родной отец, совершивший массовую расправу над своей семьей, так и не был обнаружен. Полиция полагала, что его дружки по криминальному миру, главным образом азиаты и русские, втихаря вывезли его из страны в его родную Румынию. Увы, там следов его пребывания также обнаружить не удалось. Причина кровавой расправы, как ей было сказано, заключалась в том, что ее мать, родом из Ливерпуля, по глупости рано выскочившая замуж за довольно темную личность, узнав, чем занимается ее муж, пригрозила ему, что расскажет полиции правду.

Отца Алекс так и не поймали. А поскольку все опасались, что однажды он может вернуться и потребовать девочку себе, то ее имя, историю жизни и местонахождение тщательнейшим образом скрывали.

Никто, кроме ближайших родственников (к которым теперь прибавился Джейсон), не знал, что Алекс – та самая маленькая девочка, которая чудом осталась жива во время массового убийства в Темпл-Филдс. С другой стороны, это было так давно, что об этой трагедии никто даже не вспоминал, кроме нее самой.

Узнав правду о своем происхождении, Алекс начала терзать себя мыслями о том, насколько иной могла бы быть ее жизнь, расти она со своей родной матерью и братом. И дело не в том, что Алекс не любила Майру, свою приемную мать. Просто внутренний голос подсказывал ей, что Майра была отнюдь не в восторге получить в качестве приемной дочери отпрыска убийцы-маньяка. Нет, конечно, она старалась быть доброй и делала все для того, чтобы Алекс ни в чем не нуждалась. И все же Алекс не почувствовала себя равной Габи, к которой мать не скрывала своей любви.

А спокойствие, с каким Майра однажды сообщила ей, что Алекс не единственная, кто остался жив в ту ужасную ночь! Оно граничило едва ли не с жестокостью. Неужели она не понимала, каким ударом будет для четырнадцатилетней девочки узнать, что ее родная мать осталась жива, несмотря на почти смертельные ножевые раны, нанесенные ей в спину и в грудь? Мать провела в больницах почти год, сказала ей тогда Майра, но после выписки куда-то исчезла.

– И она даже не пришла посмотреть на меня? – спросила Алекс сдавленным голосом.

Майра покачала головой.

– Боюсь, что нет, моя дорогая, – ответила она, с сочувствием и осуждением одновременно. Правда, Алекс так и не поняла, кому предназначалось это осуждение – ей самой или ее родной матери. Алекс до сих пор пребывала в неведении. – Твоя мать встретилась с викарием. Все согласились, что у нас тебе лучше. Ты в безопасности, ты привыкла к нам, и нет смысла ничего менять.

– Но ей же наверняка хотелось взглянуть на меня?

– Разумеется, но она опасалась, как, кстати, и все мы, что если она придет в наш дом, это рано или поздно приведет к нашей двери твоего родного отца. Так что, подписав нужные бумаги, она уехала отсюда, и с тех пор мы не получали от нее никаких вестей.

Подростком Алекс была буквально одержима идеей найти свою родную мать. Она слышала ее в биении сердца, как будто мать пыталась пробиться к ней, слышала в шорохе ветра ее голос. Ей казалось, что мать незримо следит за каждым ее шагом. Лицо матери смотрело на нее из зеркала, более того, Алекс не сомневалась, что мать читает ее самые сокровенные, потаенные мысли.

Тогда ей стало понятно, почему она не такая, как другие члены семьи, в которой она растет, – особенно в том, что касалось религии. Не то чтобы Алекс совсем не верила в Бога – нет, по-своему она в него верила. Он был хорош в экстремальных ситуациях, когда человеку нужно за что-то ухватиться, когда жизнь выдергивает у вас из-под ног ковер, выбивает под вами лестницу, крушит вдребезги все ваши мечты.

Насколько Алекс могла судить, Бог всегда играет важную роль в таких вещах, как рождение, бракосочетание и смерть. Особенно это важно для старушек, которым больше нечем заняться. Увы, Алекс никогда не воспринимала Бога так, как его видел викарий. Даже Габи, и той было далеко до отца, хотя она и научилась ловко это скрывать. Алекс сомневалась, что Майра имела с Господом столь же тесные отношения, что и ее супруг, если учесть, сколь холодной и мелочной она подчас бывала. Алекс ни разу не спросила ее об этом, что называется, в лоб, главным образом потому, что поводов для конфликтов между ними и без вопросов было предостаточно.

Хотя викарий и обещал ей разыскать ее родную мать, увы, все его усилия оказались напрасны: та как будто вообще исчезла с лица земли.

– Я уверен, она больше не называет себя Анджелой Альбеску, – с искренним сожалением сообщил он приемной дочери. – Мне также не удалось выйти на след Анджелы Николс. Это ее девичья фамилия.

Алекс ни разу не отважилась высказать вслух опасения, что мать вполне могла скрыться вместе с отцом. Господь – свидетель, ей не хотелось в это верить. Но по работе она не раз сталкивалась с тем, как женщины прощали мужьям даже самые отвратительные зверства.

– Наверное, у нее теперь новая семья, как и у тебя, – сказала как-то раз ей в утешение Габи. – А если это так, она не хочет, чтобы ты ее нашла. Подумай сама, вдруг у нее есть новые дети и никто не знает о ее прошлом. Не в смысле того, чтобы она сделала что-то дурное, но ты понимаешь, о чем я… Ей не нужно, чтобы кто-то ворошил ее прошлое. А ведь так и будет, если вдруг у нее на пороге объявишься ты.

Слова Габи резали по живому – и тогда, в моменты уныния, и сейчас. Однако со временем Алекс свыклась с мыслью, что ее родная мать – кем бы и где бы та ни была – предпочла не воссоединяться с дочерью. Иначе бы она наверняка уже предприняла усилия и установила с ней контакт – сделав запрос в полицию, в социальные службы, даже в церковь.

Возможно, задача существенно упростилась бы, добавь Алекс к своему нынешнему имени то, которое получила при рождении, – Шарлотта Альбеску. Так ее родной матери было бы гораздо легче выйти на след дочери. Увы, сделать это не представлялось возможным. Кто поручится, что вместо матери, которую она уже почти не помнила, ее не станет искать отец-убийца?

– А вот и ты, – зевнув, сказал Джейсон, входя в кухню. – С тобой все в порядке?

– Да, все хорошо, – ответила Алекс, тронутая тем, что он не поленился встать, чтобы найти ее.

Когда же он подошел ближе, чтобы помассировать ей плечи, она блаженно откинула голову ему на грудь.

– Скажи мне, что ты больше на меня не сердишься? – сказал Джейсон и наклонился, чтобы ее поцеловать.

Уже позабыв их вчерашнюю размолвку и то, что когда он вернулся домой, она уже была в постели и почти уснула, Алекс ответила:

– Нет, конечно. Но все-таки ты вернулся домой поздновато.

– Ты не поверишь, но я уснул, читая детям сказки. Вот что значит вкалывать как лошадь. Ладно, лучше ты расскажи мне, как у вас прошел вечер.

Алекс тотчас переключилась на репетицию.

– В целом неплохо. Думаю, у нас есть шансы, что к премьере все будут назубок знать свои реплики.

– Отлично, – произнес он и потянулся, чтобы включить чайник. – Но если у тебя нет поводов переживать из-за спектакля, почему ты вскочила с постели в такую рань? Признавайся, снова приснился кошмар?

– Да, он самый, – со вздохом призналась Алекс. – Но все в порядке. Наверное, я даже снова лягу спать.

Джейсон прислонился к шкафчикам и, сложив на груди свои мускулистые, в татуировках, руки, пристально посмотрел на нее.

– Как ты думаешь, что на этот раз спровоцировало твой сон? – спросил он, уже самим тоном вопроса давая понять, что ей так просто от него не отделаться.

Алекс вздохнула и посмотрела на кружку, которую сжимала в ладонях. То, что она сейчас видела мысленным взором, не имело никакого отношения к ней как к ребенку, и вместе с тем здесь явно прослеживалась некая связь.

– Если я скажу тебе, что дело в одной маленькой девочке, – произнесла она, – ты наверняка скажешь, что дело всегда то в маленькой девочке, то в маленьком мальчике…

– Потому что в твоем случае – это часть твоей работы.

Алекс рассеянно кивнула.

– Я видела ее в парке пару недель назад, – продолжала она. – Ну, когда была там с Габи и близнецами. Не знаю, по какой причине, но чем-то она меня зацепила, и с тех пор я не могу выбросить мысли о ней из головы.

– Тебе не кажется, – не без иронии заметил Джейсон, – что у тебя и без того предостаточно подопечных, за которых ты постоянно переживаешь? Зачем тебе еще кто-то?

Алекс была слишком глубоко погружена в свои мысли, чтобы клюнуть на его подначку.

– Было в ней что-тотакое, – продолжила она, представляя себе ангельское, но такое печальное личико девочки. – Знаю, это звучит странно, но у меня было такое чувство, будто я ее знаю. Хотя на самом деле я точно видела ее впервые в жизни.

Джейсон кивнул.

– Ты права, это действительно звучит странно.

Алекс подняла на него глаза.

– Извини, – поспешил загладить он неуместную остроту. – Так почему, как ты думаешь, она не выходит у тебя из головы?

Алекс пожала плечами.

– Наверно, из-за того мужчины, который был с ней. На первый взгляд в нем не было ничего такого… в смысле, вел он себя вполне нормально. Но когда они уходили, меня посетило неприятное чувство… Как будто я стала свидетельницей похищения ребенка.

Джейсон растерянно заморгал.

– Нет-нет, ничего такого не было даже близко, – успокоила его Алекс. – Я проверила базу данных. В любом случае, если бы ребенок, тем более такого возраста, числился пропавшим, об этом уже давно раструбили бы во всех газетах. И все-таки что-тотам было не так. В самой ситуации или в отношениях между ними. Я это знаю точно. Вот поэтому-то мысль о малышке засела у меня в голове и не хочет никуда уходить.

– Ты хотя бы поговорила с этим ребенком? – уточнил Джейсон.

Алекс кивнула.

– Пыталась. Она не отвечала на мои вопросы, и мужчина – тогда я решила, что это ее отец, – сказал, что девочка очень робкая.

– Теперь же ты не уверена, что это был ее отец?

Алекс снова пожала плечами. Затем, поняв, что это вряд ли поможет ей уснуть, встала со стула и обняла Джейсона за шею.

– Ты прав, – сказала она, прижавшись щекой к его груди. – У меня действительно хватает подопечных, о которых я должна беспокоиться. Так что лучше не начинать искать другие проблемы. Тем более что я даже не знаю, кто она такая.

Глава 2

– Только попробуй хотя бы пальцем тронуть моего ребенка – и я за себя не ручаюсь! – выкрикнула женщина с сальным лицом, пытаясь вырваться из рук полицейских. – Я сказала, отойди…

– Заткнись, Лора! – рявкнул на нее констебль Карроуэй. – Делай все, что считаешь нужным! – рявкнул он снова, на сей раз обращаясь к Алекс.

– Отойди от него! – крикнула Лора Кроу, когда Алекс шагнула к Дэниэлу. Девятилетний мальчуган был настроен ничуть не приветливее своей крикливой мамаши.

– Только тронь моего ребенка хотя бы пальцем, и, говорю тебе, второй раз ты им уже не воспользуешься!

Убедившись, что Карроуэй и его напарник крепко держат истеричную мамашу, которая, даже глазом не моргнув, была способна разорвать на части не только ее, но кого угодно, Алекс потянулась к мальчику. Однако в следующий миг он, к ее ужасу, вытащил нож.