Что это за игра?

Шейн рассмеялся. Сесилия притворно нахмурилась, но широкая усмешка ее выдала. Грейси вздохнула с оттенком зависти и пошла за подругой вверх по задней лестнице. Ее целую вечность никто не шлепал.

Джеймс Донован в раздраженном благоговении смотрел, как Грейси поднимается по лестнице, тугие джинсы обтягивали ее аппетитную задницу и ноги, достойные танцовщицы. Именно так, в «раздраженном благоговении» – эти слова довольно точно характеризовали чувство, которым был окрашен весь год его знакомства с этой женщиной. Обтягивающая красная футболка подчеркивала ее фигуру в форме песочных часов во всем великолепии, как только он ее увидел, его почти бросило в холодный пот. Если бы дело было только в теле Грейси, еще полбеды, но ее лицо с живыми глазами цвета васильков и неукротимой массой белокурых кудрей, упорно не желавших смиряться, сколько бы она ни заправляла пряди за уши, являло столь же захватывающее зрелище. В ней странным образом соединились трогательное очарование и порочная сексуальность.

Джеймс стиснул зубы. Резкий всплеск желания беспокоил и тревожил его. Джеймс очень долго держал под контролем и свое тело, и свой разум, но влечение к этой белокурой секс-бомбе напомнило ему о тех сторонах его натуры, которые лучше было бы оставить в прошлом. Он в тысячный раз пожелал, чтобы Грейси кого-нибудь встретила. Она много ходила на свидания, но, насколько он мог судить, выбрасывала мужчин как использованные носовые платки в разгар эпидемии гриппа.

Когда Джеймс впервые увидел Грейси, она встречалась с шерифом. Когда она с ним рассталась, Джеймс был уверен, что она подцепит одного из его братьев. Женщины вроде Грейси всегда тянутся к таким мужчинам. Сначала Джеймс думал, что это будет Шейн, ведь они очень хорошо поладили. Но как только на горизонте появилась Сесилия, эта его надежда рассыпалась.

На свадьбе Мадди, его сестры, Эван, его младший брат, был в восторге от Грейси. Но, к удивлению Джеймса, она отвергла ухаживания Эвана с тем же добродушным обаянием, которое обращала на всех, кроме него самого. Джеймс до сих пор не понимал, почему она отвергла его младшего брата. Эван не слышал слова «нет» лет с четырнадцати. Ростом шесть футов пять дюймов, он был футбольной звездой, участвовал в Матче всех звезд. Но Грейси, хотя и флиртовала с ним самым бесстыдным образом, дальше не пошла. Она упрямо оставалась незанятой. И это раздражало Джеймса больше, чем если бы они с Эваном спали вместе. Если бы его брат занимался сексом с Грейси, она бы стала для него неприкасаемой, и его проблема с ней была бы разрешена. Его размышления прервал голос Шейна:

– Ну, ты собираешься что-нибудь с этим делать?

Джеймс резко отвел взгляд от лестницы, по которой ушла Грейси, и положил ладони на мраморную столешницу разделочного стола.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Старший брат прищурился. В эту минуту, с этим выражением лица, он выглядел точной копией их отца, и Джеймс снова испытал тупую боль потери, которая никогда не проходила до конца, сколько бы времени ни миновало.

– Это напряжение между вами уже начинает раздражать.

– Это не напряжение, – ответил Джеймс бесстрастно, тщательно следя за своим тоном. – Это неприязнь. Есть разница.

Да, возможно, между ними и есть скрытое влечение, но совершенно ясно, что ни один из них не желает об этом и слышать. Уж Джеймс-то точно не желает. Ему всегда нравились женщины рациональные.

– Чушь собачья. Перестань ходить вокруг да около и реши эту проблему, пока у тебя яйца не посинели.

– Ты как всегда любезен. – Лицо Джеймса сохраняло бесстрастное и расслабленное выражение. Он очень старался, чтобы никто не узнал, как сильно он хочет Грейси, но Шейна ему, конечно, не удалось обмануть. – Если ты не заметил, она не моя поклонница.

– Для умного парня ты сморозил редкостную глупость.

Таким, как его братья, легко говорить. Если они видят то, что им нравится, то идут и берут это, не переживая о последствиях. Но Джеймс предпочитал, чтобы его жизнь была чуть более распланированной. И в отношениях с женщинами он был осторожен, хотя давно оставил в прошлом юношескую неуверенность в постели. Он посмотрел на Шейна, подняв брови.

– Мне нужно, чтобы моя партнерша меня как минимум уважала.

Шейн усмехнулся.

– Уважение сильно переоценивают. Переспи с ней и выкинь ее из головы.

Джеймс живо представил обнаженную Грейси среди смятых простыней, но прогнал этот образ.

– Не лезь не в свое дело.

– Я тебя совсем не понимаю.

Это было в порядке вещей. Джеймс никогда не был и не будет таким, как остальные братья Донованы. Их сестренка Мадди, хоть и самая младшая в семье, имела такой же огненный темперамент, как его братья. Джеймс давно смирился с тем, что он не такой, как остальные, а с той ночи, когда произошла автокатастрофа, в которой погиб его отец, а сестра впала в кому, он перестал и мечтать стать таким, как они. Его братья и Мадди были импульсивными, а Джеймс – рассудительным. Они этого не понимали, и он их не упрекал. Трудно объяснить людям, которые обожают риск, что ему нравиться жить упорядоченной жизнью. Он любит порядок и аккуратность. Именно дисциплина и организованность помогли ему выжить и стать тем человеком, которым он был сегодня. Они его спасли, и у Джеймса не было ни малейшего желания возвращаться обратно. Ему нравилось вести жизнь скучную и упорядоченную, даже если это означало, что его никто не понимает.

Конечно, как любой мужчина, сделанный из крови и плоти, он был бы не прочь лечь в постель с Грейси, забыться в ее теле и все такое. Но, рассмотрев эту ситуацию под разными углами, Джеймс не нашел практических причин удовлетворить это желание. Если бы вдруг она согласилась – а это крайне маловероятно, учитывая, что она совершенно ясно показывает свою неприязнь к нему, – то это было бы катастрофой. Они совершенно разные люди, можно сказать, полные противоположности, и дело кончилось бы тем, что она возненавидела бы его еще больше, чем сейчас.

Единственной положительной стороной был бы секс. Даже притом что это очень большой плюс, в конечном итоге он принес бы больше вреда, чем пользы. Инстинкт подсказывал Джеймсу, что ему лучше не знать, каково чувствовать ее под своими руками и губами. Не хватало еще, чтобы у него сохранилось воспоминание о том, как он входил в ее тело. Или что он чувствовал, когда она кончала.

Джеймс встряхнул головой, как будто мог таким образом стряхнуть опасные мысли. Если разобраться, он и Грейси несовместимы друг с другом, как лед и пламень. Несовместимы во всех отношениях, которые для него важны.

– Хватит уже думать об этом, просто возьми и сделай! – раздраженно бросил Шейн, выражение его лица вполне соответствовало тону.

Джеймс не стал даже пытаться объяснить брату то, чего он все равно не поймет.

– Разве нам не надо перетаскивать коробки?

– Чушь собачья, – сказал Шейн.

– Очень остроумно, – ответил Джеймс.

– Ну, если ты не собираешься ничего по этому поводу предпринимать, то хотя бы не клюй на ее наживку. Она тебя подзуживает, и ей нужна твоя реакция.

– Я уверен, что ей от меня вообще ничего не нужно.

Джеймс повернулся к брату спиной и поднял коробку, одновременно обдумывая слова Шейна.

Джеймс задумался, почему все-таки он постоянно с ней схлестывается? Он больше ни с кем не ругался. И, насколько Джеймс мог судить, он был единственным человеком, с которым Грейси не ладила. Уж не были ли эти пререкания его неосознанной попыткой привлечь и удержать ее внимание? Такой вариант Джеймс не мог исключить. Как его отбросить, когда при мысли об ее остром язычке он начинает возбуждаться. Может, костер разводит и она, но он точно добавляет огня. Если он вступает в перепалки с Грейси и соревнуется с ней в остроумии, значит, у него должен быть какой-то мотив. И ему нужно будет проанализировать этот мотив, но не сейчас, а позже, когда она не будет отвлекать его своим присутствием.

Но Шейн верно заметил, не поддаваться на ее подначивания – вполне реально, он может это сделать. В конце концов, ему предстоит провести в ее обществе целый уикенд, а это более чем веская причина попробовать держаться радушно и посмотреть, что из этого выйдет. Уж сорок восемь-то часов он продержится, оставаясь вежливым и приятным. Джеймс еще повертел в уме эту мысль, рассматривая ее с разных сторон, и не усмотрел в ней ничего плохого. Это будет хорошим тестом на реакцию Грейси и его собственную. Станет ясно, что такое эта вражда между ними – просто дурная привычка или единственный способ справиться с подспудным и очень неудобным влечением между ними. Пока что Грейси это влечение откровенно игнорирует, а Джеймс пытается с ним бороться. После того, как он проведет этот эксперимент и изучит его результаты, он сможет разработать разумную гипотезу и план действий.

Джеймс сказал себе, что он будет с Грейси любезным и не станет обращать внимания на ее шпильки. Умеет же он изо дня в день вежливо общаться с коллегами по университету и множеством студентов, сумеет так же вести себя и с ней. Задача должна быть не такой уж сложной, ведь речь идет всего об одном уикенде.

Глава 2

Пятью часами позже Грейси устала до изнеможения и на чем свет кляла большую кладовку Сесилии. В дальнем углу кладовки, на самой верхней полке стояла коробка с обувью, и Грейси никак не могла до нее дотянуться. Она вставала на цыпочки, выжимая все что можно из своих пяти футов шести дюймов роста, но сумела лишь коснуться этой коробки кончиками пальцев и при этом только оттолкнула коробку еще глубже, теперь до нее было вообще не добраться.

– Черт!

Она предприняла еще одну попытку, но коробка была недосягаема.

– Давай я помогу, – раздался за ее спиной глубокий низкий голос.

Вскрикнув от неожиданности, Грейси резко обернулась и увидела Джеймса: он стоял, прислонившись к дверному косяку. Она прижала руку к бьющемуся сердцу.

– Ты меня напугал.

– Прошу прощения. – Он выпрямился. – Давай я тебе помогу.

Грейси посмотрела на него с подозрением.

– Это еще почему?

Лицо Джеймса напряглось, он открыл рот, но потом молча покачал головой, и его черты снова расслабились.

– Потому что я выше тебя ростом. И еще я подумал, что тем самым выполню свою дневную норму галантности.

Грейси так и подмывало показать ему язык. Ребячество, конечно, но почему-то он пробуждал в ней худшие качества. Она изогнула бровь.

– Да уж, не сомневаюсь, что у тебя и впрямь есть дневная норма. Не удивлюсь, если ты и список ведешь.

– Точно. Я храню его в компьютере в папке с аналитикой, – ответил он с самым серьезным видом.

– Знаешь, в чем весь ужас? – Грейси подбоченилась. – Я не думаю, что это была шутка.

– А я никогда не шучу. У меня нет чувства юмора.

Джеймс со стоическим видом скрестил руки на невероятно широкой груди.

– Я уже заметила.

Он пожал плечами.

– Этого нет в списке.

Не совсем тот ответ, какого Грейси ждала. Она нахмурилась. Когда ей поневоле приходилось проводить время с этим профессором, их перепалки были единственным, на что она могла полагаться. Но после их утреннего спора он больше ни разу не поддался на ее провокации. Все это время он был до невозможности любезен. И, странное дело, оказалось, что это раздражало Грейси точно так же, как когда он с ней спорил. Даже больше, если говорить честно. Она не могла сейчас вдруг стать с ним любезной, это не вписывалось в их стиль общения, и куда бы это ее завело? Она улыбнулась Джеймсу приторно-сладкой улыбкой.

– Думаешь, мне нужен большой сильный мужчина, который меня спасет?

– Нет, просто кто-то повыше ростом.

От его мягкого голоса тонкие волоски у нее на загривке встали дыбом.

– Не умничай.

Ну вот, кажется, теперь она заговорила как вздорная особа! Грейси была недовольна собой. Ей бы следовало присоединиться к его перемирию, а она вместо этого продолжает нажимать на все кнопки, надеясь добиться такой реакции, с которой она умеет обращаться. Ей бы надо было его приручить, сделать так, чтобы он ел с ее ладони, но он же никогда не играет по правилам.

Он выпрямился, и его грудная клетка, казалось, расширилась. Логотип «Империя наносит ответный удар» растянулся на его впечатляющих мускулах, и в этом было нечто зловещее. Джеймс вздохнул и сделал шаг в ее сторону.

Первым инстинктивным желанием Грейси было попятиться. Но это же глупо! Ей не из-за чего нервничать. Перед ней всего лишь занудный профессор.

Он приближался к ней, и в его глазах цвета хвои читалось выражение, которого Грейси никогда раньше в них не видела. Он смотрел на нее взглядом… решительным. Да, решительным взглядом. Грейси нервно глотнула. Его длинные ноги быстро покрывали разделяющее их расстояние. Сердце Грейси забилось быстрее, во рту пересохло, она боролась с желанием отступить.

Это же Джеймс! Самый безвредный мужчина на планете. На ленч он ел салат. Салат! Заправленный лимонным соком и оливковым маслом! В то время как все остальные ели бутерброды с итальянской ветчиной.

Грейси расправила плечи и одернула футболку. Она не нервничает. Нисколечко не нервничает.

В нескольких дюймах от нее Джеймс остановился. Он стоял очень близко, ближе, чем когда бы то ни было. И они находились одни. Даже отдаленного шума, который производили грузчики, не было слышно. По негласному взаимному соглашению – Грейси сама не знала, с чего оно началось – они следили за тем, чтобы никогда не оставаться наедине. И вот, пожалуйте, он меняет правила. Она втянула воздух. О нет! От Джеймса приятно пахло. Кожей, трудом и мужчиной. Они уже несколько часов занимались физическим трудом, как он ухитрился до сих пор приятно пахнуть? Грейси вдруг стало казаться, что он слишком высокий. Слишком широкий. Он потянулся за коробкой и еще больше заполнил ее поле зрения. Грейси глотнула, у нее пересохло во рту.

– Что это ты делаешь?

– Помогаю.

Он улыбнулся, и Грейси, к вящему потрясению, обнаружила, что при улыбке на его левой щеке появляется ямочка. Где же он прятал ее раньше? До Грейси вдруг дошло, что она никогда не видела эту ямочку, потому что Джеймс до сих пор ей не улыбался. Он только хмурился. С хмурой миной она может справиться, а с этой ямочкой – нет.

От него исходило тепло, согревающее Грейси с головы до ног. Сердце ее замерло, а все общее состояние стало подозрительно смахивать на возбуждение. Не может быть, чтобы он ее завел. Если ее заводит он, значит, ей срочно нужен секс. Очень срочно. Она нахмурилась.

– Прекрати. Ты снова меня раздражаешь.

Он встретился с ней взглядом. На таком расстоянии Грейси рассмотрела, что поразительный зеленый цвет его глаз содержит примесь голубого, вот почему в них сквозит холодноватый оттенок. Она перевела взгляд на его губы, и у нее, к ее досаде, перехватило дыхание. Почувствовав, что соски напряглись, Грейси попыталась это скрыть – и скрестила руки на груди. Потом постучала ногой по полу и показала на обувную коробку.

– Ну, так чего ты ждешь?

Его губы удивленно изогнулись.

– Я думал, моя помощь тебя раздражает.

Что ж, если он может держаться хладнокровно, она тоже сможет. Грейси пожала плечами.

– Раз уж ты здесь, почему бы тебе тогда не сделать что-нибудь полезное?

– Я полагаю, тебе придется вытерпеть эту муку. – Он покачал головой и изобразил притворное сочувствие. – Но будешь ли ты спать сегодня ночью?

Грейси презрительно изогнула губы.

– Я тебя уверяю, когда я лежу ночью в постели, я думаю о ком угодно, только не о тебе.

Это была ложь. Она в самом деле иногда думала о профессоре, но только о том, как сильно он ее раздражает. Больше ни о чем. Ну ладно, иногда она представляла себе, насколько плох он должен быть в постели. Но это вряд ли считается.

Джеймс ничего не сказал, только шагнул ближе, в выражении его лица появилась здоровая доза скептицизма. Он, что же, пытается ее запугать? У него ничего не выйдет. За плечами Грейси был многолетний опыт обращения с мужчинами. Этот навык она выработала очень быстро, когда ей исполнилось пятнадцать лет и ее груди, казалось, за одну ночь выросли до четвертого размера. После первого же случая, когда мужчина не мог отвести взгляд от ее пышных форм, мама усадила ее и провела с ней долгую беседу о том, что нужно быть осторожной. Грейси отнеслась к этому уроку серьезно и с тех пор научилась держаться на один шаг впереди мужчин.

Она подняла бровь.

– У тебя есть какая-то конкретная причина стоять прямо надо мной?

Он положил на ее бедро свою большую ладонь. Грейси вздрогнула. Тепло его ладони, казалось, обжигало ее и, проходя сквозь ткань джинсов, оставляло отпечаток на коже.

– Ты стоишь у меня на пути.

– Что?

Его пальцы сжали ее бедро. По ее телу прошел разряд какой-то энергии, которой она не желала даже давать название. Джеймс наклонил голову и произнес, понизив голос:

– Ты стоишь у меня на пути.

А потом он просто оттолкнул ее в сторону. Грейси покачнулась, все еще чувствуя на коже горящий отпечаток его ладони. Он с легкостью взял коробку с полки и передал ее Грейси, при этом на его лице появилось нечто, весьма смахивающее на ухмылку.

Щеки и шею Грейси залил жар.

В следующее мгновение на пороге кладовки появилась Сесилия с мобильным телефоном в руке. Она перевела взгляд с Грейси на Джеймса и обратно.

– Что происходит?

Грейси железной хваткой вцепилась в коробку.

– Ничего. Совсем ничего. А что может происходить? – Она выпалила эти слова слишком быстро, из-за этого они прозвучали виновато, хотя ее было абсолютно не в чем винить. – Что случилось?

Сесилия слегка улыбнулась, подняла брови и покачала телефоном.