Соблазненная во тьме (ЛП)

- Тебе понравилось?

Она замотала головой, - Нет, Хозяин, нет.

Калеб цыкнул, и прислонил ее голову к своей эрекции, все еще спрятанной под нижним бельем, но обжигающую ее кожу своим горячим напряжением.

- Лгунья. Ты кончила больше раз, чем имела на то право. Я знаю это, потому что чувствовал, как ты пульсируешь и сжимаешься вокруг моего члена, умоляя меня кончить в тебя. Это правда?

Отрицательно качая головой, девушка все же прошептала, - Да, Хозяин.

Воспоминания заполнили память Калеба вереницей эротических вспышек. Он помнил, насколько приятными были ощущения от погружения в нее, и то чувство, когда она толкалась ему навстречу.

Ему не составило бы труда поиметь ее снова, поиметь ее именно так, как он хотел, возводя ее на вершину невыносимого блаженства, пока в ее сознании не сотрется грань между удовольствием и болью. Однако, у него была иная задача.

- Как тебя зовут?

- Котенок! - выкрикнула она, не задумываясь.

- Кому ты принадлежишь?

- Тебе! - рыдала она.

- Да. Мне. А теперь, скажи мне, что я могу с тобой сделать?

- Его тон был не терпящим возражений.

- Я не знаю!

- Нет, ты знаешь! Скажи мне.

- Кал...

- Даже не смей! Я не твой любовник. И не твой друг. Кто я?

- Хозяин! Ты мой... я хочу, чтобы это прекратилось. Пожалуйста, прекрати это.

- Ответь на мой вопрос: что я могу с тобой сделать?

- Все, что угодно! Блять, да все, что угодно! - прокричала она, захлебываясь слезами.

- Да, я могу сделать с тобой все, что угодно. Я могу кинуть тебя на кровать лицом вниз и трахать до тех пор, пока ты не сможешь ни сидеть, ни стоять, и ты будешь не в силах этому воспротивиться. Ты избита, изувечена и практически сломлена. Я мог бы убить тебя. Те байкеры могли бы убить тебя, но ты продолжаешь меня провоцировать!

- Нет! Нет, Хозяин.

- Ты гордая?

- Нет, Хозяин.

- Нет?

- Да! Да, Хозяин, я гордая. Прости меня!

- Сохранение твоей гордости стоит того, чтобы загонять себя в подобную ситуацию?

Убрав руки из ее волос, Калеб наблюдал за тем, как она положила ладони на пол и, опустив голову, зарыдала.

- Нет, Хозяин.

Он достиг своей цели.

- Вот именно, Котенок. Твоя гордость не стоит этого. Она не стоит боли. Она не стоит ни моих, ни чьих-либо еще мучений. И само собой, она не стоит твоей жизни. Будь умной! Борись там, где сможешь победить и принимай поражение там, где победа невозможна. Только так ты выживешь.

Только так тебя не привяжут к гребаной кровати и не утопят в собственной крови.

- Прости меня! Пожалуйста... просто прекрати. Больше не будь таким. Я не могу этого вынести! Я не могу быть с тобой, не зная, в кого ты превратишься в следующую секунду! - плакала Котенок.

Застегнув брюки, Калеб опустился на одно колено и притянул Котенка в свои объятия. Не выказав ни малейшего сопротивления, она обвила свои руки вокруг его шеи, словно ей отчаянно нужно было его обнять, и продолжила рыдать, уткнувшись в его шею.

- Мне намного больше нравится, когда ты такой, - прошептала она, мягко прижавшись своими губами к его шее, повторяя свои движения вновь и вновь, создавая иллюзию того, что успокаивая этими поцелуями его, она успокаивается сама.

- То, что тебе нравится или не нравится, не имеет значения, Котенок, - ответил он нежно.

Она притихла, но не напряженно… она просто расслабилась.

- Ты должна научиться ожидать чего угодно.

Не проронив больше ни единого слова, Калеб поднял ее на руки и понес в ванную комнату. Им обоим нужно было смыть сегодняшний день, чтобы завтрашний начать с чистого листа.

Глава 4

День 6:

Обводя взглядом комнату, я испытываю некое разочарование от отсутствия темноты и абсолютной стерильности.

У меня было свое представление о том, как должна была выглядеть комната для допросов: двустороннее зеркало, поцарапанный металлический стол, и высоковольтная лампа, освещающая мое лицо, и заставляющая меня потеть. Однако, вместо этого, комната больше походит на класс детского сада с углубленным изучением живописи, где повсюду на стенах развешаны яркие картонки с вклеенными в них мотивационными призывами.

Сидя на пластиковом стуле, я пялюсь на Рида, расположившегося прямо напротив меня за столом из искусственного дерева.

- Хорошо, - говорит Рид.

Он выдыхает, - Давайте восстановим хронологию событий: После вашего похищения, около трех недель вы провели запертой в темной комнате, в городе, название которого не помните. Сбежав от человека по имени 'Калеб', вы почти сразу же стали заложницей другого человека по прозвищу 'Шкет' и его байкерской банды, который потребовал за вас выкуп. Связавшись со своей подругой Николь Фридман, вы попросили ее найти сто тысяч долларов и встретиться со 'Шкетом' в Чиуауа, в Мексике, чтобы обменять вашу свободу на деньги. Но выкуп не состоялся, потому как вас спас 'Калеб'. Утром вы узнали, что он похитил двух людей и удерживал их в качестве заложников в их же собственном доме. Оставив их в живых, он угнал их машину, и вы оба отправились в Сакатекас, в Мексике, где провели приблизительно три месяца.

После его монолога, следует продолжительная пауза, как будто он ожидает, что я сообщу ему новую ошеломляющую подробность. Но он будет сильно разочарован. Ему вообще следует привыкнуть к разочарованию.

- Все правильно? - спрашивает Рид.

- Каждый раз, произнося его имя, ты выглядишь так, как будто тебе хочется сплюнуть, - говорю я равнодушно.

- Мои чувства не имеют значения, - отвечает Рид.

- Для меня имеют.

Рид качает головой и, кажется, не может удержаться от того, чтобы не вставить свои пять копеек, - Он торговец людьми, мисс Руис, к тому же насильник и убийца. И он не спасалвас, а держал в плену. Между этими двумя понятиями существует огромная разница. Вы никогда не задумывались над тем, что у вас, возможно, Стокгольмский Синдром? Иначе, я не могу найти рациональную причину, по которой вы защищаете его со всех сторон.

Мое зрение затуманивается.

- Да, это правда и он заслужил многое из того, что ты перечислил, - говорю я.

Мой голос охрип, а губы дрожат от глубокой печали.

- Но он отличался от того образа, который ты внес в свои долбаные отчеты.

Я моргаю и перевожу взгляд на агента Рида.

- Это байкеры пытались меня изнасиловать. Это байкеры избили меня до полусмерти! И если бы Калеб их не остановил, то, возможно, я была бы уже мертва.

- Это он их убил? - настойчиво спрашивает Рид.

Я делаю глубокий вдох и откидываюсь на спинку стула, вытирая слезы с лица.

Откуда мне знать? Я пожимаю плечами.

- Я была без сознания.

- Я не оправдываю того, что те люди с вами сделали. Особенно, если все было именно так, как вы рассказываете.

- Ты намекаешь на то, что я лгу?

Рид раздраженно выдыхает, - Я этого не говорил. Мне интересна только правда, не более того.

Следует еще одна долгая пауза, позволяющая нам обоим собраться с силами.

- Аукцион. Когда он должен пройти?

- Калеб говорил, что примерно через неделю, если отсчитывать от сегодняшнего дня.

- Где?

- Не знаю. Где-то в Пакистане.

Вопросы Рида обрушиваются на меня быстрым потоком. И у меня нет иного выбора, кроме как также быстро на них отвечать. Я не хочу, чтобы мои паузы он ошибочно принимал за ответы. Хуже того, я не хочу, чтобы он думал, будто я тяну время для того, чтобы сформулировать ложь – хотя именно это я и делаю.

- Получается, со слов Калеба и Мухаммада Рафика, на нем должен был присутствовать Дмитрий Балк, так же известный как Владэк Рострович?

- Кажется, да, - выдавливаю я.

- Рафик будет там?

- Откуда мне, на хрен, знать?

- А Калеб?

- Калеб мертв!

Я ударяю рукой по столу.

- Сколько раз мне это повторять?!

С не убежденным выражением лица, Рид облокачивается на спинку стула, - Как он погиб?

- Я тебе уже сказала!

- Скажите еще раз.

- Да пошел ты!

- Чья кровь была на вашей одежде, когда вас привезли сюда?

- Его.

- Как она там оказалась?

Он наклоняется ко мне.

- Я сказала тебе! Он умер на моих гребаных руках.

- Так романтично…кто его убил?

Вскочив со своего стула, я швыряю его назад, задевая им другой стол и рассыпая по полу принадлежности для рисования.

- Прекрати задавать мне эти вопросы! Я на них уже ответила.

Быстро встав со своего места, Рид обходит стол. И прежде, чем я успеваю убежать или хоть как-то отреагировать на клокочущий во мне страх, он припечатывает меня лицом к столу, и заводит мои руки за спину. Почувствовав холод его наручников, вскоре я слышу, как они защелкиваются на моих запястьях.

В мою голову тут же приходит мысль о том, что мне не следовало просить остаться с ним наедине. Здесь нет никого, кто мог бы следить за его действиями. Только мое слово против его.

Я пытаюсь освободиться, но он удерживает меня без особых усилий. Очевидно, он делал это и раньше. Калеб был бы впечатлен. Я - не очень, - Блять, отвали от меня, ты, придурок!

Его голос спокоен, но пропитан властью, - Я отпущу вас, как только вы успокоитесь. Я не люблю, когда мне угрожают, мисс Руис.

- Я не..., - начинаю говорить я, но он меня перебивает.

- Вы не можете разбрасываться мебелью. Я принимаю это за угрозу.