Зимние действия пехотного полка в Августовских лесах. 1915 год

Около 16 часов в д. Серский Ляс прибыл офицер с донесением командиру корпуса от начальника бокового авангарда корпуса, который был выслан еще 15 (2) февраля из Сувалок — через озерную теснину у д. Тартак вдоль р. Черная Ганча.

Действия этого авангарда представляют интерес в отношении связи их с действиями главных сил. На своем пути авангард столкнулся с непредвиденными задачами, которые ему пришлось решать самостоятельно. К вечеру 15 (2) февраля он достиг д. Татарчиска в 2 км севернее шоссе из г. Сейны в г. Августов (см. схему 6). Разведка выяснила присутствие небольших частей немцев к северо-востоку, в сторону г. Сейны. От пленных узнали, что большие силы стоят далеко позади. Очевидно, речь шла о 39-м германском корпусе у м. Краснополь. Впереди авангарда д. Глем-бский брод и Фронцки были заняты немцами, т. е. противник был на шоссе, идущем наперерез пути главных сил корпуса, и с той стороны, с которой боковой авангард должен прикрывать эти главные силы. Как действовал боковой авангард? Вместо того чтобы атаковать противника у Глембокий брод и стать заслоном к г. Сейны, авангард ночью перешел иа восточный берег р. Черная Ганча, прорвался через д. Фронцки и к утру 16 (3) февраля достиг д. Околок, в 5 км от шоссе, по которому немцы свободно прошли к д. Махарце.

16 (3) февраля боковой авангард в д. Околок, в 8 км от д. Махарце, слышал гул горячего боя у этой деревни. От своей разведки он получил сведения (неверные), что немцы двигаются от м. Гибы (где их не было) к Августовскому каналу. Боковой авангард решил уйти на юго-восток, перешел канал и дорогу корпуса на м. Сопоцкин и остановился в 2 км к югу от нее в д. Грушки, т. е. ушел за 20 км от места боя у д. Махарце.

Здесь интересно вспомнить положение частей 20-го корпуса около д. Махарце утром 16 (3) февраля. К северо-западу в 5 км стоял 116-й полк, к востоку в 8 км — 113-й и 114-й полки бокового авангарда, с запада на опушке поляны — 108-й полк. 59-я бригада 42-й германской дивизии была окружена с трех сторон; оставалось трем русским отрядам перейти в наступление и взять ее в плен. 116-й и 108-й полки имели на это даже прямой приказ. Но немцы были атакованы только с запада 108-м полком, и хотя были разбиты, но остатки бригады ушли свободно на северо-восток.

Налицо столь часто встречавшееся в царской армии отсутствие понимания общего положения корпуса и простой товарищеской выручки, или, вернее, взаимодействия соседей.

Расспросив офицера о положении бокового авангарда, командир 108-го полка направил его в д. Сервы, куда, по сведениям, перебрался штаб 20-го корпуса, а сам поспешил в д. Дальний Ляс к полку в предположении, что командир корпуса задерживал войска у д. Махарце потому, что хотел выждать прибытия бокового авангарда, и теперь надо ждать приказа о выступлении. По той или иной причине около 17 часов был получен приказ о движении на м. Сопоцкин вдоль Августовского канала. 108-й полк следовал в главных силах корпуса.

Как раз в то время, как 108-й полк начал движение из д. Дальний Ляс, немцы, оттеснив русских из д. Тоболово, вышли на северную опушку поляны у д. Махарце. Одна немецкая батарея выехала на открытую позицию на опушке леса и открыла беспорядочный огонь по д. Дальний Ляс. Стоявший на позиции 1-й дивизион 27-й артиллерийской бригады немедленно открыл по ней огонь и заставил ее замолчать. Под прикрытием артиллерийского огня 209-й полк и батареи дивизиона легко оторвались от противника и последовали за 108-м полком.

У д. Горчица 108-й полк встретился с частями 28-й дивизии (110-й и 112-й полки), которые пришли сюда раньше с шоссе г. Сувалки — Августов и расположились в качестве арьергарда. Здесь полк перешел через Августовский канал и потянулся на г. Гродно, часто сталкиваясь с задержками, всегда неизбежными в длинной походной колонне.

Для движения 20-го корпуса командир наметил было две дороги: одну вдоль Августовского канала для войск, другую через д. Чарны-Брод и далее лесом на д. Волкуш для обозов. Но второй дорогой нельзя было воспользоваться: во-первых, не оказалось моста у д. Чарны-Брод, а саперы донесли, что не могут его построить в короткий срок; во-вторых, все дороги, кроме идущей вдоль канала, были с начала зимы не наезжены и занесены снегом. Поэтому всем войскам и оставшимся обозам корпуса пришлось идти по одной дороге. После д. Горчица движение, как всегда ночью медленное, еще более стало задерживаться многочисленными спусками и подъемами, трудными для артиллерии и обозов, лошади которых были сильно истощены голодовкой.

Около 2 часов ночи на 18 (5) февраля за несколько километров до д. Микашевка колонна окончательно остановилась. После часа ожидания от начальника 27-й дивизии пришел приказ 108-му полку — обгоняя колонну, выдвинуться к д. Микашевка, куда командир полка должен прибыть раньше полка. Явившись к начальнику дивизии в д. Микашевка, командир 108-го полка узнал, что немцы опять загородили корпусу дорогу и надо их выбить. Командир 108-го полка был так утомлен, что, слушая начальника дивизии, упал головой на стол в бессилии одолеть сон и усталость. Ему немедленно предложили отдохнуть на час-два, пока полк вытянется из колонны и соберется в д. Микашевка. Улегшись немедленно на разостланную на полу солому, командир полка сразу заснул.

Минут 20–30 глубокого сна совершенно освежили командира полка, и он вернулся на свое место для выслушивания приказа. Оказалось, что еще накануне, 17 (4) февраля, следовавшие в голове корпуса части 53-й дивизии столкнулись с немцами около шлюза Тартак на Августовском канале и не могли их выбить, вернее сказать, и не пытались это сделать. В 3 км к югу от д. Тартак 17 (4) февраля стоял боковой авангард корпуса в составе двух полков и тоже в течение целого дня ничего против немцев не предпринял. Начальник его здесь проявил оригинальную инициативу. С прибытием в д. Грушки отряд утратил значение бокового авангарда, так как он был теперь впереди главных сил и не севернее, а южнее дороги корпуса. Что ему надо было делать? Имея, хотя и случайно, точные сведения о прорыве корпуса у д. Махарце, ему, казалось, следовало взять на себя роль авангарда и открыть дорогу корпусу на м. Сопоцкин или оставаться в д. Грушки и присоединиться к главным силам корпуса. Боковой авангард вместо этого спешит уйти от корпуса на юго-восток и пробует самостоятельно пробиться в г. Гродно. В этот же день он атаковал д. Волкуш, потерпел неудачу и в итоге только привлек внимание и силы немцев к тому месту, против которого весь корпус появился для прорыва только на рассвете другого дня. В действиях бокового авангарда в течение 15–17 (2–5) февраля ясно видно забвение своей прямой задачи и отрицательные примеры проявления инициативы, исходя не из общей цели высшего соединения и частной обстановки и в связи с действиями соседей, а из частных интересов — поскорее и хотя бы одному прорваться в г. Гродно.

108-му полку опять ставилась задача выбить немцев из д. Тартак и очистить дорогу на м. Сопоцкин. Так как 27-я артиллерийская бригада осталась сзади в походной колонне, то 108-му полку придали два орудия 53-й артиллерийской бригады; с ними явился командир батареи и еще один офицер.

Около 8 часов 18 (5) февраля полк собрался в д. Микашевка. Немцы, по всем данным в незначительных силах, находились в 4 км от деревни, на небольшой полянке у самой дороги; левее был канал, правее — сплошной лес. Командир полка, пройдя с головным батальоном около 3 км по дороге, идущей все время лесом, направил этот батальон дальше по дороге на д. Тартак, а следующему, 2-му, батальону приказал свернуть вправо в лес и охватить немцев с юга, для чего батальону предстояло перейти небольшую речку, уже освободившуюся от льда. С головным батальоном следовали оба орудия. Остальные батальоны оставались в походной колонне на дороге.

Следуя с головным батальоном, командир полка скоро подошел к мосту через речку и, к удивлению, увидел, что он не разрушен. Это обстоятельство навело на мысль, что немцев в д. Тартак совсем немного, и 2-му батальону был послан приказ пока речку не переходить, чтобы не перемочить людей понапрасну.

Орудия за мостом сняли с передков и покатили дальше на руках. Офицеры батареи, пробравшись вперед вместе с головными ротами, обнаружили, что немцы занимают каменный дом сторожа при шлюзе. Немцы встретили русских ружейным огнем. Артиллеристы перекатили свои орудия на опушку леса шагах в 300 от дома, занятого немцами, ii открыли по ним огонь. Двух-трех выстрелов было достаточно, чтобы немцы прекратили стрельбу и бросились бежать по дороге на юго-восток. Роты 1-го батальона устремились вперед, но успели захватить только двух нераненых немцев. На вопрос, какой части, командир полка получил ответ: «31-й пехотной дивизии, 21-го германского корпуса». Из дальнейших расспросов выяснилось, что у шлюза Тартак стояла сторожевая рота от батальона, находящегося в 4 км к юго-востоку в д. Рудавка, и что немцам известна неудача 42-й дивизии. Мелочный случай: один из посыльных при штабе полка нашел немецкое пенсне в футляре и предложил его командиру полка, который незадолго перед этим потерял свое. Стекла найденного пенсне оказались совершенно по глазам и выручили довольно близорукого командира полка из неприятного затруднения.

Послав немедленно приказание 2-му батальону свернуть на дорогу, командир полка организовал движение на д. Рудавка в качестве авангарда корпуса. Вперед была послана команда разведчиков (сколько успели их собрать в ротах); за ними шла рота в головной заставе, далее головной отряд- три роты 1-го батальона с 2 орудиями в качестве современных батальонных пушек и, наконец, остальной полк, к которому успел присоединиться 2-й дивизион 27-й артиллерийской бригады. 1-й дивизион был направлен в д. Грушки с 116-м полком на соединение с другими полками 29-й дивизии.

Командир 2-го дивизиона, старый приятель командира 108-го полка и большой оригинал, в разговоре на пути о положении корпуса спросил: «А не будут ли немцы водить нас на цепи по Бранденбургу?» — «Дело, кажется, к тому идет», ответил командир полка.

Немцы в это время получили известие о сборе на р. Нареве 1-й и 12-й русских армий и решили как можно скорее закончить окружение 20-го русского корпуса. Командующий 10-й германской армии направил 38-й корпус от г. Августова на м. Липск, а 21-му корпусу приказал 31-й дивизией запереть дороги русским из Августовских лесов, 42-ю дивизию (восемь батальонов) направить вслед за русскими на м. Сопоцкин; 39-му корпусу — 77-ю пехотную дивизию из г. Сейны направить на м. Копциово, Сопоцкин, а 78-ю пехотную дивизию (наступавшую на д. То-болово) повернуть на север для прикрытия тыла армии. Таким образом, против одного 20-го корпуса было направлено немцами пять пехотных дивизий, к которым могли присоединиться еще одна или две дивизии 8-й армии, наступавшие со стороны г. Августова.

Остальные корпуса 10-й русской армии к этому времени успели отступить из окрестностей г. Августова за р. Бобр, который стал разливаться и превращать долину в непроходимое болото. Против этих корпусов, сильно потерпевших, немцы имели три дивизии и конницу, остановившиеся на северном берегу р. Бобра.

В штабе 20-го корпуса вовсе не подозревали той грозной обстановки, которая создавалась около корпуса. Командир 108-го полка после узнал, что командир 20,-го корпуса, выезжая вечером 17 (4) февраля из д. Сервы, находился в прекрасном настроении и говорил о том, как он на другой день встретится в г. Гродно с командующим 10-й армией. Новой встречи с немцами штаб корпуса, очевидно, не опасался; этим, может быть, объясняется и то роковое для корпуса обстоятельство, что командир его не торопился отходить после боя у д. Махарце.

День 18 (5) февраля выдался солнечный, теплый; дорога от шлюза Тартак пошла ровная, широкая, и движение полка шло гладко, без задержек. Очень скоро пришло от разведчиков донесение, что немцы ушли из д. Рудавка. Отступление немцев из этой деревни было ускорено, помимо наступления 108-го полка, еще одним обстоятельством. По мысли начальника штаба 27-й дивизии, следовавшие при дивизии 2 крепостные гаубицы с дальностью огня на 10 км были поставлены около д. Микашевка на позицию и, пользуясь 2-верстной картой, сделали несколько выстрелов по д. Рудавка. Снаряды, по словам местных жителей, упали в огороды деревни по обеим сторонам улицы. Захваченные врасплох, немцы немедленно собрались и ушли из деревня к м. Сопоцкин (схема 6).

После небольшого отдыха в д. Рудавка, где нашлось несколько мешков с русскими сухарями, очень пригодившимися полку, авангард тронулся дальше. Около 17 часов разведчики полка достигли д. Волька Доргунска, нигде не встретив противника. Головной отряд подходил к мосту через р. Волкушек у самого впадения ее в Августовский канал. Командир полка с командиром 1-го батальона выдвинулись немного вперед к головной заставе и остановились на мосту, поджидая батальон. В тот момент, когда стала спускаться по горке к мосту конная группа командира дивизиона с его разведчиками, за которой тянулись 2 орудия с ящиками, из леса в 1 000 шагах к югу от моста внезапно был открыт орудийный и пулеметный огонь. Немцы, удачно расположив свою огневую засаду, не выдержали еще нескольких минут, когда конные и орудия спустились бы с заросшего деревьями ската к самому мосту. При первом же выстреле верховые и орудия повернули назад и быстро скрылись за деревьями западного берега речки. Кроме двух-трех легко раненых лошадей, все остались целы. Командир 108-го полка с командиром дивизиона и случайно оказавшимся тут «безработным» командиром 105-го пехотного полка быстро сбежали с моста к каналу и укрылись за вековым вязом на его берегу. Опасаясь возникновения беспорядка в полку, командир 108-го полка решил вернуться к голове колонны. Сначала он попробовал спуститься на лед канала, но лед не выдержал, и командир едва не провалился в канал, отделавшись тем, что набрал воды в сапоги. После этого он начал отбегать короткими перебежками вдоль канала и шагах в 300 оказался за его высоким берегом, где с живейшим нетерпеньем его ожидали адъютант и начальник связи.

Командир полка решил развернуть головной батальон и выбить немцев, но через несколько минут огонь немцев прекратился, и они совершенно исчезли в лесу. В это время от начальника дивизии пришел приказ остановить дальнейшее движение на м. Сопоцкин, а командиру полка прибыть в д. Рудавка. Полк остановился в походной колонне. 1-й батальон развернулся на западном берегу р. Волкушек; к востоку от нее остались только разведчики.

Уже стемнело, когда командир 108-го полка нашел в д. Рудавка начальника 27-й дивизии. Командир корпуса получил сведения, что высоты у м. Сопоцкин заняты немцами и сильно укреплены, потому атаковать их он не решается, а думает пробиться к г. Гродно южнее, на д. Богатыри и Марковцы. 108-му полку со сводным батальоном 105-го и 106-го полков следовало двигаться по дороге из д. Рудавка к Марковскому мосту через р. Волкушек, выждать здесь, пока саперы исправят мост, разрушенный немцами, перейти речку и наступать на д. Марковцы.

С полком должны действовать оба дивизиона 27-й артиллерийской бригады, один дивизион 53-й артиллерийской бригады и гаубичная батарея. Правее на д. Богатыри, Копчаны будут наступать полки 29-й пехотной дивизии. На пройденной дороге оставался арьергард корпуса.

Расстояние от устья р. Волкушек, где остановился полк, до Марковского моста, около 5 км, было пройдено очень скоро, и еще до полуночи голова полка была у моста. По заявлению командира саперной роты, восстановление моста могло быть закончено не ранее 5 часов утра 20 (7) февраля. Усталым и голодным людям полка пришлось остановиться и провести ночь прямо на дороге. При этих условиях о настоящем отдыхе, столь необходимом перед боем, нечего было и думать.

Мост был готов около 6 часов утра, полк немедленно перешел речку и начал развертываться в мелком лесу по обе стороны дороги на д. Марковцы. Артиллерия 27-й артиллерийской бригады тоже перешла речку и стала на восточном берегу, а дивизион 53-й бригады остался на западном берегу на небольшой поляне невдалеке от крестьянского двора. Наблюдательные пункты этого дивизиона были устроены на крыше дома и рядом с ним, на том месте, откуда были видны только высоты южней д. Марковцы.

С небольшой высоты на опушке леска, близ дороги на д. Марковцы, командир 108-го полка произвел разведку полосы предстоящего наступления и положения противника. На протяжении 2 км в направлении на д. Марковцы простиралось ровное снежное поле (по карте болото и пески), на котором нельзя было отыскать какое-либо укрытие для стрелков. Немцы занимали, по всей вероятности, деревню и окопы, которые виднелись на высотах к юго-западу от нее. Потом выяснилось, что эти окопы были вырыты в 1914 г. русскими строителями крепости Гродно (к 1915 г. она еще не была закончена) в качестве передовой позиции. Впереди прочных окопов с козырьками были устроены проволочные заграждения. Кстати заметить, что гарнизон крепости в данное время не мог занять этой позиции, так как он состоял только из ополченцев, которых едва хватало на окарауливание фортов и других сооружений.

Около 8 часов 20 (7) февраля 108-й полк начал наступление, имея в боевой части три батальона. Одновременно поддерживающая артиллерия открыла огонь по д. Марковцы. Немцы встретили русских главным образом артиллерийским огнем, затем пулеметным и ружейным из окопов. Стрелковые цепи наступающих подвигались вперед очень медленно. Многочисленная артиллерия не могла оказать пехоте существенную помощь, т. е. подавить артиллерийский и пулеметный огонь противника. Немецкая артиллерия стояла где-то за высотами, совершенно укрыто от наземного наблюдения и огня русской артиллерии, в то время как огонь ее наносил большие потери наступавшей русской пехоте. Немецкие пулеметы тоже не были видны, к тому же огонь русской артиллерии по окопам был мало действителен, так как велся исключительно шрапнелью. Несмотря на опыт русско-японской войны 1904–1905 гг., в русской армии не торопились с выработкой гранат для полевых пушек. Только в 1913 г. появились первые партии тротиловых гранат для пробной стрельбы. В 1914 г. массовое производство их, повидимому, еще не было налажено, и полевая артиллерия вышла на войну с ничтожным запасом гранат, что сразу почувствовалось, когда перешли к окопной войне.

Немцам удалось обнаружить неудачно ставший близ опушки леса дивизион 53-й артиллерийской бригады и нанести ему серьезные потери раньше, чем он успел переменить свою позицию. Дом, служивший наблюдательным пунктом, был немцами очень скоро сожжен, причем несколько артиллеристов было ранено.

Через 2–3 часа наступление 108-го полка остановилось. Пролежав на снегу под огнем до вечера, батальоны отошли на опушку перелеска и здесь начали окапываться. Всем стало ясно, что полк не в состоянии атаковать и овладеть укрепленной немецкой позицией. Помимо неблагоприятных тактических условий, большое значение имело настроение командного состава и особенно рядовых бойцов. Уже десятый день люди находились в движении, преимущественно по ночам; провели несколько боев и при этом получали ничтожное довольствие и — что самое главное — с самого начала похода не получали хлеба, если не считать незначительного количества его, найденного в г. Сувалки. Кухни варили какой-то пустой суп с ничтожным количеством мяса. Много людей за последние ночные марши отстало по лесам. В итоге физические и моральные силы людей были сильно подорваны, среди большинства солдат и офицеров стали обнаруживаться сознание безнадежности положения и апатия к делу.

Вечером 19 (6) февраля к командиру 108-го полка привели 12-летнего мальчика-разведчика, которых в начале войны было немало в русской армии, с просьбой командира корпуса направить его через фронт в г. Гродно. Ему в мундштуке папиросы было дано донесение командира корпуса к командующему 10-й армией о положении войск корпуса. Искровая станция (радио) корпуса с началом отхода из В. Пруссии была отправлена в тыл не то по какой-то неисправности, не то для сохранения ее. Она скоро совершенно оторвалась от корпуса, вот почему и пришлось прибегнуть к такому способу связи. Мальчику удалось пробраться через две линии немцев: одна на север к 20-му корпусу, другая на юг к крепости. Около 23 часов на другой день, 20 (7) февраля, он явился в г. Гродно к командующему армией и рассказал ему о положении корпуса, так как записку он или потерял, или бросил сам. Генерал Сивере ему не поверил, потому что какие-то казаки ему донесли, что корпус уже сдался немцам. Генерал Сиверс, известный в 108-м полку как командовавший за несколько лет до войны 27-й пехотной дивизией, уже в мирное время обнаруживал в своих распоряжениях отсутствие того «чувства действительности», которое совершенно необходимо военному начальнику, чтобы разбираться в разноречивых донесениях на войне и уметь отличить ложь от правды.

Ночь на 20 (7) февраля в 108-м полку прошла спокойно. Мороз был небольшой, леса для костров было в изобилии, и люди немного отдохнули в наскоро сделанных землянках. На всем фронте 20-го корпуса русские на следующий день перешли к обороне; немцы тоже не наступали: они выжидали подхода тех дивизий, которые еще не успели войти в соприкосновение с русскими войсками. Временами только разгоралась артиллерийская перестрелка. После полудня у немцев появилась гаубичная батарея, которая, нащупывая русские батареи, сильно обстреливала лесок к югу от Марковского моста, где стояла русская артиллерия и укрывались, резервы и командир 108-го полка. В пехоте было несколько раненых, в том числе адъютант 108-го полка. К вечеру в артиллерии корпуса начали приходить к концу снаряды, ружейных патронов тоже оставалось немного. В течение всего 20 (7) февраля по временам далеко к юго-востоку слышались глухие выстрелы гродненской крепостной артиллерии, а также артиллерийская стрельба в стороне м. Липск. Расстояние от расположения 20-го корпуса до фортов крепости не превышало 15 км. Невольно являлась мысль о возможности выручки корпуса войсками крепости. Однако, сколько ни прислушивались, шума полевого боя весь день не было слышно.

В течение дня от офицеров штаба дивизии стало известно, что немцы появились по дорогам со стороны г. Сувалки и начали теснить арьергард корпуса. Немцы обстреляли с северного берега канала штаб корпуса в д. Микашевка. Командир корпуса переехал сначала в д. Грушки, а затем в д. Липины, в 2 км северо-западнее Марковского моста. Арьергард корпуса уже отошел к д. Рудавка. Таким образом, кольцо окружения начинало сжиматься.

У немцев в это время происходило следующее. Севернее Августовского канала наступала 77-я пехотная дивизия. Главные силы ее шли на м. Сопоцкин, чтобы стать фронтом к г. Гродно, а небольшая часть появилась с севера у д. Микашевка. С северо-запада наседала 42-я пехотная дивизия (восемь батальонов). Наконец, с запада и юго-запада спешили две дивизии, 76-я — по северному берегу р. Волкушек и 2-я — по южному. Общее наступление немцев было назначено на 21 (8) февраля. Опасности со стороны, крепости Гродно для немцев не обнаруживалось.

В Гродно в это время собирались два русских корпуса — 2-й и 15-й. Первый был кадровый боевой корпус, второй был только что сформирован вместо погибшего в Самсоновской армии под Танненбергом. Он был обучен на скорую руку и еще ни разу не был в боях.

15-й армейский корпус подвозился из Могилевской губернии по железной дороге. 2-й армейский корпус перевозился с Варшавского фронта и начал высаживаться в Белостоке, затем выгрузку перенесли в Соколку. Только после того, как командование Северо-западным фронтом перестало опасаться прорыва германцев за р. Бобр, 2-й корпус получил приказ перейти к 21 (8) февраля в Гродно, теперь уже походным порядком. 15-й корпус к тому же времени должен был занять форты крепости. Колебания штаба фронта с назначением 2-го корпуса привели к тому, что он слишком поздно собрался в Гродно и не мог быть своевременно направлен на выручку 20-го корпуса.

В течение 20 (7) февраля никаких мер для выручки 20-го корпуса не принималось, так как в штабе 10-й армии считали, что 20-й корпус погиб где-нибудь далеко от г. Гродно.

После полудня от 108-го полка были высланы дозоры по кустам, подходящим к восточному концу д. Марковцы чтобы выяснить, нельзя ли подобраться к деревне этим путем. Разведчики, не доходя деревни, были встречены огнем и отошли обратно. Как бы в ответ на это, немцы выслали свои дозоры к левому флангу 108-го полка. Завязалась короткая перестрелка. Опасаясь появления противника с севера вдоль р. Волкушек, командир полка поручил охрану этого направления только что присланным командиром корпуса двум ротам 110-го пехотного Камского полка. Когда перестрелка затихла, кухни подвезли обед. Командир корпуса в д. Липины реквизировал у помещика несколько коров и кое-какие продукты, из которых и был приготовлен очень скудный обед. Командиру полка в этот день прислал обед из двух блюд командир 2-го дивизиона. Артиллеристы в царской армии всегда считались хорошими хозяйственниками, и данный случай лишний раз это подтвердил.

К концу дня арьергард корпуса отошел от д. Рудавка на поляну у д. Липины. Штаб корпуса и штабы дивизий должны были перейти в лес в 1 км западнее Марковского моста.

VI. Последняя попытка прорыва и гибель 20-го корпуса (Схема 8)

Вечером 20 (7) февраля на фронте 108-го полка была полная тишина. Командир полка перешел в землянку, недалеко от Марковского моста. Настроение было очень подавленное. Целый день прошел в бездействии, в то время как немцы имели возможность развивать свой маневр окружения корпуса. Живым доказательством ухудшения положения корпуса и, в частности, 108-го полка являлись немецкие пули, залетавшие с северо-запада, т. е. прямо с тыла.

Около 22 часов командира полка разыскал командир 2-го дивизиона, сильно озабоченный, и спросил: «Почему мы не выступаем?» К общему удивлению, он показал копию приказа по корпусу для прорыва в район крепости Гродно. В этом приказе войскам корпуса указывалось — к 24 часам ночи на 21 (8) февраля занять исходное положение для прорыва в направлении от фольварка Млынок на д. Курьянки и далее по шоссе на г. Гродно. Авангард (три полка 29-й дивизии) должен был головой пройти в 24 часа мост через р. Волкушек у ф. Млынок и следовать на д. Жабицке, Курьянки. Главные силы: части 27-й пехотной дивизии под начальством командира 108-го полка, части 53-й дивизии, 116-й полк и в хвосте вся артиллерия корпуса, должны следовать непосредственно эа авангардом. Сзади должен был следовать арьергард и к утру 21 (8) февраля подойти к ф. Млынок. Все дистанции должны быть сближены. В случае встречи противника атаковать молча, без выстрелов и криков «ура».

Послав немедленно начальника связи в штаб дивизии за приказом, командир полка отдал приказание о сборе полка, в состав которого нераздельно входил сводный батальон 105-го и 106-го полков, к правому флангу на дорогу в д. Солоевщизна. Минут через 20 начальник связи принес приказ, который начальник 27-й дивизии просто забыл послать единственному полку своей дивизии. Начальник штаба в это время командовал арьергардом, при нем находился начальник связи; адъютант генерального штаба был послан в Млынок. Без этих лиц начальник дивизии оказался беспомощным; случай не редкий в царской армии.

Походная колонна 108-го полка с шестью батареями 27-й артиллерийской бригады построилась не раньше 24 часов 20 (7) февраля по дороге на д. Солоевщизна. Так как высоты у д. Старожинцы были заняты противником, то колонна, согласно приказу, свернула через д. Волкуш на север, перешла мост и вышла на дорогу к ф. Млынок. Но здесь встретилось неожиданное препятствие: неширокая лесная дорога была занята артиллерией 29-й дивизии, пехота которой ушла в авангард. Батальонам 108-го полка пришлось медленно пробираться вперед по сторонам артиллерийской колонны. Только около 6 часов утра командиру полка, шедшему в голове колонны, удалось добраться до ф. Млынок. Здесь, к большому удивлению, находился начальник авангарда, который каким-то образом оторвался от своих войск, при розысках дороги попал к д. Старожинцы, где был встречен огнем и ранен в ногу. Он был в большом волнении и ничего не знал о своем авангарде.

Пока собрался головной батальон 108-го полка, стало уже светло. В стороне д. Жабицке видны были какие-то войска, которые сначала были приняты за авангард корпуса. При наблюдении в бинокль можно было рассмотреть стройные части в виде ротных колонн; сначала казалось, что они двигаются взад и вперед, но затем они окончательно направились на север. Стало ясно, что это были немцы. Судя по немецким источникам, это были части 2-й пехотной дивизии, которая была направлена через м. Липск по южному берегу долины р. Волкушек. Со стороны д. Старо-жинцы немецкая артиллерия открыла редкий шрапнельный огонь по площади у ф. Млынок, где она правильно предполагала скопление русских войск. Считая, что дальше двигаться в походном порядке нельзя, командир 108-го полка приказал головному батальону полка развернуться и подняться на высоты к югу от ф. Млынок. В этом месте не было леса, покрывавшего берега речной долины, и можно было видеть высоты у д. Старожйнцы. Вместе с пехотой было приказано одной оказавшейся поблизости батарее 29-й артиллерийской бригады тоже подняться на высоты и занять позицию фронтом на эту деревню. Остальные батальоны и пулеметы были еще далеко позади, на дороге из д. Волкуш к ф. Млынок.

Когда роты поднимались на высоты, появился верхом командир корпуса и сказал солдатам несколько ободряющих слов, на что в ответ ему крикнули довольно дружное «ура». Едва батарея, которая поднималась по дороге среди кустов, выехала на открытое место и снялась с передков, как на нее обрушились две или три немецкие гаубичные батареи со стороны д. Рубцово, т. е. прямо с тыла. Уничтожив несколькими очередями батарею, немцы начали обстреливать пехоту. Вид разбитой батареи был ужасен — некоторые орудия были перевернуты, один зарядный ящик взорван, расчет был почти весь перебит. Огонь немцев заставил все живое искать укрытия. Многим и в том числе командиру 108-го полка, удалось укрыться в окопах, составлявших продолжение передовой позиции крепости Гродно. Со стороны ф. Млынок доносился частый огонь русских орудий; на высотах восточнее д. Рубцове и севернее фольварка появились немецкие войска.

Восточнее 108-го полка, тоже на д. Старожинцы, был направлен начальником авангарда 115-й полк, который вместе с этим начальником каким-то образом отстал от 113-го и 114-го полков, ушедших еще в середине ночи на д. Жа-бицке. 115-й полк развернулся на опушке леса и повел наступление на высоты у д. Старожинцы, взял первую линию окопов, но в атаке на вторую линию попал под пулеметный огонь с фланга и отошёл в лес с большими потерями. В этом наступлении принял участие и 116-й полк, который должен был двигаться в хвосте главных сил, но пошел отдельно на ф. Млынок по дороге, идущей южным берегом р. Волкушек. Отброшенные от д. Старожияцы оставшиеся люди этих двух полков столкнулись в лесу с частями 31-й германской дивизии. Обнаружив с рассветом уход русских, немцы, занимавшие д. Богатыри и Бартники, перешли в наступление на д. Волкуш и стали продвигаться вдоль речки по направлению к ф. Млынок. Охваченные с фланга и тыла остатки 115-го и 116-го полков отдельными кучками были взяты в плен.

Артиллерию 27-й артиллерийской бригады рассвет застал в лесу на дороге к ф. Млынок. Когда началось наступление немцев от д. Рубцове, несколько батарей 29-й бригады, бывших впереди, выехали на позицию. Вслед за ними успела занять позицию на опушке леса головная батарея 27-й бригады. Русские батареи стреляли беглым огнем прямой наводкой по немецким цепям, наступавшим с запада и севера на ф. Млынок, пока не выпустили свои последние патроны.

Большая часть 108-го полка и остальная пехота главных сил с наступлением дня все еще оставались на дороге к ф. Млынок. Только некоторым ротам удалось выбраться на опушку леса и встретить огнем противника, наступавшего в превосходных силах со стороны д. Рубцове и из леса восточнее этой деревни. Бой здесь был непродолжительный. Вместе с артиллерией замолчала и пехота под огнем немецкой артиллерии и пулеметов.

Казачья сотня, бывшая при штабе 27-й дивизии, перешла мост у ф. Млынок вслед за начальником дивизии и, оставив его в лесу, направилась по дороге на д. Жабицке. Навстречу ей вышла из леса небольшая цепь немцев. Казаки бросились на немцев в атаку, смяли их и прорвались на юг. Небольшой части их удалось добраться до окрестностей м. Липск, переправиться через р. Бобр и выйти к своим войскам. В это время на северном берегу р. Волкушек собрался казачий полк, состоявший при штабе корпуса. Рассыпавшись лавой, казаки бросились под ружейным и пулеметным огнем вдоль речки на запад, но скоро попали на растаявшее болото. Большая часть их вернулась с большими потерями назад, но отдельным группам удалось перебраться через болото и, укрываясь лесами, пробиться до р. Бобр л перейти на ее южный берег. От прорвавшихся казаков штаб 10-й армии около 18 часов 21 (8) февраля получил точные сведения об окончательной гибели 20-го корпуса. Дольше всех продержался арьергард корпуса. Он был сформирован 20 (7) февраля под командой начальника штаба 27-й дивизии, в составе десяти рот 112-го полка (около 1200 человек), четырех рот 110-го и четырех рот 210-го полков (всего в восьми ротах около 800 человек), 8 пулеметов и 8 батарей. К 14 часам арьергард расположился на поляне у д. Липины, откуда все парки и обозы вместе со штабом корпуса ушли в лес южнее этой деревни. Фронт позиции тянулся от леса на западе до дороги из Рудавки к Марковскому мосту; в резерве оставался батальон 112-го полка, расположившийся в лесу южнее д. Липины. Из 8 батарей на самой поляне нашлось место только для 3 батарей, остальные были отведены на 2 км южнее и поставлены на выбранной тыловой позиции. Вперед, по направлению на д. Рудавка и Грушки, были высланы разведывательные роты.

К ночи на 21 (8) февраля немцы, наступавшие с севера и северо-запада, оттеснили разведку и вышли на северную опушку поляны. На ночь начальник арьергарда одну батарею поставил по-взводно прямо в стрелковые окопы в наиболее опасных местах для придания устойчивости своей истомленной пехоте. Благодаря этой мере были удачно отбиты две ночные атаки. Эти орудия, по заявлениям немцев, наносили им большие потери. Здесь был убит командир 42-й пех. дивизии, державшийся в передовых частях наступавших. При поддержке огня этих орудий русские переходили в контратаки. С самого начала ночи было обнаружено появление немцев в лесах с востока, юго-востока и, наконец, с запада, где был захвачен в плен немец 228-го полка (76-й дивизии).

В 2 часа ночи 21 (8) февраля был получен приказ о прорыве корпуса на г. Гродно. Арьергарду указывалось сдерживать напор противника от д. Рудавка и Грушки, пока хвост колонны главных сил не пройдет мост у ф. Млынок. В 5 часов утра разъезд, высланный начальником арьергарда на ф. Млынок, донес, что пехота корпуса и часть артиллерии уже находятся на правом берегу р. Волкушек. Одновременно с этим было получено донесение, что роты 112-го полка, занимавшие лес восточнее д. Липины, под натиском немцев отходят. Начальник арьергарда, приказав 112-му полку задерживаться и не переходить дороги из д. Липины в д. Волкуш, решил отвести арьергард на тыловую позицию на песчаных высотах (отметки на 2-верстной карте 65,9), а для прикрытия отхода двум ротам пока оставаться в д. Липины. Перед своим уходом из д. Липины начальник арьергарда вызвал старшего из немецких пленных, взятых в бою у д. Махарце, саперного капитана Регина, и, обрисовав ему обстановку, сказал, что арьергард будет драться до последнего патрона и гарантировать пленным безопасность невозможно, а потому он предлагает всем пленным с флагом Красного креста выйти навстречу своим. Начертав на белом платке кровью красный крест, немцы двинулись на запад и вышли к своим войскам.

К этому времени части 31-й германской дивизии с востока уже заняли Марковский мост и д. Волкуш и отрезали арьергард от главных сил корпуса. С западной стороны немцы (бригада 76-й германской дивизии) повели от д. Рубцово наступление на поляну у высоты 65,9 и ф. Млынок. Первыми встретили немцев с запада 3 батареи 53-й артиллерийской бригады. Подходившие около 7 часов утра части пехоты лично направлялись начальником арьергарда для образования боевого порядка фронтом на запад. Немцы с ожесточением бросались на батареи, но все их атаки отбивались огнем на картечь. Пехота, не выдержав ружейного и флангового огня гаубичной батареи немцев, подалась назад, но артиллерия оставалась на месте и до 12 часов задерживала немцев, пока не вышли все патроны. В это время наступавшие с северо-запада немцы обошли артиллерию и находились от правой батареи в 100–200 шагах.

Немцы из д. Волкуш распространились по всему лесу в тылу арьергарда, выставив гаубичную батарею в лесу на дороге. Пришлось в арьергарде одну батарею повернуть на 180°, чтобы встретить огнем в упор приближающуюся пехоту противника. Со стороны д. Липины противник не наседал: здесь его сдерживали две роты, уходившие последними с поляны.

С 10 час., когда закончилась борьба у ф. Млынок, все расположение арьергарда и особенно его артиллерии простреливалось сильным огнем гаубичных батарей от д. Рубцово. Огонь их направлялся также на лес к северу-востоку от ф. Млынок, где столпились люди разных полков, орудия, парки и обозы, и наносил им большие потери. Около 13 часов большинство орудий арьергарда замолкло: не было патронов, многие орудия были разбиты, ящики взорваны и номера ранены или убиты; оставшиеся в живых искали укрытия в лесу среди пехоты.

Начальник арьергарда сделал последнюю попытку отогнать ближе всего подошедших с запада немцев. Во главе последних двух рот резерва он бросился в атаку. Но не прошли роты и 200 шагов, как были встречены в упор ружейным и пулеметным огнем и бросились назад.

Еще с полчаса продолжался огонь, преимущественно со стороны немцев. Огонь арьергарда постепенно замолкал, и, не получая ответа, немцы около 14 часов прекратили стрельбу и начали забирать в плен отдельные кучки бойцов арьергарда.

Начальник арьергарда, под которым была убита одна лошадь и ранена другая, вместе со своим начальником штаба (офицером штаба корпуса) и четырьмя рядовыми пробился в Августовские леса, откуда они 8 марта (23 февраля) вышли навстречу наступавшим войскам 2-го русского корпуса.

Около 10 часов утра 21 (8) февраля в окрестностях ф. Млынок огонь с той и другой стороны прекратился и настала жуткая тишина. Выйдя из окопа на открытое место, командир 108-го полка осмотрел в бинокль окружающую местность. У ф. Млынок, на дороге из этого фольварка в д. Жабицке, виднелись стоявшие или медленно двигающиеся отдельные кучки русских солдат, прекративших всякое сопротивление и, очевидно, забираемых немцами в плен.

Около командира полка осталась небольшая кучка солдат знаменного взвода. С этими людьми он попытался двинуться на юго-запад, но скоро попал под ружейный и пулеметный огонь из д. Старожинцы. Приказав всем пробираться поодиночке в крепость Гродно, командир полка с адъютантом, начальником связи, знаменщиком и одним из посыльных направился в лесок, чтобы зарыть полковое знамя. Отделив полотнище от древка, зарыли их отдельно и тщательно измерили расстояние от линии окопов и опушки леса, чтобы можно было потом, вернувшись на это место, найти их.

Командир полка решил не сдаваться в плен, а попытаться выбраться с оставшимися при нем людьми из окружения и присоединиться к своим войскам.

Люди, составлявшие 108-й пехотный Саратовский полк, всего около 800 человек, разделились на отдельные группы, в разных местах были взяты в плен. Пулеметная команда не могла выбраться из походной колонны артиллерии и погибла на дороге из д. Волкуш к ф. Млынок. Небольшая группа солдат разных рот во главе с унтер-офицером Красногоровым укрывалась до ночи в лесу близ дороги из ф. Млынок в д. Жабицке и с наступлением темноты выбралась мимо д. Курьянки на шоссе в крепость Гродно. На рассвете 22 (9) февраля эта группа, не встретив немцев, подошла к одному из фортов крепости и, таким образом, вышла из немецкого кольца.

Около 13 часов 21 (8) февраля оставшиеся на поле сражения услышали вдруг загоревшуюся сильную артиллерийскую, пулеметную и ружейную стрельбу в стороне крепости Гродно. Ветер с той стороны так отчетливо доносил шум горячего боя, что, казалось, он идет в 2–3 км. Ясно было, что гарнизон крепости предпринял запоздалую попытку выручить 20-й корпус (схема 6).

Не поверив пришедшему в крепость Гродно мальчику-разведчику, командующий 10-й армией в течение ночи получил другие сведения, что 20-й корпус продолжает еще вести бой с окружающими его германскими войсками, и рано утром 21 (8) февраля приказал наличным частям 2-го и 15-го корпусов выбить противника из м. Сопоцкин и Липск, а 26-му корпусу одновременно наступать из-за р. Бобр с юга на м. Липск «с целью выручить своих геройски продолжающих борьбу товарищей 20-го корпуса». Крепостной артиллерии было приказано открыть огонь с 8 часов утра по расположению противника на путях наступления 2-го и 15то корпусов. Начало наступления было назначено в 10 часов. Все предприятие, однако, свелось к наступлению трех полков 15-го корпуса в направлении шоссе на м. Липск, правда как раз в том направлении, в котором хотел пробиться 20-й корпус. 2-й корпус после усиленного ночного перехода очень поздно вышел за линию фортов, и не успели его передовые части развернуться, как был получен приказ отойти за форты, вследствие неудачи 15-го корпуса. На это решение командующего 10-й армией также повлияло совершенно фантастическое донесение начальника отряда, стоявшего на левом берегу р. Немана против м. Гожи, что против него наступает целый корпус, почему он ушел за реку и сжег мост.

Немцы направили против русских 31-ю дивизию, которая должна была удерживать д. Голынка, и 2-ю дивизию с десятью ротами и семью батареями 76-й дивизии в район Гродно-августовского шоссе. У д. Голынка собралась сильная артиллерийская группа в 5 тяжелых и 6 легких батарей, в расстоянии 4–6 км от полосы наступления полков 15-го корпуса. «Эти молодые русские части, — пишут немцы — наступали толпами, без артиллерийской подготовки, стреляли стоя». Наступление русских скоро остановилось, а когда бригада 31-й дивизии перешла в наступление во фланг русским со стороны д. Голынка, они поспешно отступили с громадными потерями; один 23-й Низовский полк потерял более 1 000 человек, в том числе 19 офицеров. Точно так же легко было остановлено наступление русских и на прочих участках.

Можно думать, что результат выручки был бы совершенно другой, если бы она была сделана на сутки раньше, когда в 20-м корпусе так жадно прислушивались к выстрелам со стороны крепости Гродно.

Интересно отметить, что все обозы (полковые и дивизионные) 27-й пехотной дивизии вышли из окружения. Обозы 2-го и 3-го разряда, узнав 11 февраля (29 января) в м. Вижайны о наступлении немцев с севера, с возможной быстротой, бросая застрявшие в снегу повозки, двинулись сначала на восток, на м. Любово, потом на юго-восток и к вечеру 12 февраля (30 января) достигли м. Лодзее. Рано утром 13 февраля (31 января) появление немецких разъездов заставило обозы подняться по тревоге и выступить далее по шоссе на м. Олита, где они оказались в полной безопасности. Таким образом, обозам удалось пройти, так сказать, под самым носом 21-го германского корпуса, крайняя к востоку 31-я пехотная дивизия которого 13 февраля днем прошла через м. Лодзее.

Обозы 1-го разряда 105, 106 и 108-го полков утром 14 (1) февраля выступили из г. Сувалки по шоссе на г. Августов и далее на м. Липск, куда они добрались совершенно свободно к ночи на 15 февраля. Отдохнув несколько часов, обозы до рассвета двинулись по шоссе на г. Гродно, куда и прибыли в тот же день.

Через несколько часов после ухода обозов 27-й дивизии из м. Липск туда явилась немецкая конница из м. Сопоцкин, и все парки и обозы, которые не торопились уходить, были захвачены в плен.

Первое обстоятельство, т. е. отход обозов 2-го и 3-го разряда на восток, наглядно показывает, что если бы 20-й корпус начал отход одновременно с 3-м корпусом, т. е. на сутки раньше, то ему удалось бы пересечь пути наступления 21-го германского корпуса раньше немцев, так как ему не пришлось бы задерживаться для боя 12 февраля (30 января) у Виштынецкого озера и на позициях к югу от м. Вижайны. При самых неблагоприятных условиях встреча с немцами произошла бы в окрестностях г. Кальвария. В случае неудачи 20-му корпусу оставалась бы свобода маневрирования на юго-восток и на юг. Второе обстоятельство — свободное движение обозов 1-го разряда по шоссе на г. Гродно — указывает, что командир 20-го корпуса был прав, когда 13 февраля (31 января) просил разрешения отходить, не теряя времени, на г. Августов. К сожалению, он получил отрицательный ответ командующего 10-й армией, который боялся, что корпус пересечет пути отхода соседнего 26-го корпуса армии. Правда, в ночь на 15 (2) февраля командующий армией условно разрешил левому флангу 20-го корпуса отходить по шоссе на г. Августов, но его телеграмма не дошла до 20-го корпуса, так как около 2 часов ночи 15 (2) февраля (по другим сведениям еще 14 (1) февраля) связь корпуса с армией порвалась и больше не восстанавливалась.

Мог ли 20-й корпус выйти из окружения 21 (8) февраля? Авангард корпуса, 113-й и 114-й полки, благополучно, без встречи с немцами, если не считать мелких стычек у д. Жабицке, прошел мимо д. Курьянки, где были замечены немцы, и достиг крепости Гродно. 113-й полк прошел вдоль р. Бобр-по правому ее берегу, а 114-й полк переправился через р. Бобр у д. Рогожин. Вслед за авангардом могли также выйти и главные силы, но для этого надо было с особым вниманием организовать ночное движение для прорыва.

Во-первых, для передачи приказа, который намечал правильный порядок движения, надо было созвать начальников авангарда и главных сил в штаб корпуса, который находился очень близко от войск, около 1 км, не больше, и во всяком случае разослать приказ с доверенными лицами, чтобы не случилось рокового промаха — неполучения приказа в 108-м полку. Построение колонны корпуса в лесу надо было начать как можно раньше, еще до наступления темноты, под непосредственным наблюдением командира корпуса и его штаба. Прорыв на д. Жабицке надо было начать после поверки, что все части заняли свои места. При этих условиях не могло бы случиться того, что артиллерия забила дорогу пехоте главных сил, и голова колонны, 108-й полк, из-за этого не могла следовать непосредственно за авангардом, как правильно требовалось приказом по корпусу. При соблюдении этих, в сущности, элементарных правил всякого ночного марша в предвидении столкновения с противником большая часть корпуса к рассвету оказалась бы вне кольца немцев, в районе восточнее д. Курьянки и в тылу заслона немцев к стороне крепости Гродно. Весь тыл 31-й и 2-й германских дивизий к стороне этой крепости прикрывался в этот день 1-й кавалерийской дивизией; насколько этот заслон был слаб, показывает свободное движение 113-го полка.

Трудно было выйти арьергарду, но при должном порядке движения и он к рассвету должен был пройти ф. Млынок и хотя бы частично вырваться из окружения.

Еще легче можно было выйти из окружения, если бы прорыв рыл предпринят 20 (7) февраля, после неудачи наступления на д. Марковцы и Копчаны.

Для выполнения этого простого плана, на этот раз верно задуманного командиром 20-го корпуса, надо было проявить энергичную деятельность всему командному составу корпуса и в первую голову его командиру. Но ген. Булгаков не был способен на это. Он был артиллерист старого закала — «пушкарь», который всю жизнь знал только свою стрельбу и тактику считал для артиллерии делом лишним и посторонним. Его вынесла наверх 25-я пехотная дивизия, во главе которой он выступил на войну. Командный состав этой дивизии и большинство призванных из запаса рядовых имели боевой опыт русско-японской войны, и дивизия с первого же боя 17 августа 1914 г. выделилась своими высокими боевыми качествами, а командир ее получил скоро повышение и стал командиром корпуса. О слабой помощи ему в боевой работе от начальника штаба корпуса уже приходилось упоминать. Вся работа командира корпуса и его штаба в подготовке прорыва свелась к составлению одного приказа. Печальный опыт 20-го корпуса лишний раз доказывает, что для успеха прорыва одной отдачи приказа недостаточно. «Исполнение всякого боевого распоряжения должно быть проверено», гласит ст. 131 ПУ — 36. «Целесообразным является заблаговременный вызов из частей ординарцев и даже командиров специально за получением приказа», сказано в ст. 136 того же устава.

Командир 20-го корпуса сумел выказать только в последние минуты существования своего корпуса, что он храбрый и честный солдат.

Противник отдал должное последним усилиям 20-го корпуса прорваться из окружения. «Русские дрались как герои», говорится в VII томе германской официальной истории войны, — «никакую жертву они не считал» большой для спасения чести оружия».

В полуофициальной берлинской газете «Local Anzeiger» вскоре после описываемых событий была помещена статья «Последний бой 20-го русского корпуса», которая заканчивалась следующими словами: «Вся эта попытка прорыва явилась чистым безумием (из описания видно, что это было не так — В. Б.) и в тоже время геройским подвигом; который показывает нам Русского солдата в том освещении, каким он являлся при Скобелеве во время Плевненских атак, в эпоху покорения Кавказа и штурмов Варшавы. Из этого видно, что русский солдат выдерживает потери и дерется даже тогда, когда смерть является для него неизбежной».

10-я русская армия потерпела крупную неудачу, погиб почти целый корпус, но свою задачу — прикрыть сообщения Варшавского фронта с Россией — армия выполнила: 26-й армейский, 3-й Сибирский корпуса вместе с крепостью Осовцом остановили наступление германцев перед болотистой долиной р. Бобр.

Непосредственные, ближайшие причины окружения германцами 20-го арм. корпуса заключаются в неудачных распоряжениях командующего 10-й армией и командира корпуса (они изложены выше), но на создание неблагоприятного общего положения, в котором оказалась 10-я армия и в частности 20-й корпус, повлияла также и деятельность штабов верховного главнокомандующего (Ставки) и Северозападного фронта.

Указав для исполнения очень нехитрый план вторичного вторжения в Восточную Пруссию, предложенный штабом Северо-западного фронта, верховный главнокомандующий лично потерял интерес не только к этому плану, но и вообще к Восточной Пруссии, несмотря на то, что здесь находился совершенно необеспеченный, ни местностью, ни резервами, фланг всего русского фронта, что не ускользнуло от внимания германского командования. Внимание Ставки к этому времени было уже отвлечено на юг, где ген. Иванов, главнокомандующий Юго-западным фронтам, пользуясь расположением к нему царя и влиятельных придворных кругов, начал по своей инициативе операцию прорыва через Карпаты на Венгерскую равнину. Ставка волей или неволей присоединилась к этому плану и, так как наступление в горах встретило сильное сопротивление, то скоро все резервы и пополнения стали направляться на Юго-западный фронт. Для усиления 10-й и 12-й армий, назначенных для наступления в Восточную Пруссию, свежих войск не оказалось. Северо-западному фронту приказано было обходиться своими силами.

Штаб Северо-западного фронта со своей стороны считал положение 10-й армии очень прочным, упирая на то, что против нее стояли меньшие германские силы. Между тем опасность положения 10-й армии определялась не соотношением сил в период затишья, а положением ее открытого и лишенного резервов правого фланга. Как раз к этому флангу вели две мощные германские магистрали (по 40 пар поездов в сутки), которые в три дня подвозили боевой состав целой армии.

Когда начальник штаба 10-й армии 8 или 9 февраля, угадывая значение удара с севера, предложил сразу откинуть правый фланг и центр армии на юго-восток, стать фронтом на север и свести таким образом охват германцев на нет, то из штаба фронта был задан вопрос: «А с фронта Вас атакуют?» — «Нет». — «Тогда зачем же отступать?» После этого и отдан был приказ отвести на уступ только 3-й арм. корпус; центр армии оставался на месте в то время, когда целая германская армия обходила его с тыла.

Задержка под Соколками 2-го арм. корпуса была вызвана, как уже упомянуто, исключительно вмешательством штаба фронта.

Большую роль в неудаче 10-й армии сыграли крайне вредные на войне предвзятые мысли генерала Сиверса. Он считал, что наиболее важный и опасный фланг его армии — левый, сам он располагался ближе к нему в Маргграбово, сюда же он направлял резервы, ослабляя 20-й корпус. Несмотря на то, что уже на второй день наступления германцев от Иоганисбурга выяснилось, что здесь наступают только две новые дивизии, а против правого фланга началось наступление на фронте в 30 км, т. е. 5–6 дивизий, Сивере не отказался от своей мысли и продолжал собирать резервы на юге. Даже когда 3-й арм. корпус был разбит, то и тогда Сивере приписал это не превосходству в силах противника, а плохому поведению войск 3-го арм. корпуса.

В конечном счете 10-я армия, атакованная двумя германскими армиями, ни от кого из высших начальников не получила во-время существенной помощи, правда по телеграфу посылалось много разных советов, указаний и замечаний; помощь пришла в то время, когда армия была разбита и погиб целый корпус.

Конечно, высшие штабы себя виновными, хотя бы отчасти, не признали, всю вину обрушили на командующего 10-й армией, который был смещен с своей должности.

VII. Двенадцать дней в тылу немцев (Схемы 6 и 8)

108-й пехотный Саратовский полк перестал существовать; от него остались небольшие группы, одна из которых с командиром полка решила не сдаваться в плен, а попытаться выбраться из немецкого окружения.

Первой задачей группы было укрыться на поле сражения, чтобы не попасть в руки немцев. Лесок на южном берегу р. Волкушек давал плохое укрытие. В поисках более густого леса группа попала на поляну, где немцы возились около русской батареи. Заметив русских с оружием в руках, немцы знаками показывали бросить ружья и идти к ним. Уклонившись от них в лес, группа нашла наконец несколько более густых групп деревьев и решила здесь остановиться. Теперь командир полка рассказал своим спутникам, каким путем он надеется выбраться к своим войскам. Надо пробраться в Августовские леса и направиться к р. Неман кратчайшей дорогой, на д. Рудавка, Мулы, Кодзи, Моцевичи, к д. Бугеда и у последней деревни переправиться через эту реку. Командир полка рассчитывал, что русские обязательно будут удерживать восточный берег р. Неман, так как в близком расстоянии от него проходила железнодорожная магистраль, соединявшая Петроград с Варшавой, около которой стояла большая часть русской армии.

Опасаясь возможной неудачи своего предприятия, командир полка все боевые документы свои и офицеров группы сложил в клеенчатую сумку, отобранную еще 19 августа 1914 г. начальником связи у пленного немца-кавалериста, и зарыл в землю, заметив это место по отношению к идущей близко дороге[7]. При себе командир полка оставил только то, что было необходимо для руководства в пути, а именно- русскую 2-верстную карту и немецкую карту 1: 300 000. Для пользования картами в группе имелись два компаса и два электрических фонаря.

Когда стемнело, тронулись в путь, сначала к р. Волкушек, надеясь переправиться по льду. Но благодаря теплой погоде речка начала разливаться; у берега были большие полыньи, и все попытки пробраться на лед были тщетны. Изрядно вымокнув, решили идти к Марковскому мосту и там переправляться. Но для этого надо было выждать ночи, когда немцы улягутся спать. Они, очевидно, праздновали победу: все окна в ближайших деревнях были освещены. К ночи поднялся сильный холодный ветер, с неба начал падать не то дождь, не то мокрый снег. Единственное укрытие можно было найти в окопе на берегу, но в нем даже от ветра трудно было укрыться. Невдалеке в лесу временами раздавалось громкое жалобное ржание, видимо, умирающей от ран лошади. По воспоминаниям всех участников, это были наиболее жуткие часы из всего времени, проведенного в тылу немцев.

Около полуночи огни в деревне погасли, и группа направилась по дороге в д. Богатыри. Перейдя по мостику ручей, начали обходить деревню с юга. На восточной ее окраине горели яркие костры, что заставило группу взять больше на юг. Из-за этого прошли по высотам (без дорог) дальше на восток, чем следовало, и, повернув на север, вышли к какой-то речке. Пройдя некоторое расстояние вдоль нее, увидели мельницу, а за речкой у конца плотины немецкий пост в 5–6 человек, сидевших и стоявших у костра. Вооружение группы состояло из двух ружей и трех револьверов. Успеха от нападения ожидать было трудно. Пришлось свернуть в лес и определить по карте, куда именно попали. Для этого все встали в круг, закрыв шинелями командира полка с картой и компасом и адъютанта с фонариком. Оказалось, что вышли на ф. Доргунь, и чтобы попасть к Марковскому мосту, надо было теперь свернуть на запад. Так как начинался рассвет, то решили переждать день в укрытом месте. Выбрали среди песчаных холмов, покрытых невысокими сосенками, более или менее удобное место, развели костер и начали обсушиваться. После попыток переправиться по льду ноги у всех были промочены. Когда настал день, в южном направлении и, казалось, совсем недалеко стали слышны окрики на немецком языке и по временам раздавался близкий ружейный выстрел. Разведка выяснила, что группа расположилась недалеко к северу от д. Марковцы, а стрелял немецкий часовой в воздух, вероятно для того, чтобы показать, что он стоит на месте.

Время тянулось медленно. Совершенно неожиданно в западном направлении, в стороне поля сражения, которое здесь происходило накануне, раздались два орудийных выстрела. Некоторые в группе высказали предположение, что, может быть, уцелели части арьергарда 20-го корпуса и держатся в лесах. Эти выстрелы были услышаны и передовыми частями гарнизона крепости Гродно и тоже породили предположение, что 20-й корпус еще продолжает борьбу. Командующий 10-й армией отдал было приказ о новом наступлении для выручки корпуса, но скоро отменил, так как получил несомненные сведения об окончательной его гибели. В действительности этими выстрелами немцы, вероятно, разряжали захваченные русские орудия.

Около 15 часов вдруг показалось, что ружейные выстрелы стали раздаваться ближе. Бросив костер, группа устремилась в сторону от деревни и по перелескам скоро достигла р. Волкушек в 600–700 шагах ниже Марковского моста. В бинокль было видно, что мост охраняется двумя немецкими часовыми. Теперь предстояла трудная задача — переправиться через речку вне моста. Летом эта речка всего 5–6 м шириною, но в данное время ширина ее доходила до 15 м, и вода прямо на глазах, казалось, все более и более прибывала и заливала низкий противоположный берег. При разведке реки нашли лежащего под кустами офицера 116-го полка. Он предупредил, что надо быть осторожным — по тому берегу ходят немцы — и затем рассказал, что накануне вечером он пытался перейти речку вброд и попал по шею в воду. Действительно, вся одежда на нем была совершенно мокрая.

Командир полка начал думать о том, что, пожалуй, придется пробираться прямо к г. Гродно, хотя это предприятие было почти безнадежное, как вдруг его размышления были прерваны начальником связи, который предложил осмотреть найденное им вместе со знаменщиком удобное для устройства переправы место. Шагах в 1 000 ниже Марковского моста и укрыто от него среди русла речки стояло дерево, в расстоянии 5–6 м от того и другого берега. На 1–2 м выше воды ствол раздваивался и позволял использовать его как опору для мостика из жердей. Немедленно все принялись за работу. Командир полка стал перепиливать пилой своего походного ножа небольшую сосну, другие пошли искать жердей по русским окопам, которые шли по всему берегу речки. Невдалеке нашли блиндаж. Разобрав его, общими усилиями подтащили к берегу 5–6 прочных жердей. Сначала уложили три жерди с берега на развилину дерева, затем знаменщик перебрался на дерево; ему передали остальные жерди, которые он перебросил на противоположный берег. Оставалось связать двумя поясами жерди у дерева — и мост был готов. Первым перебрался командир полка и почти по колено в воде перебежал до сухого места на опушке леса. Вслед за ним быстро перебрались и остальные; последний, знаменщик, сбросил жерди в воду, чтобы немцы не узнали, что тут переправлялись русские.

Через два месяца командир полка с трудом отыскал место переправы. Когда речка вошла в свои берега, то оказалось, что дерево росло не в середине русла, а у самой воды на левом берегу. В разлив ширина речки удвоилась, и дерево оказалось посередине русла. Его удалось найти только по развилине и сорванной жердями коре.

Итак, только к вечеру второго дня, 22 (9) февраля, группе, увеличившейся до 6 человек, удалось выбраться с поля сражения 20-го корпуса. Впереди, вплоть до р. Неман, простирались вековые Августовские леса, где, казалось, такой маленькой группе легко будет укрыться от немцев. В бодром настроении группа направилась лесом на север на д. Рудавка. На пути встретили русские окопы, вырытые арьергардом, в них нашли кусок сырого мяса, немного картофеля и большой эмалированный чайник, вероятно взятый в Восточной Пруссии. Надо сказать, что никаких запасов продовольствия в группе не было, только у знаменщика сохранилось в жестянке немного чаю.

Казалось, что подошли уже близко к опушке леса близ дороги из д. Рудавка, по которой полк шел на м. Сопоцкин, как шум от движения нескольких конных заставил укрыться в лес и придти к решению: пока светло, выждать в лесу и дальше двигаться только с темнотой.