Тайна белого пятна

Очевидно, ей пока еще нельзя много заниматься, как она это сделала вчера. Доктор советовал избегать большого умственного напряжения, больше гулять. А ей так хочется поскорее приняться за дипломную работу. Многие ее товарищи по архитектурному факультету уже заканчивают свои проекты. А она вчера каких-то три часа посидела за чертежной доской и потом плохо спала всю ночь. Обидно!

Размеренно, не торопясь пробили стенные часы, напоминая, что уже давно пора вставать и одеваться. Зина привычно протянула руку к спинке кровати. Где бы она ни бросила халат вечером, утром он всегда находился на своем месте. Зина к этому уже привыкла. Но сейчас халата там не оказалось.

Неужели Алексеевна взяла его выхлопать и забыла принести? Это на нее не походило.

Зная, что в это время в квартире никого постороннего не может быть, Зина в длинной ночной рубашке пошла на кухню, шлепая по гладкому линолеуму подошвами.

Неожиданно из-за дверей кухни послышался мужской голос. Вероятно к Алексеевне приехал кто-то из ее деревенских знакомых.

Махнув рукой на халат. Зина отправилась в ванную.

Три брата Вихоревых были разными людьми. Зина подолгу жила у каждого. И всякий раз, в новой семье, ей – вольно или невольно приходилось менять свои привычки. А изменившиеся привычки в какой-то мере влияли и на ее наклонности.

Когда у самого младшего из братьев, геолога Николая Вихорева, родилась дочь, он втайне огорчился. Он ждал сына.

Размашистый в движениях, смелый и решительный в поступках, Николай Вихорев терпеть не мог возле себя мямль, трусов и плакс. А таковыми были, по его твердому убеждению, все девочки. Поэтому свою дочь он начал воспитывать, как мальчишку.

У Зины не было обычных игрушек: кукол, цветных тряпочек, вышиваний. Она не играла с подругами в классы, не бегала по двору со скакалкой. Вместе с мальчишками пинала футбол, лазала по крышам и заборам, играла в войну. Отец научил ее бросать снежки по-мальчишечьи метко и сильно. А когда она приходила с улицы кем-го обиженная, он, не дослушав жалобу, ставил дочь в угол.

Мать тревожилась. Она считала такой метод воспитания рискованным для девочки. Но отец решительно заявил, что его дочь не может быть трусихой и ябедой.

Очевидно, он как-то сумел передать свою уверенность дочери.

Постепенно Зина научилась сама стоять за себя. Ее перестали пугать неизбежные при этом царапины и даже синяки. Но, унаследовав от матери долю рассудительности, она не сделалась задирой. Такое счастливое соединение смелости и рассудка и позволило ей в будущем, при всех переменах ее жизни, быстрее осваиваться и с новыми привычками и с новыми людьми.

Когда началась война, отец ушел на фронт, мать Зины погибла во время воздушного налета. Осиротевшую Зину взял к себе второй брат Вихоревых дядя Дима, начальник небольшого военного завода, эвакуированного в Сибирь.

При прочих положительных качествах дядя Дима был страстный охотник, рыболов и холостяк. Зина довольно быстро разобралась в его нехитром домашнем хозяйстве и находила время и учиться в школе, и варить дяде его любимые капустные щи. Когда у дяди выкраивалось свободное время – а к концу войны его стало выкраиваться побольше, – он устраивал походы за утками и карасями и, конечно, брал с собой Зину. Она быстро привыкла к ночевкам на открытом воздухе, к холодным сибирским зорям, к дымку костра, к комарам, к печеной обугленной картошке и к прочим вещам, которые занесены в список удовольствий каждого истинного рыболова и охотника.

В школе она не делала особых успехов, но исправно, без "хвостов", переходила из класса в класс.

Пока она читала в школе про элементарные законы строения вещества, ученые-физики успели проникнуть в тайны его распада. Однако мир был еще не устроен, и величайшее достижение человеческого гения превратилось в самое страшное пугало для мирных народов земного шара.

Советские ученые терпеливо доказывали, в каком направлении разумнее расходовать неисчислимые запасы энергии атома и человеческого ума. Уже проектировалась первая в мире атомная электростанция, первый в мире атомоход-ледокол. Стране, промышленности, как воздух, нужен был уран сказочное топливо недалекого будущего.

Отец вернулся с фронта живой и невредимый. Пожив с дочерью у брата месяца два, он во главе небольшой партии геологов-поисковиков отправился в специальную разведку, в таежные дебри Сибири. Ему повезло – экспедиция обнаружила следы уранита. Был заложен поселок Таежный.

...В досье иностранной разведки о таком факте появилась соответствующая запись. Затем из этой записи сделали соответствующий вывод. За выводом последовало решение...

Ободренный первой удачей, отец тут же отправился во вторую экспедицию... И не вернулся.

Потерявшуюся экспедицию долго искали. Наконец, в низовьях реки наткнулись на обезображенные водой и рыбами трупы двух проводников. Остальных найти не удалось.

Зина осталась круглой сиротой. Дядя Дима заменил ей и отца и мать.

Когда Зина заканчивала десятый класс, Дмитрий Вихорев был направлен в поселок Таежный для строительства рудника особого значения. Забирать Зину с собой, в глухую необжитую тайгу, нечего было и думать. В Москве, в министерстве, работал второй дядя Зины – профессор Виталий Вихорев. Дядя Дима написал брату письмо, и Зина в третий раз сменила семью.

Она неплохо умела рисовать и по совету дяди Вити поступила в строительный институт на архитектурное отделение.

Профессор Вихорев ценил в жизни три вещи: режим, комфорт и порядок. Жили они вдвоем с женой. Детей не было. Имелась удобная квартира в центре, на улице Горького, достаточно денег, чтобы сделать свою жизнь спокойной и размеренной, как ход башенных часов. Профессор любил красивую обстановку и хорошо сервированный стол. Хозяйство вела ловкая работяшая Алексеевна. Она хлопотала бесшумно, как мышь, с утра до вечера. В доме всегда было чисто, каждая вещь находилась там, где ей полагалось находиться, и нарушить этот порядок в семье Вихоревых, казалось, не могло и землетрясение.

Вначале Зина очень скучала в доме дяди.

Ее тяготил неколебимый и рассчитанный до минут режим, строгое расписание обедов и ужинов. Она попробовала установить себе свой распорядок и несколько раз опоздала к обеду. Дядя Витя не сделал ни одного замечания, за стол садились без нее. Но когда Зина приходила, Алексеевна накрывала ей отдельно и обязательно в столовой – обедать на кухне в семье Вихоревых не полагалось. Было неудобно лишний раз затруднять Алексеевну, и Зина постаралась больше не опаздывать.

Махрово-мещанскими казались ей туго накрахмаленные салфетки, столовое серебро, шелковые и атласные халаты, дорогое ночное белье.

Дядя Витя и здесь не навязывал ничего. Однако каждый раз возле ее обеденного прибора лежала белоснежная салфетка, на спинке ее кровати висела кружевная ночная рубашка.

И привыкнуть оказалось не так-то уж трудно.

Дядя Дима приучил Зину к ежедневной утренней зарядке. Здесь ее не делал никто. После мягкой постели и уютного халата не хотелось махать руками при открытой форточке на сквозняке. Зина постепенно заменила зарядку ванной.

Ничто не доставляло Зине беспокойств. Учеба давалась без особенных трудов. Жизнь текла размеренно и беспечно. Будущее представлялось таким же безоблачным: у дяди Вити, конечно, нашлась бы для нее подходящая работа.

И кто знает, все это, возможно, свело бы на нет суровую закалку отца и дяди Димы... если бы не случайное стечение обстоятельств, которое принято называть судьбой...

Дядя и племянница

Стоя перед зеркалом, Зина укладывала в кольца толстую каштановую косу.

В комнате было жарко и душно. Солнечные лучи, проникая сквозь опущенные шторы, наполняли комнату золотистым сиянием. Обстановка ее лишний раз напоминала о том, что хозяин – состоятельный человек и любит красивые вещи. Красивых вещей было много – картины, хрусталь, фарфоровые и бронзовые статуэтки. Однако, вместе взятые, они не создавали пестроты, комната не походила на антикварный магазин, как это часто бывает.

У дяди Вити имелось чувство меры и хороший вкус – этого Зина не могла отрицать.

Вон в углу, на ажурнoй подставке из бамбуковых жердочек стоит его вчерашнее приобретение – фарфоровая Диана.

Закалывая волосы шпильками, Зина разглядывала и соглашалась с дядей Витей – статуэтка была прекрасная. Талантливый ваятель изобразил Диану в тот классический момент, когда, разгневанная нескромным Актеоном, она посылает на него собак. В ее фигуре было столько величественной грации и непонятного очарования, что Зина, вспомнив древнегреческую сказку, невольно оправдала несчастного Актеона – на Диану можно было заглядеться. Наказание казалось чрезмерным, богиня охоты была царственно-жестокой, но это не делало ее менее прекрасной.

Восхищаясь Дианой, Зина, естественно, не забывала разглядывать в зеркале и свое отражение. Ее одежда сейчас мало чем отличалась от легкого одеяния богини охоты, для полного декоративного сходства не хватало только короткого копья в правой руке. Зина взяла с чертежного стола рейсшину, вернулась к зеркалу, попробовала стать в позу... и, смутившись, рассмеялась.

– Тоже мне Диана! Дурочка кокетливая!

Она показала себе язык... и быстро обернулась.

В открытых дверях стоял здоровенный мужчина в просторном парусиновом пиджаке и сапогах. Его темные глаза с улыбкой разглядывали Зину. Однако на Актеона он никак не походил: шеки его и подбородок покрывала густая, окладистая борода. Скорее всего он напоминал традиционного купца из пьесы Островского.

Зина запоздало ахнула, выронила рейсшину и помчалась в свою комнату, сверкая белыми коленками.

Мужчина расхохотался ей вслед.

Услышав его смех, Зина тотчас высунулась из-за дверей. Несколько секунд вглядывалась, как бы не веря глазам.

– Дядя Дима! – наконец догадалась она.

Мужчина продолжал смеяться, расправляя горстью дремучую бороду. Зина погрозила ему пальцем.

– Как тебе не стыдно, дядя Дима. Подожди, я сейчас оденусь.

Накинув первое попавшееся платье, она вбежала в комнату и бросилась дяде на шею.

– Фу, колючий какой! Для чего ты отрастил себе такую бородищу?

– А для солидности, Зинок, – улыбнулся дядя. – Как-никак начальник рудника – Уж так и для солидности?

– Ну и от комаров ты знаешь, сколько их у нас бывает? Вот показалась бы ты в таком наряде, как минуту тому назад...

– Дядя Дима!

– Ну ничего, ничего. – Дядя Дима отступил на шаг, с удовольствием разглядывая свою рослую племянницу, – Ничего растешь, в породу. Вот похудела только. Что же это ты болеть вздумала?

– Да вот так... Осложнение после гриппа.

– Осложнение, – неодобрительно заметил дядя Дима. – Раскисла, я вижу, ты здесь, у Виталия, вот что.

– Ну, уж так и раскисла. А ты к нам надолго?

– Нет, дня на два всего.

– А я думала, поживешь хотя бы с неделю.

– Нельзя. Зинок, дела, вот на тебя посмотрю, с Виталькой бутылочку разопью... пьет он или совсем воздерживается?

– Немножечко пьет.

– Вот значит, бутылочку разопьем. Потом в министерство свое загляну, да и обратно в тайгу.

Дядя Дима заложил руки за спину и прошелся по комнате.

– По-прежнему живете. Хрусталь, этажерочки... Ковров, смотрю, даже прибавилось.

– Прибавилось.

– Вот и я вижу, что прибавилось, – дядя Дима остановился возле столика с Дианой. – Этой дамы тоже не было?

– Не было. Вчера только купил.

– Кто же это такая?.. Подожди, подожди... копье, собаки... Наверно, Диана? – догадался дядя.

– Она самая.

– Ничего, красивая. А как у тебя с дипломной работой?

– Да вот болела... – вздохнула Зина. – Надо начинать.

– Тема какая?

– Проект здания универмага.

– Интересная работа?

– Как тебе сказать? Тема, утвержденная министерством, – Тебе-то она нравится?

Зина пожала плечами: – Да ничего, тема как тема.

– А надо, чтобы нравилась, – убежденно заявил дядя. – Разве сделаешь хорошую работу, если к ней так прохладно относишься. Взяла бы другую тему.

– А они все такие. Типовое строительство.

– Ну, возьми не типовое. Возьми дворец какой-нибудь, театр, санаторий.

– Так это уже для архитекторов. Такую тему, пожалуй, студенту и не дадут.

– А это уж от тебя зависит, как сумеешь себя показать. Раньше, по-моему, ты посмелее была, – заметил он. – Ну, а куда ехать на работу думаешь? Еще не решила?

– Мы с дядей Витей уже говорили. Пойду к нему в министерство.

– Гм... так-так... – неопределенно заметил дядя Дима.

– Ты как будто недоволен, что я здесь остаюсь.

– Да нет... почему же, – уклонился дядк. – Знаешь что... давай сейчас позавтракаем. Пойдем к Алексеевне, я видел, она там кофе кипятила.

– Так она сюда принесет.

– Ну вот еще. Зачем ей для нас двоих беспоко....

Но Алексеевна уже спешила навстречу с чашками и кофейником.

– А мы на кухне... – начал было дядя.

– У нас так не положено, – уверенно возразила Алексеевна. – Пожалуйте в столовую.

Дядя Дима недовольно похмыкал, однако сел за стол, покрытый белоснежной скатертью. Прищурился на салфеточки, повертел в пальцах тонюсенькую золоченую ложечку, заглянул в сухарницу с печением и прогудел: – Алексеевна, милая, а нет ли у тебя там чего попроще, да пожирнее?

Та понимающе кивнула и принесла из кухни половинку гуся, оставшуюся от вчерашнего ужина.

Дядя тут же с бородой забрался в тарелку. Зина приготовила себе тоненький аккуратный бутербродик. Откусывая от него маленькие кусочки, рассказывала свои девичьи новости.

Дядя слушал, с шумом обсасывал гусиные косточки и с неодобрением поглядывал и на Зинин бутербродик, и на то, как она ела, и на ее пальцы с длинными крашеными ногтями. Наконец, Зина заметила это. Невольно положила недоеденный бутерброд на тарелку, спрятала руки на коленях и замолчала.

– Ну, ты что? – спросил ее дядя.

– По-моему, ты плохо меня слушаешь.

– Наоборот, очень хорошо. Я все понял.