Тайны родства

Танлиэр не подвел и в беседку явился.

— Ну что, будем беседовать откровенно? — весело осведомилась я.

— О чем ты хочешь знать? — хмуро отозвался полуэльф.

— Ну, для начала о том, зачем ты пытался меня соблазнить. Ты уж прости, но в то, что ты внезапно воспылал ко мне нежными чувствами, я не поверю.

Парень стиснул зубы. Отвечать ему явно не хотелось.

— Я жду! — поторопила я собеседника.

— Семья настояла, — пробурчал он.

Я опешила.

— Какая семья? Человеческая?

— Эльфийская.

— И зачем это я понадобилась твоей семье?

— Сермирит. — кратко ответил полуэльф.

— Что-о-о?!

— Ну, ты владелица крупнейшего месторождения. Если войдешь в семью, то это… большой вклад.

— Чей вклад? Твой?

Лицо полуэльфа пошло пятнами. Похоже было, что я попала в точку.

— Так что? — снова поторопила я. — Брак со мной — это твой вклад, чтобы быть принятым в клан твоего эльфийского папаши?

Парень кивнул.

— И откуда стало известно о моем приданном?

— Слухи ползут среди знати ниревийской. Уже пару декад последних. Ну а у эльфов везде свои уши есть, — хмыкнул Танлиэр.

— Ушастые, значит, — оценила я его юмор.

— Угу, — подтвердил парень.

— Вот что я тебе скажу по этому поводу… Родне твоей грозит жестокое разочарование. И вовсе не потому, что ты не сумел меня соблазнить. Просто его величество не допустит, чтобы доходы от сермирита уходили за пределы страны. Уж поверь, я интересовалась добычей сермирита и правовыми аспектами этого дела — на первом курсе доклад делать пришлось… Так вот, есть указы, которые в общих сводах не опубликованы, но это не значит, что о них никто не помнит и к ним не прибегнут, если возникнет необходимость… Один из таких указов рассматривает возможность перехода прав на добычу сермерита в отдельно взятом месторождении в собственность женщины. Представь как забавно, — усмехнулась я, — если эта самая женщина выходит замуж за иностранца, предусмотрена процедура отчуждения рудника в пользу ближайших родственников, не связанных семейными узами с подданными других государств.

— Вот как, значит… — повесил голову полуэльф.

— Я бы на твоем месте не печалилась, а радовалась.

— Это почему еще?

— Очень просто: у тебя появилась возможность избежать нежеланного брака на законном основании. То есть, тебя никто не осудит за неудачу, наоборот — ты вовремя разжился сведениями, которые позволят клану избежать ошибочного шага.

— Эк ты все вывернула, — удивился парень, — теперь я вроде как не неудачник, а почти герой.

— Ага! — улыбнулась я ему.

— А я думал, что ты заносчивая стерва, — смущенно признался Танлиэр.

— Вот как? — теперь уже я удивилась. — С чего ты взял?

— А не знаю. Умная, в восемнадцать лет — целитель, сделавший уникальные открытия и известный за пределами страны. Еще и герцогиня. И кем ты еще можешь быть?

Я пожала плечами. Логика этого вывода от меня ускользала.

— И поэтому ты позволил себе… м-м-м… столь некорректное поведение на площадке?

Танлиэр покраснел:

— Нет… Просто я был страшно зол… скорее на себя, чем на тебя, но в тот момент мне казалось, что именно ты виновата в моей неудаче… Э-м-м… А что это было такое… со змеиной магией?

— Несколько капель крови саа-тши в моих жилах. Еще один повод для того, чтобы всякий уважающий себя эльф пришел в ужас от мысли о браке со мной. Так что твоя семья должна быть благодарна тебе еще и за это. Я же, в свою очередь, буду признательна, если как раз об этом ты умолчишь — не хотелось бы лишний раз привлекать внимание к этой своей особенности.

— Я никому не стану об этом говорить, — заверил меня полуэльф, — хватит с них и того, что месторождение им при любом исходе не досталось бы.

…После этого разговора я отправилась не в свою комнату, а к Наттиору. Старый друг не удивился моему визиту в столь поздний час, а уж мое настроение — далеко не радужное — засек с ходу.

— Рассказывай, — скомандовал друг, усаживая меня в кресло.

И я рассказала.

— Что тебя в этом так тревожит, птичка?

— То, что этот парень наверняка не последний. Я подозревала, что рано или поздно вызову интерес у знати в качестве потенциальной невесты, если поползут слухи о моем необычном приданном, но… Думала, будут свататься. Если сватаются — можно отказать. А теперь поняла… Тэнлиэр пытался меня эльфийским очарованием взять… Кто поручится, что остальные претенденты не опустятся до грязных методов? Я уже один раз выходила замуж под действием зелья подчинения и вовсе не жажду повторить этот опыт… В общем, на меня открыли сезон охоты, и мне страшно, честно признаюсь.

А еще мне было не по себе при мысли о том, что вот опять ни одному мужчине не нужна я сама. Я ради меня. А только то, что я могу дать. Герцогу — силу. Эльфийскому князю — детей-слуг, наделенных моими талантами, теперь вот… сермиритовое месторождение им подавай. Лэйриш? Я, если честно, даже уже и не уверена была, что все произошедшее между нами — не плод моего воображения. Но этого всего я озвучивать не стала.

В свою комнату я вернулась далеко за полночь, а уже день спустя мне пришлось выкинуть из головы всякую чушь и перестать упиваться жалостью к себе.

Этот день принес верхового посыльного с запиской из дома. Я сунула парню монету и нетерпеливо развернула листок: "С Маром плохо".

Глава 6

До конца учебного дня — и декады — еще оставались менталистика и некромантия, но мне даже отпрашиваться некогда было. Уже седлая Мирку, попросила конюха отнести мою наспех нацарапанную записку магистру Релинэру.

Я ворвалась на территорию особняка на взмыленной лошади, спешилась, бросила поводья подоспевшему Крелу, который перехватил их дрожащими руками?

— Что?!

— Избили его…

…С мальчишкой было все не так ужасно, как могло показаться не первый взгляд, хотя, конечно, неприятно — пара трещин на ребрах, сотрясение мозга, множество синяков и ссадин. Физиономия выглядела страшно: один глаз заплыл, на щеке кровоподтек, но зубы, как ни странно, были все на месте. Я отправила Улу с запиской к аптекарю, а сама погрузила пацана в сон и занялась его травмами, попутно ругая себя за непредусмотрительность: все-таки, когда ребенок в доме, взрослые должны знать, куда обратиться… в случае болезни, например. Ула знала, но она пока еще терялась в стрессовых ситуациях: сообразительная девушка превращалась в причитающую клушу — что я и наблюдала сегодня, покуда не отослала девицу прочь. Крел был в столице человеком новым и тоже растерялся — привык, что в замке лекарь всегда под рукой.

Все, что можно было сделать при помощи магии, я успела сделать до возвращения горничной, оставалось обработать синяки и ссадины, да наложить фиксирующую повязку на грудную клетку. И вот тут-то меня ждал сюрприз. Не сказать чтоб приятный… Это была татуировка в самом низу спины, справа от позвоночника — сложной огранки кристалл с глазом. Правда, закрытым. Пока закрытым — почему-то я была в этом уверена. И сразу отдельные детали, отмеченные прежде взглядом, но не заслужившие пристального внимания, сложились в общую картину — и каштановые волосы со черными прядками, и янтарные сполохи в карих глазах…

Оставив мальчика спать, я вытащила на кухню конюха.

— Рассказывай, дядька Крел, — приказала я строго, — откуда у тебя Мар?

— Ты видела, детка? — вздохнул конюх. — Приемный он у меня. Не подкидыш, нет. Я охотился тогда, наткнулся на берегу Нейры на раненую женщину в мокром платье. Рядом ребенок в корзине, меньше года от роду. Она, похоже, через реку с ним плыла, а дальше уже сил не хватило — много крови потеряла. Умерла у меня на руках, сказала только: "Позаботься о моем мальчике. Мариен зовут…" Времена тогда были неспокойные, только-только император предыдущий помер, слухи всякие ходили. Вот я и выдал его за родственника — будто бы в дальнюю деревню к родне ходил, а там родители его померли и мальца сиротой оставили. И имя я ему сократил, чтобы по-простому звучало. А чтобы в селе лишний раз глаза не мозолить и на вопросы не отвечать, сразу напросился в замок к герцогу конюхом — как раз кстати пришлось, прежний-то умер…

Ох… Первый раз я такую долгую речь от дядьки Крела слышала. А уж что за этой речью стоит — лучше бы и не думать. Но надо. Теперь придется, никуда уже от этой проблемы не денусь.

— Рано или поздно это всплывет, — вынырнула я из раздумий.

— Ты знаешь, чей он?..

— Я знаю, кто его отец. И это, поверьте, Крел, вовсе меня не радует. Я попробую кое-что выяснить… надеюсь, нам не придется его прятать.

И я написала еще одну записку — на этот раз лейву мер Сельмиру с просьбой принять меня — дома или в служебном кабинете. И снова отправила Улу с приказом дождаться ответа. Барон пригласил меня на следующее утро к себе в кабинет.

— Ваша светлость, — вежливо улыбнулся он, отодвигая мне стул, — вы опять принесли мне заботы?

— Пока только вопросы, лейв мер Сельмир. Но не исключаю, что в будущем они обернутся заботами.

— Слушаю вас, — барон устремил на меня внимательный взгляд.

— Мои вопросы касаются поездки, в которой мне довелось принять участие минувшим летом, — осторожно начала я.

Барон поморщился:

— Я уже начинаю сомневаться, что смогу на них ответить.

— А давайте так, лейв мер Сельмир: я задаю вопросы, и если вы не можете ответить, я пытаюсь строить предположения… Возможно, некоторые из них вы сможете опровергнуть или подтвердить… ну, например, с помощью красноречивого молчания.

— Что ж, давайте попробуем, — усмехнулся мер Сельмир.

— Итак, юноша, которого мы сопровождали, является близким родственником его императорского величества Рамераха.

Мер Сельмир хмыкнул, а я продолжила:

— Это было утверждение, не требующее доказательств. Дальше уже идут предположения… Вот, к примеру, я предполагаю, что юноша — императорский бастард. Поскольку его величество Рамерих слишком молод для того, чтобы иметь столь взрослого сына, то значит, это отпрыск предыдущего императора. Я права?

Ответом мне было напряженное молчание.

— Следующий вопрос касается цели нашего путешествия. Поскольку в загадочной крепости Дейх из юноши собирались сделать другого человека и прозвучало сие вовсе не метафорой, я склонна подозревать, что в своем нынешнем варианте молодой человек опасен для престола. И если учесть, что закон о престолонаследии совершенно однозначно заявляет, что бастарды не имеют права на трон, то остается лишь один вариант — он опасен тем, что через него можно как-то воздействовать на императора.

Барон крякнул, будто поперхнулся.

— Вы понимаете, лейва эс Демирад, что ваши догадки делают и вас саму весьма опасной… и что я сейчас обязан взять с вас клятву о неразглашении как минимум. А в идеале — клятву абсолютной верности.

— Если я принесу клятву о неразглашении, будет ли это означать, что вы сможете ответить на мои вопросы?

— Нет. Я не имею права единолично принимать такие решения. Это может только сам император. Его величество, конечно, хорошо к вам относится и благодарен за то, что вы уже дважды спасли ему жизнь…

— О, — перебила я барона, — вы выяснили, что это был за амулет?

— Да, лже-граф должен был с его помощью устроить магический взрыв. Причем, этот амулет, будучи активирован, подключился бы к дворцовой защите и мгновенно обменялся с ней энергиями, и таким образом он должен был быть воспринят системой как часть ее.

— Ох…

— Так вот, несмотря на благодарность, его величество вряд ли захочет делиться с вами подобного рода тайнами.

Угу, читай "семейными", хмыкнула я про себя.

— Значит, про татуировку с глазом я могу уже и не спрашивать, — резюмировала я.

— Вы ее видели? — вскинулся мер Сельмир.

— Да, когда залечивала парню ушибы.

— Кто-нибудь еще видел, кроме вас?

— Нет, остальные были заняты гайрефом.

Мер Сельмир выдохнул с облегчением и после недолгого молчания вновь заговорил:

— Но вы же понимаете, что я буду вынужден доложить его величеству как о вашем интересе, так и о вашей неуместной догадливости?

— Не сомневаюсь в этом, — улыбнулась я барону.

— Значит, ждите нового приглашения от меня… или от его величества, если он захочет поведать вам больше, чем мог бы я сам. А если вы желаете найти ответы на некоторые из своих вопросов, то… Ведь ваше разрешение на посещение закрытого хранилища библиотеки департамента магической безопасности еще действительно? — замначальника тайной канцелярии, с одной стороны, намекал, что ему известно о моих изысканиях чуточку больше, чем мне хотелось бы, а с другой — что ответы на мои вопросы лежат примерно в той же области…

…Мар к моему возвращению уже проснулся, был накормлен и жаждал вскочить с постели. Вставать я ему разрешила, но двигаться велела осторожно. Какое-то время я раздумывала, стоит ли быть откровенной с мальчишкой, но потом решила, что он уже достаточно взрослый, чтобы помалкивать, когда требуется, особенно если будет знать, что длинный язык может сослужить плохую службу в его ситуации. Но начала я издалека:

— Малыш, ты мне расскажешь, кто тебя так изукрасил?

— Ну-у, парни тут…

— Какие парни?

— Уличные мальчишки.

— То есть, беспризорники, у которых нет родителей и на которых некому пожаловаться?

— Жаловаться?! — возмутился Мар. — Не надо к родителям… Даже если они есть…

— Ну, раз ты считаешь, что в следующий раз справишься, если что-то произойдет… — мальчишка покраснел. — Что, неужели не справишься? — делано изумилась я.