Ложь во спасение

– Мне нужен Дэвид Мэтерсон.

– Прошу прощения, но вы ошиблись номером.

– Дэвид Мэтерсон, – повторил мужской голос и отчеканил их номер телефона.

– Да, номер правильный, но, – Шелби поперхнулась. Прокашлявшись, крепче сжала в руке трубку. – Здесь нет никого с таким именем. Извините.

Не давая ему ответить, она положила трубку, быстро прошла к сейфу и аккуратно набрала код.

Вынула конверт, положила на стол и онемевшими, дрожащими пальцами вскрыла.

В этот конверт она сложила документы, обнаруженные в банковской ячейке. Те, на которых красовалось фото Ричарда.

И один комплект этих документов был на Дэвида Аллена Мэтерсона.

Ни петь, ни танцевать больше не хотелось. По необъяснимой причине она сочла необходимым проверить все двери и охранную систему.

Не жалея электричества, Шелби оставила гореть свет в вестибюле и в коридоре второго этажа. Сегодня она не стала ложиться в свою постель, а легла вместе с Кэлли.

И долго лежала без сна, молясь, чтобы телефон больше не зазвонил.

* * *

Мебельная фирма прислала целую команду, которая упаковала вещи из двух гостевых комнат, вестибюля и столовой, которой Шелби не пользовалась ни разу после случившегося с Ричардом. Что до хозяйской спальни, то, немного поторговавшись, Шелби согласилась продать гарнитур частной покупательнице.

Она погасила проценты, срок выплаты которых истек, и полностью расплатилась по второй кредитке.

Две долой, осталось десять.

Теперь, когда столько мебели из дома увезли, он стал казаться еще больше. И еще менее уютным. Шелби до смерти хотелось побыстрей съехать, но здесь у нее еще оставались дела.

В половине второго к ней должен был явиться покупатель книг – она специально назначила это время, в расчете, что Кэлли уже будет спать. Она стянула волосы в хвост и вдела в уши изящные висячие сережки с аквамаринами, подаренные на Рождество бабушкой и дедушкой. Нанесла тональный крем и чуточку румян, чтобы скрыть бледность. Сняла шерстяные носки, в которых любила ходить дома, и надела элегантные черные шпильки.

Когда позвонили в дверь, Шелби от неожиданности подскочила. Книготорговец явился на целых пятнадцать минут раньше, а она рассчитывала за это время накрыть в библиотеке кофе с печеньем.

Шелби рванула вниз, боясь, что он станет звонить снова. Дневной сон у Кэлли особенно чуток.

Она открыла дверь. Стоявший на пороге человек оказался куда моложе, чем она ожидала.

– Мистер Лодердейл? Вы вовремя.

– Миссис Фоксворт. – Он плавным движением протянул руку для рукопожатия.

– Входите, на улице холодно. Никак не привыкну к этим северным зимам.

– Это оттого, что вы у нас недавно.

– Да, недавно, но одну зиму уже пережила. Давайте ваше пальто.

– Благодарю.

Перед ней стоял мужчина крепкого телосложения, с массивным подбородком и холодными карими глазами. Ничего общего с представлявшимся ее мысленному взору тощим, немолодым книжным червем в очках.

– Мисс Тайнсдейл сказала, что вас могут заинтересовать мои книги. – Она повесила теплое пальто типа бушлата в стенной шкаф в прихожей. – Давайте я вас сразу провожу в библиотеку, сами и посмотрите.

– Впечатляющий у вас дом.

– Большой – это уж точно, – ответила она и повела гостя в глубь дома, прямиком с библиотеку, минуя гостиную с роялем, на котором никто никогда не играл, и холл с бильярдным столом, который ей еще предстояло продать.

Эта комната по соседству с детской могла бы стать ее любимой, будь у нее возможность сделать ее более живой и уютной. Сейчас здесь горел камин, а снятые массивные драпировки лежали вместе с остальными предназначенными к продаже вещами. Бледное солнце скудно освещало комнату, струясь сквозь окна.

К концу недели отсюда должны были увезти всю мебель – кожаный диван, цвет которого Шелби определяла как «лимонный пирог», темно-коричневые кресла и полированные столы с чрезмерно сверкающими поверхностями.

И, как она надеялась, ящики с никем не читанными книгами в кожаных переплетах – тоже.

– Как я вам уже объясняла по телефону, я скоро отсюда съезжаю, поэтому книги мне надо продать. Те, которые я хочу оставить себе, я уже упаковала. Но эти, сказать по правде, муж купил их потому, что считал, что они будут здесь хорошо смотреться.

– Они впечатляют – как и весь дом.

– Наверное. Но меня обычно больше интересует содержание книги, а не то, как она выглядит в шкафу. Может, вы пока на них глянете, а я тем временем сварю кофе?

Он подошел и взял книгу наугад.

– «Фауст». Я слышал, что многие покупают книги таким именно образом, на метры. Для украшения интерьера.

Шелби захотелось сцепить руки в замок, но она усилием воли заставила себя успокоиться. Пора бы уже привыкнуть, подумала она, и нечего психовать по каждому поводу.

– На мой вкус, они бы лучше смотрелись – так сказать, радовали бы глаз, во всяком случае, мой, – если бы были разными. С разными корешками, разной высоты. И должна признать, я не из тех, кто сидит в кресле у камина и читает «Фауста».

– Тут вы не одиноки. – Он вернул книгу на место и повернул к ней свои холодные глаза. – Миссис Фоксворт, я не Лодердейл. Меня зовут Тед Прайвет.

– А что, мистер Лодердейл вас прислал книги посмотреть?

– Я не книготорговец, я частный детектив. Я вам звонил пару дней назад, интересовался Дэвидом Мэтерсоном.

Шелби попятилась. Неважно, что она на каблуках – она в состоянии от него убежать и сделает это. Увести его из дома, подальше от Кэлли.

– И я сказала вам, что вы ошиблись номером. Сейчас вам лучше уйти. Ко мне вот-вот должны прийти.

– Мне требуется всего одна минута. – Сыщик с улыбкой поднял ладони, словно желая продемонстрировать, что его не надо бояться. – Я всего лишь делаю свою работу, миссис Фоксворт. Мне удалось проследить местонахождение Дэвида Мэтерсона до этого района. У меня есть фотография. – Он полез в карман пиджака, продолжая держать вторую руку перед собой в качестве жеста доброй воли. – Не могли бы вы взглянуть? Вам знаком этот человек?

Сердце у Шелби бешено колотилось. Она впустила в дом незнакомого человека. Она проявила беспечность, привыкла, что здесь без конца шастают разные люди, и впустила этого типа. А у нее рядом спит ребенок!

– Вы выдали себя за другого человека. – Она заговорила ледяным тоном, рассчитывая его немного осадить. – Это вы так свою работу делаете?

– Вообще-то да. Время от времени.

– Не нравитесь мне ни вы, ни ваша работа. – Она выхватила из его руки фото. И замерла.

Она знала, что это будет Ричард, но видеть его – голливудская улыбка, карие глаза с золотистыми блестками – оказалось тяжело. На снимке волосы у него были темнее, чем в жизни, и бородка клинышком, на ее взгляд, делавшая его старше. Такая же была на документах из банковской ячейки.

Человек на фотографии был ее мужем. И ее муж оказался лжецом.

Кто же тогда она?

– Это фотография моего покойного мужа, Ричарда Фоксворта.

– Семь месяцев назад этот мужчина под именем Дэвида Мэтерсона обманным путем выманил у одной дамы в Атланте пятьдесят тысяч долларов.

– Я не знаю, о чем вы говорите. Я не знаю никакого Дэвида Мэтерсона. Моего мужа звали Ричард Фоксворт.

– А двумя месяцами ранее Дэвид Мэтерсон развел небольшую группу инвесторов в Джексонвилле, Флорида, на вдвое большую сумму. Я бы мог продолжать – например, рассказать о крупном ограблении в Майами пять лет назад. Было украдено редких марок и драгоценностей на двадцать восемь миллионов долларов.

После всего, что Шелби узнала за последние недели, факт мошенничества ее не очень потряс. Но кража? И сумма похищенного? У нее свело живот, в голове помутилось.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите! Я прошу вас уйти.

Он стал убирать фотографию, не сводя с Шелби глаз.

– До недавнего времени Мэтерсон жил в Атланте, где проворачивал аферы с недвижимостью. Вы ведь в Атланте жили, пока сюда не переехали?

– Ричард был финансовым консультантом. И его уже нет в живых. Вы понимаете? Он погиб сразу после Рождества и не может ответить на ваши вопросы. А я ответов не знаю. Вы не имеете права так сюда являться, под видом другого человека, и меня запугивать!

Он опять поднял перед собой руки, но что-то в его взгляде говорило Шелби, что не такой он и безобидный.

– Я не пытаюсь вас запугивать.

– Но у вас получилось. Я вышла замуж за Ричарда Фоксворта в Лас-Вегасе, штат Невада, 18 октября 2010 года. Я не выходила замуж за человека по имени Дэвид Мэтерсон. И я не знаю никого с этим именем.

Его губы растянулись в усмешке.

– Вы были в браке четыре года и хотите сказать, что не знали, как ваш муж зарабатывает на жизнь? Чем он в действительности занимается? Кто он на самом деле?

– Если вы хотите сказать, что я дура, – занимайте очередь, таких охотников много. «Зарабатывает на жизнь»? На какую жизнь? – Она в изнеможении раскинула руки. – На этот дом? Да если мне не удастся его быстро продать, его у меня отберут! Вы хотите сказать, Ричард мошенничал, разводил людей? Украл почти тридцать миллионов долларов? Что ж, если это так, то тот, кто вас нанял, может встать в ту же очередь. Мне он оставил долгов на три миллиона, и я теперь не знаю, как из них выбираться. Вы должны уйти! И своему клиенту передайте, что он не того человека ищет. А если и того, то его уже нет в живых. А если он хочет прийти за деньгами ко мне, то я уже сказала: тут очередь, причем длинная.

– Леди, вы что же, хотите меня убедить, что за четыре года совместной жизни ни разу не слышали о Мэтерсоне? И ни о чем не знали?

Возмущение оказалось сильнее страха. С нее довольно. Шелби вспыхнула, как спичка.

– Мне совершенно плевать, что вы думаете, мистер Прайвет! С высокой колокольни. И если вы возомнили, что вот так вломитесь в мой дом, а я вам из кармана выложу кучку каких-то марок и драгоценностей, а то и сотни тысяч наличными, то сами вы дурак каких поискать! И грубиян к тому же. Убирайтесь!

– Я всего лишь добываю информацию.

– Больше мне ничего не известно. – Гнев утих. Теперь это была просто усталость. – Я не могу рассказать то, чего не знаю. Если у вас есть вопросы, можете задать их Майклу Спирсу или Джессике Бродвей. «Спирс, Кэннон, Файф и Ганновер». Адвокатская контора в Филадельфии, помогающая мне выбраться из того дерьма, в котором я оказалась. А теперь вы или уходите, или я вызываю полицию.

– Ухожу, – сказал он, следуя за Шелби, которая решительно вышла и направилась за его пальто.

Он достал и подал ей визитку.

– Если что-нибудь вспомните, позвоните мне.

– Я не могу вспомнить то, чего не знаю. – Но карточку взяла. – Если деньги вашего клиента присвоил Ричард, могу только посочувствовать. Но сюда, пожалуйста, больше не приходите. Второй раз я вас не впущу.

– В следующий раз это может быть и полиция, – сказал он. – Вы это учтите. И визитку мою не потеряйте!

– В тюрьму не сажают за глупость. А других прегрешений я за собой не знаю.

Она открыла дверь и негромко ойкнула при виде человека, собирающегося позвонить.

– А, миссис Фоксворт? Я вас напугал. Я Мартин Лодердейл.

Он был старше, с выцветшими голубыми глазами за стеклами очков в тонкой оправе и аккуратно подстриженной седой бородкой – перец с солью, но с преобладанием соли.

– Спасибо, что приехали, мистер Лодердейл. До свидания, мистер Прайвет.

– Не теряйте визитку! – напомнил Прайвет и, обогнув нового посетителя, зашагал по пустой дорожке к серому автомобилю.

В машинах Шелби неплохо разбиралась – недаром ее дедушка был автомехаником – и сейчас внимательно оглядела автомобиль Прайвета. «Хонда Цивик», серого цвета, номера флоридские.

Если еще раз увидит ее в окрестностях, позвонит в полицию.

– Позвольте ваше пальто, – сказала она Лодердейлу.

К концу недели библиотека и хозяйская спальня опустели. Она продала бильярдный стол, рояль, тренажеры Ричарда и еще бесчисленное количество всякого барахала – все через Интернет.

Задолженность по одной из оставшихся десяти кредиток сократилась до такой незначительной суммы, что мысленно Шелби с этой картой уже распрощалась.

Она поснимала со стен последние картины и тоже продала, а заодно и шикарную кофемашину и не менее шикарный профессиональный блендер для коктейлей.

* * *

Сейчас Шелби жила в практически пустом доме. Что хуже: в практически пустом доме жила ее маленькая дочь – одна, без подруг, без собеседников: всех их заменила мать.

Прошло четыре с половиной года с того дня, как теплым октябрьским вечером, на Западе, она купила себе голубое платье – Ричарду она больше нравилась в голубом, – потратила час времени на выпрямление волос – Ричард не любил кудри, – и шагнула в проход дурацкой маленькой часовни с одной белой розой в руке.

Она считала тот день самым счастливым в своей жизни, но это была никакая не ее жизнь. Всего-навсего иллюзия, даже хуже – просто ложь.

И после того события она изо дня в день из кожи вон лезла, чтобы быть хорошей женой, чтобы научиться готовить то, что любит Ричард, чтобы уметь собраться и выйти из дома, как только Ричарду придет это в голову, чтобы одеваться так, как ему нравится. Чтобы Кэлли всегда была умыта и накормлена, а к его приходу еще и нарядно одета.

Со всем этим покончено, подумала она.

– Со всем этим покончено, – повторила она вполголоса. – Так почему тогда мы до сих пор здесь?

Шелби прошла в свою бывшую гардеробную, где уже начала укладывать вещи в чемоданы «Луи Вюиттон», которые Ричард купил ей в Нью-Йорке взамен ее спортивной сумки, куда она быстро запихала свои вещи, когда сбежала с ним.

Шелби всерьез взялась за дело. Усадив дочь на кухне за кашу, включив ей «Шрека», принялась укладывать детские вещи. Потом, следуя одному из железных правил своей мамы – никогда никому не звонить раньше девяти утра за исключением полиции, пожарных или сантехника, – она дождалась этого часа и набрала Донне.