Помоги проекту - поделись книгой:
— Я слышу, — едва-едва шевельнула губами девочка.
— Прекрасно, — обрадовались на том конце переговорной трубы, вновь присунувшейся к самому уху Молли. — Мисс Моллинэр, вы можете изменить свою судьбу. Вы спросите, как?..
Голос явно ждал её вопроса, но Молли молчала. Возникла странная пауза.
— Разумеется, чистосердечным раскаянием. — В голосе, вынужденно заговорившем вновь, слышалось раздражение. — Чистосердечным раскаянием и оказанием деятельной помощи следствию…
— У меня нет никакой магии, — негромко сказала Молли. Повела затёкшими плечами и повторила в начищенный раструб, уже громче, увереннее, злее: — У меня нет никакой магии! Отпустите меня! Я хочу домой, к маме и папе!..
«Нет, — вдруг подумала она. — Я хочу не к ним. Вернее, не только к ним. Я хочу… к
Наворачивались слёзы. Горячие и злые, предвестники драки, а не бессильных рыданий.
— Мы, конечно же, отпустим тебя[2] к маме и папе, — немедленно посулил женский голос, сделавшись заметно мягче и даже ласковее.
«Врёт, — зло подумала Молли. — Никуда они меня не отпустят. Никогда и ни за что».
Она сама не знала, откуда взялись в ней эти злость и жёсткость. И ещё решимость. Она не сдастся, она не уступит!..
— Мы отпустим тебя, но и ты должна нам помочь, — увещевала незримая собеседница.
— Я… готова… — выдавила из себя Молли. — Только я не знаю, как… а магии у меня никакой нет… можете проверить… всё равно ничего не найдёте…
Переговорная труба отодвинулась. В ней раздавались приглушённые голоса, но слов Молли уже не разбирала. Потом наверху, над головой, что-то зашипело и заскрипело; прямо перед девочкой опускался знакомый уже аппарат — одна из тех самых камер, перед которыми Особый Департамент сажал проверяемых на наличие чародейских способностей.
Объектив надменно уставился прямо в лицо Молли. Она подняла взгляд. Что-то подсказывало, что корчить злобную гримасу не стоило; не помешали бы сейчас разве что слёзы, но они, как назло, скатываться отказались.
Внутри камеры что-то зажужжало, из отводного патрубка вырвалась тонкая струйка пара.
Молли точно наяву представила, как мелют, движутся там шестерни, как трудятся миниатюрные цилиндры, поршни, золотники и червячные передачи. Как может камера «видеть» магию? Чем она её меряет? И кто придумал этакий аппарат? Мог ли его создатель — вдруг напряглась Молли, — мог ли он сам быть магом? Мог ли он искренне трудиться на благо Королевства или, по крайней мере, верить, что трудится, — или же его заставили?
Камера трещала. Глубоко-глубоко за линзами посвёркивали какие-то огоньки.
Длилось всё это куда дольше, чем обычная проверка в школе. Камера то подплывала, то отплывала, заезжала то справа, то слева, а один раз даже глянула Молли в затылок.
Наконец внутри полированного корпуса прибора что-то хрюкнуло, фыркнуло, крякнуло, наверху вновь зашипело, и камеру утянуло под потолок.
Молли осталась сидеть, изо всех сил стараясь, чтобы на лице ничего не отражалось, кроме плаксивого недоумения.
— Мисс Моллинэр, — после паузы вновь заговорил женский голос, — я уже сказала, мы отпустим вас домой. Но сперва ответьте нам на вопросы…
— У меня ведь нет никакой магии, ведь правда, да?! — выкрикнула Молли. — Нет и никогда не было!..
А вот это оказалось ошибкой.
— Об этом, мисс Моллинэр, мы и собирались с вами поговорить, — не без удовольствия объявил голос. — Начнём с самого начала. Признаёте ли вы, мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, что, использовав магию, вы позволили скрыться от правосудия вашему дружку, мелкому воришке Уильяму Стивену Мюррею?
— Не признаю, — мгновенно выпалила Молли. — У меня нет никакой магии!
— Не так быстро, моя дорогая, не так быстро, — холодно бросила незримая собеседница. — У нас к вам очень, очень много вопросов. Больших и поменьше, разных. Имеются показания свидетелей, утверждающих, что рядом с вами и, возможно, в связи с вами имели место события, весьма похожие на вызванные магией. Что вы можете сказать об этом?
— Ничего не знаю! — отпёрлась Молли. — Не было у меня никакой магии никогда! Если б она у меня была, ваша камера бы уже это показала!
— Это уже вас не касается, дорогая, что нам показала наша камера. Ладно. Зайдём с другой стороны. Вы же не станете отрицать, что знаете мистера Мюррея?
— Не стану, — решительно сказала Молли. — Я его знаю… знала. Мы… так, приятели. Были. Раньше. Разве это запрещено?
— Оставим в стороне вопрос, что общего могла иметь девочка из приличной, уважаемой семьи с подобного рода отщепенцем, обитателем дна. — Молли была уверена, что допрашивающая сейчас поджала губы, тонкие, бледные, бескровные. И вообще в воображении Молли она походила на рыбу. — Оставим это в стороне и спросим, когда вы видели мистера Мюррея последний раз?
— Не помню, — нагло соврала Молли. — Давно. Зимой. Ещё до Рождества.
— При каких обстоятельствах?
«Какой глупый вопрос», — подумала Молли.
— Ни при каких, — дерзко ответила она вслух. — Мы… играли. На улице. На Пистон-стрит.
— А при каких обстоятельствах вы познакомились с Сэммиумом Перкинсом?
— Не помню, — немедля выпалила Молли. — Где-то на улице…
— Вот так и начинается дорога вниз, — недовольно прокомментировали наверху. — Сомнительные знакомства, приятели с городского дна… да ещё и мальчишки!
Молли молчала.
— Вам известно, мисс, что означенный Сэммиум Перкинс был идентифицирован как потенциально наделённый магией?
— Нет, — вновь соврала Молли. — Ребята говорили, что всю их семью… увезли на юг, вот и всё. У кого-то из них нашлась магия…
— Именно, мисс Моллинэр. «У кого-то из них нашлась магия», как вы верно сказали. Однако это как раз и делает вышеупомянутого Сэммиума Перкинса, как мы говорим, потенциально наделённым магией. Всё понятно, мисс?..
А теперь мы возвращаемся к вам. Вы признали знакомство с двумя весьма опасными субъектами, мистером Мюрреем и мистером Перкинсом. Расскажите нам, мисс, что случилось с вами двадцать третьего декабря прошедшего года?.. Когда вы исчезли из дома?
— Ничего со мной не случилось, — отрезала Молли. — Вот она я, живая и невредимая!
— Не валяйте дурака, мисс! — заледенел голос. — Двадцать третьего декабря персоналом Особого Департамента был проведён внеплановый досмотр вашей семьи. Вас дома не оказалось. Ваши родители заявили о пропаже в полицию. Где вы находились?
— Пряталась.
— Где?
— В… в Нижнем Норд-Йорке. Канализация, трубы, все дела.
Допрашивающая помолчала.
— Вам, похоже, интересно, что мы сделаем с вами, если вы продолжите беззастенчиво лгать нам в лицо. Мисс Моллинэр, у меня хватает терпения и не на таких наглецов, как двенадцатилетняя соплячка. Мы провели подробное дознание. И установили, что, покинув дом, вы втёрлись в доверие к утратившим бдительность бывшим членам экипажа бронепоезда «Геркулес» Барбаре Уоллес и Реджинальду Картрайту. В своих показаниях они оба утверждают, что приняли вас, потому что увидели на вашей спине следы жестоких побоев. Оставляя пока в стороне тот факт, что на бронепоезде вы назвались вымышленным именем, сосредоточимся на факте якобы перенесённых вами «избиений», о чём есть соответствующий акт…
Голос бубнил что-то ещё, но Молли уже не слушала.
«Бывшие члены экипажа…»
Что, что они сделали с госпожой старшим боцманом?! С коммодором?!
Да, они были солдатами Королевства. Но зла к ним Молли сейчас не испытывала, совсем даже наоборот.
Она прикусила губу, чтобы не вырвалось ненужное.
— …При осмотре вас врачами Департамента, однако, не было выявлено никаких следов, даже большой давности…
— А я-то тут при чём? — дерзко возразила Молли. Злость копилась, грозя прорваться наружу. Отчего-то она перестала бояться. — Мало ли что написать можно!
— Верно, — неожиданно согласился голос. — Однако это ещё одно доказательство ваших способностей, мисс Моллинэр. Ни Уоллес, ни Картрайт до того не были замечены в каких бы то ни было симпатиях к… таким, как вы.
— Какие ещё способности?! У меня нет никакой магии! Вы ведь её не увидели сейчас, не увидели никакой, правда?!
— Вопросы здесь задаю я! — чуть не взвизгнули на том конце переговорной трубы. — Что вы сделали, чтобы Картрайт и Уоллес увидели на вашей спине какие-то следы? Или никаких следов никогда не было, а эти двое просто предатели, вступившие в заговор против Короны?
— Ничего не знаю! — отрезала Молли. — Ни следов, ни заговоров!
— То есть вы отрицаете…
— Я всё отрицаю!
— Вас опознали, — усмехнулся голос. — Те самые Уоллес и Картрайт. Мы можем повторить очную ставку. Они содержатся здесь же, у нас. Под надёжной охраной, — злорадно закончила говорившая.
Молли опустила голову. Конечно, подумала она. Уж тут-то Особый Департамент своего не упустит.
— Мне всё равно, — с неожиданной силой бросила она.
— Едва ли, мисс, едва ли. У нас очень богатые арсеналы. А вы подвергаете свою семью неоправданным опасностям, отказываясь сотрудничать со следствием!..
Семью. «Подвергаете свою семью неоправданным…» О-ох!
Молли ощутила, как из неё словно кто-то вырвал сердце. Шея, плечи, грудь, руки, живот — всё обратилось в одну сплошную глыбу льда.
Они схватили маму. И папу. И братика. И — наверняка! — даже Фанни и бедную Джессику, которые тут ну вообще ни при чём…
Что они смогут с ними сделать?!
«Всё, что угодно», — мрачно сказал Всеслав.
«Хуже, чем что угодно», — подтвердила Волка.
Голоса оборотней раздались близко-близко, настолько близко, что Молли аж дёрнулась. Они тут?.. Они пришли на помощь?!.
Ну конечно же, нет. Она по-прежнему одна в глухом бронированном стакане.
— Очень советуем вам проявить благоразумие, мисс Моллинэр. Впрочем, я уступаю место вашей дорогой матушке. Надеюсь, она сумеет объяснить вам — хотя бы сейчас, — как нужно себя вести.
Молли сжалась. Ледяная глыба, сковавшая её, поднялась до самого подбородка.
И верно — из жерла слуховой трубы раздался мамин голос, слабый, растерянный, напуганный:
— М-молли? Молли, ты… это ты? Да, ты…
— Мама. — Молли крепко зажмурилась. Крепко-крепко, но сейчас слёзы потекли сами и сразу.
— Молли, милочка… девочка моя… — Казалось, мама не знает, что сказать, она будто забыла все до единого ласковые слова. — Молли, я не понимаю, что ты натворила… Но, что бы ни случилось… умоляю тебя, скажи господам из Особого Департамента всё, что ты знаешь… они наши защитники… Прошу, Молли…
— Мама. — Молли по-прежнему не открывала глаз. — Мама, не надо, пожалуйста!..
— Как же «не надо»?! — Мамин голос окреп, в нём послышались прежние властные нотки. — Ты устроила нашей семье бог весть что! Ввергла нас в ужасную беду! Тебя следовало бы примерно высечь и вообще сечь каждую субботу просто для острастки, мисси! Как видно, я была с тобой слишком добра!..
Мама. Просто мама.
Молли не обижалась. Наоборот, она вдруг ощутила себя куда старше, сильнее и мудрее, чем её бедная запуганная мамá, как та любила произносить.
— Вы сейчас же расскажете всё, что знаете, мисси! — Мама обретала почву под ногами. Вернулось привычное «вы». — Вы всё поняли?! Немедленно! Расскажете! Всё!..
— Хорошо, мама, — негромко проговорила Молли, не открывая глаз. — Только не кричите, пожалуйста.
— Давно бы так, — немедленно вмешалась допрашивавшая. — Благодарю вас, миссис Блэкуотер, вы нам очень помогли. Мисс Моллинэр, отвечайте!
— На что? — сдерзила Молли.
— Где вы были после своего исчезновения из родного дома, — терпеливо повторила департаментская дама.
— Но я же ответила, — самым невинным голоском проговорила Молли. — Пряталась в Нижнем Норд-Йорке.
Тишина.
— Вы сами накликали это на себя, мисс Моллинэр, — холодно прозвучало из переговорной трубы. — Поднимайте её!..
В тот же миг внизу что-то зашипело, застучало, и вся платформа с железным табуретом и прикованной к нему Молли поползла вверх.
Проползла несколько футов и вдруг с жутким, рвущим слух скрежетом остановилась. Из переговорной трубы приглушённо донёсся чей-то ядовито-холодный голос:
— Вы с ума сошли, Дженнифер. Вытягивать этакую… — непонятное слово, Молли не удалось ни понять, ни хотя бы разобрать, — из бронеячейки?!
Ответа той самой Дженнифер (судя по всему, именно она допрашивала Молли) девочка уже не услыхала.
Медленно, рывками, сиденье вместе с Молли опустилось обратно.
— Слушайте меня, мисс Моллинэр, — негромко раздалось из трубы, и это был уже мужской голос. — Слушайте меня внимательно. Я отлично знаю, кто вы такая и чем были заняты всю зиму. Более того, мы с вами встречались. Встречались, хоть и не были формально представлены друг другу. Исправляю сию досадную оплошность: лорд Джонатан Эдвард Маурис Спенсер, девятый граф Спенсер и пятый виконт Алтхорп, к вашим услугам, мисс. Да, кстати, вздумаете меня титуловать, запомните — я предпочитаю наше старое доброе «эрл» теотонскому «графу».
Молли сжалась. Голос был силён, отнюдь не груб, но в нём таились и опасно-мягкие нотки. «Нож убийцы, скрытый под чёрным плащом ночного странника» — в какой из книг она это читала?
Лорд Спенсер… Значит, он её видел. Или чувствовал. Значит, он, скорее всего, сам…
Поделиться книгой: