Помоги проекту - поделись книгой:
— Спасибо, — ответила Дебора. — Мы непременно спросим. Мы хотим совершить несколько долгих прогулок. И еще повидаться с викарием.
— С викарием?
— Да.
— С мистером Сейджем?
— Да.
Правая рука миссис Рэгг соскользнула с талии и потянулась к воротничку блузы.
— А в чем дело? — удивилась Дебора. Она и Сент-Джеймс переглянулись. — Мистер Сейдж ведь ваш местный священник, верно?
— Нет. Он… — Миссис Рэгг прижала пальцы к горлу и торопливо договорила: — Кажется, он отправился в Корнуолл. Образно говоря.
— Что такое? — спросил Сент-Джеймс.
— Там… — Она сглотнула. — Там он похоронен.
Глава 2
Полли Яркин провела влажной тряпкой по поверхности кухонного стола и аккуратно положила ее на край раковины. Дело это было бессмысленным. За последние четыре недели никто не пользовался кухней викария и, судя по всему, не будет ею пользоваться еще несколько недель. Но она все-таки приходила в дом викария каждый день, как делала это в последние шесть лет, и присматривала за хозяйством так же, как при мистере Сейдже и двух его молодых предшественниках, которые пробыли в деревне ровно три года, а потом перебрались в более перспективные места. Если только такие вообще существовали на севере Англии.
Полли вытерла руки о клетчатое полотенце и повесила его на крючок над раковиной. В это утро она натерла линолеум воском и теперь с удовольствием смотрела на свое отражение. Разумеется, пол — не зеркало. Но она достаточно хорошо видела контуры своих морковных волос, выбившихся из-под туго повязанного на затылке шарфа. Контуры своего тела, покатые плечи, круглые, словно дыни, груди.
Поясница ныла, как всегда, а плечи болели в тех местах, где лямки переполненного лифчика держали их немыслимый вес. Она засунула указательный палец под одну лямку и поморщилась, так как груз перешел на другое плечо. Какая ты счастливая, Полл, завистливо ворковали ее худые подруги, все парни от тебя балдеют. А ее мать говорила в своей типичной иносказательной манере: «Зачата в круге, благословлена Богиней», и надрала Полли зад в первый и последний раз, когда дочь заговорила о хирургии, чтобы облегчить свинцовый груз, давивший на плечи.
Она уперлась кулаками в поясницу и поглядела на стенные часы, висящие над кухонным столом. Половина седьмого. Сегодня уже никто не придет в дом викария. Медлить больше нет смысла.
Вообще-то фактически Полли и не требовалось приходить в дом мистера Сейджа. И все-таки она являлась каждое утро и оставалась дотемна. Вытирала пыль, наводила порядок и говорила церковным сторожам, насколько важно — да что там, в это время года просто необходимо — поддерживать чистоту и порядок в доме, в ожидании замены мистера Сейджа. И все время, пока работала, она поглядывала, что творилось по соседству с домом викария.
Она делала это каждый день после смерти мистера Сейджа, когда Колин Шеферд впервые явился со своим блокнотом констебля, задал ей несколько вопросов и стал спокойно просматривать вещи мистера Сейджа. Он глядел на нее только один раз — когда она каждое утро открывала ему дверь. Говорил «привет, Полли» и отводил глаза. Затем отправлялся кабинет или спальню викария. Иногда просматривал почту. Делал записи и долго читал ежедневник викария, словно проверка вызовов мистера Сейджа могла содержать ключ к его смерти.
Поговори со мной, Колин, хотелось ей сказать, пока он был здесь. Давай вспомним все, как было. Вернись. Стань моим другом.
Но она ничего не говорила. Вместо этого предлагала чай. Когда же он отказывался — нет, спасибо, Полли, я уже ухожу, — она возвращалась к своей работе, полировала зеркала, мыла окна между рамами, драила туалет, полы, раковины и краны, пока руки не делались красными, а весь дом не сверкал чистотой. Когда она могла, то заглядывала к нему, отмечала детали, которые помогли бы ей смириться со своей долей. Слишком тяжелый подбородок у Колина, почти квадратный. Глаза приятные, зеленые, но слишком маленькие. Прическу делает себе какую-то глупую, зачесывает волосы назад, и они всегда разделяются на прямой пробор и падают вперед, закрывая лоб. А он откидывает их назад пятерней, вместо того чтобы взять расческу.
Но его пальцы обычно заставляли ее цепенеть и отбрасывать этот бесполезный перечень. У него были самые красивые руки в мире.
Из-за этих рук и при мысли о том, как его пальцы скользят по ее коже, она всегда заканчивала тем, чем и начинала. Поговори со мной, Колин. Пускай все будет так, как прежде.
Хорошо, что он этого не делал. Ведь на самом деле она не хотела, чтобы все вернулось.
Следствие закончилось, на ее взгляд, слишком быстро. Колин Шеферд, деревенский констебль, бесстрастным голосом зачитал свои результаты по просьбе коронера. Она пришла в Крофтерс-Инн, потому что там собрались все жители деревни, заполнив большой зал отеля. Правда, в отличие от остальных она хотела только повидать Колина и послушать, как он говорит.
— Смерть по неосторожности, — объявил коронер. — Случайное отравление. — Дело было решено закрыть.
Впрочем, закрытие дела не положило конец приглушенному перешептыванию, намекам. В такой маленькой деревне, как Уинсло, слова «случайное» и «отравление» представляли собой бесспорное противоречие понятий и давали пищу сплетням. Итак, Полли оставалась на своем месте в домике викария, приходя каждое утро в половине восьмого, ожидая, надеясь день за днем, что дело возобновится и Колин вернется.
Она устало опустилась на стул и сунула ноги в свои рабочие ботинки, которые поставила утром на растущую пачку газет. Никто не догадался отменить подписку мистера Сейджа. Поглощенная мыслями о Колине, она тоже не подумала об этом. Она сделает это завтра, будет повод прийти сюда еще раз.
Заперев входную дверь, она постояла несколько минут на ступеньках, развязывая шарф, который держал волосы. Освобожденные, они окружили ее лицо шапкой ржавой стальной шерсти; вечерний ветер тут же закинул их за спину. Она сложила шарф треугольником, проследив, чтобы слова «Рита Читай Меня Как Книгу в Блэкпуле» не были видны, накинула его на голову и завязала концы под подбородком. Усмиренные таким образом, волосы щекотали ее щеки и шею. Она знала, что ей это не идет, но по крайней мере волосы не станут летать над ее головой и лезть в рот. Кроме того, стоя на ступеньках под горящим фонарем, который она всегда зажигала на крыльце дома викария после захода солнца, она получила возможность бросить еще раз взгляд на соседний дом. Если окна освещены, если его машина стоит возле дома…
Ни того, ни другого. Пройдя по гравию и оказавшись на дороге, Полли подумала, что могла бы сделать, если бы Колин Шеферд действительно был в этот вечер дома.
Постучать в дверь?
Да? А, привет. В чем дело, Полли?
Нажать на звонок?
Что-то случилось?
Заглянуть в окна?
Тебе что, нужна полиция?
Прямо войти, заговорить, умолять, чтобы Колин тоже что-то сказал?
Я не понимаю, Полли, чего ты от меня хочешь.
Она наглухо застегнула пальто и подышала на руки. Температура понижалась. Должно быть, около нуля. Если пойдет дождь, дороги обледенеют. Если он не будет осторожен на повороте, то потеряет контроль над машиной. Возможно, она его найдет. Она единственная окажется рядом с ним. Она положит его голову на колени, прижмет ладонь ко лбу, пригладит его волосы, согреет его. Эх, Колин…
«Он вернется к тебе, Полли, — сказал мистер Сейдж всего за три дня до смерти. — Ты только стой на своем и жди его. Будь готова его выслушать. Ты будешь ему нужна. Возможно, скорей, чем ты думаешь».
Но все это было не более чем христианская болтовня, отражающая самое бесполезное из церковных верований. Если будешь молиться достаточно долго, то Бог услышит тебя, погладит длинную белую бороду, примет задумчивый вид и скажет: «Да-а-а. Понятно», — и исполнит твои мечты.
Все это сущая чепуха.
Полли пошла по обочине клитероской дороги на юг, к выходу из деревни. Идти по мерзлым комкам грязи и мертвым листьям было тяжело. Сквозь шум ветра в верхушках деревьев она почти не слышала своих шагов.
По другую сторону дороги темнела церковь. Пока не приедет новый викарий, службы в ней не будет. Церковный совет ищет замену мистеру Сейджу уже две недели, но желающих поехать в маленькую деревенскую церковь не находится. Ведь тут нет огней большого города и нет душ, нуждающихся в спасении. Впрочем, они есть. И их много. Мистер Сейдж быстро это понял. Среди них и сама Полли.
Ведь она уже давным-давно грешница. Холодной зимой и душными летними ночами, весной и осенью она рисовала круг. Обращалась лицом на север к жертвеннику. Ставила из свечей четверо ворот и с помощью воды, соли и трав сотворила священный, магический космос, из которого могла молиться. Все стихии являлись к ней: вода, воздух, огонь и земля. Веревка змеей обвивала ее бедро. Рука крепко и уверенно держала лозу. Она брала гвоздику для благовония и лавр для леса и отдавала себя — сердце и душу — Ритуалу Солнца. Для здоровья и жизненной силы. Молилась о надежде, когда доктора заявляли, что ее нет. Просила исцеления, когда они обещали лишь морфий от боли, пока смерть не прекратит страдания.
Озаренная свечами и пламенем горящего лавра, она распевала просьбу к Той, которую так настойчиво вызывала.
И она говорила себе — горячо убеждала себя, — что все ее намерения чисты и невинны. Она молилась за Энни, ее подругу с самого детства, за милую Энни Шеферд, жену милого Колина. Но только святая может взывать к Богине и ожидать ответа. Магия просительницы должна быть чистой.
Повинуясь неожиданному импульсу, Полли вернулась по собственным следам к церкви и вошла на церковный двор. Там было черно, как в пасти Рогатого Бога, но ей не требовалось света, чтобы отыскать дорогу. Не нужно ей было и света, чтобы прочесть надпись на камне: ЭНН ЭЛИС ШЕФЕРД. И под ней даты и слова «Дорогой жене». Больше ничего, просто и без излишеств, иначе это был бы не Колин.
— Ах, Энни, — сказала Полли камню, стоявшему в еще более глубокой тени, там, где стена церковного двора огибала могучий конский каштан. — Мне вернулось троекратно, как и предсказывала Судьба. Но клянусь, Энни, я никогда не желала тебе зла.
Однако даже во время клятв ее не покидали сомнения, словно — саранча терзали ее совесть. Обнажали самое скверное, что в ней сидело, — женщину, пожелавшую чужого мужа.
«Ты сделала все, что могла, Полли, — сказал ей мистер Сейдж, накрыв ее руку своей мощной короткопалой рукой. — От рака молитва не спасает. Можно молиться, чтобы у докторов хватило мудрости для помощи больной. Или чтобы у больной хватило сил все выдержать. Или чтобы семья смогла пережить такое горе. Но сама болезнь… Нет, милая Полли, молитва тут не поможет».
Священник хотел, как лучше, однако не знал ее по-настоящему. Он был не из тех людей, кто мог понять ее грехи. Не было прощения тому, о чем она мечтала в самом испорченном уголке ее сердца, поэтому для нее не годились слова «Ступай с миром».
Теперь она платила троекратную цену за то, что навлекла на себя гнев богов. Но не рак они наслали на нее как возмездие. Месть была более тонкая, какую только могла придумать Богиня.
— Я бы поменялась с тобой местами, Энни, — прошептала Полли. — Поменялась бы. Поменялась.
— Полли? — раздался тихий, бесплотный шепот. Она отскочила от могилы, прижав пальцы к губам. К голове прихлынула кровь.
— Полли? Это ты?
За стенкой захрустели шаги, разламывая мерзлые листья, которыми было все устлано. Тут она увидела его, тень среди теней. Ощутила запах трубки, пропитавший его одежду.
— Брендан? — Ей не нужно было ждать подтверждения. Даже при скудном свете она увидела похожий на клюв нос Брендана Пауэра. Больше ни у кого в Уинсло не было такого профиля. — Что ты здесь делаешь?
Казалось, он прочел в ее вопросе невольное приглашение и перепрыгнул через стену. Она отступила на шаг. Он приблизился к ней, сжимая в руке свою трубку.
— Я ходил в Холл. — Он постучал трубкой о могильный камень Энни; сгоревший табак упал черными пятнами на заиндевелую поверхность могилы. В следующее мгновение он понял несообразность своего поступка, потому что со словами: — Ой! Проклятье! Извини, — присел на корточки и стряхнул табак. Затем поднялся, спрятал в карман трубку. — Я возвращался в деревню по тропинке. Увидел, что кто-то стоит возле могилы, и я… — Он опустил голову и, казалось, стал рассматривать едва различимые в темноте носки черных резиновых сапог. — Я надеялся, что это ты, Полли.
— Как поживает твоя жена? — спросила она. Он поднял голову.
— Снова возникли проблемы с ремонтом в Холле. Кто-то оставил включенным кран в ванной комнате. Испорчен большой ковер. Ребекка расстроится.
— Ее можно понять, верно? — ответила Полли. — Конечно, ей хочется поскорей зажить самостоятельно. Нелегко, наверное, жить с мамой и папой, да еще когда ждешь ребенка.
— Нет, — подтвердил он. — Нелегко. Для всех нелегко, Полли.
Из-за теплоты, сквозившей в его тоне, она отвела взгляд и посмотрела в сторону далекого Коутс-Холла. В последние четыре месяца там вовсю трудились декораторы и бригада строителей, пытаясь вернуть к жизни обветшавший викторианский особняк, чтобы в нем могли поселиться Брендан с молодой женой.
— Почему твой тесть не наймет ночного сторожа?
— Не хочет тратиться. Считает, что там достаточно и миссис Спенс. Он платит ей за то, чтобы она жила там. Ей, клянусь Богом, надо бы постараться. Во всяком случае, он так говорит.
— А разве… — Она с усилием заставила себя произнести это имя, не выдав дрожи в голосе. — Разве мисес Спенс не слышит, если кто-то озорует в Холле?
— Она говорит, что из ее коттеджа ничего не слышно. Когда же она делает обход, естественно, никого уже нет.
— А-а.
Они замолчали. Брендан переминался с ноги на ногу, хрустя листьями. Порыв ночного ветра пронесся в ветвях каштана и пошевелил волосы Полли там, где их не удерживал шарф.
— Полли.
Она услышала в его голосе настойчивость и мольбу. Она видела их на его лице и раньше, когда он попросил в пабе позволения сесть за ее столик. Ей даже иногда казалось, что он способен заранее угадывать все ее движения всякий раз, когда она заходила в Крофтерс-Инн выпить кружечку пива. И снова, как и тогда, она ощутила, как ее желудок завязался узлом, а руки и ноги похолодели.
Она знала, чего он хотел. Его желания не отличались оригинальностью: спастись, убежать, завести свою собственную тайну, свою смутную мечту, чтобы цепляться за нее. Ему не было дела до того, что ее это оскорбляло. В какой чековой книжке можно выписать счет, равный урону, понесенному душой?
Ты женат, Брендан, хотела она сказать, если бы даже я тебя любила — а любви нет, как тебе известно, — ты ступай домой, ложись в постель и занимайся любовью с Ребеккой. Однажды у тебя это неплохо получилось.
Но ей были чужды жестокость и резкость. Поэтому она просто сказала:
— Мне пора, Брендан. Мама ждет меня к ужину, — и она направилась тем же путем, которым пришла.
Он быстро догнал ее.
— Я провожу тебя, — заявил он. — Тебе не нужно ходить в темноте одной.
— Тут недалеко, — возразила она. — А ты только что оттуда пришел, верно?
— Я пришел по тропе, — ответил он непререкаемым тоном, который свидетельствовал об уверенности, что его ответ был верхом логики. — Через луг. Потом перелез через стену. По дороге не шел. У меня с собой фонарик, — добавил он и извлек его из кармана. — В темноте без него плохо идти.
— Тут всего миля, Брендан. Я благополучно Дойду.
— Я тоже.
Она вздохнула. Ей хотелось объяснить ему, что он не может просто так идти с ней в темноте. Их увидят. И неправильно поймут.
Но она заранее знала ответ. Мол, они решат, что я иду в Холл, ведь я хожу туда каждый день.
Ох уж эта его невинность! Он не имеет ни малейшего представления о деревенской жизни. Ведь если их увидят вдвоем, то никто и не вспомнит, что Полли с матерью живут вот уже почти тридцать лет на развилке, от которой начинается дорога до Коутс-Холла. Не вспомнят они и о том, что Брендан часто проверяет, как идет ремонт в Коутс-Хол-ле, чтобы поскорей въехать туда с женой. Пошли на свидание — вот как поймут деревенские. Ребекка услышит об этом. Поднимет скандал. Брендану это дорого обойдется.
Впрочем, ему и сейчас несладко. Полли хорошо знала Ребекку Таунли-Янг и понимала, что его женитьбу при всем желании едва ли назовешь удачной сделкой.
И она жалела Брендана, поэтому и позволила ему подсесть к ней в тот вечер в пабе, а сейчас просто шла по обочине, устремив взгляд на устойчивый и яркий луч фонарика. Она не пыталась поддерживать разговор — догадывалась, чем он закончится.
Через четверть мили она слегка поскользнулась, и Брендан поддержал ее под руку.
— Осторожней!
Тыльной стороной пальцев он дотронулся до ее груди, и пока они шли, прикасался к ней все чаще и чаще.
Она попыталась стряхнуть его руку, но он сжал ее еще сильнее.
— Это была «Крэги Стокуэлл», — бесстрастно произнес Брендан, нарушив затянувшееся молчание.
Она удивленно подняла брови:
— Ты о чем? Какая Крэги?
— Ковер в Холле. От «Крэги Стокуэлл». Из Лондона. Сильно подпорчен. Слив в раковине заткнули тряпкой. Должно быть, в пятницу вечером. Так что вода лилась все выходные.
— И никто не знал?
— Мы уехали в Манчестер.
— Неужели туда никто не заглядывает, когда нет рабочих? Чтобы проверить, все ли в порядке?
— Ты имеешь в виду миссис Спенс? — Он покачал головой. — Она обычно проверяет только целость дверей и окон.
— Разве она не…
Поделиться книгой: