Помоги проекту - поделись книгой:
Остановившись у окна, за которым виднелся Арсенал, подсвеченный фонарями, Жилин задумался.
Сталин благоволил ему, он снова, можно сказать, в фаворе. На доверии. Иван поморщился. Господи, о чем он только думает? При чем тут это? Фаворит нашелся…
Сталин – вождь, а не царь-государь. Он олицетворяет державу, которую создал на обломках Российской империи, и думает прежде всего об СССР. Но Иосиф Виссарионович тоже человек, обычный смертный, которому свойственно ошибаться. Кого-то он удаляет от себя, кого-то приближает, но и тут мерилом благоволения выступает не личная преданность и сумма лести, а верность Родине, готовность служить Советскому Союзу. И вот тут-то…
Иван прислонился лбом к холодному стеклу окна и закрыл глаза. Ох, как же это тяжко – пророком быть…
Он никому еще не признавался в том, кем на самом деле являлся. Всего трое человек – Сталин, Берия и Молотов – посвящены в тайну, да и то наполовину. Они считают Рычагова тем, за кого Жилин себя выдает. Медиумом, вызывающим дух ветерана войны, убитого в 2015-м. Пусть так и будет, не надо усложнять жизнь себе и людям…
Это «дух» передал свое знание будущего. Сталин поверил – и победил. Война закончилась на год раньше, в ней пало почти пятнадцать миллионов наших и более одиннадцати миллионов немцев. Потери страшные, если не сравнивать с тем, что было «в прошлой жизни».
Недельки через две, 5 мая, можно будет отмечать первую годовщину Победы. И что теперь?
На его-то памяти шла «холодная война», империалисты так и не решились развязать «горячую», побоявшись увязнуть в кровавой каше. Зато сейчас, похоже, Черчилль и Трумэн переступят через свой страх…
Запад просто не в состоянии принять послевоенный мир, в котором бытуют Народная Респуб-лика Италия и ГДР. Норвегию с Данией можно не считать, но вся Восточная Франция пока что занята советскими войсками. Президентом в Париже станет генерал де Голль, но при одном условии – если в кресло премьера усядется Морис Торез, глава компартии.
А так и будет! Секретные переговоры удались…
Вопрос: смирятся ли в Лондоне и Вашингтоне с тем, что Берлин, Рим, Вена, Париж, Копенгаген, Осло, Варшава станут прислушиваться к мнению Москвы? Ответ отрицательный…
Так что же он натворил, медиум недоделанный? Помог родной стране победить в войне с Гитлером, спас миллионы жизней? А для чего? Чтобы погубить их в боях с мировым империализмом?
– Спокойствие, – прошептал Жилин, – только спокойствие!
Заслышав шаги, он отпрянул от окна.
В кабинет вошел Сталин, за ним поспешал Молотов. Наркоминдел, как всегда, был деловит и суховат. Больше всего он напоминал Жилину пана Вотрубу из «Кабачка “13 стульев”». Церемонно кивнув Ивану, Молотов заговорил:
– Товарищ Сталин, наши уполномоченные выезжали в Японию, где встречались с министром армии Сюнроку Хата, премьер-министром Хидэки Тодзио и министром иностранных дел Мамору Сигэмицу. Эти трое, можно сказать, главных японских милитариста донесли наши предложения до императора Сёва[1]…
– Какие именно?
– Уполномоченные твердо держались курса, выработанного нами, – дескать, союзники толкают Советский Союз на захват Маньчжурии, Южного Сахалина, Курил и острова Хоккайдо. Наши предложения сводятся к тому, что СССР не станет отвоевывать Курилы и Сахалин, вообще не будет вторгаться на территорию Японии, но требует вывести Квантунскую армию из Маньчжурии…
Сталин хмыкнул в усы:
– Ну, уж с вояками императора Пу И[2] мы как-нибудь справимся!
– СССР также не будет вмешиваться в события, происходящие в Корее, – продолжил Молотов, – на Тайване, в Китае и на Тихом океане. Более того, мы готовы обеспечить поставки в Японию леса, руды, угля, нефти и оружия – танков, самолетов, орудий и прочего. От нас не убудет, а списанные «Т-34» или «Ил-2» могли бы резко изменить ход войны на Тихом океане, ибо то оружие, которым ныне воюют японцы – часто старье и ломье. В этом случае Америка и Англия будут вынуждены перебросить войска и флот на Дальний Восток, ослабив свои позиции в Европе.
– Иначе говоря, мы предлагаем микадо открыть второй фронт.
– Да, товарищ Сталин. Отмечу, что император Японии весьма серьезно откликнулся на наши предложения и направил в Москву своего личного представителя, барона Саваду. Барон не вышел в большие чины, оставаясь «кайгун-тайи», капитан-лейтенантом императорского флота, но пользуется полным доверием микадо.
– И где он?
– Здесь, товарищ Сталин. Дожидается.
– Пусть войдет.
– Товарищ Сталин… – Молотов бросил острый взгляд на Жилина. – Барон хотел встретиться не только с вами, но и с товарищем Рычаговым.
– Вот как? Его желание исполнится. Просите.
Вскоре в дверях появился Поскребышев, а за ним в кабинет проскользнул средних лет японец, одетый в штатское, но с выправкой кадрового офицера.
Жилистый, широкоплечий, с темной щеткой усов под вздернутым носом, барон Савада, чудилось, таил в себе опасную силу – она угадывалась во вкрадчивых, точно рассчитанных движениях, в цепком взгляде, в скупой усмешке, изредка оживлявшей бесстрастное лицо.
Войдя, барон низко поклонился и заговорил по-русски удивительно чисто, лишь изредка «рэкая»:
– Господин Старин, позвольте пожелать вам благополучия.
Сталин сделал приглашающий жест:
– Присаживайтесь, господин барон. Обойдемся без пышных церемоний.
Савада поклонился и сел.
– Мой император передал свое хотение жить с великим соседом в мире и согласии.
– Мы хотим того же.
Барон повернулся к Жилину:
– Маршал Рычагов? Мы встречались с вами на войне…
– В Китае? – прищурился Иван.
– Да, это было в Нанкине. Тогда мы быри врагами, но я очень хочу, чтобы врагами Ямато оставались амэ… простите, американцы. Разбив армии Гитлера, вы доказали, что русские – великие воины. И я хочу спросить вас как русского офицера: если между Японией и Советским Союзом не будет мира, то чем вы надеетесь победить императорскую армию? Ведь ваш Тихоокеанский флот гораздо слабее нашего.
Иван усмехнулся. Глянул на Сталина, перехватил его кивок и заговорил:
– Господин барон, если начнется война с Японией, кораблям Тихоокеанского флота даже не придется покидать порт приписки. Все начнется с того, что на аэродромы в Приморье перебросят бомбардировщики «Ту-10», «Ту-2», «Пе-8М». Каждую ночь и каждый день они будут вылетать и сбрасывать бомбы на Токио, Йокогаму, Осаку, Нагою, Киото… Три девятки «Ту-10» – это четыреста с лишним тонн бомб за вылет, а боеприпасов у нас столько, что девать некуда! Что касается флота… Для того чтобы потопить даже такое чудище, как линкор «Ямато», потребуется десяток бронебойных бомб-пятитонок или штук шесть планирующих радиоуправляемых бомб типа «Чайка-500». При этом никакие зенитки или перехватчики ничего «Ту-10» сделать не смогут – бомбардировщик летит на высоте тринадцати с лишним тысяч метров. Лично я летчик-истребитель и знаю, каких делов может наделать авиация на суше. Мы способны устроить вашей Квантунской армии ад на земле – будем бомбить склады и казармы, расстреливать из пушек и пулеметов колонны пехоты, подрывать реактивными снарядами бронетехнику. Уверяю вас, господин барон, для того, чтобы – выражаясь газетным слогом – освободить Маньчжурию от японских захватчиков, нам хватит недели-двух. Вопрос в другом: зачем? Зачем нашим бойцам, разгромившим гитлеровские полчища, гибнуть «на сопках Маньчжурии»? Чего для?
Барон Савада тонко улыбнулся.
– Для того, чтобы обеспечить Советскому Союзу выход к незамерзающему порту Дарьен. К Дальнему.
Иван легонько похлопал в ладоши.
– Браво, господин барон! Но разве этого нельзя добиться без жертв с обеих сторон? Коли уж вы настолько проницательны, то, думаю, не станете подозревать нас в желании натравить японцев на американцев и англичан? Да, война на Тихом океане для нас выгодна. Но почему? Единственно – «амэ» такие же враги нам, как и вам! Отчего же тогда не объединить усилия и не дать отпор сообща? Если Москва вступит в войну с Токио, это порадует Вашингтон и Лондон, а я не хочу доставить им такое удовольствие.
Откинувшись на спинку стула, Жилин смолк. Сталин благожелательно покивал и глянул на Саваду.
– Господин барон, – мягко проговорил он, – русский медведь в союзе с японским драконом способен ощипать американского орла и снять шкуру с английского льва.
Японец встал и поклонился.
– Я порностью удовлетворен, господа, и надеюсь, что его величество император заключит такой союз.
Проводив посланника микадо, Сталин пригласил соратников поужинать на «ближней даче» в Волынском. Им было что обсудить и за что выпить.
Контр-адмирал Матомэ Угаки:
Глава 2
Перегон
Прошел апрель, уже и половина мая минула, а от японского императора ни слуху ни духу.
Сингапур, Гонконг, Восточный Китай, Бирма, Голландская Ост-Индия, Новая Гвинея, Соломоновы острова, Филиппины, Индокитай, Бали и Тимор – Японская империя расширялась и расширялась, крышуя «восемь углов мира».
Тонули английские крейсеры, сокрушительный разгром Тихоокеанского флота США в Пёрл-Харборе потряс всю Америку, а японцы вдобавок двинулись на Аляску, оттяпав для начала Алеутские острова.
В 1942-м подданные императора Хирохито уничтожили всю авиацию англичан и американцев в Юго-Восточной Азии и приступили к налетам на Северную Австралию.
Однако уже в 43-м случился сбой – США достроили новые корабли, и японцы стали нести ощутимые потери. Только в сражении у атолла Мидуэй флот Ямато лишился четырех авианосцев.
Летом того же года американцы вернули Алеуты, в 44-м отвоевали Марианские, Маршалловы, Соломоновы и Каролинские острова. В Бирме японцы начали наступление на Индию, однако после четырехмесячных боев оно окончилось полным провалом.
Осенью 44-го войска США высадились на Филиппинах, потопив три японских линкора и десяток крейсеров. Короче говоря, «амэ» обеспечили себе подавляющее превосходство в кораблях и самолетах, а это означало, что теперь самураи будут лишь отступать. Огрызаться, атаковать – и отступать, пока не потеряют все захваченное.
В начале 45-го США захватили Окинаву, а с марта начали бомбить японские города – «летающие крепости» Б-29 взлетали с аэродромов на захваченных островах. Дело близилось к развязке, хотя американские генералы рассчитывали одолеть Японию не раньше 1947 года.
Если империя так и не решится на альянс с СССР, Сталин даст ход плану «Б» – объявит войну Стране восходящего солнца, как им было обещано в Тегеране.
Думая об этих интересных вещах, Жилин сидел на маленькой кухоньке своей роскошной квартиры в «Доме правительства» и дул чай с баранками.
Самовар был старый, с «орденами». От пузатенького китайского чайничка исходило «вкусное» благоухание крепкой заварки, а труба Ивана и вовсе умиляла – для нее в стене имелось особое отверстие.
Развалившись на венском стуле, Жилин подумал вдруг, что ему, ежели хорошо подумать, исполнилось сто лет.
Ему – это кому? Не телу же, верно? Престарелый организм Ивана Федоровича Жилина, полковника в отставке, давно уж истлел. Но человек – это не кишки, не легкие с почками и даже не «маленькие серые клеточки», а то таинственное, почти неуловимое содержимое мозга, именуемое душой.
Иван всегда был и оставался атеистом, не верил в рай и прочие поповские сказки, однако есть нечто, что не оспоришь и отчего морозно делается – он умер четыре года назад, 10 мая 2015 года. «Но вот же я! Живой!»
Господи, сколько необыкновенного и небывалого случилось в его жизни, и до чего же трудно порой не помнить об этом, быть как все, радоваться преходящему житию и ни о чем не думать!
К счастью, молодой организм Рычагова – в возрасте Христа! – «забивал» старперские повадки, как мощный источник помех…
Зазвонил телефон. Кряхтя, Жилин поднялся, пальцами ног нащупывая разношенные тапки, и прошлепал к телефону, поднял дребезжащую трубку.
– Алё?
– Товарищ Рычагов? – прозвучал холодный и вежливый голос Новикова, Главного маршала авиации и Главкома ВВС. – Решением Политбюро и Ставки Верховного главнокомандования вы назначены командующим ВВС 1-го Дальневосточного фронта.
…Еще в 43-м авиаконструктор Гудков предложил проект истребителя «Гу-ВРД» с турбореактивным двигателем Архипа Люльки. И дело пошло[3].
Образовалась настоящая «могучая кучка», вдохнувшая новую жизнь в хиревший Реактивный НИИ – Люлька, Королев, Климов, Глушко, Кузнецов и прочие «друзья парадоксов».
Здесь испытывали крылатую ракету КР-212, гоняли на стендах реактивные двигатели, а нынче ковырялись в немецких «Фау-2», вывезенных из Пенемюнде со всей документацией, комплектующими и самими конструкторами.
Жилин частенько захаживал сюда, передав однажды совсекретные сведения, якобы добытые разведчиками – дескать, компрессор в ТРД должен быть осевым, а лопатки турбины нужно делать со сверлениями для пущего охлаждения… Ну, и так далее.
Многого он вспомнить не мог по той причине, что не знал. Полковник Жилин летал на реактивных «МиГ-15» и «МиГ-21», не разбираясь в тонкостях конструкции.
Впрочем, переживал он зря: Архипу Люльке, Сергею Королеву и иже с ними достаточно было дать толчок, создать условия, поверить, настроить – и дело, как уже говорилось, пошло.
Иногда Ивану становилось не по себе – чудилось ему, что сорвется, не вытерпит смешения жизни былой и сущей ныне, запутается в памяти о прошлом и будущем. Но ничего, голова не болела, сознание не плыло, четко разделяя жизнь на прошлую, прожитую им сполна, и на ту, которую неведомые силы дали прожить во второй раз.
Наверное, здоровье душевное помогали сохранить перемены к лучшему и то, что он сам приложил руку к «смене вех».
Вон, взять ту же реактивную авиацию. Любому конструктору перед войной было ясно, что поршневые моторы полностью себя исчерпали. Чтобы самолет, толкаемый винтом, мог достичь скорости в тысячу километров, было необходимо увеличить мощность двигателя в шесть раз! А это было совершенно немыслимым предприятием.
И вот немцы распробовали турбореактивный привод. За ними потянулись англичане. И в СССР нашлись умные головы, вот только развернуться им не дали – Яковлев ревниво давил, осаживал таланты, не позволяя пробиться новому, даже вопреки жизненно важным стратегическим интересам государства.
А теперь осадили – и посадили! – самого Яковлева. И дело пошло!
Еще в 43-м испытали прототип реактивного «МиГ-9», весной 45-го взлетел первый «МиГ-15».
И теперь, подъезжая к аэродрому в Кратово, Жилин поневоле улыбался – рев и свист моторов звучали, как сладчайшая музыка.
Это подавала голос реактивная авиация Страны Советов.
«ЗИС» вывернул к двум новеньким ангарам, остановился, качнув передком.
– Подождешь меня, – сказал Иван водителю, ушастому сержанту.
– Так точно, товарищ маршал!
Иван покинул машину, поправляя фуражку, и осмотрелся. На стоянке в рядок выстроились новенькие «МиГ-9» – еще с прямыми крыльями, но уже с носовой стойкой шасси, и стабилизатор поднят высоко, подальше от сопла, а в носу зияет воздухозаборник. Классика!
Две пушечки Н-23, почти в дюйм калибром, и одна 37-миллиметровая Н-37. Гермокабина, катапультируемое кресло – все как полагается[4].
А главное – это скорость. 910 кэмэ в час!
Для летчиков-истребителей из «родного» 122-го ГИАП подобные цифры стали главной «заманухой». Ради того, чтобы ощутить разгон чуть ли не до тысячи километров, пилоты легко одолевали робость перед новой техникой.
Полковник Алхимов нарисовался тут же: вытянулся во фрунт, отдал честь – и оскалился в тридцать два зуба.
Поделиться книгой: