Убийственная красота. Медуза

Взгляд Андре потемнел, и он отвернулся, пытаясь скрыть от меня свои чувства.

– Нет ни одного шанса, что ты останешься со мной?

– Нет, – сказала я, и его глаза наполнились печалью.

– Да, моя дорогая птица, старые призраки выползают из своих грязных убежищ, чтобы разрушить мою жизнь. Ее звали Мишель, – сказал он тихо.

Тем временем площадь потихоньку стала заполняться людьми. По ручьям и лужам проносились равнодушные к непогоде машины, захлопали двери магазинов.

– И что же случилось? – снова спросила я.

– Мы познакомились на одной семейной вечеринке. Знаешь, я ведь почти уже не помню ее лица, хотя сам над ним работал.

– Она была твоей клиенткой, – догадалась я, и Андре неодобрительно покачал головой. – Да, была, но разве это имеет какое-то значение? Ей казалось, что у нее слишком курносый нос и неправильная форма верхней губы. Не знаю, для чего люди так стремятся к правильным чертам. Каждый человек прекрасен своей уникальностью. Знаешь, ни одной пантере не придет в голову, что ей нужно завивать усы.

– Странное отношение для человека, выбравшего своей профессией создавать силиконовые губы.

– Вообще-то я не в этом видел свое предназначение, – пробормотал Андре, морщась, как от пощечины. – Так или иначе, Даша, рассказывать-то нечего. Мишель хотела стать красивее, но потом выяснилось, что на самом деле она планировала стать богаче. Это было отвратительно. В результате я оказался гвоздем программы, частью циркового выступления уродцев. Она билась в рыданиях, когда это было нужно по ее сценарию, и быстро успокаивалась, когда не было зрителей. Актрисы могут быть очень убедительными. Многие ей поверили. Полиция, например.

– Ты хочешь сказать, что всё это было ложью? – спросила я, не в силах сдержать скепсис.

– Не все, – так же ядовито сказал Андре. – Часть ее слов, безусловно, соответствовала истине. Тогда многие смотрели на меня таким вот взглядом, как ты сейчас. Только Марко встал на мою сторону. Но он-то мой брат, ничего удивительного.

Я стояла и думала о том, что не могу ему полностью верить. Мне казалось, что правда и ложь смешались в темной глубине сознания Андре, как соленые воды океана смешиваются с впадающей в него горной рекой. Его темно-медовые глаза – лишь поверхность, и глубже не заглянуть…

– Что случилось с Сережей? – спросила я тихо.

– Ты замерзла, я же вижу, – сказал он – Пойдем, тебе необходимо согреться. Я ничего не могу поделать с тем, что случилось, но не допустить, чтобы ты всерьез заболела, – это ведь в моей власти.

– Почему ты не хочешь рассказать мне, что произошло между вами?

– Поедем, и я расскажу тебе все. Ты же воспаление легких подхватишь, Даша! – возмущенно воскликнул он. – Постой… ты боишься, да? Боишься идти со мной? Господи, как же я сразу не понял?!

Андре отошел от меня, пытаясь взять себя в руки. Потом огляделся по сторонам, скользнув взглядом по домам, по маленьким магазинчикам на площади, и тут увидел вывеску какого-то частного отеля, занимавшего целый подъезд небольшого четырехэтажного дома.

– Пойдем туда, – сказал он. – Что я могу сделать тебе тут, в гостинице в центре города? Пойдем, тебе нужно выпить горячего чая и переодеться. Тебя бьет как в лихорадке, ты что, не замечаешь? Даша, пожалуйста. Даю слово, что не стану удерживать тебя, пришлю твои вещи и даже помогу с билетом.

– Хорошо, – кивнула я наконец, чувствуя, как деревенеют от холода пальцы. Я ужасно устала, все, чего мне хотелось, – это лечь и закрыть глаза.

Андре снял номер на имя месье и мадам Немуа – незачем нарушать старые традиции. Портье в отеле сообщил, что, кроме люкса с выходом на крышу, других номеров не осталось – ничего не поделаешь, высокий сезон. Он явно не рассчитывал на то, что мы его снимем, но Андре не моргнув глазом подписал бумаги и бросил на стойку кредитную карту. Когда мы, наконец, зашли внутрь, я поняла, как вовремя это было сделано. У меня от усталости кружилась голова.

* * *

В затхлом номере было сумрачно, пахло застиранными простынями и ароматизатором воздуха. Андре распахнул высокие стеклянные двери, ведущие на крышу, и в комнату ворвалась свежесть. Номер был дорогим, с небольшой террасы открывался вид на всю площадь, но мебель, покрывала, кресла – все было старым, выцветшим, почти антикварным. В центре Парижа деньги брали за место, за вид из окна. И то, и другое было восхитительным, но я оказалась слишком измотанной, чтобы оценить это по достоинству.

– Идем, – шепнул Андре, подавая мне руку. Я сидела в кресле, не в силах подняться, но Андре уже включил воду в ванной комнате. Деловой, сосредоточенный, он вдруг снова стал тем Андре, от которого я не могла отвести глаз, но это ровно ничего не меняло. В грязь можно упасть, ею можно испачкать. Результат один и тот же.

– Выйди, Андре, – попросила я, когда мы зашли в ванную. Он посмотрел на меня с болью, но все же кивнул и, сжав губы, вышел прочь.

Я разделась быстро, просто бросив все на пол. Мокрая одежда была тяжелой и липкой. Как глупо вот так вымокнуть под дождем, от которого можно было легко спастись, всего лишь забежав под арку. А ведь Андре тоже промок насквозь.

Я забралась в горячую ванну и закрыла лицо руками. В первый момент ощущение было болезненным – слишком горячая вода против холодного, оцепеневшего тела. Потом я глубоко вдохнула и попыталась расслабиться. Пенная вода приятно щекотала руки, я смывала и смывала с себя все, что накопилось за день. Через какое-то время мои щеки порозовели, словно я целый день каталась на санках по снежным горкам. Я намылила волосы жидким мылом, оно пахло можжевельником. У Шурочки, маминой подруги, на даче много можжевельника. Зимой деревья так красиво зеленели, высовывая свои переплетенные кружевные ветки из-под снега. Интересно, как часто тут, в Париже, бывает снег?

Завтра я улечу из Парижа навсегда.

Эта мысль оказалась мучительной, но в то же время и освобождающей. Я нырнула под воду, зажмурив глаза, и замерла, насколько позволило дыхание. Все это должно было закончиться еще в прошлый раз, в аэропорту. Не стоило верить в сказку, но ведь я и не верила. Я просто хотела остаться с мужчиной, который сводил меня с ума. Все, что произошло потом, было лишь следствием.

– Даша, ты там в порядке? – услышала я за дверью обеспокоенный голос Андре. Кажется, он спрашивал уже не в первый раз, пока я была под водой.

– Нет, не в порядке, – ответила я, имея в виду ситуацию в целом, но не учла того, как Андре истолкует мои слова. Он влетел в ванную раньше, чем я успела пояснить. На нем не было рубашки, должно быть, он снял ее, чтобы просушить. Андре склонился надо мной и приложил руку к моему лбу.

– У тебя, кажется, жар, – пробормотал он, но я оттолкнула его руку, выдав при этом столб пенных брызг.

– Я же просила тебя не входить! – разозлилась я, сама не понимая из-за чего. – Никакого жара у меня нет.

– Я подумал, что тебе плохо.

– Конечно, плохо – почти закричала я, выскакивая из ванной. Я схватила с вешалки большой махровый халат и замоталась в него. Кажется, мое заявление о том, что у меня нет жара, было несколько преждевременным. Стоило мне вылезти из горячей воды, как я почувствовала ужасный холод. – Как я могу быть в порядке после того, что произошло? Ты хоть представляешь, как я себя чувствую? Ты не просто попросил меня подписать какую-то дурацкую бумагу, что я не имею претензий, – ты связал меня, записал мои слова на телефон, сделал так, чтобы я почувствовала себя беспомощной, пылью, которую можно смахнуть ладонью. Думаешь, если бы ты просто попросил, я отказалась бы?

– Я хотел… – вздохнул Андре.

– Что же помешало тебе?

– Марко сказал, что поздно.

– Поздно? – нахмурилась я. – Почему поздно?

– Потому что ты уже была в полиции, – растерянно пробормотал Андре. – Он сказал… о, Даша, я так разозлился. Я просто сам себя не помнил от злости. Когда я набрал номер на твоем телефоне и услышал полицейского, во мне все так и закипело. Все выжгло, словно я выпил расплавленного олова. Я не прошу тебя простить меня, но попытайся хотя бы понять. Ты лежала у меня на коленях и смеялась, говорила, что тебе нравятся наручники. Марко написал, что это будет неопровержимой уликой. Что ты сможешь сказать…

– Я понимаю, что я могла сказать, – выкрикнула я. – Черт! Не надо говорить о том, что мне и так известно. Если бы ты не скрыл от меня драку с Сережей, я бы не оказалась в полиции. Так что не стоит строить из себя оскорбленную невинность.

– У тебя один Сережа на уме! Я не знаю, что случилось с ним. Я только хотел, чтобы ты была моей.

Андре отошел к открытой террасе. Его волосы были еще чуть влажными, они лежали в беспорядке, и это так шло ему. Как можно быть таким красивым и одновременно таким опасным? Я забралась в кресло и, подобрав ноги, обняла руками колени. Нельзя, нельзя было идти сюда с ним. Я слишком слаба, я слишком… люблю его, чтобы безнаказанно оставаться с ним наедине.

– Почему ты не хочешь рассказать мне, что случилось?

– Да потому что нечего рассказывать, понимаешь? Укравшему монетку уже не поверят, если он скажет, что не грабил банк. Я не знаю, что это за видеозапись, которую тебе показали. Да, в то утро я поехал на работу после того, как отправил тебя к маме. Как я был счастлив, не передать словами. Я подъехал к клинике, а там он – твой Сережа. Он был безобразно пьян. Ждал меня.

– Его можно понять, после того, что ты устроил на обеде у твоей мамы, – бросила я с обидой.

– Да, его можно понять, я никогда и не утверждал обратное. Но я ненавидел его за то, что он обладал тобой. Два года, Даша. Он просто не имел права быть с тобой. Ты не для него. Впрочем, я понимаю, как, должно быть, это звучит, но я совершенно теряю голову, когда ты рядом. В то утро я был один, и к тому же счастлив, поэтому, когда увидел твоего Сережу, просто хотел пройти мимо. Он не дал мне, потому как слишком долго ждал. Всю ночь, наверное, готовился к тому, чтобы устроить мне Армагеддон, поэтому набросился на меня почти сразу, хотя и с трудом стоял на ногах. На мой взгляд, довольно глупо напиваться в стельку, если собираешься драться.

– Думаешь, ему стоило бы все хладнокровно просчитать?

– Я говорю это только затем, чтобы ты поняла, в каком он был состоянии. Его штормило, как на палубе корабля в качку. Я попытался уйти, но он навалился на меня и принялся колотить. Между прочим, Сережа оказался довольно сильным, особенно для пьяного человека. Я никак не мог его с себя стряхнуть, а драться с ним всерьез не собирался.

– Не собирался? – удивилась я. Андре обернулся и долго сверлил меня задумчивым взглядом.

– Я не знаю, что именно ты видела в полиции, но если это действительно запись нашей драки в то утро, то ты должна была заметить, что это Сережа бил меня, а не я его. И бил методично, знаешь ли, как какую-то боксерскую грушу. Я же просто хотел стряхнуть его с себя.

– Сережа занимался борьбой, – пробормотала я. – С детства.

– Ну, тогда понятно, – кивнул Андре. – Честно говоря, я не собирался бить его. Просто в какой-то момент он принялся говорить вещи, которые нельзя простить даже пьяному.

– Что он говорил?

– Я не собираюсь их повторять. Неважно. Я взбесился, залепил ему в челюсть и ушел. Он что-то кричал, конечно, но догонять меня не стал. Я уехал домой, чтобы переодеться – у меня вся рубашка была в крови. В его крови, у него были разбиты все руки. Но они, между прочим, были разбиты еще до того, как я подъехал к клинике. Наверное, он колотил стену от злости.

– Это все?

– Все. А что, на твоем видео другая концовка, моя дорогая?

На том видео запись обрывается чуть раньше. Но это явно не конец истории. Иначе Сережа объявился бы в нашем номере, наверняка устроив разборку, а потом улетел бы домой.

– Куда же он мог деться? – спросила я.

– Понятия не имею, – пожал плечами Андре.

– Моя мама видела его в клинике.

– Знаю. И чем больше я думаю об этом, тем яснее становится, что придумать это она не могла. Но больше я его не видел, Даша, и ничего не скрываю. Наша драка, если уж ты хочешь именовать ее именно так, продлилась не больше пяти минут. Когда я уходил, твой Сережа сидел на мостовой и выкрикивал мне вслед ругательства. Если нужно, я могу все это рассказать полиции, но помочь найти его не могу. Понятия не имею, как он попал к нам в клинику вечером. Я не видел его после. И тем более не убивал, не расчленял и не закапывал в больничном саду… или что там тебе еще пришло в голову…

Разозлившись, Андре буквально плевался словами, он был в бешенстве. Это было хорошо. Этому можно поверить – невероятная роскошь.

– Никакой моей фантазии не хватит представить, на что ты способен, Андре, – ответила я.

Он бросил на меня огненный взгляд.

– Конечно, я же – монстр, да? Синяя борода! Я пожираю девушек на обед, а их парней на ужин.

– Ты мог бы рассказать это сразу.

– Да? И что изменилось бы? – Он подскочил ко мне и, ухватив за плечи, заставил подняться с кресла. – Разве это заставило бы тебя поверить мне?

– Знаешь, ты тоже не слишком-то доверчив. Отпусти меня, – процедила я, пытаясь вырваться.

– Не могу. Я не могу отпустить тебя. Я, видишь ли, люблю тебя, птица.

– Я все равно уеду.

– Думаешь, я не понял этого? – сощурился Андре, словно пытаясь прожечь во мне дыру взглядом. Мы стояли – два врага в одном гостиничном номере, два незнакомца с кинжалами за пазухой. Я тяжело дышала, он тоже – чуть приоткрыв свои красивые, сложно изогнутые губы. Такой удивительно притягательный рот.

«Какого черта? – вдруг подумала я и, подавшись вперед, прижалась губами к его губам. – Разве не потому согласилась я прийти сюда, в этот номер? О, будь честна хотя бы с собой, Даша!»

Ты хотела именно этого.

Взгляд Андре потемнел, он отодвинулся на секунду, изучая меня, как какое-то неизвестное ему растение – ядовитое и опасное, не иначе. Затем неожиданно резко бросил меня на кровать и навалился сверху. Это не было любовью, это было войной, и я захлебывалась от желания броситься в бой. Андре выкручивал мне руки, а я извивалась, пытаясь сбросить его с себя, и укусила за руку. Он взвыл от боли, но затем расхохотался.

– После сегодняшней ночи ты вполне сможешь заявить на меня в полицию, – прорычал он, разводя коленями мои ноги в стороны. Потом, схватив рукой мои запястья, поднял их вверх и с силой прижал к кровати. – У тебя будут все поводы.

– У тебя тоже, – прошипела я, пытаясь пнуть его посильнее. Андре с наслаждением смотрел на то, как я извиваюсь под его сильным телом, пытаясь нанести ему урон.

– Злая кошка, – усмехнулся Андре, просовывая свободную руку мне между ног. – Моя злая возбужденная кошка.

Андре резко просунул пальцы мне внутрь, и я чуть не задохнулась от восторга. Никогда еще я не испытывала таких чувств – взрывная смесь желания и ярости. Такими, должно быть, бывают вулканы, полные живой, смертельно опасной силы. Он расстегнул брюки, освободив рвущийся в бой член. Я колотила Андре ногами, потом, вырвав одну руку, принялась царапаться и толкать его в грудь. Но он только смеялся, прорываясь внутрь моего тела, и, наконец, пронзил меня своим твердым, как камень, членом. Внезапно отпустив вторую мою руку и упершись ладонями в кровать, он предоставил мне полную свободу наносить ему любые увечья. Андре ритмично и глубоко вбивался в меня, не сводя горящих глаз с моего лица. Я попыталась выскользнуть из-под него, подавшись всем телом вверх, к изголовью кровати, но он с рычанием вернул меня обратно, дернув за бедра вниз.

– Твое беспокойное тело – оно мое, и мне плевать, если ты думаешь иначе, – прошептал он, нагнувшись, чтобы поцеловать меня. Я сжала губы так, что Андре пришлось потрудиться, чтобы заставить меня раскрыть их навстречу своему языку. Он пробирался вперед медленно и настойчиво, проводя языком по моим губам, целуя в шею и прикусывая мочку уха. – Ответь же мне!

– Полностью согласна, – сказала я. Такое Андре никак не ожидал услышать и в какой-то момент ослабил хватку, а я, воспользовавшись его растерянностью, тут же выбралась из-под него и спрыгнула с постели. Андре бросился за мной. Я взвизгнула и расхохоталась, когда он схватил меня и безжалостно вернул обратно. Затащив на кровать, он сильно шлепнул меня ладонью по заднице, так что я вскрикнула.

– Не смей убегать от меня, пока я не закончил тебя трахать, – строго сказал он и, опершись спиной, развалился на кровати, слегка согнув ноги в коленях. – А теперь иди сюда. – И он потянул меня за руку.

На этот раз я не стала сопротивляться и уселась на него сверху, как если бы садилась в седло, вместо которого был его огромный, стоящий упрямым солдатом кол. Я вскрикнула, когда его член на полную длину вошел в мое раскрытое тело.

– Обними меня ногами и руками, – приказал Андре, притягивая к себе. – Крепче, чтобы ты и я стали одним целым.

Он сжал меня так сильно, что стало трудно дышать и, уткнувшись лицом мне в грудь, застонал, медленно и ритмично двигая бедрами, потом крепко схватил меня за ягодицы и принялся насаживать на свой член еще сильнее. Ощущение наполненности стало предельно острым, во мне, наверное, не осталось больше никакого пространства, чтобы принять в себя еще хоть миллиметр, но Андре требовал большего. Я выгнулась навстречу, и он, обхватив мой сосок, сильно сжал его губами. Я вскрикнула от неожиданности и горячего наслаждения, охватившего тело, а он принялся нежно обводить круги, теребя губами затвердевший до болезненности сосок. С каждым новым движением языка сладкие волны расходились по всему моему телу, как круги по воде, и мы позабыли все, двигаясь размеренно, не спеша, не думая ни о чем, кроме того, как глубоко и полно член погружается в меня и с какой готовностью отдана я в его владение.

– Ты видишь, это неизбежно… – пробормотал Андре, когда моя способность мыслить ясно была уже почти утрачена. Он шептал, продолжая прикасаться губами то к одной моей груди, то к другой. – Я не могу без тебя жить, я в твоей власти. Мне нужно твое тело, мне нужна ты вся. Без этого моя жизнь теряет смысл.

Я с трудом удерживалась от падения, обнимая Андре за широкую спину, обхватив его ногами. Он же спокойно контролировал движения наших тел, сильный, способный поднять и удержать нас обоих – во всех смыслах. Мы двигались, как единое целое. Между ног пылал наполняющий меня жар, но я невольно стремилась раздвинуть их еще шире, отдаваясь восхитительным движениям, глубокому, плотному контакту.