Если бы не ты

На нем длинный балахонистый пуховик темно-зеленого цвета и рыбацкие сапоги выше колен. Силуэт не подпускает меня ближе, чем на двадцать шагов. А из-за глубокого капюшона, надвинутого на переносицу, не удается разглядеть лица.

Когда теряю счет шагам, проводник скрывается за очередным деревом и … пропадает. Словно его и не было никогда.

– Э-эй…

Тишина насмехается над моими хрипами. В панике цепляюсь за кору дерева, царапаю ладони, пытаясь удержаться на ногах, заглядываю за ствол и кубарем лечу в пустоту.

Первое, что удается выхватить из темноты – звук. Знакомый, рокочущий звук. Открываю глаза, поворачиваю голову – шоссе. Звук приближается. Догадка пронзает разум. Из последних сил я поднимаюсь и кидаюсь на дорогу. Машина!

– Сто-ой! – хриплю и махаю руками.

Надежда на спасение подстегивает кричать громче, махать сильнее.

Синяя иномарка притормаживает, стекло со стороны водителя медленно ползет вниз, немолодой мужчина хмурится, упрямо поджимает тонкие губы и… машина срывается с места.

– Стой! – кричу вслед, заламывая руки. – Пожалуйста!

Устало оседаю на кромку дороги, утыкаюсь носом в колени, раскачиваясь в стороны. Пытаюсь убаюкать надежду, заглушить разочарование, что встало комом в горле, и принять неизбежность.

– Пожалуйста… Я так хочу домой.

Странный ступор прерывает острый визг тормозов и взволнованный мужской голос:

– Девушка, с вами все в порядке?

Вздрагиваю, поднимаю глаза и не вижу лица незнакомца склонившегося надо мной. Вместо него – неясное серое пятно. Взгляд проходит сквозь мужчину, натыкается на черную иномарку, скользит по гладкому капоту вверх и запутывается где-то среди верхушек высоких сосен.

– Черт! Да ты же почти голая! – обжигающее тепло ладоней заставляет вскрикнуть от боли и отшатнуться.

– Не бойся! – незнакомец вскидывает руки. – Я тебя не обижу.

Мне хочется сказать, что я не боюсь, что хочу домой, а здесь страшно и больно, но язык не слушается – из горла вырывается натужный стон, подобный скулению.

– Твою ж мать! – присвистывает мужчина, хватаясь за голову. – Детка, какая скотина такое сотворила с тобой?

Не дождавшись ответа, он аккуратно берет меня за плечи, заглядывает в глаза и поднимает на ноги.

– Не бойся. Все будет хорошо, – его спокойный бархатный голос вызывает дрожь. – Теперь ты в безопасности. Я больше не дам тебя в обиду.

Сил на то, чтобы идти нет, ноги подкашиваются, я висну, уцепившись за ворот его куртки. Незнакомец ловко подхватывает на руки, он хмурится и что-то бормочет, оглядываясь на лес. Мне не разобрать.

Да и не хочется. Рядом с ним так тепло и спокойно, что я хочу лишь одного – греться в его руках.

Усадив меня на переднее сиденье автомобиля, мужчина быстро сбрасывает куртку, затем стягивает свитер и остается в синей фланелевой рубашке. Я успеваю заметить красный шарф, который скрывает шею, левый его кончик обгорел, деформировался и стал почти полностью черным. Зачем он носит испорченную вещь? А еще замечаю крепкие бугры мышц, что перекатываются при каждом движении под рубахой, перед тем, как незнакомец натягивает свой свитер на меня, захлопывает дверцу и садится за руль.

В салоне тепло, ненавязчиво пахнет хвоей. И под звуки голоса из приемника, я успокаиваюсь. Поджимаю ноги, натягиваю свитер на колени, кутаю лицо в воротнике. Пряный аромат кофе кружит голову. Вдыхаю крепче и зажмуриваюсь. Кожу начинает покалывать, словно неведомое пламя рвется наружу. Оно заставляет сердце биться сильнее, настойчивее проталкивать кровь в тело, заставляет меня жить. Мне приятен этот огонь.

Мужчина небрежно накидывает куртку поверх моих колен, старательно подпихивает углы между мной и сиденьем. Потом заглядывает в лицо, словно хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает, и тянется к бардачку. Под внимательным взглядом зеленых глаз я дрожу так, как не дрожала даже в мороз.

Незнакомец встряхивает серебристую фляжку, откручивает крышку и протягивает флягу мне.

– Выпей.

Он замечает мои колебания и настаивает:

– Выпей. Так ты согреешься быстрей.

Не дожидаясь согласия, он приставляет флягу к моим губам, приоткрываю их, и жгучая жидкость обжигает внутренности, заставляя закашляться.

– Вот так, – улыбается мужчина, убирает флягу в бардачок и заводит мотор. – Послушная девочка.

Когда дрожь уступает место пьяной расслабленности, поворачиваюсь к своему спутнику. Тот внимательно смотрит вдаль бегущему шоссе. По-мальчишески взлохмаченные черные кудри непослушно упали на лоб, норовят то и дело залезть в глаза. Мне невыносимо хочется протянуть руку и убрать волосы, почувствовать тепло кожи, вдохнуть аромат его мужского тела. Странное желание пугает больше, чем кровь на руках. Представляю лицо мужчины, если я сейчас поддамся глупому порыву. Неловко хихикаю. Незнакомец ухмыляется, окидывает меня взглядом с лукавым прищуром и роняет:

– Вижу, коньяк уже подействовал.

– Эта гадость… б-была коньяком?

Незнакомец вскидывает брови и заходится громким смехом. Думаю, этот звук будоражит мою фантазию больше, чем алкоголь в крови.

– Детка, да ты совсем не разбираешься в выпивке! У этой гадости больше, – мужчина кидает красноречивый взгляд на бардачок. – пятнадцати лет выдержки.

– И что? – не могу побороть возникшее упрямство. Мне непременно хочется с ним спорить. Даже по мелочам, как сейчас. – Значит это просто старая гадость.

Незнакомец хохочет еще больше.

– Бабуля тоже всегда так говорила, хоть и хранила в баре пару- тройку таких фляжек с «гадостью».

Мне хочется, чтобы он еще что-то рассказал. Голос этого мужчины дарит чувство защищенности. Но он молчит. Ведет себя так, будто мы давно знакомы. И ни о чем не спрашивает. Даже моего имени. Неловкость ложится на плечи, чтобы скрыть волнение, хватаюсь за серый лохматый свитер, который заботливо греет тело. Грязными пальцами скольжу по замысловатым косам. Почему он не спрашивает, как меня зовут?

Ответ обухом бьет по голове, не могу сдержать стон:

– Я не знаю, кто я!

Мужчина поворачивает голову, наши взгляды пересекаются, и я не замечаю удивления, страха или даже недоумения. Нет. От его взгляда веет уверенностью, хищной силой и ледяным спокойствием.

С нескрываемой паникой шепчу:

– Помоги мне…

Мужчина громко сглатывает, на его лице всего на секунду застывает болезненная гримаса. Она так быстро сменяется каменной маской спокойствия, что я не уверена даже была ли эта боль вообще. Брюнет отворачивается и устремляет взгляд на дорогу, что змейкой теряется под шинами автомобиля.

– Главное, что ты жива, а с остальным мы разберемся.

В его голосе скользит такая уверенность, что я неволей успокаиваюсь.

Я ему верю.

– А как тебя зовут?

– Ян, – скупо роняет он. – Зови меня Ян.

– Ян… – шепчу я, пробую имя на вкус, пытаюсь понять, подходит ли оно мужчине, что рядом или нет. – Ян… – кажется, что подходит.

Замечаю, что мужчина вздрагивает, как от удара и хмурится еще больше. Я чем-то его обидела? Неужели он так помрачнел из-за коньяка?

Глупость какая…

Еще пару раз пытаюсь завести разговор, но Ян отмахивается скупыми фразами, словно от мухи. Мне страшно оставаться наедине с мыслями, с пустотой внутри, но замолкаю, прислоняюсь лбом к стеклу и прикрываю глаза.

«Jingle bells… Jingle bells….» – доносится из приемника.

– Сейчас мы заедем в ближайшую больницу, – вскоре Ян первым нарушает молчание между нами. – Тебя необходимо осмотреть.

Киваю, даже не открывая глаз.

– Потом заедем в кафешку и обязательно перекусим. А то не удивлюсь, если тебя от дуновения ветра носить станет. Худющая, как доска!

Киваю.

– Эй, ну ты что? Обиделась? – Ян ободряюще дотрагивается моей руки. – Ты же знаешь, грубость – мое второе имя.

Знаю?

Молния пронзает тело, память яркой, красной нитью мелькает перед глазами, я почти ухватила ее за хвост. Дергаюсь и устремляю невидящий взгляд сквозь мужчину.

– Прости. – Ян поспешно убирает руку. – Я сегодня ляпаю невпопад.

Красная нить тут же отдаляется, так и не давшись мне в руки.

Белая дорога неловко виляет вправо, Ян вполголоса подпевает незамысловатой песенке, звучащей по радио, а прямо на нас мчит белый грузовик.

Ян выворачивает руль влево под истошный визг колес и…

Он не успеет! В прошлый раз ведь не успел…

Ян что-то громко выкрикивает, крепко вцепившись в руль, земля кувыркается, и красная лента застывает перед глазами, вплетая смертельные нити в черные волосы.

Я вспомнила всё.

Глава 3

Знак бесконечности

Чуть более полгода назад

– Ай! Твою ж мать! Надо же!

Второй ноготь предательски треснул и отвалился. Я жалостливо посмотрела на изуродованный палец – ноготь обломился под корень, коряво и с кровью. Бездумно засунула уродца в рот. Не так больно, как обидно! Французский маникюр – и недели не отходила! Но от навязчивой идеи, сгубившей два красивых ногтя за десять минут, не отказалась.

– Да оставь ты его в покое, уже! – скомандовала Рита, вяло поднимая глаза, от свежей газеты.

– Нет уж! – огрызнулась я.

И с новым остервенением накинулась на стенку, пытаясь отодрать совместную фотографию с Владом. Вот скотина!

Мужчина, которого любила, улыбался мне с фотографии. На его щеках играли ямочки, а глаза искрились весельем. Воспоминание ударило под дых. Я вздрогнула.

Нет! Нет! Нет! Не хочу вспоминать! Я изо всех сил старалась сдержать поток воспоминаний, но они оказались сильнее. Мгновенье и меня захлестнуло с головой.

– Осторожнее!

Оборачиваюсь на крик. Выхватываю из темноты фигуру. Взгляд цепляется за свет от фар мимо проезжающей машины. На секунду становлюсь беспомощной, как крот. Дергаюсь. Нога скользит по шершавому суку. Отчаянно хватаюсь за ближайшую ветку.

– Держись!

Ноги съезжают, я вскрикиваю и пытаюсь зачерпнуть воздух, отыскать опору.

Ветка, за которую цепляюсь, как утопающий в спасательный круг, нещадно хрустит.

– Прыгай! – кричит мужчина.

Сразу отметаю этот вариант за непригодностью. Если даже и спрыгну, то останусь без ног. Если выживу, конечно.

Кажется, я кричу. В ушах настолько шумит кровь, что почти ничего не слышу. Пальцы вспотели и совсем не от жары.

Хруст повторяется.

– Спрыгивай! Я поймаю!

Он, что идиот? Я прекрасно понимаю, что никто не успеет перехватить меня перед тем, как расшибусь всмятку.

Хруст раздается с новой силой. И на этот раз не прекращается. Зажмуриваюсь, с губ срывается ругательство. Разжимаю пальцы и… лечу в пустоту.

Воздух, неприятным кислым запахом защекотал ноздри. Видимо, Рита, развела хлорамин для дезинфекции инструментов. На миг ощущение дискомфорта вернуло меня в реальность. Всего на миг. А затем воспоминание вновь засосало внутрь, на глазах выступили слезы.

Вскрикиваю от жесткой хватки. Печет вокруг лопаток и бедер. Перевожу дыхание и боюсь открыть глаза. А вдруг я умерла? Или лежу на сырой земле в луже собственной крови, доживая последние минуты? Нет. Не хочу этого видеть.

– Вот, а ты боялась, – слышу приятный мужской баритон.

Приоткрываю один глаз – улыбчивое лицо незнакомца совсем рядом. Я даже чувствую, чем пахнет его тело: мылом, потом и апельсинами.

Хватка мужчины слабеет, я медленно сползаю и дотрагиваюсь ступнями земли. Она холодная. Не смотря на то, что солнце нещадно печет весь день – ночи остаются промозглыми, наполненными сыростью.

– Спасибо, – удивленно шепчу, вглядываясь в его лицо.