Если бы не ты

Татия Суботина

Если бы не ты …

ЧАСТЬ І

Глава 1

Конец

С вечностью можно смириться. Особенно, когда у тебя она только впереди. А что если вечность перерастет в наваждение и муку? Как быть тогда?

Умереть?

Хорошее решение.

Но только не для того, кто не сможет им воспользоваться.

Ян уже не помнил последний день, когда его сознание не плыло, одурманенное от количества выпитого. Тот день, когда внутри еще теплилась надежда или… Да кого он обманывает? Тот день, когда он еще был жив. По-настоящему, полноценно и на полную. Полгода назад, год, месяц, неделю? Все равно. Время утратило свой счет.

Серой безжизненной вереницей секунд оно утекало мимо.

Привычный полумрак гостиной успокаивал воспаленный взгляд. Во рту стоял неприятный привкус. Ян нахмурился, резко поднялся с кресла и пошатнулся. Темные стены пошли рябью, подпрыгнули. Витиеватый узор шелковых обоев закрутило в тугую спираль, она дрогнула, со скрипом скрутилась и резко выпрямилась. Ян встрепенулся, развел руки, удерживая равновесие.

– Почти нужный градус, – мысленно хмыкнул он, направившись к камину. – Но добавка будет не лишней.

Еще с юности Ян заметил странную особенность: алкоголь почти не действовал на него. Пока одногодки упивались до поросячьего визга, для того чтобы почувствовать легкое головокружение ему надо было прикончить не одну бутылку. А о том, чтобы напиться до бессознанки и речи не шло.

Ян дотронулся пальцами поверхности камина – две темных полосы остались на камне. На половину пустая бутыль подрагивала в руках. Он усмехнулся, открутил крышку и медленно взболтал содержимое. Светло-янтарная жидкость, вспыхнула в теплых отблесках огня.

Подмигнув длинной изломанной тени на паркете, Ян совершил несколько жадных глотков, отер губы рукавом и выдохнул. Внутри все горело, словно тысячи саламандр острыми язычками ласкали внутренности.

Как бы ни хотелось сдохнуть – жизнь переполняла его. Сущность зудела горячим комком, щекотала кадык и просилась наружу. Дикая, она жаждала разорвать опустевшую оболочку. Сила в нем ненавидела запустение. Оно воняло затхлостью, сыростью, безысходностью. Точно так же, как и заброшенные дома.

Ян помнил все потаенные страхи Силы и сознательно шел до точки невозврата. Сущность прорывалась наружу, причиняла острую боль, и он даже с некой долей благодарности принимал ее, веря, что только так сможет заглушить память. К боли Яну было не привыкать и ему казалось, что больше ничего на свете не сможет причинить ему столь невыносимые страдания, которые он однажды уже испытал.

Ян ошибался. Она смогла.

Тихое потрескивание огня только оживляло гонимые воспоминания. Словно подталкивало их изнутри.

Всего пару секунд он всматривался в оранжевые отблески, но этого хватило. Пламя изогнулось, воспоминание выскользнуло из чулана, пока Ян вновь не успел запереть дверь души на прочный замок.

Всего секунда и ему стали видны два тела.

Два обнаженных тела.

Они не могли насытиться друг другом.

Танцевали, лежа на паркете, совсем рядом с камином.

Сплетались.

Изгибались.

Стонали.

Блики от огня плясали в черных шелковистых волосах девушки.

Ян до хруста сжал кулаки.

Видение исчезло.

Ян выдохнул и закрыл глаза.

Как только он открыл их, показалось, что рваные полосы света складываются тонким станом, медленно танцуют вокруг подошв, а над головой звучит легкий смех.

– Пошла вон! – отшвырнул бутылку он. – Заткнись!

Смех растворился в брызгах стекла и виски.

Послышалось недовольное ворчание. Ян исподлобья покосился в дальний угол гостиной. Заблудшие. За время его добровольного затворничества в доме их собрались толпы. Каждый раз, завидев Яна, они неясными тенями протягивали к нему костлявые руки, кривились и заходились в безмолвном крике.

Ян внимательно всмотрелся в синие уродливые лица «гостей» и… ничего не почувствовал. Ни страха, ни удивления, ни сочувствия. Ничего.

Лица, которое он безумно хотел и одновременно боялся увидеть, среди прочих не было.

Дверь гостиной распахнулась, громко ударилась о стену, и в комнату вихрем влетел мужчина. Звук от каждого его шага набатом отзывался в голове Яна.

– Какого?! – он поморщился и недовольно потер переносицу.

– Ты сам прекрасно знаешь какого, Ян, – спокойный голос вошедшего всколыхнул хлесткую волну раздражения.

Мужчина споткнулся о пустые бутылки, звон стекла смешался с отборными ругательствами.

– Ди, не сейчас, – простонал Ян. – Уходи, пока еще можешь.

– Ты что, друг? Угрожаешь? Мне?

Ян с трудом поднял голову и наткнулся на веселый взгляд афроамериканца. С последней их встречи Адиса успел отрастить косички и завести бороду. И со всем этим, да и в довесок в деловом костюме смотрелся крайне нелепо.

– Предупреждаю, – выдавил Ян, старательно подавляя раздражение и гнев.

– Ну-ну, – хмыкнул друг, чеканя шаг к окну. – Пора выходить из алкогольной комы. Весь дом провонял твоей бормотухой.

Адиса резко распахнул тяжелые шторы, ярко-белый свет залил гостиную. Перед глазами вспыхнули слепящие искры.

Ян выругался сквозь сжатые зубы, крепко зажмурился и отвернулся.

– Испытываешь мои нервы на прочность? – взревел он. – Жить надоело?

Гортанный звук заполнил комнату. Отсмеявшись, Адиса умостился в глубоком кресле, закинув ногу на ногу. Светло-серый костюм подчеркивал темную кожу и нелепо смотрелся в сочетании с длинными косичками, которые падали на крепкие плечи.

– Ты в курсе, что через несколько дней новый год?

– Тебе елку не с кем украсить? Или место Деда Мороза в дурдоме вакантно?

Адиса хмыкнул. Поток раздражения вырвался из Яна, и он продолжил:

– А может, надоело проводить время в кругу Наполеонов и Миссий? И ты хочешь, чтобы я скрасил твои трудовые будни с психами?

– Заманчивая идея, но в этот раз психи обойдутся без тебя. – Адиса сцепил пальцы в замок. – Ты чувствуешь это, Ян? Чувствуешь изменения в Силе?

– Что? – Ян потянулся за следующей бутылкой, что стояла возле старинных часов на камине.

Деревянная поверхность часов была изрядно припорошена пылью, отчего казалась не благородного коричневого цвета, а тускло серой.

– Ты что, не общаешься с душами? Что-то грядет. Я чувствую это!

Бутылка оказалась пустой. Ян собрал кончиком языка последнюю каплю, разочарованно причмокнул и огляделся в поисках выпивки.

– Алкоголь окончательно заспиртовал мозги? – вскипел Адиса. – Клан жнецов нуждается в ответах! Мы должны знать, что происходит с Силой!

– Я-то тут причем? – хмуро уронил Ян. – Я вам что, бюро добрых услуг?

Он внимательно всматривался в белый воротничок рубашки Адисы, темноту его кожи и думал, что с удовольствием сомкнул бы пальцы на крепкой шее. Сжимал бы и сжимал до хруста. Ведь это он виноват. Во всем. Он.

– Причем? Причем?! – Адиса вскочил и заметался по комнате. – Это твой долг! Ты должен общаться с душами! Это твой Дар, то для чего тебе позволено жить дальше!

Ян резко шагнул вперед. Схватил чернокожего за воротничок. Развернул к себе. С ненавистью заглянул в глаза:

– Это ты убил ее, – процедил Ян.

Широкие брови Адисы сошлись на переносице, он непонимающе уставился в лицо Яна, крепко перехватил запястья.

– Что ты несешь?! Ты же знаешь, что все произошло так, как должно было.

Адиса не задавал лишних вопросов. Он сразу понял, что имел в виду Ян. Значит – виноват. От этих мыслей Ян усмехнулся и растерял остатки сомнений, ловко передвинул пальцы вверх по шее, сдавливая кадык. Друг закашлялся.

– Ты с ума… сош…ел? Пусти! – Адиса отступил на два шага, наступил на бутылку и потерял равновесие.

Послышался звон. Адиса завалился на спину. Ян оказался сверху. Он прижал мужчину к полу, придавливая собственным весом. Ноги Адисы то и дело били Яна по спине, пытаясь спихнуть с себя, но… Ян, как заколдованный, не мог расцепить пальцы – проснулся азарт охотника. Когда зверь уже сунул голову в петлю ловушки, жалость и любые другие эмоции пропадают, остается только предвкушение неизбежного. Последний миг, что разделяет жизнь от смерти. Последний миг, над которым властвуешь ты. От напряжения на лбу Яна выступила испарина, губы растянулись в зловещей усмешке. Адиса извивался, пытался отодрать цепкие руки со своей шеи, барахтался, словно червяк на крючке за минуту до погружения в глотку рыбины.

Ян усилил хватку. Хрип Адисы прервался глухим бульканьем. Даже после характерного хруста, когда пальцы вошли в мягкость шеи, Ян долго не мог отпустить жертву. Он всматривался в синее лицо друга, широко распахнутые черные глаза и улыбался.

– Вот и все, – прошептал Ян. – Я свободен.

– Что ты там бормочешь?

Ян тряхнул головой, отгоняя слишком реальное видение. Адиса, скрестив руки на груди, выжидающе смотрел на него.

– Ты вообще слышал, о чем я здесь десяток минут распинаюсь? – друг пожал плечами. – Я совсем не узнаю тебя, Ян! – Адиса отмахнулся на скептический взгляд и продолжил внушительней. – Хватит строить из себя мученика! Ты три месяца жизни коту под хвост пустил!

Ян скривился, громко вздохнул и закатил глаза.

«Три месяца, – эхом прозвучало у него в голове. – Прошло всего-то три месяца. А казалось – вечность».

– Давно, Ди, у тебя начались бабские истерики? – Ян прищурился. – Чего ты добиваешься?

Адиса круто развернулся на каблуках, паркет издал противный скрип.

– Поговори с ними. Узнай, что происходит.

– Сам говори, если тебе надо. Я не психоаналитик для Заблудших! Пусть проходят транзитом, – сказал он, пиная очередную пустую бутылку. – Черт! В этом доме еще осталась выпивка?

– Если бы я мог поговорить, то… – осевшим голосом ответил друг. – Но ты же сам знаешь, что я не могу!

Он знал. Адисе пришлось отказаться от Дара. По его, Яна вине. Он знал насколько неприятно другу вспоминать о своей ущербности. В клане жрецов потеря Дара была хуже смерти. Это словно стать инвалидом, «овощем» и перестать приносить пользу, как себе, так и миру. Ян знал.

Только вот… ему было плевать.

На всех, на мир, на себя. Даже если друг пришел предупредить о том, что вскоре мир полетит в тартарары, Ян не пошевельнет и пальцем ради чьего-либо спасения.

«Хватит, – подумал он, – плащ Бэтмена стал жать в плечах».

– Бывают такие моменты, когда сделав что-то, понимаешь, что вернуться обратно уже нельзя. – Адиса поправил тугой узел галстука, развернулся к окну, сунул руки в карманы брюк.

Ян недовольно передернул плечами, словно пытался стряхнуть след от сказанного.

– Многое возможно исправить. Извиниться перед другом, склеить разбитую вазу, сделать так, чтобы твою ошибку никто не вспомнил… Но ты сам знаешь, Ян, есть моменты, которые делят жизнь на до и после. Они отрезают путь назад. Резко. Раз и навсегда. – Адиса провел пальцем по белому подоконнику.

Солнечный луч скользнул по тусклому паркету, лениво прошелся среди мелких пылинок в воздухе и застыл на толстом циферблате часов. Ян проследил за лучом уставшим взглядом, опустился на корточки, склонил голову.

– Нам остается одно: жить дальше. Понимаешь? – снова оживился Адиса. – То, что произошло, было неизбежным. Хватит себя жалеть.

– Неизбежным, говоришь? – попытался улыбнуться Ян.

Уголки губ дернулись, а лицо обезобразил зверский оскал.

– Ты решил испробовать на мне свои заученные штучки? – руки Яна налились знакомой тяжестью, пальцы самопроизвольно сжались в кулаки. – Хватит меня лечить! Не выйдет!

– То, что ты неизлечим я знаю давно, – вздохнул чернокожий, – но попробовать стоило. Не правда ли?

Адиса коснулся бороды, беззвучно прожевал несколько слов и улыбнулся. Взгляд чернокожего был странным. Он смотрел на Яна, как на маленького мальчика, как на маленького, беспомощного и глупого. Будто сейчас несмышленый малыш вопреки всеобщему «нельзя» постарается сунуть пальцы в розетку.