Философия религии. Концепции религии в зарубежной и русской философии

Внутренняя духовная цельность предполагает, что просвещение не должно отрицать ценности предшествующего периода. Иначе может возникнуть душевная раздвоенность, вызванная противоборством идеалов. С точки зрения Хомякова, реформы Петра I носили негативный характер, поскольку вызвали разрыв между русским народом и его родной культурой. Просвещение же должно соответствовать характеру народа, его религиозным и нравственным законам.

Вся философия Хомякова есть апология христианства, Православной Церкви. Она есть некий эскиз философской системы, предназначенный для выражения православной истины.

Чтобы рассмотреть учение славянофилов более всесторонне, следует обратиться к творчеству единомышленника Хомякова Ивана Васильевича Киреевского (1806–1856). Киреевский мечтал о создании в России такой философии, которая была бы «соединением двух противоположных концов человеческой мысли: того, где она сопрягается с высшими вопросами веры, и того, где она прикасается развитию наук и внешней образованности» [3, 253]. В чем же Киреевский видел основу для такой философии? В первую очередь он ориентировался на творения Св. Отцов, но в то же время признавал, что «возобновить философию Св. Отцов в том виде, как она была в их время, невозможно» [3, 254]. Отсюда, Киреевский формулирует цель: искать синтез святоотеческой традиции с современным просвещением, создать православное просвещение и христианскую философию.

Киреевский идет в своих рассуждениях от противоположного – критикует Запад за его рационализм. Один из первых текстов Киреевского, с которым обычно связывают рождение славянофильства– статья «В ответ A. C. Хомякову» (1839, ответ на статью Хомякова «О старом и новом»). В этой статье сформулировано принципиальное различие между Россией и Западом, которое Киреевский видел в «особенных видах христианства, в особенном направлении просвещения, в особенном смысле частного и народного быта» [3, 5]. Особенностями Запада являлись индивидуализм, рационализм, понятие юридического автономного существования. «Каждый индивидуум – частный человек, рыцарь, князь или город внутри своих прав есть лицо самовластное, неограниченное, само себе дающее законы»

[3, 9]. Рационализм, по мнению Киреевского, сложился на Западе вследствие отпадения Католической Церкви от Вселенской (Православной) Церкви. Логическое начало проникло в основание Церкви, и принципы вероучения стали доказывать в западной схоластике путем силлогизмов. Вера, логически доказанная, уже есть не живая, а формальная вера. Схоластическое развитие католицизма привело к тому, что, в конце концов, разум восторжествовал над верой, и в результате сложился особый тип рационального мышления и внерелигиозной культуры.

Главные тексты, в которых выражен религиозно-философский идеал Киреевского – это статьи «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» (1852) и «О необходимости и возможности новых начал для философии» (1856). И в той и в другой статье Киреевский защищал идеал духовной целостности человека. В Европе произошло «распадение разума» и над духом возобладала рассудочность. Рассудочное направление на Западе оформилось в виде схоластики, т. е. в стремлении к наукообразному богословию. Как полагал Киреевский, «схоластика сковала свою веру с своим тесным разумением науки» [3, 179]. Все же последующее развитие западной философии есть продолжение рассудочного направления, доведенное до крайних пределов рационализма в учениях Канта, Шеллинга, Гегеля и других немецких мыслителей.

Православный Восток, считал Киреевский, принципиально отличается от Запада самим способом богословско-философского мышления. «Восточные мыслители, – доказывал Киреевский, – заботятся, прежде всего, о правильности внутреннего состояния мыслящего духа, западные – более о внешней связи понятий» [3, 186]. Умственные силы должны быть связаны в некую совокупность и определяться духовным центром человека. Как и Св. Отцы, Киреевский в данном случае использовал понятие духовного, внутреннего сердца (см. у ап. Петра – «сокровенный сердца человек»). В подтверждение своего взгляда он говорил, что русский человек каждое дело связывает «с высшими понятиями ума и глубочайшим средоточием сердца» [3, 200]. В конце статьи о характере просвещения в Европе, Киреевский делал вывод о том, что начала религиозной жизни, хранимые в Православии, и понятие цельности бытия должны стать основой просвещения нового, более высокого типа, чем европейское.

Большое значение имеет статья, напечатанная в последний год жизни Киреевского – «О необходимости и возможности новых начал для философии». Философия на Западе исчерпала возможности для дальнейшего плодотворного развития, и поэтому, как полагал Киреевский, необходимо искать «новые начала». На Западе рационалистическое направление прошло три этапа: 1) схоластическая философия внутри веры; 2) реформация внутри веры; 3) философия вне веры. Киреевский же хотел найти идеал, гармонично сочетающий философию с верой. На Западе зародыш такого идеала Киреевский видел в «Мыслях» Паскаля. Начало же рассудочной философии он находил в идеях Аристотеля, которые разорвали цельность умственного самосознания. Чтобы вернуться к цельности мысли, по Киреевскому, следовало бы сделать так, чтобы истина Откровения подчинила себе разум. Эта истина «должна в общем сознании стоять выше других истин» [3, 237]. Разум не должен сводиться к одной логической способности, а стремиться собрать все отдельные силы ума для цельного умозрения. В рассуждениях Киреевского содержится явное указание на мысли Святых Отцов об аскетическом очищении души и молитве как средствах богопознания. Философия, о которой писал Киреевский, – это не научная дисциплина, а особая сфера человеческого самосознания и богопознания. Как утверждал Киреевский, «философия не есть одна из наук и не есть вера», а «общий итог и общее основание всех наук и проводник мысли между ними и верою» [3, 253].

Кроме Хомякова и Киреевского, был еще ряд выдающихся славянофилов – братья К. С. и И. С. Аксаковы, Ю. Ф. Самарин. Однако из них только Юрий Федорович Самарин (1819–1876) проявил интерес к философским проблемам религии. Уже в конце жизни он познакомился с теорией религии немецкого ученого М. Мюллера и написал две статьи «По поводу сочинения Макса Мюллера по истории религии» (1876). Возражения Самарина сводились к следующему: основой религии является личный опыт, понятие Бога рождается из непосредственного ощущения, которое есть предпосылка Откровения; высокое значение и призвание человека зависят от Промысла и Всемогущего Существа, придающего человеческой жизни разумный смысл. Если М. Мюллер полагал, что первоначальная древняя религия была политеистической и только затем постепенно стала монотеистической, то Самарин со своей концепцией личного религиозного опыта опровергал эволюционное понимание религии.

Главный вопрос для темы «Философия религии» – какую роль сыграли славянофилы в формировании русской религиозно-философской мысли? Для ответа на него следует вспомнить общую идейную ситуацию в России середины XIX века. В царствование Александра I, особенно после наполеоновских войн, Россия испытала очередное сильное влияние западных идей, в том числе и философских. Увлечение Шеллингом, затем Гегелем, привлекательность стройных и логически законченных систем поставили проблему: возможна ли самобытная русская философия? С другой стороны, усилилось католическое и протестантское влияние, что заставляло искать средства защиты для православия и обосновывать самобытность русской религиозной традиции. Именно сочетание этих религиозных и философских факторов объясняет появление и сущность славянофильства. Россия остро нуждалась в самоидентификации по отношению к Западной Европе, и славянофилы предложили свой вариант такой идентификации.

Однако не следует забывать, что раньше славянофилов к теме России обратился Петр Яковлевич Чаадаев (1794–1856). «Философическое письмо» Чаадаева было напечатано в журнале «Телескоп» в 1836 г., тогда же Хомяков написал в виде полемического ответа статью «Несколько слов о философическом письме» (впервые опубликовано в 1986 г.), а известная статья Хомякова «О старом и новом», положившая начало славянофильскому движению, относится к 1839 г. Сопоставление всех этих фактов позволяет утверждать, что Чаадаев своими идеями дал сильный импульс развитию славянофильства. Чаадаев был выдающимся мыслителем и вдумчивым критиком славянофильства. Стоит отметить, что и в дальнейшем русская религиозно-философская мысль особенно успешно развивалась в условиях полемической борьбы и критики. В основе взглядов Чаадаева, как и у славянофилов, лежала религиозная идея. Это обстоятельство является особенно важным и интересным для рассмотрения различий между Чаадаевым и славянофилами.

Главной идеей, характерной для мировоззрения Чаадаева, была идея христианского прогресса, установления Царствия Божия на земле. В исторической, внешней стороне христианства Чаадаев видел смысл и назначение христианской религии. Отсюда его высокая оценка западного христианства, Католической Церкви и критическое отношение к России и Православию. Чаадаев пытается ответить на вопрос, почему Провидение предназначило Европе играть ведущую роль в мировой истории, а России – остаться на периферии. Чаадаев осознанно европоцентричен, его историософия полностью противоположна славянофильской философии истории. Вместе с тем, как и славянофилы, Чаадаев видел в России ее особое религиозное и национальное начало, отличное от западного. Он не предлагал полностью подчинить Россию иностранному влиянию. В «Апологии сумасшедшего» Чаадаев даже признал, что Россия имеет особую историческую миссию.

Хомяков же, возражая Чаадаеву, считал неверным само понимание христианства как внешней, исторической силы. Он писал, что «сущность религии есть неизменный во веки дух света, приникающий все формы земные» [1, 450]. Иначе говоря, сущность религии – в Откровении и просвещении людей, а не в воздействии на историческую действительность. Чаадаев идет от истории к пониманию религии, а Хомяков, исходя из религии, понимает историю народов, просвещенных одной истиной. По его мнению, нет народов более или менее христианских, больше или меньше служащих целям Провидения. Хомяков полагал: «Религия есть одно солнце, один свет для всех; но равно благодетельные лучи его не равно разливаются по земному шару, а соответственно общему закону вселенной. Согласуясь с климатом природы, у нас холоднее и климат идей, с крепостью тела у нас могут быть прочнее и силы души» [1, 454].

Религия для славянофилов есть центр исторического бытия. Она воспитывает человечество, и в этом состоит ее назначение и историческая функция. Чаадаев же в основном уделял внимание социальной функции Церкви, тесно связанной с культурным и идейным творчеством. Так были заложены две парадигмы, которые дальше развивались в истории русской мысли и боролись между собой. Религиозно-философское значение этих парадигм далеко выходит за рамки славянофильского и западнического течений. Их своеобразный синтез, например, можно увидеть в философии Вл. Соловьева. К тому же и взгляды самих славянофилов не так просты и однозначны. Например, в статье «О старом и новом» Хомяков критиковал разные стороны древнерусской жизни и давал высокую оценку политике Петра I. Он далек от апологии старой Руси. В чем же Хомяков видел общественный идеал Древней Руси? Его ответ прост: в христианстве, в Церкви. Однако это идеал, а не действительность. Хомяков уточнял: «Конечно, все истины, всякое начало добра, жизни и любви находилось в церкви, но в церкви возможной, в церкви просвещенной и торжествующей над земными началами. Оно не была таковой ни в какое время и ни в какой земле» [1, 463].

Согласно Хомякову, есть Церковь невидимая и есть Ее видимое проявление. Одно не тождественно другому. Есть высокий идеал и Глава Церкви – Христос, а есть Церковь в плену исторических и национальных условий. Однако это не противоречие, а единство, открытое только глубоко религиозной душе.

Ориентация на церковное вероучение и святоотеческое наследие не предполагала с необходимостью создание философских учений или систем. Однако Хомяков и Киреевский, переосмысливая западноевропейские идеи, сделали первые шаги по созданию оригинальной русской философии. Кроме того, в XIX в. оригинальные онтологические и гносеологические идеи появились в русских духовных академиях, в которых была продолжена традиция русского платонизма и освоена, критически переработана западная философия Нового времени. Иначе говоря, в духовных академиях попытались соединить христианское Откровение и философский разум.

Литература

1. Хомяков А. С. Соч. в 2 т. М., 1994. Т. 1.

2. Хомяков А. С. Соч. в 2 т. М., 1994. Т. 2.

3. Киреевский И. В. Разум на пути к истине. М., 2002.

4. Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. М., 1991. Т. 1–2.

Глава 3. Философия религии в духовных академиях XIX в.

Все, что было сказано в первых двух главах о русской религиозно-философской мысли, можно рассматривать как своеобразное вступление к основной теме. Философия религии как дисциплина или научное направление оформляется в русских духовных академиях. Профессора духовных академий создают концепции, основанные на синтезе церковной традиции и переосмысленных западных философских идей. Первым в этом ряду стоит профессор Московской духовной академии (МДА) Федор Александрович Голубинский (1797–1854). Выпускник Костромской духовной семинарии, в 1814 г. он поступил в МДА, с которой оказалась связана остальная часть его жизни. В 1828 г. Голубинский принял сан священника, до конца жизни преподавал философию в МДА. Посмертно были изданы записи его лекций – «Лекции философии» (М., 1884) в четырех выпусках.

Голубинский отличался широкой философской эрудицией, хорошо знал труды Канта, Шеллинга и Якоби. Он стремился согласовать принципы философского разума с религиозным мировоззрением, для чего выдвинул идею Бесконечного Бытия. Фактически у Голубинского речь идет здесь об идее Бога, но на философском языке эта идея описывается как Бесконечное Бытие. Голубинский развивал метафизику, согласно которой человеку свойственно мыслить, восходя от конечного к Бесконечному, от условного к Безусловному. Таким образом, философия религии в России становится неразрывно связанной с метафизическими идеями. Голубинский, критикуя философию Канта[22], предложил свою метафизику, в которой утверждается:

1) истинное «живое» познание, 2) мир как живое целое. Так, от Сковороды через славянофилов до Голубинского можно видеть единую философскую линию развития, в соответствии с которой формируется основное содержание религиозно-философского умозрения. Сам стиль философского мышления в России предполагал тесное слияние религиозной мысли и философствования о религии, их нераздельность.

Ярким представителем духовно-академической философии был Памфил Данилович Юркевич (1827–1874), сначала профессор Киевской духовной академии, а с 1861 г. – профессор Московского университета. В Киевской духовной академии он был учеником архимандрита Феофана (Авсенева), а в Московском университете в свою очередь стал учителем Вл. Соловьева. В чем состояли основные принципы его мировоззрения? Прежде всего, следует отметить, что Юркевич был и философ, и богослов. Философия и богословие тесно переплетены в работах Юркевича, одно влияет на другое. Далее, важно отметить то, что Юркевич продолжил традицию христианского платонизма, сформировавшуюся в духовных академиях. Он переосмыслил платонизм в личностно-религиозное понимание Абсолюта. Религия для Юркевича стала связующим звеном в философских построениях.

Очень ярко христианский платонизм выражен в статье Юркевича «Идея» (1859), в которой автор показал связь идей Платона с духовной жизнью человека. Юркевич писал, что если для философии «идея есть источник, основа, закон и тип являющейся действительности, то в этом направлении она пытается уяснить и обосновать то миросозерцание, которого зачатки находятся во всякой человеческой душе и которое необходимо предполагается религиозною и нравственною жизнию человечества» [2, 15]. Платонизм позволяет Юркевичу показать, как человеческая душа устремлена к Богу и вечности, как знание может быть согласовано с верой. Такое согласование продемонстрировано, например, в статье «Сердце и его значение в духовной жизни человека, по учению Слова Божия» (1860), в которой Юркевич перекидывает мысленный «мостик» от Священного Писания и Отцов Церкви к современным ему философии и психологии. Статья Юркевича по форме – это религиозный трактат на тему о сердце как центре духовной и душевной жизни человека. На примере многочисленных цитат Юркевич рассмотрел библейское учение о сердце и затем обратился к проблеме согласования этого учения с данными науки. Юркевич считал, что для решения данной проблемы необходимо преодолеть представление о мышлении как сущности души. Мышление есть только часть человеческой души, а идеал Юркевича – полнота и цельность духовной жизни. Таким образом, Юркевич развивал те же идеи, которые ранее встречались у Г. Сковороды и славянофилов.

Тема сердца для Юркевича – повод сказать о религии, об отношении человека к Богу. В данном случае Юркевич ссылается на блаженного Августина, который доказывал сродность человеческой души Богу. Присущую Августину (как и другим св. Отцам) интуицию сердца он представил в более систематическом виде: «Основа религиозного сознания человеческого рода заключается в сердце человека: религия не есть нечто постороннее для его духовной природы, она утверждается на естественной почве» [2, 93–94]. Конечно, замечает Юркевич, религия имеет разные формы, но в человеческой деятельности она проявляется, прежде всего, через сердце. Для человека религия – это метафизическое начало любви сердца к добру. Юркевич понимал религию антропологически – с точки зрения человека, его духовного мира. В этом состоит его вклад в развитие религиозно-философской мысли в России. Так постепенно намечаются магистральные линии в развитии русской философии: связь философии с богословскими проблемами, онтологизм, христианская антропология.

Новую тему в религиозное философствование и в понимание религии внес Александр Матвеевич Бухарев (1824–1871). Он учился в Московской духовной академии, незадолго до ее окончания в 1846 г. был пострижен в монашество с именем Феодор, преподавал в МДА по кафедре Священного Писания, с 1854 г. – в Казанской духовной академии по кафедре догматики. Бухарев написал книгу «Исследования Апокалипсиса», которую считал своим главным трудом, но она была запрещена цензурой. Не считая возможным выполнить главный монашеский обет послушания, Бухарев обратился в Синод с прошением о снятии с него монашеского сана. После трехмесячного увещания с Бухарева был снят монашеский сан с запретом жить в городах, где он пребывал в монашеском звании. Последние 8 лет Бухарев жил в крайней бедности и в возрасте 48 лет умер от чахотки.

Новой темой, привнесенной Бухаревым в философию, стала проблема православной культуры, связи культуры с православием. Этой теме посвящен сборник его статей «О Православии в отношении к современности» (СПб., 1860). Бухарев пытался снять противоречие между Церковью и современной ему культурой, считая, что Божий свет есть и в «мирской» жизни. Он утверждал: «Православию надобно быть как солнцу во всей гражданской жизни, во всем круге наших знаний, искусств, служебных отношений» [3, 316]. Иначе говоря, вся культура должна быть проникнута светом Христовой Истины, духом свободы и творчества. Только через оцерковление культуры возможно преодоление секуляризма. Бухарев строил богословие культуры, согласно которому духовным центром мира является Христос, Агнец Божий, освящающий благодатной силой все стороны жизни. Так философия религии у Бухарева становится философией религиозной культуры.

Как писал исследователь А. Карпов в статье «А. М. Бухарев (Архим. Федор)»: «Творения Бухарева – не стройная богословская система, рожденная в бесстрашии ума, а неустанный призыв к человечеству осознать тайну Божиего домостроительства, тайну бесконечной любви Христа-Агнца» [5, 25]. Бухарев понимал мир только с точки зрения присутствия в нем Христа, и поэтому искал «идею» Христову во всех явлениях жизни. Именно поэтому он придавал такое большое значение своей книге об Апокалипсисе, в которой Агнец Божий определяет судьбы всего мира. Образы Апокалипсиса дают возможность Бухареву рассказать о метафизике истории, хотя его фантазия нередко заходит очень далеко (так, он находил в Апокалипсисе даже пророчество о Наполеоне). Библейский символизм, который встречается у Г. Сковороды, у Бухарева приобретает новые философско-богословские формы и смыкается с философией культуры.

Бухарев в целом остался в рамках богословия, а философскую традицию продолжил в МДА ученик Ф. А. Голубинского, его наследник на кафедре философии (с 1854 г.) Виктор Дмитриевич Кудрявцев-Платонов (1828–1891). Кудрявцев-Платонов не видел противоречия между философией и религией, утверждая единство христианства и свободной мысли. В статье «Нужна ли философия?» он писал: «Влияние религии на ход философского мышления должно быть влиянием советующего друга и руководителя, но не простираться до деспотического давления и стеснения свободы этого мышления» [6, 113]. Система христианской философии, которую строил Кудрявцев-Платонов, была ориентирована на критическое исследование и рациональное познание. Идея Бога, по Кудрявцеву-Платонову, образуется для человека посредством «естественного откровения» («непосредственного восприятия Бога»). Однако это откровение требует рационального истолкования, поскольку «мы не можем иметь адекватного, вполне точного и полного познания Божества, но имеем лишь познание условное» [7, 343]. Сверхчувственный мир может быть познаваем в какой-то мере только идеально, и Кудрявцев-Платонов в данном случае ориентирован на платонизм и вытекающее из него идеальное познание.

Главное понятие в системе Кудрявцева-Платонова – понятие абсолютного бытия. Таким образом, идеалом познания для мыслителя является философское обоснование теизма, которому посвящено большинство его работ по философии религии. Самые главные из этих сочинений: диссертация «Религия, ее сущность и происхождение» (М., 1871) и цикл «Из чтений по философии религии» (1879–1883). Докторская диссертация Кудрявцева-Платонова содержит критический разбор различных теорий объяснения религии (атеистических, докантовских, Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля и др.). В цикле «Из чтений по философии религии» рассмотрена эволюция религиозного сознания от «первобытного» монотеизма до деизма, пантеизма и материализма. На основе эмпирического материала Кудрявцев-Платонов делал вывод о необходимости теоретических концепций: «История религии может дать нам только ничего не говорящие о своем значении факты; объяснить эти факты может только философия религии» [8, 73]. На основе этого тезиса Кудрявцев-Платонов после исторической части «Из чтений по философии религии» новые части посвящает теоретическому богословию, в частности, систематизации доказательств бытия Божия. Кудрявцев-Платонов был первым в России, кто сформулировал и описал проблематику философии религии. Так он вычленил три группы философских наук: 1) основные, или пропедевтические (логика, опытная психология, история философии); 2) составные, или фундаментальные (метафизика, этика, эстетика, философия права); 3) прикладные (к которым относил и философию религии). Так Кудрявцев-Платонов выступил систематизатором философского знания и определил содержание философии религии, ее задачи и границы (различие между религиозной метафизикой и философией религии).

Научное направление, развиваемое Кудрявцевым-Платоновым, продолжил его ученик Алексей Иванович Введенский (1861–1913), занявший кафедру метафизики и логики МДА в 1892 г. после смерти Кудрявцева-Платонова. Введенский продолжил философскую традицию МДА, которую создали Голубинский и Кудрявцев-Платонов, и ориентировался на синтез богословского и философского знания. В 1891 г. Введенский защитил магистерскую диссертацию «Вера в Бога, ее происхождение и основания», в которой анализировал философские теории XIX в. о происхождении религии. Он рассмотрел в трех частях диссертации решение проблемы в опытной (позитивизм), рациональной и христианской философии. Введенский критиковал теории о происхождении религии, изложенные в работах позитивистов О. Конта, Дж. Милля и Г. Спенсера, а примерами рационального понимания религии для него являлись философские труды И. Канта и его последователей. Основными особенностями, характерными для разных направлений западной философии XIX в., Введенский считал рационализм, превращающий мир в систему мысли и отрицающий все конкретное, и пантеизм (пантеистический монизм). Сам Введенский не принимал абстрактно-логические подходы к происхождению религии, отдавая предпочтение христианской философии, основанной на «живой» вере в Бога. Он защищал метафизическую точку зрения, согласно которой вера в Бога есть «пробуждаемое в нас самим Богом… состояние живой уверенности в Нем, Его бытии, свойствах и действиях» [9, 448].

В 1897–1898 гг. Введенский находился в заграничной командировке и занимался изучением религий Индии (индуизма и буддизма), а в 1902 г. защитил докторскую диссертацию «Религиозное сознание язычества», в которой поставил себе цель «содействовать освобождению современного христианского сознания от обольщающих призраков язычества» [10, IV]. Как раз те теоретические принципы, которые сформулировал Кудрявцев-Платонов для философии религии, Введенский применил к религиозной истории Индии. По мнению Введенского, критерием в оценке любых верований является «истина бытия Божия», в многообразные отношения с которой вступает религиозное сознание. Введенский полагал, что для языческого («естественного») религиозного сознания бытие Божие открывалось только частично, и стремился показать особенности и недостатки «ложной религиозной жизни», понимая ее как «мировую трагедию веры». Религиозную историю Индии Введенский разделил на три периода, каждый из которых, по мнению ученого, закончился кризисом религиозного сознания: мифологического (религия Вед), пантеистического (брахманизм) и атеистического (буддизм). По мнению Введенского, индуизм представляет собой границу «естественного» религиозного сознания, т. к. не будучи способным найти путь к положительной религиозной истине, он неизбежно приходит в упадок. Таким образом, Введенский предложил свою концепцию в понимании индийских религий, основанную на критерии христианской истины, признании ее абсолютной. Так Введенский практически показал, как методологически и идейно может строиться христианская философия религии, которая имеет как аналитические, так и оценочные, концептуальные аспекты.

Как можно убедиться, в русских духовных академиях XIX в. впервые философия религии отделяется от религиозной философии и становится самостоятельной научной дисциплиной. Вместе с тем она не превращается в замкнутую сферу знания, а вписывается в цельную мировоззренческую картину и понимается как часть системы знаний о мире.

Литература

1. Голубшский Ф. А. Лекции по философии и умозрительной психологии. СПб., 2006.

2. Юркевич П. Д. Философские произведения. М., 1990.

3. Феодор (Бухарев), архим. О Православии в отношении к современности. СПб., 1860.

4. Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев). О духовных потребностях жизни. М., 1991.

5. Карпов А. А. М. Бухарев (Архим. Феодор) // Путь. 1930. № 23.

6. Кудрявцев-Платонов В. Д. Сочинения. М., 1893. Т. 1. Вып. 1.

7. Кудрявцев-Платонов В. Д. Сочинения. М., 1893. Т. 1. Вып. 3.

8. Кудрявцев-Платонов В. Д. Религии некультурных языческих народов // Православное обозрение. 1880. № 1.

9. Введенский А. И. Вера в Бога, ее происхождение и основания. М., 1891.

10. Введенский А. И. Религиозное сознание язычества. М., 1902. Т. 1.

Глава 4. Ф. М. Достоевский. Л. Н. Толстой. B. C. Соловьев

Настоящая глава посвящена трем русским мыслителям, которые во многом определили религиозное мировоззрение конца XIX – начала XX в., а, следовательно, и философию религии этого времени. Их влияние на умы современников было необычайно велико, причем часто это влияние было не прямым, а опосредованным. Каждый из трех мыслителей по-своему повлиял на религиозную ситуацию в России и на развитие религиозно-философской мысли. Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой и B. C. Соловьев своими религиозными исканиями выразили дух и метафизику целой эпохи в русской жизни, обнаружили глубоко скрытые в ней духовные процессы.

Федор Михайлович Достоевский (1821–1881) был писателем, а не религиоведом или профессиональным философом. Тем не менее, его взгляды на религию и ее значение для человека оказали влияние на целое поколение. В данном случае нет необходимости останавливаться на подробностях биографии Достоевского и эволюции его литературного творчества. Следует рассмотреть только отдельные идеи Достоевского и их философские интерпретации. Через то, как русские религиозные мыслители (В. В. Розанов, Л. Шестов, H. A. Бердяев, С. Н. Булгаков, Н. О. Лосский и др.) понимали мысль Достоевского, можно проследить и его влияние на философию религии.

Творчество Достоевского напрямую связано с тем, что можно назвать философией духа. Главной же для Достоевского была проблема человека, неразрывно связанная с вопросом о его религиозной сущности. В. В. Зеньковский назвал строй мысли Достоевского «христианским натурализмом», имея в виду «своеобразное, христиански отраженное сочетание руссоизма и шиллерианства» [1, 398]. Под влиянием Шиллера и Руссо Достоевский усвоил веру в «естественное» добро человеческой природы, в скрытую «святыню» человеческой души. Для раннего мировоззрения Достоевского характерен этически и идеалистически окрашенный социализм. Затем, как известно, в его жизни последовали арест, приговор, ожидание смерти, помилование и четырехлетняя каторга в Сибири.

В 1859 г. Достоевский возвращается из Сибири, для него начинается новый период жизни и творчества, когда человека и его психологию он начал воспринимать сложнее и трагичнее. В своих романах Достоевский описал разные психологическо-метафизические типы человека, совокупность которых можно воспринимать как детально разработанную христианскую антропологию. Чем бы ни занимался Достоевский (антропологией, этикой, эстетикой, историософией), везде его интересовала религиозная проблематика. В частности, в отношении человека Достоевского волновала проблема религиозного сознания, а шире – связь Бога и мира. Антропология Достоевского больше относится к онтологии и религиозной метафизике человека, чем к психологии в обычном смысле слова. Достоевский исследовал сущность человека, а не эмпирические явления, поэтому его так интересовала метафизическая проблема свободы, проблема выбора между добром и злом.

Одним из первых произведений, в котором поставлена проблема свободы и человеческого своеволия, являются «Записки из подполья» (1864). Однако с наибольшей силой проблема человека и религиозного оправдания его жизни раскрыта в последнем романе Достоевского «Братья Карамазовы» (1879–1880). Христианское мировоззрение в этом романе воплощено в образе старца Зосимы, устами которого автор говорит: «Мы не понимаем, что жизнь есть рай, ибо стоит только нам захотеть понять, и тотчас же он предстанет перед нами во всей своей красоте». Основная мысль Достоевского заключалась в том, что человеку невозможно прожить без Бога; без веры в Бога человек утрачивает цельность духа, становится на путь человекобожества и внутреннего разложения. Посредством художественных образов Достоевский последовательно доказывал, что духовная жизнь определяется не рассудком, не чувствами, а живым ощущением Бога. Эта религиозная метафизика и оказалась востребована в русской философии. Эскиз этой метафизики, например, передан в словах старца Зосимы: «Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным». Постоянное обращение к религии, в области которой примиряются противоречия человеческой природы, сделали Достоевского эталоном метафизики и религиозной философии для многих русских мыслителей.

Противоположностью Достоевского в духовном, религиозном смысле является Лев Николаевич Толстой (1826–1910). В конце 70-х гг. он пережил сильный духовный кризис, перейдя от прежнего светского миропонимания к религиозному отношению к жизни. Этот переход ознаменовался обращением к вере простых людей, попытками приобщиться к Церкви. Однако попытки были неудачными: Толстого очень быстро оттолкнула церковная догматика, которую он не понимал и не мог принять. Для понимания дальнейшей религиозно-философской эволюции Толстого следует вспомнить два его самых больших философских увлечения – Ж.-Ж. Руссо и А. Шопенгауэра. Толстым постепенно овладевает богословский рационализм, он начинает трактовать христианство и его основные положения в духе рационалистического упрощения. Толстой не принимает догмата о Воскресении, не признает божественную природу Христа (для него Христос – не более чем великий Учитель, как Будда, Конфуций или Лао-Цзы), переделывает Евангелие в этическо-рациональном духе и выпускает свою редакцию евангельского текста. С точки зрения рационализма Нового времени Толстой отрицал все, недоступное для разума, – таинственное, чудесное, мистическое. От юношеского увлечения Руссо и идеала личного совершенствования Толстой переходит к созданию собственного религиозного учения, к попытке выработать некую систему «панморализма» (определение В. В. Зеньковского).

Еще в 1855 г. (5 марта) Толстой записал в дневнике, что хочет посвятить свою жизнь основанию новой религии – религии Христа, но «очищенной» от веры и таинственности. К выполнению этой программы Толстой и приступил спустя 25 лет. Тем не менее, говоря о Толстом, следует помнить, что он был глубоко религиозным человеком. Толстой жаждал Абсолютного Добра, искал его до конца жизни, но по типу мировоззрения он был религиозным рационалистом, ищущим и не способным удовлетворить свои мистические потребности, поскольку его рассудок господствовал над духовно-мистической сферой сознания. В чем же Толстой видел религиозный смысл жизни? Он считал, что сущность жизни заключается не в понимании человека как отдельного существа, а в признании Бога в человеке. А признать божественную сущность в человеке (преобладание Бога над человеком) – это означало для Толстого отказаться от человеческой индивидуальности, растворить ее в Абсолютном. В связи с этим В. В. Зеньковский считал имперсонализм главным принципом в религиозном учении Толстого. В своих религиозных рассуждениях Толстой руководствовался самыми простыми интуициями: «Вера есть сила жизни. Если человек живет, то он во что-нибудь верит. Если б он не верил, что для чего-нибудь надо жить, то он бы не жил» [3, 16]. Если, по определению Толстого, человек обязательно во что-то верит, то во что он должен верить? Трагедия Толстого была в том, что он хотел своей религией видеть только христианство, но предлагал сугубо личную интерпретацию Евангелия. В результате его христианство становилось таковым только по названию.

Главные религиозно-философские сочинения Л. Н. Толстого– «Исповедь» (1879–1882) и «В чем моя вера?» (1884). В перерыве между созданием этих двух сочинений Толстой написал еще «Исследование догматического богословия» (опубликовано под названием «Критика догматического богословия») с одной целью – разоблачить «ложное церковное христианство», т. е. все, что в нем не отвечает здравому смыслу. Однако когда в результате его усилий осталось только отредактированное Евангелие, это не удовлетворило Толстого. В 1906 г. Толстой записал в дневнике (30 июля): «Есть ли Бог? Не знаю. Знаю, что есть закон моего духовного существа». Для Толстого нет Бога Евангелия, а есть пантеистическое Нечто, живущее в человеке. Отсюда тяга Толстого к буддизму, к даосизму, к различным пантеистическим учениям. Толстой искал «универсальную религию», но не нашел ее.

В книге «В чем моя вера?» Толстой, воспроизводя весь ход своих размышлений о религии и вере, фактически показал себя рационалистом протестантского толка. Он искал для веры основания, которые были бы ему понятны и согласны с его разумом. Отвергнув церковное учение как противоречивое, Толстой мучительно ищет в Евангелии что-то, что открыло бы для него тайну Христа и Его учения. Больше всего Толстого привлекала Нагорная проповедь Спасителя. В ней он нашел то, что искал: слова Христа «не противься злу» (Мф. 5. 39), которые Толстой истолковал как главное положение христианства, в соответствии с которым должно строиться все отношение к жизни, к общественным и государственным порядкам. Найдя это «основание», Толстой уже больше не изменил своих религиозных взглядов до конца жизни. Его философия религии стала моралистической. Религия в ней сводилась к этическому учению, имеющему практическое, узкоутилитарное приложение к жизни. Последователи Толстого, так называемые «толстовцы», поняли его учение еще более узко и создавали толстовские общины, живущие в соответствии с заповедями «учителя». Однако религиозно-философские размышления Толстого можно понимать шире – как определенный симптом, характерный для эпохи, когда интенсивно искали веру, но часто вне Церкви, опираясь только на свой разум и духовные силы. Панорама этих поисков весьма обширна. Ее обозрение следует начать с самых ключевых фигур, к которым, несомненно, относится B. C. Соловьев.

Мыслителем, создавшим целую эпоху в русской религиозной философии, был Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900). Если Достоевский и Толстой влияли на философию религии опосредованно, то Соловьев уже свою первую печатную работу – «Мифологический процесс в древнем язычестве» – посвятил непосредственно философии религии[23]. Соловьев наиболее известен как философ-метафизик, публицист и поэт. В этом качестве он обычно и представлен в истории русской философии. В данном случае будет рассмотрена менее известная ипостась его творчества – Соловьев как философ религии. Уже в его первой печатной работе мы найдем оригинальные идеи, имеющие отношение к интересующей нас научной сфере.

В статье «Мифологический процесс в древнем язычестве» Соловьев первоначально выступил как историк религии и сформулировал задачи исследования с точки зрения исторической науки: объяснить религиозную сущность первобытной языческой жизни. Однако затем он предложил философское понимание язычества под названием «мифологического процесса». Соловьев критиковал теории «мифологии природы» (М. Мюллер, А. Кун, Ф. Буслаев и др.), объясняющие религиозные представления из восприятия природных явлений. Он также видел ряд недостатков в теориях Ф. Шеллинга и A. C. Хомякова. Так, Соловьев отрицал борьбу двух противоположные начал в язычестве (у Хомякова – иранство и кушитство), объясняя ошибку Хомякова тем, что «во время Хомякова настоящее изучение древних верований по самым первоначальным религиозным памятникам только еще начиналось» [4, 20]. Соловьев предложил свою концепцию в понимании мифологического процесса и религиозной эволюции. Первым этапом в эволюции он считал первобытный монотеизм. Остатки «первобытного чистого монотеизма», например, Соловьев находил в гимнах Ригведы, обращенных к Варуне. По представлениям Соловьева, первоначально был уранический период, когда в религиозном сознании господствовали небесные боги, но эти боги не имели внутренней связи с человеком («невозможно свободное нравственное отношение, внутреннее единство человека с богом – настоящая религия» [4, 24]). Далее начинается «мифологический процесс» – от общего к частному, от отвлеченного к конкретному, от единства к множеству. Проявление бога в мире стало восприниматься древним человеком в образе женского существа, что явилось началом многобожия (у арийцев, например, это богиня Адити). Возникает множество богов-посредников между небом и землей, полубогов, героев, подчиненных закону внешнего проявления (Митра, Геракл и др.). В третий период эволюции духовное божество, в чистом виде характерное для первого периода, уже полностью сливается с материальной природой и проявляется в «органической земной жизни». Таков, например, Дионис. По мнению Соловьева, «Дионисом, богом жизни органической, в которой природа достигает последней степени конкретности и обособления, оканчивается мифологический процесс» [4, 34]. Так, уже в первой своей работе Соловьев предложил некую эволюционную концепцию религии, из которой он исходил и в других исследованиях.

Мифологическая концепция Соловьева продолжена в его «Лекциях по истории философии» (1880–1881), в которых есть раздел «Переход от процесса мифологического к историческому». В древности, по Соловьеву, произошел переход от натуральной религии к христианству. Соловьев различал два типа натуральной религии – астральный и родовой. Он объяснял религиозную эволюцию через понятие мировой души, благодаря которой божественное начало становится доступно человеческому сознанию. Мировая душа действует в сознании и осознает себя как нечто высшее и отличное от природной и родовой жизни. Таким образом, для объяснения религиозных процессов Соловьев применял метафизические понятия, организующие в целом его концепции философско-религиозной направленности. Основных концепций, относящихся к философии религии, у Соловьева было две: одна – учение о Софии (мировой душе), вторая – теория Богочеловечества.

Рассмотрим их на основе двух сочинений раннего периода творчества философа: трактата «София» и «Чтений о Богочеловечестве».

Трактат «София» написан Соловьевым в 1875–1876 гг. Тема «Соловьев и мистика» является весьма сложной, поэтому в рамках данной главы нет возможности подробно рассмотреть гностические и христианские истоки концепции Софии. Достаточно понять простую мысль: Соловьев стремился определить понятие Абсолютного начала и строил религиозную метафизику, применяя принципы платонизма. Его метафизическая схема включает три мира – между божественным и природным Соловьев поместил мир идей. Кроме понятия Абсолюта, софиология Соловьева имеет еще две особенности: 1) стремление к синтезу в абсолютной истине, где совпадают многие древние и современные учения (Платон, Шеллинг, Гегель и др.); 2) идеал вселенской религии (теократии).

С одной стороны, «первым началом вселенского учения является абсолютное начало всего существующего», с другой – «вселенское учение в равной степени признает правоту всех систем», не отрицающих абсолютное начало и понимающих его по-разному – как материю, субстанцию, волю, идею, абсолютный дух и т. д. Мировой процесс имеет целью обнаружение единства или божественной духовности в реальности (воплощение Бога в существах).

Боговоплощение Соловьев понимал как «реальный союз ума и божественного Духа с разделенной Софией» [5, 61]. Однако и в метафизике Соловьева проявляется его историзм. Боговоплощение мыслится исторически. Как писал Соловьев, «конец и цель мирового процесса – полное воссоединение двух миров, или полное и сознательное подчинение людей богам» [5, 65]. Осуществить этот идеал, по Соловьеву, может только вселенская религия, которая стоит выше отдельных христианских конфессий и «есть плод великого древа», где корни «образованы первоначальным христианством, а ствол – религией средних веков» [6, 77]. В другом месте Соловьев дает еще одно определение вселенской религии: «Вселенская религия есть религия Души; специальная функция души есть любовь; таким образом, мораль этой религии не может иметь иного начала, кроме любви» [5, 153]. Таким образом, идеал вселенской религии, которая полноценно выразит христианское вероучение, в большой мере определил философские взгляды Соловьева, ищущего метафизического, исторического и религиозного синтеза.

Идеи о религиозной эволюции получили логическое завершение в «Чтениях о Богочеловечестве» (1877–1881). Первое чтение Соловьев начинает с тезиса о том, что религия должна быть духовным центром жизни. Отсюда его невысокая оценка современной ему религии. Нет религии, заявляет Соловьев, а есть религиозность, характерная для современности. Что же является для Соловьева религией в истинном смысле? По мнению Соловьева, религия – это воссоединение человека и мира с безусловным и всецелым началом. Таким образом, философско-религиозные идеи Соловьева основаны на его метафизике, учении об Абсолютном, и сводятся к образу абсолютной религии.

Абсолютная религия предполагает обнаружение абсолютного начала в человеке, прогресс в этом направлении. В религиозном прогрессе Соловьев выделял роль и значение трех сущностных элементов: 1) религиозная вера; 2) религиозный опыт;

3) религиозное мышление (философия религии). Человек не только верит и имеет религиозный опыт, но и мыслит о предметах своей веры. Однако, замечает Соловьев, важно, чтобы человек мыслил правильно и систематически, чтобы «его мышление было философией религии». По убеждению Соловьева, «лишь философия религии как связная система и полный синтез религиозных истин может дать нам адекватное (соответствующее) знание о божественном начале как безусловном или всеобъемлющем». Философия религии, по убеждению Соловьева, нужна как верующим, так и неверующим, – первым, чтобы знать, во что они верят, вторым – что они отрицают. Так, философия религии играет важную роль в том, что божественное начало раскрывается в сознании человека. Благодаря мышлению о божественном, философии религии, осуществляется богочеловеческий процесс – «реальное взаимодействие Бога и человека». Завершением богочеловеческого процесса должна стать высшая форма божественного Откровения, свободная от всякой односторонности и обладающая «наибольшим богатством положительного содержания», величайшей полнотой и цельностью. Как писал Соловьев, «религия должна быть всеобщею и единою», а «истинная религия должна обнимать все содержание религиозного развития». Так Соловьев предложил концепцию религиозной эволюции, которая определяется его философией религии. Можно даже сказать, что учение о Богочеловечестве и есть философия религии, объясняющая одной идеей все многообразие религиозных форм. Соловьев в своей концепции философии религии предложил особый идейный синтез, объединяющий в неразрывное целое философию и религию.

В последующих работах Соловьев только уточнял отдельные аспекты своей концепции, применяя ее к разным темам и проблемам – к вопросу о воссоединении Церквей («Россия и Вселенская Церковь»), теократическому идеалу и т. д. Только в последнем своем произведении «Три разговора» Соловьев по сути отказался от прежнего оптимистического эволюционизма и перешел к апокалиптическому взгляду на конец мировой истории. Его вера и опыт пришли в противоречие с мышлением и теорией, однако это является отдельной, весьма сложной темой. Значение же Вл. Соловьева велико не только для развития русской философии, но и для философии религии, в которой он предложил законченную, продуманную концепцию.

Литература

1. Зеньковский В. В. История русской философии. М., 2001.

2. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы (любое издание). Часть 2. Главы «Великий Инквизитор» и «Из бесед и поучений старца Зосимы».

3. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений в 90 т. М., 1957. Т. 23.

4. Соловьев В. С. Полное собр. сочинений и писем. М., 2000. Т. 1.

5. Соловьев В. С. Полное собр. сочинений и писем. М., 2000. Т. 2.

6. Соловьев В. С. Чтения о Богочеловечестве (любое издание).

Глава 5. Философия религии в духовных академиях и университетах конца xix – начала xx в.

В русских духовных академиях конца XIX– начала XX в. складывается новый тип философствования, который характеризуется стремлением к созданию систематической христианской философии. Ярким примером такой систематизации являются труды Виктора Ивановича Несмелова (1863–1937), профессора Казанской духовной академии и автора 2-томной «Науки о человеке». Эту работу Несмелова обычно связывают с религиозно-философской антропологией, но ее содержание выходит далеко за пределы антропологии. Несмелов пытался дать антропологическое истолкование религии и философии. В частности, он писал, что «религия есть жизнь по вере в Бога, а философия есть мысль об истинной жизни по истинной вере в Бога» [1, 317].

Надо отметить, что в духовно-академической философии достаточно ярко выражено аналитическое направление, дающее обильный материал для философии религии. Концепция или теория существуют, опираясь только на конкретный материал (исторический, психологический и т. д.) и черпая из него основу для обобщений и выводов. Несмелов, например, анализировал психологический материал и делал обобщения относительно религиозной сущности человека. Несмелов стоит у истоков того идейного направления, отличительным свойством которого стало внимание к проблеме человека. В какой-то мере он предвосхитил «антропологический поворот» в философии XX в.

Несмелов начал исследование с вопроса о загадке человека. Религия есть просто факт человеческого самосознания. Как писал Несмелов, религия «не может быть сообщена человеку отвне, а может возникнуть только в самом человеке, как живое сознание некоторой связи между ограниченным бытием человека и безусловным бытием Божества» [2, 135].

Для Несмелова принципиально важным является понятие «живого сознания» или «живого мировоззрения». Так, он различал идею Бога, открывающуюся в сознании, от понятия Бога в рациональной философии. Несмелов, отрицая рациональные доказательства бытия Бога вне человеческого сознания (понятия бесконечности, абсолютной причины и т. д.), предлагал говорить о фактическом оправдании идеи Бога в реальном бытии человека, т. к., по его мнению, идея Бога связана с тем, что человек сознает реальное бытие сверхчеловеческой Личности.

Человек не только верит, но и знает о бытии сверхчувственного мира. Из этого положения Несмелов и объяснял сущность религии и религиозного сознания. По его мнению, в человеческом сознании о Боге есть непосредственное содержание идеи Бога, а в человеческом познании бытия – объективное значение этого содержания, поэтому человек и может что-то достоверно знать о Боге. Таким образом, Несмелов объединяет теоцентризм и антропоцентризм, предлагает своеобразную антропоцентричную философию религии. Если учесть, что до этого антропоцентризм в основном приводил к морализму, то значение Несмелова как мыслителя резко возрастает.

Как же Несмелов отвечал на вопрос о сущности религии? Богословское определение религии как союза Бога и человека не вполне устраивает Несмелова, т. к. оно касается только христианства, но не всех религий. Все же естественные (языческие) религии определяются просто верой в общение с богами. Несмелов очень серьезно ставил проблему «естественной религии». Он предлагал понимать религию с точки зрения того, как возникает вера и как формируется религиозное сознание. Большинство теорий, объясняющих происхождение религии, становится предметом критики Несмелова.

Несмелов писал: «Хотя со времени Канта и было сделано немало попыток раскрыть генезис религиозного сознания, однако все эти попытки, разделяя судьбу своего прототипа, в сущности, нисколько не выходят за пределы простого сочинительства» [1, 282]. Несмелов же считал живой основой религии естественное богосознание, или стремление человека к богоподобной жизни. Вне стремления к богоподобию нет религии. Такую точку зрения Несмелов поясняет следующим образом: человек мыслит о Боге – он богословствует, человек мыслит о своем отношении к Богу – он философствует, человек фактически осуществляет религию, когда стремится к свободному уподоблению Богу. Так, по мнению Несмелова, сущность религии выражается в идее богоподобия.

Из главных идей Несмелова вытекало и его понимание философии. Несмелов считал, что задачей философии является не создание системы научного мировоззрения, а построение живого мировоззрения. Если ранее философия по отношению к религии базировалась на ее критике с рациональной точки зрения, являясь научной критикой религиозной веры, то Несмелов предлагал философии стать «специальной наукой о человеке», т. е. в данном случае рассматривать религию в контексте человека и его сознания.

До сих пор, считал Несмелов, философия рассматривала религию с точки зрения мира (онтологические, космологические доказательства бытия Бога). Несмелов полагал: «Мир не подобен Богу и ничего божественного в себе не заключает, а потому он гораздо скорее может закрывать собою Бога, нежели открывать Его» [1, 349]. Идея же Бога рождается в духовном мире человека, в сверхчувственном мире человеческой личности. Следовательно, утверждал Несмелов, доказательство бытия Бога может быть только психологическим. Путь к достоверному знанию о Боге лежит только через человеческую личность.

Не менее, чем у Несмелова, оригинальное понимание религии предложил профессор Московской духовной академии Михаил Михайлович Тареев (1867–1934). Он закончил Рязанскую духовную семинарию, затем – Московскую духовную академию, преподавал в Псковской и Рижской семинариях, в 1902–1918 гг. – профессор МДА по кафедре нравственного богословия. Возможно, Тареев был больше философ, чем богослов. Он тяготел к морализму и создавал оригинальную этическую концепцию. В 1892 г. Тареев опубликовал работу «Искушение Богочеловека». Главный же его труд – «Основы христианства» в 4 томах (1908–1910). Сам Тареев указывал на связь обеих работ, подчеркивая единство интуиции, из которой они обе выросли.

В чем же заключалась основная философская идея Тареева? Его мировоззрение часто называют дуалистическим, и это отчасти оправданно, однако определяющей для него является одна идея – идея духовной жизни, которой противопоставляется естественная жизнь. Тареев перенес духовный центр христианства из исторической и церковной плоскости в глубину творческой личности. Он полагал, что через внутреннюю жизнь христианина дух проникает в природу. Так мыслитель разграничивал две сферы жизни: с одной стороны – христианская духовность, с другой – природная и общественно-историческая жизнь. Как замечал В. В. Зеньковский, Тареев строил «не общую антропологию, а антропологию христианина как такового» [7, 552], и для его антропологии центральным стал закон Богочеловечества. Человеку дано «естественное богосыновство», но реализуется оно через евангельский путь.

У Тареева евангельский опыт приобретает самодовлеющее значение, характеризуется духовной абсолютностью. В результате мыслитель резко критикует традиционное догматическое богословие и патристику. Он видел в догматах гностическое постижение христианской истины и желание создать некие всеобщие и обязательные формулы. Отрицая богословскую трактовку христианства в патристике, Тареев писал об идеале «подлинного христианства» в его надысторической абсолютности.

Поскольку Тареев мыслил христианство надысторически, то у него нет истории религий, нет религиозной эволюции. Все происходит в мистической глубине человеческой личности. Есть христианская духовная жизнь, все остальное – природная всеобщность. Тареев использовал термин «Богочеловек», но в отличие от теории Соловьева богочеловеческий процесс происходит у него вне истории. Внеисторичность и морализм концепции Тареева довольно часто были предметом критики. Как писал Г. Флоровский, у Тареева «христианству в истории собственно нечего делать, ибо в истории и сделать ничего нельзя» [8, 441].

Тареев стремился все христианство перевести на «язык духовного опыта». Он считал, что господство догматики в богословии миновало, а богословская наука будет развиваться при помощи субъективного метода религиозной философии. В этом отношении Тареев оказался отчасти прав, особенно в отношении протестантского богословия XX в. Протестантские мотивы есть и в работах самого Тареева. Так, например, Тареев высказывал сомнения вообще в приемлемости «греко-восточной концепции христианства». Идеалом для Тареева была духовная «философия сердца», которая предполагает вместо теоретического объективизма нравственно-мистические оценки.

Прот. Г. Флоровский в «Путях русского богословия» истолковал христианскую философию Тареева как возвращение к пиетизму, в основе которого было стремление приблизить религию к среднему человеку, ответить на его внутренние религиозные запросы. Как считал Флоровский, для западного моралистического модернизма конца XIX в. была характерна замена догматики на этику, стремление избавиться от «отвлеченной» философии. Следует заметить, что Флоровский несколько преувеличивает значение отдельных моментов в рассуждениях Тареева. В действительности, мировоззрение Тареева шире как пиетизма, так и чистого морализма. Сам Тареев претендовал на создание особой русской традиции в богословии («философии сердца»). Его философия – это некая «прививка» морализма к православию. Понятие «духовной жизни» понимается Тареевым более широко и онтологично, чем в чисто моралистических теориях. Антропоцентричность Тареева просто имеет более резкие и радикальные формы, чем у Несмелова.

Хотя Несмелов и Тареев были профессорами духовных академий, они в силу своей оригинальности не создали ни школы, ни традиции. Однако были научные труды, более типичные для православной философии религии. Например, в 1917 г. Советом МДА был удостоен степени доктора богословия священник Николай Михайлович Боголюбов (1872–1934) за труд «Философия религии» (Киев, 1915, 2-е изд. 1918). Он закончил МДА (1896), затем в 1897–1909 гг. преподавал в Нижегородской духовной семинарии, в 1909–1913 гг. – в Историко-филологическом институте князя Безбородко в Нежине, в 1913–1918 гг. – был профессором богословия Киевского университета. В 1900 г. в МДА защитил магистерскую диссертацию «Теизм и пантеизм». Интерес к пантеизму и его критика довольно типичны для богословских диссертаций того времени. Пантеизм представлен Боголюбовым как главный враг христианского богословия. Боголюбов рассмотрел теоретические определения пантеизма, его виды и основные черты. Он предложил свою схему классификации пантеистических систем, считая основными видами пантеизма субстанциальный (элеаты, Б. Спиноза, Ф. Шеллинг, Э. Гартман) и органический (Аристотель, Дж. Бруно, Ф. В. Г. Гегель, А. Шопенгауэр). Боголюбов доказывал теоретическую слабость пантеизма, при этом показывая теизм как логически более последовательную систему. Пантеистическая вера в Бога как в безличное бытие подрывает человеческое познание, и поэтому Боголюбов призывал «признать веру в Бога как в высочайшую и всесовершеннейшую Личность, потому что только эта вера нам может дать полное познание всего бытия, только она может раскрыть тайну всей мировой жизни» [5, 371].

Главный труд Боголюбова «Философия религии», с нынешней точки зрения, является, скорее, работой по истории религии, но с попыткой некоторых философских определений и обобщений. Однако Боголюбов одним из первых в России попытался сформулировать основные принципы философского изучения религии. Он предложил характеристику основных научных понятий и методов, применяемых в философии религии, а затем разобрал существующие классификации религий и дал им критическую оценку. Боголюбов предложил свое определение религии: «Религией называется особая форма человеческой жизни, как индивидуальной, так вместе и общественной, соединенная с сознанием, что истинная, или нормальная, жизнь человека возможна только в связи с другим бытием, бытием божественным» [6, 85]. Основными признаками религии Боголюбов считал: 1) мистическое переживание, 2) культ, 3) социальную значимость, 4) теоретическое учение. Все религии Боголюбов делил на две группы: 1) супранатуралистические (христианство, иудаизм, ислам); 2) натуралистические (все остальные).

На протяжении своего исследования Боголюбов последовательно изложил историю древних религий. Он рассмотрел, начиная с магических и мифологических форм религии, постепенное усложнение религиозного сознания, выразившееся в анимизме, политеизме, зороастризме, индуизме и буддизме. Боголюбов выпустил только 1-ю часть исследования, доведя историческую хронологию до упадка греко-римской религии. Вторая часть, которую предполагалось посвятить монотеистическим религиям, так и не была написана. Несмотря на то, что труд Боголюбова остался незавершенным, он имел большое научное значение и являлся основательным опытом по созданию научно-критической философии религии.

Наряду с Боголюбовым можно назвать еще ряд сходных фигур. Научное взаимодействие между духовными академиями и кафедрами богословия в университетах было довольно интенсивным. Еще одним выпускником МДА, ставшим профессором университета, был протоиерей Тимофей Иванович Буткевич (1854–1925). В 1894–1906 гг. он занимал кафедру богословия в Харьковском университете. В 1906–1917 гг. жил в Петербурге, был членом Государственного Совета от духовенства. В 1903 г. Т. Буткевич получил степень доктора богословия за свой главный труд «Религия, ее сущность и происхождение» (Харьков, 1902–1904. Кн. 1–2). Двухтомное исследование представляет собой подробный свод и анализ всех идей и теорий о происхождении религии, начиная с древности и заканчивая Ф. Ницше. Однако Буткевич был не просто собирателем мнений. У него есть своя основная идея. Буткевич доказывал, что монотеизм является основой религиозного сознания, а все другие формы религиозности есть искажение или отступление от него в силу исторических и национальных особенностей. В лице Буткевича ярко выражена апологетическая точка зрения, с которой история или философия религии рассматривается и оценивается с позиций академического догматического богословия.

Апологетическое направление в философии религии не всегда сводится только к критике. Его дополняет также анализ, который может быть глубоким и содержательным. Например, в 1916 г. был издан 2-томный труд «Буддизм в сравнении с христианством». Его автор – почетный член МДА Владимир Александрович Кожевников (1852–1917), который в своем исследовании попытался научно обоснованно защитить христианство от необуддизма и теософии, модных в России начала XX в. Основной метод Кожевникова– серьезное изучение первоисточников, анализ буддийской литературы.