Помоги проекту - поделись книгой:
Дафф Макдональд
The Firm. История компании McKinsey и ее тайного влияния на американский бизнес
© Duff McDonald, 2013
© Калинин А., перевод на русский язык, 2014
© Оформление, издание на русском языке.
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2014
Дафф Макдональд – журналист, редактор и автор статей в Fortune и New York Observer. Пишет для журналов Vanity Fair, New York, Esquire, GQ, WIRED, Conde Nast Portfolio и других периодических изданий. Часто выступает с комментариями на телевидении и радио, в том числе на каналах CNN и CNBC, Fox News, NPR и Carlie Rose.
Эта Фирма входит в число непререкаемых авторитетов американского крупного бизнеса последние полвека. Если вы хотите, чтобы вас принимали всерьез, вы нанимаете McKinsey.
Благодаря этой книге мы оказываемся внутри одной из самых умных и значительных компаний современного бизнеса. Ни один журналист не бывал здесь прежде. Повествование Макдональда – простой и вдумчивый анализ, который открывает нам секреты успеха McKinsey.
Это великолепное описание одной из самых мощных, скрытных и наименее изученных организаций на планете. Дафф Макдональд наконец разгадывает загадку, как McKinsey удается быть столь известной и влиятельной. Теперь об этом узнаем и мы.
Актуально… динамично. Это история одной из ключевых организаций американского бизнеса. Ее поступки и проступки.
Существуют и другие книги об этой американской иконе бизнеса, но «The Firm» – это вершина. Полномасштабная история, рассказанная умно и ясно.
Восхитительная книга, которая тем не менее задает непростые вопросы о будущем компании.
Макдональд убедительно рассказывает как о лучшем, так и о худшем в McKinsey, ставшей квинтэссенцией американского бизнеса ХХ века.
Введение
Секрет компании McKinsey
Сразу после окончания школы бизнеса Джейми Даймон решил стать консультантом. Однако, поработав, не впечатлился и с тех пор смотрит на консалтинг пренебрежительно. «Консалтинг – это суррогат менеджмента. Печать, удостоверяющая
Четырьмя годами позже кандидата в президенты США от республиканской партии, который некогда сам был консультантом, спросили, как он собирается сократить государственный аппарат. «Ну, у меня будет… по меньшей мере какая-то структура, которой компания McKinsey порекомендует мне заменить государственный аппарат», – заявил Митт Ромни редакционному совету газеты Wall Street Journal. Когда слушатели выразили некоторое удивление, Ромни добавил: «Я не шучу. Возможно, я привлеку к делу McKinsey».
Компания McKinsey, чей стаж в бизнесе – почти столетие, может предъявить следующий неполный перечень достижений. Некогда, задолго до того, как Ромни баллотировался в президенты, McKinsey изменила схему организации власти в Белом доме; McKinsey провела сплошную реорганизацию корпораций в послевоенной Европе; McKinsey помогла изобрести штрихкод; McKinsey революционизировала школы бизнеса и даже изобрела концепцию бюджета как инструмента управления.
И самое главное: консультанты McKinsey помогли компаниям и правительствам разработать и внедрить многие из норм корпоративного поведения, сформировавшие мир, в котором мы живем. Теперь решения на высшем уровне принимаются с участием McKinsey. Она не только стала одним из примеров величайшего успеха в наше время, но и помогла изобрести и распространить по всему миру то, что мы считаем американским капитализмом. Абстрактная, офисная природа современного бизнеса, при которой в экономике самую большую часть стоимости создают люди, сидящие в небоскребах и бизнес-центрах с климат-контролем и работающие с информацией, – реальность. В утверждении ее важную роль сыграла McKinsey, извлекающая прибыль из новой природы бизнеса. Лучшее доказательство компетентности McKinsey – само существование компании. Следуя собственным рекомендациям, McKinsey добилась завидной власти и престижа.
Впрочем, в то же самое время компанию можно обвинить в ряде сокрушительных неудач, ошибок, которые обрекли бы на гибель консалтинговые фирмы меньшего калибра. Консультанты McKinsey содействовали тому, что General Motors обанкротилась. Консультанты McKinsey давали рекомендации компании розничной торговли Kmart в то самое время, когда она шла к полному развалу. Консультанты McKinsey подтолкнули Swissair в определенном направлении, и путь по нему привел эту компанию к краху. Консультанты McKinsey сыграли очень важную роль в создании бомбы, известной под названием Enron,[1] и получали от этой компании крупные гонорары вплоть до ее скандального банкротства. Упомянутые мной организации – те клиенты McKinsey, которым не повезло настолько, что их несчастья попали в публикации СМИ. Многим другим пришлось заплатить немалые суммы за рекомендации, вводившие акционеров в заблуждение. Итог – ненужные увольнения и даже банкротство. И все же консультантов McKinsey редко винят в том, что их советы плохи. Во всяком случае, не публично.
Примечательна сама возможность столь глубокого и всеобъемлющего воздействия, хотя в деятельности McKinsey противоречий больше, чем в Библии. Компания (или, как я буду называть ее далее, фирма) на виду, но ее внутренняя кухня – нет. Очень, очень немногие выступления сотрудников McKinsey когда-либо удостаивались аплодисментов за пределами фирмы. Этим людям в равной мере доверяют и не доверяют, их в равной мере любят и презирают. Крупные личности, серые кардиналы, они до поры до времени довольны положением в тени. Они уверены в себе и в то же время подвержены паранойе. И они полезны своим клиентам, хотя манипулируют ими, как и друг другом.
Но кто же такие консультанты McKinsey на самом деле? Специалисты по вопросам управления и сокращения расходов, козлы отпущения и катализаторы корпоративных перемен. Бизнесмены в квадрате. Элитное подразделение властелинов бизнеса, локальная армия, скрытно выполняющая закулисную работу для самых могущественных людей мира. Как они это делают? Скажу так: и посторонние люди, и они сами сравнивают методы своей работы с теми, к которым прибегают иезуиты, американские морские пехотинцы и католическая церковь. Работники McKinsey настолько нежно относятся к себе, что и в тех случаях, когда надо сохранить анонимность, настаивают на персонализации: для посторонних они – сотрудники некой консалтинговой компании, а «для своих» – Фирмы.
Но история McKinsey выходит за узкие рамки, поскольку это еще и повесть о подъеме и расширении американского бизнеса в ХХ веке – и его поразительной способности к адаптации; рассказ о том, как американский бизнес приспосабливался к меняющемуся миру. Возможно, капитализм в Америке ныне переживает состояние стресса, однако современные приемы и методы американского менеджмента, в создании и распространении которых McKinsey сыграла известную роль, отличаются как предрасположенностью к инновациям, так и подавляющей мощью. Сегодня судьба McKinsey – это история успеха на глобальном уровне. Но поначалу это был сугубо американский феномен.
Один из секретов McKinsey в том, что эта фирма очень похожа на Америку: у нее прочнейшее основание и способный к адаптациям поверхностный слой – и это сочетание увенчано толикой старомодного везения. Не впадайте в заблуждение: McKinsey отнюдь не случайно стала долговечным и устойчивым предприятием. Фирма построена очень умно. Случайно ли, что она основана в правильном месте и в правильное время? Возможно, да, но лишь в той мере, в какой «случайны» Google, LEGO и Toyota. Другие компании рушатся и исчезают.
McKinsey началась очень по-американски: она сама себя изобрела. Хотя с юридической точки зрения фирма была основана в 1926 году Джеймсом О. Маккинси, профессором бухгалтерского учета из Чикагского университета. Лидером фирмы, как гласит легенда, стал один из преемников Дж. О. Маккинси, Марвин Бауэр,[2] человек, главной целью которого было изобретение новой профессии. Суть ее – подготовка клиентов к проблемам и неопределенностям, которыми чревато неумолимо надвигающееся будущее. Та же самая мысль в то же самое время возникла во множестве других фирм (в некоторых – даже раньше), но никто не мог сравниться с Бауэром в дисциплине и сосредоточенности. Бауэр придал McKinsey отличие, заключавшееся не только в том,
Консультанты того или иного рода существуют издавна. Первым консультантом[3] называют Хань Фэя, одного из основателей так называемой легистской школы[4] древнекитайской философии и советника императора. Но и в таком контексте McKinsey может претендовать на уникальность по числу открытий: она была первой консалтинговой фирмой, действительно применившей научные подходы к управлению и решавшей проблемы бизнеса методом построения гипотез, сбора данных и доказательства. McKinsey – первая консалтинговая фирма, рискнувшая сделать ставку на молодость, а не на опыт. McKinsey первой приняла вызов глобализации и стала подлинно глобальной компанией.
На протяжении ХХ века McKinsey оставалась одним из крупных игроков. Так было во время бума эффективности 1920-х годов и в период послевоенного гигантизма 40-х; в период рационализации государственного управления и подъема маркетинга в 50-х; в эпоху влияния корпораций в 60-х годах, в период реструктуризации американского бизнеса и расцвета стратегического планирования десятилетие спустя, во время интенсивного развития информационных технологий в 80-х, в период глобализации 90-х, в период «бума-краха-зачисток» первого десятилетия XXI века. Так есть и сейчас. Сегодня влияние фирмы распространено настолько глубоко и широко, что трудно вообразить хоть какую-нибудь сферу мирового бизнеса без McKinsey.
Так каков же чистый результат деятельности консультантов McKinsey в мире? Что приобретено и утрачено благодаря тому, что сравнительно небольшая группа одинаково мыслящих людей укрепила господство доктрины американского капитализма и распространила ее? Этот вопрос лучше всего рассматривать с нескольких разных точек зрения.
Клиенты McKinsey, особенно те, кто занимает руководящие должности и заседает в советах директоров, получили кафедру, с которой им дают предельно разумные, пусть и дорогостоящие рекомендации, обрели маяк, светящий во тьме управленческой неопределенности. McKinsey предлагает данные своего рода промышленного шпионажа, излагая их языком «передовых методов». Хочешь знать, к чему приведет конкуренция? Нанимай людей из McKinsey. При этом McKinsey работает и со всеми остальными. У обращения к McKinsey есть оборотная сторона: ваши конкуренты будут знать о вас все. Но большинство клиентов считают такой обмен выгодным.
Когда компания IBM в 1950-х годах захотела начать экспансию в Европу, к кому она обратилась за поддержкой? К McKinsey. Так же поступили десятки других компаний, от Heinz до Hoover. А что произошло потом, когда Европа вновь обрела уверенность в собственных силах? К услугам европейцев оказалась McKinsey: компании вроде Volkswagen и Dunlop Rubber узнали, что с помощью консультантов McKinsey наверняка могут воспрянуть и избежать почти неминуемого краха. Армия напряженно работавших, молодых, стремящихся быть лучшими (один репортер назвал их «штурмовой командой королей философии бизнеса»[5]) сотрудников McKinsey значительно больше трудилась и интересах клиента в расчете на затраченный доллар, чем это принято где-либо еще в корпоративной среде.
Люди из McKinsey обладают поразительной способностью оказываться в нужном месте в нужное время. И это происходит так часто, что поневоле задумываешься: а не могут ли в McKinsey действительно предвидеть будущее? Но истина еще интереснее. Люди из McKinsey создали одну из самых гибких бизнес-моделей в истории западного капитализма: они продают то, что покупают клиенты, и там, где клиенты покупают то, что продает им McKinsey.
Имя McKinsey воздействует так сильно, что всего-навсего привлечь ее специалистов – значит добиться желаемого эффекта. Так случилось в 2009 году, когда гигант полиграфического бизнеса Condé Nast пригласил специалистов McKinsey, чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений сократить расходы на 30 %. Рядовые участники рынка поняли суть сообщения, имевшего как практический, так и символический смысл.
Разумеется, нетрудно найти и критические оценки вклада McKinsey в благополучие клиентов. Во-первых, как только консультанты McKinsey проникают внутрь компании-клиента, они ловко и искусно выстраивают контур обратной связи, аккумулирующий сигналы о результатах всех их действий. Предполагается, что этот контур должен смягчать озабоченность руководства компаний-клиентов, но на самом деле он предназначен для иного: сначала предлагается то, что один автор назвал «иллюзией верного пути в будущее»,[6] а потом эта иллюзия затемняется. У руководителей компаний-клиентов порой вырабатывается настолько сильная привычка к присутствию сотрудников McKinsey, что без этих людей они не могут работать. Это приводит к ситуациям вроде той, что возникла в начале 1990-х годов в компании AT&T, выплатившей McKinsey 96 млн долл. за пять лет непрерывного консультирования.
Подобные ситуации чреваты враждебностью клиентов к бизнесу консультантов: в долгосрочной перспективе клиент зависим от консультанта и не освобождается от него. Другими словами, как только консультанты проникают в компании, чтобы выполнить одно задание, им обычно удается захватить территорию целиком, превратившись в так называемых гостей к обеду (такие никогда не уходят). Это нимало не смущает McKinsey. В фирме это называется «трансформирующимися отношениями»: сотрудники утверждают, что настоящие перемены наступают только в результате долговременных отношений. Но многие клиенты McKinsey долгие годы платили безумные деньги за долгосрочные соглашения о консультативных услугах, не получив от них особого проку.
Намного легче ответить на вопрос, что выигрывает консультант McKinsey. Он получает деньги, власть и престиж, а также право на интеллектуальное превосходство в корпоративной сфере. Консультант – не банкир, не бухгалтер, не аудитор и не юрист. Консультант – мыслитель. У него есть возможность нашептывать рекомендации на ухо власть имущим, оказывать влияние – и при этом не нести ни малейшей ответственности. Консультанты из McKinsey были самыми любимыми внешними советниками генерального директора Enron Джеффа Скиллинга в период подъема и падения этой газовой компании из Хьюстона. За свои действия Скиллинг угодил в тюрьму. А McKinsey вышла из скандала, в общем, незапятнанной.
Возможно, самое лучшее в работе на McKinsey – то, что это билет в любую точку мира. Фирма – лучшая высшая школа в мире бизнеса, трамплин в карьере, и упоминание о работе в McKinsey – ценнейшее украшение любого резюме. Независимо от того, сколько длилось сотрудничество, оно может служить завидным козырем, позволяющим претендовать на высшие корпоративные должности, особенно в компаниях – клиентах McKinsey. Фирма сплела удивительно крепкую сеть бывших сотрудников, занимающих лучшие кабинеты и места в советах директоров по всему миру. Лу Герстнер, прославившийся выводом IBM из кризиса, работал в McKinsey до того, как перепрыгнуть оттуда в American Express, когда-то бывшую одним из его клиентов. Генеральный директор Morgan Stanley[7] Джеймс Горман проработал в McKinsey десять лет, прежде чем перескочил в компанию Merrill Lynch,[8] также бывшую его клиентом. И такие «десанты» происходят буквально раз в неделю.
Конечно, не у всех карьера продолжается блистательно. Скиллинг тоже выходец из McKinsey. Двое осужденных по делу хедж-фонда Раджа Раджаратнама (это был крупнейший в истории скандал с торговлей инсайдерской информацией, расследовавшийся в 2009–2012 годах), бывший директор Анил Кумар и бывший
В McKinsey редко встретишь пожилого консультанта. В McKinsey, как и в ее близнеце, Гарвардской школе бизнеса, отдают предпочтение молодости перед возрастом. McKinsey походит на Гарвардскую школу бизнеса и в других отношениях. Для выпускника Гарварда существует только Гарвард – и ничего больше. Так же обстоят дела и с сотрудником McKinsey. Действительно, почти у всех выходцев из McKinsey до конца жизни сохраняется ощущение своей исключительности, избранности. Вот почему скандал у Раджаратнама потряс фирму до основания. Однако, хотя Анил Кумар продавал секреты клиентов, а Раджат Гупта публично нанес удар по системе ценностей, которую издавна лелеяла фирма, чем унизил ее, бизнес как таковой не пострадал. Хуже другое – ущерб, нанесенный самооценке фирмы, ее представлениям о себе самой.
Наконец, поговорим об обществе. Нет оснований сомневаться, что McKinsey сделала корпоративную сферу более эффективной, более рациональной, более объективной и более действенной. Но насколько ее вклад выходит за обычные пределы?
В McKinsey хотели бы, чтобы мир верил: консультанты – миссионеры, несущие остальным лучшее, на что способна деловая мысль; бесстрашно подталкивая компании к будущему, они не просто стремятся наращивать прибыль, но способствуют прогрессу человечества, не более и не менее. В такой точке зрения заключено больше, чем достоинство. И если самые сильные, самые толковые и самые успешные компании мира продолжают нанимать специалистов McKinsey, это само по себе свидетельствует, что эти специалисты действительно создают стоимость.
Как и в случаях со многими крупными компаниями, трудно не заметить растущего числа примеров того, что консультанты McKinsey, получая огромные вознаграждения за результаты сомнительной ценности, ведут себя как наемники. В самых вопиющих случаях специалистов McKinsey могут привлекать, чтобы они нанесли глянец, на самом деле лакирующий грязные делишки руководства компаний-клиентов. Несомненно, люди из McKinsey – продажные консультанты для управленцев, оправдывающих резкое сокращение расходов, и удобные козлы отпущения, на которых сваливают вину за такое сокращение. Возможно (впрочем, утверждение бездоказательно), что McKinsey – единственная фирма, узаконивающая массовые увольнения, и что другой такой ни в один период современной истории не существовало.
В известном смысле McKinsey – это Goldman Sachs[9] в мире консалтинга. Обе фирмы занимают высшие позиции в своих секторах, обе символизируют и нечто большее. Они стали символами неизменно жгучего вопроса, действительно ли интеллектуальные способности и энергия, вложенные этими фирмами, стоят возможностей, утраченных их клиентами. Действительно ли именно там самые блестящие умы Америки могут вносить самый значительный вклад в бизнес? В McKinsey этот вопрос отчасти сняли, переключив внимание на клиентов из разных стран мира – в то самое время, когда экономика США сталкивается с самыми серьезными проблемами за последние полвека. Американская экономика с начала и до конца отстроена по рецептам McKinsey, и ничего другого не остается, как перестраивать ее с самых основ. А это задача, для которой McKinsey, возможно, и не годится.
Относительно McKinsey можно задать тот же вопрос, какой задают в отношении всего американского бизнеса: продолжает ли американский бизнес генерировать новые способы мышления или же он просто полагается на былые достижения, помогающие опережать конкурентов? Определенно и то и другое. Вопрос в соотношении обеих составляющих.
Консалтинг вообще – и консалтинг McKinsey в особенности – всегда был явлением, суть которого трудно описать. С одной стороны, трудность обусловлена тем, что в идеальных отношениях с клиентом консультант исчезает где-то за кулисами почти сразу же после того, как его работа выполнена и деньги получены. Но есть и другой момент – неуловимость, неосязаемость того, что приобретает клиент и чем торгует консультант.
McKinsey продает свою компетентность, способность видеть вещи четче и лучше, чем клиенты. Разовое выполнение такой задачи – не выдающееся достижение. Свежий взгляд на ситуацию – способ решения многих проблем, причем не только в бизнесе. Но выполнять такую задачу в течение почти столетия – действительно трудное дело, с которым McKinsey, по-видимому, справляется.
Когда руководитель какой-нибудь компании приглашает специалистов McKinsey, он знает, что за достойную оплату нанимает самых одаренных людей, привычных к напряженной работе. Прозрения могут быть (и часто оказываются) результатом невероятно сложного анализа, а у McKinsey – лучшая в мире армия аналитиков. И специалисты McKinsey, кажется, всегда находятся в самой гуще событий. В 2012 году бизнес McKinsey в Китае был одним из стремительно развивавшихся направлений деятельности.
Но директор, приглашая в свою компанию людей из McKinsey, руководствуется соображениями влияния и мощи McKinsey и учитывает то, что фирма тесно завязана в решениях на самых высших уровнях – корпоративных, политических и всех прочих. На самом деле, нет ничего удивительного в том, что Раджат Гупта, бывший управляющий директор McKinsey, торговал инсайдерской информацией, заседая в совете директоров Goldman Sachs. Действительно, иногда способность решать проблемы зависит просто от того, кого вы знаете. А в McKinsey знают всех.
К лучшему или худшему, в McKinsey работает, возможно, самая влиятельная в мире команда одаренных людей. Каким образом фирме удалось незаметно для большинства из нас завоевать и удерживать такое влияние – лишь часть истории. В этой книге я рассказываю, как McKinsey использовала свое влияние со времени основания в 1920-х годах.
Глава 1
Мальчик с фермы в Озарке[10]
От Гаммы до Лейк-Шор-Драйв
История американского бизнеса – это история людей, с самого начала веривших в себя. Генри Форд знал, что открыл способ массового производства автомобилей. Стив Джобс знал, что поместить компьютер не в офисе, а дома – значит открыть огромные возможности. Джефф Безос из Amazon.com первым увидел перспективы интернета и перенес розничную торговлю в сеть.
Уверенность Джеймса О. Маккинси не имела столь явных оснований. Суть же заключалась вот в чем. В вашем бизнесе возникли проблемы? Дайте Джеймсу О. Маккинси рассмотреть их – он уверен, что сможет выяснить, как их решить. Более того, он поведает богатым и могущественным, что они делают
«За последние 15 лет я потратил много времени, говоря и делая то, что следовало говорить и делать другим людям, которые не хотели говорить и делать необходимые вещи, – писал в 1936 году Джеймс О. Маккинси в одном из писем. – Полагаю, потому что в силу моих философских склонностей я выработал привычку мыслить логически. Думаю, что, когда ход мысли указывает на заключение, трудно противиться искушению и не высказать это заключение. Более того, когда заключение определенно указывает на необходимость действия, я чувствую, что оказываю услугу, пытаясь добиться совершения такого действия. Таким образом, я думаю, что обречен идти по жизни, совершая поступки, за которые люди начинают считать меня агрессивным и резким».[11]
И верно, люди так и полагали. Но также его воспринимали как человека, к которому следует обращаться, когда проблемы кажутся неразрешимыми. Это он помог состояться сделке на миллиард долларов, грозившей сорваться. И хотя смерть Маккинси в сравнительно молодом возрасте лишила его шанса должным образом подумать о своей карьере и обобщить ее, он прошел долгий путь, который начал босоногим мальчишкой на ферме в Озарке.[12] Маккинси умер одним из самых уважаемых бизнесменов-новаторов своего времени. Он не просто понял потребности гигантских корпораций, изменивших американское общество по своему подобию; он предвидел эти потребности и помогал компаниям решать проблемы, о которых они сами даже не подозревали.
Все началось с бухгалтерского учета. Маккинси вытащил его из унылой рутины регистрации расходов и поступлений и превратил в инструмент стратегического управления.
Маккинси был откровенным, решительным человеком, его уверенность побуждала других делать, как он. Он дал новое определение корпоративного управления, отделив его от бюрократической рутины и превратив планирование в способ подготовить рабочую силу к желаемому будущему.
Маккинси одним из первых проповедовал уменьшение размеров предприятий в целях экономии и другие методы сокращения расходов как способ спасти компании, испытывавшие трудности. И он использовал все эти (и многие другие) идеи для создания компании, со временем ставшей самой могущественной консалтинговой фирмой в мире, к тому же имеющей самые большие льготы в бизнесе.
Джеймс О. Маккинси родился в 1899 году в семье Джеймса Мэдисона и Мэри Элизабет Маккинси в Гамме, штат Миссури, и вырос в сельском доме, где было три комнаты. В юном возрасте он отличался математическими способностями. Один из первых биографов утверждал, что директор средней школы, в которой учился Джеймс, нанял его в качестве преподавателя алгебры, учившего учителей.[13] Впрочем, другой биограф сообщает, что Джеймс наставлял других учащихся.[14] Так или иначе, преподавание определенно было страстью юного Джеймса и, похоже, стало его профессией на всю жизнь. В 1912 году он закончил педагогический колледж в Уорренбурге, штат Миссури, получив степень бакалавра. Сам себя он считал в первую очередь человеком, который должен давать уроки другим людям.
Те, кто видел Дж. О. Маккинси, отмечали его представительную внешность: под 190 см ростом и решительные манеры. А еще упрямство: страдая в период учебы в колледже приступами временной слепоты, он пренебрег мнением врача, посоветовавшего бросить курить – ведь в противном случае Джеймс рисковал потерять зрение.[15] Не важно, знал ли врач, о чем говорил; важно, что Маккинси отказался менять свои привычки.
Педагогический колледж стал всего лишь началом странствий Маккинси по царству знаний. В ходе этой одиссеи случились степень бакалавра права в университете штата Арканзас в Файеттвилле, заочное обучение и преподавание бухгалтерии в Сент-Луисе и степень бакалавра философии в Чикагском университете. Первая мировая война изменила ход его жизни, что произошло и с большинством молодых людей того времени. В 1917 году Маккинси призвали в армию. Начав службу рядовым, Маккинси на следующий год был произведен в лейтенанты. Он продолжил службу в артиллерийско-техническом управлении и объехал всю Америку, работая с поставщиками военных материалов.[16] То, с чем пришлось столкнуться, шокировало его: неэффективная и неорганизованная система поставок оскорбляла его натуру педантичного бухгалтера. Перед ним встала проблема острой нужды в квалифицированном управлении, но где в то время можно было найти такое управление?
После увольнения из армии в 29 лет Маккинси продолжил расширять перечень удостоверенных дипломами знаний. За одно десятилетие ему удалось получить степень магистра бухгалтерии в Чикагском университете и место доцента бухгалтерии в том же университете. Маккинси также стал сотрудником бухгалтерской фирмы Frazer and Torbet, созданной его коллегой, профессором Джорджем Фрейзером. Но и это не все. В 1923 году Маккинси – вице-президент Американской ассоциации университетских преподавателей бухгалтерского учета, а в 1926 году – профессор бизнес-политики в Чикагском университете.
Это последнее назначение оказалось первым намеком на то, что человек, знающий бухгалтерию, может быть не просто бухгалтером, что цифры могут не только рассказывать о прибылях и убытках, активах и пассивах, но раскрывать историю предприятия и его возможные перспективы. До того времени бухгалтерию считали летописью прошлого. Маккинси обратил бухгалтерию к будущему и сделал ее инструментом эффективного управления.
Маккинси встретил Элис Полли Луизу Андерсон из Сиу-Сити, штат Айова, в Чикагском университете, когда она училась бухгалтерии в группе, где он преподавал. Уже на втором занятии Элис сказала Маккинси, что уходит из группы, поскольку решила, что преподаватель ничему больше ее научить не сможет.[17] Она завоевала сердце Маккинси своей смелостью, и в 1920 году они поженились. В 1921 году родились близнецы Роберт и Ричард.
Но основным в жизни Маккинси была не семья, а честолюбивые устремления. Его сын Роберт вспоминает, что отца, всегда помнившего о юношеской бедности, вечно не было дома. Хотя к 40 годам Джеймс Маккинси стал очень богат (однажды он арендовал на лето ферму с двумя полями для игры в поло и, в конце концов, переехал в элитный район Чикаго, в квартал 1500 по Лейк-Шор-Драйв), он отказывал детям в игрушках, считая их «неважными» покупками.[18]
Джеймс Маккинси был трудоголиком. Однажды он заметил, что все свои ланчи, половину завтраков и треть обедов съел, беседуя с перспективными клиентами.[19] А когда он находился дома, детям не разрешали его беспокоить: «Папа работает». Маккинси умел проявлять сердечность и приветливость, но использовал эти качества только в трудовом процессе. Литература и культура его совершенно не интересовали. Будучи членом многих местных клубов, он вступал в них не ради социальных или выходящих за рамки обычной жизни удовольствий, а ради профессиональных контактов.
Вот, в общем-то, и все, что известно о личной жизни Маккинси. Но следует подчеркнуть несколько моментов. Во-первых, Маккинси считал, что секреты компании можно обнаружить в ее бухгалтерских документах. Он гордился тем, что написал книгу о составлении подробных бюджетов и прогнозировании, поскольку верил: компания может по-настоящему достичь пределов своих возможностей, только строго придерживаясь принципов основанного на фактах анализа. Впрочем, его протеже Марвин Бауэр впоследствии расширил представления McKinsey & Company о бухгалтерском учете – настолько, что компания стала позиционировать себя как антагонист бухгалтерских аудиторских компаний. По мнению Бауэра, бухгалтеры – роботы, действующие в соответствии с правилами, а вот консультанты – свободные мыслители, видение и креативность которых выходят далеко за пределы балансов. При Бауэре компания McKinsey начинала с цифр и затем выводила результаты изучения бухгалтерских данных в перспективу.
Во-вторых, используя собственный опыт как доказательство осмысленности своей концепции, Маккинси привлек к себе людей, стремившихся достичь в жизни того же, чего достиг он. Они хотели подняться над своим зачастую скромным происхождением, стать богатыми и значительными. Маккинси стремился к успеху, соединяя способность к безжалостной концентрации внимания и воли с умением нарушать правила. И в начале жизненного пути он решил, что обретет мощь, говоря правду. Уильям Ньюман, работавший с Маккинси в 1930-х годах, писал: «Он был совершенно уравновешенным. Никаких следов бедного детства на ферме в Озарке, ни малейших. В детстве он испытал бедность, которая, думаю, оставила на нем свою отметину. Он хотел и преуспеть, и иметь деньги, испытывая удовлетворение от того, что может тратить их, не задумываясь».
Американский век
В 1941 году издатель Time Генри Люс опубликовал в журнале Life редакционную статью, в которой ввел понятие «Американский век». Люс описывал глобальное экономическое и политическое доминирование Америки, приведшее ко Второй мировой войне. И был прав в буквальном смысле: действительно, несколькими десятилетиями ранее начался американский век.
Строительство железных дорог и одновременное распространение телеграфа в США в середине и второй половине XIX века способствовали созданию первых в мире действительно «массовых» рынков. Если руководитель ставил перед собой крупные задачи, его компании не приходилось ограничиваться обслуживанием только местных покупателей. Такая компания могла охватить целый континент и территории за его пределами, если у нее были средства, необходимые для создания должной организации и соответствующей логистики.
Специалист по истории экономики Альфред Чандлер в вызывающей размышления книге «Scale and Scope» («Масштабы и размеры») отметил важнейшие изменения, которые стали известны как вторая промышленная революция. Название книги свидетельствует о происходивших в американском предпринимательстве изменениях в масштабах производства и одновременно о размахе распределения. Эти синхронные революции-близнецы в течение жизни одного поколения преобразили США из аграрного общества в генератор индустриальной энергии. В 1870 году на долю США приходилось 23 % мирового промышленного производства. В 1913 году эта доля подскочила до 36 %, и США по объему промышленного производства обогнали Великобританию.[20]
К 1920 году, когда электричество было подведено только к трети американских домов и лишь в одном доме из пяти имелись канализация и сливной туалет,[21] американский истеблишмент взял курс на радикальную, беспрецедентную экспансию. Этот курс повлек за собой дилемму, которая с тех пор одолевает лидеров бизнеса: как увеличивать размеры предприятий, сохраняя контроль над ними.
Переход от предприятий, производящих один продукт и управляемых собственником, к сложным и крупным национальным корпорациям – трудная задача. Во-первых, надо построить производственные мощности, достаточно большие для того, чтобы обеспечивать экономию за счет масштабов производства. Во-вторых, надо вкладывать средства в маркетинг национального масштаба и в усилия по сбыту, которые гарантировали бы объемы продаж, сопоставимые с возросшими масштабами производства. И, в-третьих, надо было нанять, обучить людей управлению чужим бизнесом и
Выгоды, полученные удачливыми инициативными людьми, оказались значительными. В отраслях, где инициативу проявили одна-две компании, они и захватывали господство на очень долгое время. В эту группу вошли такие известные организации, как Heinz, Campbell Soup и Westinghouse.[22] Мания слияний, продолжавшаяся десять лет (1895–1904), привела также к возникновению ряда корпораций, каких свет прежде не видывал: 1800 компаний перемолоты и превращены в 157 мегакорпораций,[23] в числе которых такие столпы американской экономики, как U. S. Steel, American Cotton, National Biscuit, American Tobacco, General Electric и AT&T.[24]
Главная проблема, с которой столкнулся бизнес в процессе трансформации (и которая на протяжении нескольких десятилетий гарантировала успех McKinsey), заключалась в том, что единственный центральный головной офис более не мог адекватно управлять сильно разросшимися империями. Надо было делегировать власть филиалам корпораций. Но возникал вопрос, как это сделать. Вот загадка, над которой бились величайшие умы того времени, в том числе Макс Вебер, утверждавший, что для решения проблемы одного лишь харизматического лидерства недостаточно: необходим систематический подход к распределению ресурсов с помощью бюрократии и глубокое усовершенствование процесса управления.
Гарвардский профессор Томас Макгро точно описал суть проблемы в книге «American Business, 1920–2000: How It Worked» («Американский бизнес, 1920–2000 годы: как он работал»): «При управлении компанией любого размера самое трудное обычно заключается в следующем: надо поддерживать хрупкий баланс между необходимостью осуществлять централизованный контроль и столь же острой необходимостью предоставлять сотрудникам автономию, достаточную, чтобы эти люди могли приносить максимальную пользу компании и получали удовлетворение от работы. Можно сформулировать иначе: проблема заключается в том, где в компании размещать власть, принимающую решения разного рода».[25]
Компании вроде DuPont, General Motors и Sears Roebuck первыми подошли к этой проблеме системно. По словам Чандлера, компания Dupont направила эмиссаров в четыре другие компании, столкнувшиеся со сходными проблемами: в Armour, Wilson and Company, International Harvester (они занимались фасовкой мороженого мяса) и в Westinghouse Electric, чтобы узнать, а что делается
Самые успешные компании того времени (General Electric, Standard Oil и U. S. Steel) использовали тот или иной вариант этой модели. Но в общем и целом они разрабатывали эти идеи своими силами, самостоятельно, методом проб и ошибок, – дорогостоящий и времяемкий процесс. Компании предпочли бы нанять консультантов на стороне, но где взять таких специалистов? Подобное положение создавало огромные коммерческие возможности – при наличии новой сферы услуг.
Войти в прорыв
В создании современного консалтингового бизнеса, само того не зная, сыграло роль и правительство США. Вашингтон с конца XIX века периодически предпринимал попытки обуздать власть крупного бизнеса мерами государственного регулирования. В числе таких мер был Антитрестовый закон Шермана 1890 года, закон о Федеральной комиссии по торговле и закон Клейтона 1914 года, а также закон Гласса – Стигалла 1933 года. Эти меры принимались с целью предотвратить сговор корпораций о ценах и пресечь другие способы манипулирования рынками. По мнению историка Кристофера Маккенны, непредумышленным результатом государственного регулирования стало ускоренное возникновение неформального, но легального способа обмена информацией между олигополистами. Кто мог осуществлять такой обмен информацией? Консультанты.[27]
Попытки государственного регулирования принесли консультантам вроде Маккинси еще один жирный кусок. Ограниченные в количестве закулисных сделок друг с другом, компании были обязаны конкурировать по-настоящему, а это означало необходимость повышать эффективность своей деятельности. Консультанты удовлетворяли и эту потребность корпораций.
Но возможно, что обстоятельством, в наибольшей мере способствовавшим становлению консалтингового бизнеса, стало появление нового крупного игрока в этой отрасли. Строители бизнес-империй, люди вроде Карнеги, Дьюка, Форда и Рокфеллера, создали огромные, вертикально интегрированные компании, но эти люди не имели ни времени, ни таланта, ни склонности к созданию и эксплуатации систем управления. Создатели крупных компаний были капиталистами-завоевателями, а не капиталистами-администраторами. Но, как отмечает Чандлер, «стратегии экспансии, консолидации и интеграции, которые проводили создатели крупных компаний, требовали структурных изменений и инноваций на всех уровнях управления».[28]
В образовавшуюся брешь вступил новый агент экономики, которого нельзя причислить ни к капиталу, ни к труду. Этим агентом стал профессиональный управляющий. Со временем профессиональные управляющие начали играть роль хранителей американского бизнеса, заменив в этом качестве «баронов-разбойников». Альфред П. Слоун, легендарный президент General Motors (GM), был первым управляющим, не являвшимся собственником управляемой компании, но прославившимся управленческим мастерством. Введенная Слоуном децентрализованная многопрофильная структура управления придала GM оперативность и маневренность, благодаря которым компания обыграла менее поворотливую Ford Motor Company и перехватила лидерство в отрасли. Возможно, что Ford революционизировала производство, но Слоун понял, что рынок автомобилей стал достаточно велик, чтобы его можно было сегментировать, выделив в отдельные категории покупателей «бьюиков», «кадиллаков», «шевроле», «олдсмобилей» и «понтиаков». К концу 1920-х годов рынок автомобилей приближался к апогею, и клиенты хотели иметь
Слоун и ему подобные оказались идеальными клиентами Маккинси: профессиональные управляющие, чья власть не обладала легитимностью, обеспеченной реальными правами собственности, испытывали страшное давление и стремились показать, что применяют передовые методы. А кто мог лучше привлечь их внимание к таким методам, как не консультанты, контактировавшие со всеми остальными предпринимателями? Так в корпоративной Америке начался растянувшийся на десятилетия развод собственности и управления, и в этой упорной борьбе консультанты оказались полезными союзниками профессиональных управляющих. Наступила эра капитализма управляющих.
Более чем два столетия экономисты утверждали, что компании работают на рынке в известном смысле по милости «невидимой руки» Адама Смита. Но революция в американском управленческом мышлении предложила альтернативную идею – «зримую руку» управления, вершившую дела. Эта концепция противоположна идее простого реагирования на действия внешних сил рынка.
Развитию и продвижению этой идеологии помогла наука. До 1900 года в США существовала только одна школа бизнеса для людей, уже получивших высшее образование. Этим учебным заведением была Уортновская школа финансов и экономики, основанная при Пенсильванском университете в 1881 году на 100 тыс. долл., пожертвованных финансистов Джозефом Уортоном. В 1900 году появилась Школа бизнеса Тук в Дартмуте. В течение следующего десятилетия очень многие крупные учебные заведения начали готовить студентов к карьере управленцев.
Современные программы поточной подготовки специалистов со степенью MBA[29] – явление послевоенного периода. А вот в Гарварде в 1908 году открылась Школа управления бизнесом для выпускников. В ней был двухлетний курс деловой политики, разработанный, чтобы дать учащимся интегрированный подход к решению проблем бизнеса. Курс включал изучение бухгалтерии, бизнес-процессов и финансов.[30] По заявлениям организаторов обучения, целью было формирование у учащихся способности понимать указанные проблемы с позиций высшего руководства. Значительная часть научных работ Джеймса Маккинси посвящена именно этой проблеме. Впоследствии эти работы определили направление деятельности основанной Маккинси фирмы.
Труды Маккинси
В начале своей научной карьеры Маккинси писал много, хотя его работы не особенно увлекают. Его первые четыре книги – очень сухие тома о скучных подробностях бухгалтерского учета и налогообложения. Вот заглавия этих книг: «Federal Incomes and Excess Profits Tax Laws» («Федеральные законы о налогах на доходы и чрезмерные прибыли», книга вышла в 1918 году); «Principles of Accounting» («Принципы бухгалтерского учета»; эта книга, написанная в соавторстве с А. К. Ходжесом, вышла в 1920 году); «Bookkeeping and Accounting» («Счетоводство и бухгалтерский учет»; издана в 1921 году) и «Financial Management» («Управление финансовой деятельностью», 1922 год). Но при написании пятой книги Маккинси существенно расширил предмет исследования. «Budgetary Control» («Бюджетный контроль») – первая книга, посвященная исключительно финансовому планированию, – перевернула бухгалтерский учет вверх ногами, выдвинув его как важный инструмент управленческих решений. «Бюджетный контроль, – писал Маккинси, – предусматривает следующее. 1. Формулировка планов всех подразделений компании на определенное время в форме смет. 2. Согласование этих смет в хорошо сбалансированной программе компании в целом. 3. Подготовку отчетов, в которых должно быть приведено сравнение реальных и предусмотренных сметами достижений, и пересмотр исходных планов в случаях, когда отчеты указывают на необходимость пересмотра».[31]
Все это кажется очень практичным, разумным и обыденным, однако было впервые сформулировано Маккинси, знаменовало новое отношение к процессу бюджетного планирования и буквально вызвало революцию. Всего лишь десятью годами позже один комментатор писал: «Никакой другой механизм управления подобного масштаба и сложности никогда не внедрялся с такой стремительностью. По оценкам, на 80 % промышленных предприятий бюджеты были введены после 1922 года».[32]
До того момента составление бюджетов было односторонним занятием: бухгалтеры суммировали все расходы компании, а затем вносили в отчеты прогнозы продаж продукции, выглядевшие запоздалыми. По мнению Маккинси, компаниям следует начинать с разработки бюджетных планов, выяснения способов достижения поставленных целей, а потом уже оценивать расходы, которые придется понести при воплощении намеченного. В новом контексте финансовое планирование стало не просто заполнением бухгалтерских книг; его можно было использовать и для определения превосходства в производственной деятельности (таким превосходством обладали подразделения, работавшие лучше, чем планировалось), находить слабые звенья (подразделения, работавшие хуже, чем планировалось) и предпринимать меры по исправлению недостатков. Маккинси писал: «Хотя многие пока не применяют научное планирование… отрицать достоинства этой системы станут немногие».
В двух последующих книгах Маккинси – опубликованных в 1924 году «Managerial Accounting» («Управленческий учет») и «Business Administration» («Управление бизнесом») – его идеи обрели плоть. Читатели первой книги узнали, как использовать данные бухгалтерского учета для решения проблем предприятий. Маккинси предполагал: использование данных традиционной бухгалтерии позволяет осуществлять намного более действенный контроль над будущим компаний, в том числе вводить стандартные процедуры (надлежащие методы выполнения задач и надлежащий порядок внутренней отчетности), стандарты финансовой отчетности (позволяющие оценивать эффективность деятельности) и стандарты деятельности (в том числе нефинансовые показатели, такие как качество). Для человека, сегодня изучающего бизнес, такая комплексность очевидна. Но во времена Маккинси идея планирования, управления и совершенствования принятых решений посредством регулярной и строгой отчетности о результатах работы компании была новаторской. Во второй книге изложены основы McKinsey’s General Survey Online, матрицы McKinsey – тридцатистраничной системы изучения и понимания компаний в их целостности, начиная с финансового состояния и заканчивая отношением к конкурентам. В начале 1930-х годов эта система стала частью пакета средств, которым были вооружены консультанты компании McKinsey.
Трудно переоценить эффект General Survey Outline (GSO). Эта концепция послужила основой подхода Маккинси к тому, что такое компания вообще, и проложила для консультантов-новичков ясный маршрут, позволяющий работать самостоятельно. Кроме того, исследование по Маккинси формировало образ мышления консультантов: акцент был сделан не столько на том,
Работавший в компании McKinsey с 1934 года до начала 1970-х годов Джон Нойком говорит: «Можно проследить, как развивалось мышление Маккинси. Он потерял интерес к подробностям бухгалтерского учета. К моменту моего прихода в его компанию он утратил интерес к процедуре финансового планирования. Его остро интересовали анализ компаний и понимание того, как они работают. Он явно занимался диагностикой всех проблем компаний».[33] В речи, произнесенной в 1925 году на конференции финансовых управляющих в Нью-Йорке, Маккинси предложил своеобразное понимание глубинной сути проблем, благодаря которому о нем помнят: «Обычно я обнаруживаю, что управляющий, говорящий, будто не верит в организационную схему, не хочет готовить такую схему потому, что не желает, чтобы другие люди знали, что́ он еще не продумал должным образом. По той же причине многие выступают и против составления бюджетов. Такие люди не хотят, чтобы кто-нибудь понял, насколько мало они размышляют о своих будущих действиях».
Поделиться книгой: