Помоги проекту - поделись книгой:
– Цель плена – отыграться на агрессоре, какие бы при этом неудобства ни испытывала пострадавшая сторона, – поучительно заметил маг-хранитель, важно подняв пухлый указательный палец к безоблачному небу. – А иначе и впрямь, зачем тратить столько сил на их охрану, кормежку и прочие удовольствия?
– М-да?.. Хм… – заинтересованная, к тихому отчаянию Иванушки, чародеевой концепцией сведения счетов с разбойниками, а не его призывом к человеколюбию, сдалась царевна. – Но как мы их в этот плен повезем? Их же тут раза в три больше, чем нас.
– Я наложу на них одно простенькое заклятье… – сплел короткие пухлые пальцы в замок Адалет и обвел всех взглядом с таким видом, словно уточнял: «Простенькое только для меня, конечно.»
– И что? – Серафима с подозрением покосилась сначала на отрягов, потом на воодушевившегося собственной идеей волшебника.
– Пока они не окажутся на берегу и под замком – не проснутся, – пояснил старик и, не дожидаясь одобрения, с энтузиазмом принялся за работу, словно наверстывая потерянные по вине морской болезни полтора дня.
Как и ожидали застывшие в предвкушении нового чуда дружинники, наложение обещанных чар сопровождалось множеством разноцветных вспышек, вихрящихся искр, бегающих огоньков, и даже одним ударом грома. Но, как лесогорцы ни всматривались – и прищуриваясь, и приседая, и выгибая шею на зависть любому лебедю – по окончании светопредставления видимых результатов не появилось.
Не слишком полагаясь на невидимые, Сенька переглянулась с капитаном, прикинулась, будто не замечает шокированного взгляда супруга, и спящие пленники были крепко повязаны,[13] после чего без особых церемоний стали перегружаться на подоспевшую «Стерегущую».
Надувшийся на весь мир, оскорбленный в лучших чувствах и побуждениях, маг стоял на корме, пальцами выстукивая на руле забытый лет пятьсот назад марш забытой лет семьсот назад державы и недовольно созерцая погрузочно-разгрузочные работы, когда за спиной его прозвучали и стихли на почтительном расстоянии чьи-то шаги.
Адалет сделал вид, будто глухота – неизменная спутница его задумчивости.
Сзади донеслось сначала «Ты говори», потом еще одно «Ты говори», но сказанное другим голосом, после чего среди посетителей разразился диспут на повышенных тонах сиплого шепота на эту же тему.
Если бы у кораблей кроме носовых фигур были еще и кормовые, неподвижный и безучастный чародей мог безоговорочно и вне конкуренции претендовать на ее место.
Наконец, шепот стих, и один из спорщиков – проигравший, наверное – покрыл остававшееся между ним и волшебником расстояние в четыре шага и откашлялся нерешительно.
– Ваше премудрие?.. А можно вас… э-э-э… вопрос спросить? Вы ведь на Белом Свете самый умный, всё знаете, люди бают…
После такого вступления сердце чародея, настроенного на решительное сопротивление, дрогнуло.
– Спрашивай, – милостиво разрешил он и обернулся в полоборота.
Перед ним стояли двое дружинников – один поближе, другой подальше.
– А вот нас с мужиками – то бишь, не только Осипа и меня – давно уже такой проблем мучает, ваше премудрие, – почтительно начал он. – Отчего это некоторые отряги дерутся как все, а некоторые – ровно хомячками бешеными покусанные? Ты их уж и так, и эдак, и всяко разно… Иной уже с копыт бы давно свалился, а этим, оглашенным, хоть бы пень по деревне, только орут не разбери-поймешь что, да на тебя прут? А глаза при этом дурные-дурные…
– И вон сегодня, с парусом ерунда у них вышла, – не выдержал и присоединился к товарищу второй солдат. – Иной бы на их месте полотнище-то разрубил, да выбираться начал, а они ровно дети малые – на дне плюхаются, а встать сообразиловки не хватает… Что у них с мозгами-то случается?
– А может, это колдовство отряжское какое? – снова подхватил первый. – Ихний, вон, маг эвона как молниями-то шибал!.. Вам-то, ясен пень, не чета он будет, а всё же?.. Как оно вот так-то?..
– Волшебство? – самодовольно усмехнулся Адалет и оглядел лесогорцев, бросивших свои дела в ожидании всех и давно интересующего ответа– моряков и ратников, и даже переставшую по такому случаю пререкаться лукоморскую парочку. – Это волшебство отряжское зовется «настойка из мухоморов», служивый. А бешеные, про которых ты говорил – мухоморщиками.
– Ах, вон оно что… – хмуро прищурилась Серафима, словно давая себе клятву повывести если не всех отрягов, то все поганки – наверняка. – Ах, вот они как… Ах, вот оно откуда…
– Что нельзя исправить, надо терпеть, Сень. У природы свои законы, и изменить их не подвластно даже самым великим магам, – философски изрек Иванушка, п
– А вот это мы еще посмотрим! – чувствуя свое бессилие перед такой незаметной мягкотелой штукой как гриб, всё же наперекор мужу, Адалету и всему природному законодательству вместе взятым бросила царевна, и сердито отвернулась.
Солдатики меж тем поблагодарили старика за разъяснение загадки, и работа по переброске подавляющих сил противника через борт «Стерегущей» закипела снова.
Через час отряжские припасы и пленные были в полном составе погружены на ладью, трофейные карраки взяты на буксир, и Антип Соленый, напевая себе под нос невесть откуда явившийся привязчивый бравурный мотивчик, дал команду ставить паруса.
– Эй, постой, мы куда? – забеспокоилась Сенька.
– В Синь-город возвращаемся, – пояснил капитан. – Этих… надо воеводе сдать, корабли их тоже, команду пополнить, а потом дальше путь продолжим.
Лукоморцы и маг переглянулись.
Терять два-три дня?..
– А может, половину команды на каррак перевести и дальше плыть?
– Не хватит на два корабля, – покачал головой старый моряк.
– Да? М-да-а-а… А…
– А…
– А сколько до Отрягии осталось отсюда? – Иван первым озвучил идею, посетившую всех и сразу.
– Дня три. А при попутном ветре, как сейчас, и за полтора дошли бы, – добросовестно сверившись с картами, сообщил Антип.
– А так – шесть дней получается при плохом раскладе… – забыв сразу ставшие мелкими обиды, Адалет задумчиво почесал бороду. – Не можем мы столько времени терять.
– А как вы думаете, погода будет хорошая держаться? – как бы невзначай, отрешенно глядя в небо, полюбопытствовала царевна.
– НЕТ!!!.. – донеслось шершаво-отчаянное из-под тента, но было поздно…
Спустя полчаса, забрав свою долю припасов и одеял, маленький, но очень решительно настроенный отряд под руководством Адалета с помпой водрузился на ковер.[14] Масдай, обманутый в лучших ожиданиях, отчаянно брюзжал и азартно предрекал грозы и бури, штормы и ураганы, громы и молнии, а также прочие неопознанные погодные явления – причем всё и одновременно, но настроя людей это изменить уже не могло. Тепло попрощавшись с капитаном и командой, они раскинули на дрожащей от возмущения шерстяной спине карту и стали увлеченно прокладывать курс к своей цели. От перемены средств транспорта конечный пункт их морского путешествия отнюдь не изменился: древний Хольмстадт, столица Отряжского королевства, ждал явления мага-хранителя блудному конунгу.
К негостеприимным берегам Хольмстадта экспедиционный корпус противников Гаурдака прибыл следующим вечером, когда пронзительный холодный ветер, словно ободренный наступающей с моря тьмой, стал еще более пронзительным и холодным.[15]
Иванушка, крепко обняв супругу сзади за плечи и упрямо убеждая себя, что делает он это исключительно для Сенькиного сугреву, с непроницаемым[16] лицом взирал на стального цвета скалы на горизонте, сливающиеся в сумерках с морем, яростно пытающимся сдвинуть их с места. Даже Масдай, теплолюбивая шерстяная душа, болезненно вздрагивал, страдальчески поджимал кисти и набирал высоту при каждой попытке разбушевавшихся валов допрыгнуть до его жесткого брюха. И только Адалет сидел неподвижно и хмурился, не замечая ни взлетающих ледяных брызг, ни ветра, не признающего обходных путей и продувающего всё и всех насквозь, ни дрожащих и художественно выстукивающих зубами чечетку спутников, ни отсутствия шляпы, покинувшей его еще полчаса назад ради легкомысленного гулящего борея.
– Ну и куда теперь? – недовольно пробормотал ковер, оказавшись наконец над долгожданной сушей.
Чародей словно очнулся ото сна. Он моргнул, покрутил головой, обозревая при тусклом свете луны сборище длинных одноэтажных неказистых домов, беспорядочно сбившихся на берегу Ледяного моря в группки, группы и группировки, и именуемое некоторыми лишенными воображения народами столицей, и ткнул пальцем на север:
– Там, дальше, есть бухта. А на берегу – таверны для моряков и воинов, собирающихся для набегов. Подойдет любая. Там…
– Дымно, шумно и неуютно, – кисло закончила за него предложение царевна. – Длинные обеденные залы, по которым гуляют сквозняки и пьяные отряги, и тесные холодные клоповьи питомники под полусгнившей соломенной крышей.
Возражений со стороны чародея не последовало, и Сенька поняла, что ее догадка попала в цель.
– Отчего бы нам сразу не завалиться в гости к этому твоему конунгу, уважаемый Адалет? – не упуская выпавшей из замерзших рук мага инициативы, проворно сделала она следующий шаг к вожделенному теплу и комфорту. – Ведь не ради удовольствия мы сюда в такую холодрызь приперлись – по делу международной важности. Вот и убьем двух зайцев одним стулом, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый. И отдохнем по-человечески, и о деле по-быстрому поговорим. Не знаю, как вы, а я чем скорее окажусь в Шатт-аль-Шейхе, тем лучше.
Если бы Иванушка мог говорить без риска откусить себе при этом язык, он бы наверняка добавил что-нибудь уместное и познавательное о требованиях протокола, придворном этикете и официальных рабочих визитах. Но, не переставая выстукивать зубами нечто похожее на «калинку-малинку», он только энергично закивал и с надеждой уставился на волшебника.
– И на персональную печку на постоялом дворе вряд ли приходится рассчитывать, я так полагаю, – хмуро внес свою лепту Масдай и зябко поежился всеми ворсинками.
– Вообще-то, я собирался сперва узнать новости, оценить расстановку сил, в спокойной атмосфере обдумать стратегию, выработать тактику… – чувствуя, что остался в абсолютном меньшинстве, брюзгливо заговорил Адалет, нервно теребя посох такими же белыми от холода и почти незаметными на фоне кости пальцами.
– Вот! Сразу видно – мудрый человек! Знает, что надо делать! – радостно воскликнула Серафима, не дожидаясь окончания тирады, и весело похлопала по ощетинившейся холодными ворсинками спине Масдая: – Ищи дворец!
– И как он выглядит? – завис на ветру ковер, разглядывая хаотично раскинувшуюся внизу приземистую одноэтажную архитектуру.
– Увидишь вместо бревенчатого сарая каменный – считай, что нашел, – хмыкнула царевна. – Если это окажется шикарный дворец – то сарай двухэтажный.
Дворец оказался не просто шикарным – он был ослепительно роскошным.
Три этажа выдолбленного из окрестных скал камня, увенчанные двускатной крышей из красной черепицы, рожденной, без сомнения, в Шантони, надменно возвышались над прильнувшим к закоченевшей земле деревянно-соломенным городом. Но на этом различия между резиденцией гордого конунга и обиталищами простых воинов и рыбаков заканчивались, ибо, судя по всему, построены они были одним и тем же зодчим, из всего учебника по градостроительству прочитавшего лишь одну главу, с серьезным и емким названием «Амбары».
Игнорируя изумленные выклики, задранные головы и открытые рты прохожих на утопающих в грязи запутанных улочках Хольмстадта, путешественники придирчиво и не спеша облетели дворец вокруг, то ли любуясь архитектурными изысками,[17] то ли отыскивая вход.
Вход нашелся в дальнем торце здания, и был обустроен с присущей правителям Отрягии шиком – сбитые из досок щиты были щедро, но беспорядочно накиданы в грязь, дабы монаршьи гости совершенно бесплатно могли поупражняться в ловкости и внимании, перепрыгивая со щита на щит и перескакивая через проломленные их секции.[18]
Двери и ставни на окнах пышного палаццо конунга Гуннара – добротные, резные, двустворчатые, явно краденные – были плотно закрыты: май в Лукоморье и май в Отрягии были подобны фотоснимку и его негативу.
Сначала Адалет, не мудрствуя лукаво, хотел спешиться и постучать, следуя всем правилам дворцовой этики, но пара быстрых убежденных шепотков со стороны злопамятной царевны, горячо поддержанные Масдаем и даже не осужденные Иванушкой[19] – и планы его резко изменились.
Резко изменились и дворцовые двери.
Во вспышке алого света, ослепившей зевак в радиусе ста метров, трофейные створки дрогнули, окрасились на короткие секунды багрянцем, и медленно осыпались на порог ровным валом светло-красного порошка.
Не давая свидетелям опомниться, ковер ринулся вперед, разметая розовые клубы по сторонам. Он ворвался в зал приемов, он же обеденный, он же гостиная, и понесся, как было условлено, над рядами столов с остатками гостей и вечернего пиршества прямо в противоположный конец, где на помосте гордо возвышался покрытый толстым слоем позолоты трон с высокой спинкой, потертыми бархатными подлокотниками и прикрытым лохматой шкурой сиденьем.
Он пустовал. Судя по тому, что престол был покрыт не только раскатанным в листики драгметаллом, но и сопоставимым по толщине слоем пыли, простаивало рабочее место монарха уже довольно долго. Справа и слева от покинутого самодержцем стула располагались два похожих, но без позолоты и бархата. Занимающие их личности в настоящее время стояли перед ними в позах пловцов, ожидающих сигнала стартового пистолета. Вытаращенные глаза размерами вполне могли посоперничать с защитными очками.
Сенька с яростным весельем ткнула локтем чародея в бок: «Так им! Так им! Я же говорила!..» Ободренный почином и начинающий получать удовольствие от процесса вдохновенный[20] кудесник грозно потряс над головой посохом, озарив полутемный холл зловещей игрой красных и черных огней. Голос, немало усиленный магией, проревел:
– Где эта малодушная пародия на правителя Отрягии, я вас спрашиваю?!
– Где эта… кто?.. – выдохнул амбре несвежего пива громила лет семнадцати справа от незанятого символа конунгской власти, нарушив потрясенное молчание зала.
– Гуннар где, мальчик? – сбавил тон и брюзгливо пояснил Адалет, недовольный тем, что изысканная фигура его речи осталась неоцененной.
– Я не мальчик! Я – Олаф, сын конунга! – вызывающе выпятил нижнюю губу и грудь огненноволосый юнец.
С губой от такого упражнения ничего особенного не произошло, а вот кольчуга на мощных телесах наследника престола жалобно скрежетнула и поехала по швам, игриво стреляя по сторонам разошедшимися колечками.
– Говорил же я – мала она… – мгновенно сдулся и пристыжено втянул голову в плечи юноша. Одновременно более старший товарищ слева от простаивающего трона с горечью и укоризной воскликнул:
– Как ты мог!.. В этой кольчуге наш прадед загнал обратно в горы великанов! Наш дед сражался три дня и три ночи с морскими выползнями! Твой отец в кровавом поединке одолел…
– Да знаю я всё, дядя, знаю! – побывав в недолгом нокдауне, к Олафу вернулась дерзость. – Но больше-то она от этого ведь не стала! А после водного побоища так вообще определенно села!
– Велика фигура… – окончание известной народной мудрости родичем порывистого молодого человека было проглочено, но тайны оно и не содержало.
Юный отряг покраснел, потом запунцовел, беззвучно открывая и закрывая рот в бесплодных поисках подходящего ответа, но строгий дядя уже не обращал на племянника никакого внимания.
– Ты – Адалет, маг-хранитель? – вытянув и выгнув шею, попытался он заглянуть висящему в метре от его головы волшебнику в глаза.
– Догадливость твоя, э-э-э-э… брат конунга… не имеет пределов, – вежливо, но всё еще холодно ответствовал маг.
– Хлодвиг. Мое имя – Хлодвиг Сутулый, и я имею честь состоять верховным жрецом Рагнарока, – оценивающе разглядывая чародея и его спутников, представился отряг, целиком соответствующий своему прозвищу. – Твоего прибытия, волхв, мы не ждали.
– Не ждали?.. Не ждали?!.. – моментально растеряв самообладание, чародей подпрыгнул и обрушил на отпрянувшего служителя культа брызжущую старыми и новыми обидами филиппику: – Они презрели древнее наследие своего рода, забыли про смертельную опасность, нависшую над Белым Светом, пренебрегли своим священным долгом, похерили клятвы и обеты, и после всего этого говорят, что моего прибытия они не ждали! Ха! Какой сюрприз! Кто бы мог подумать! Они меня не ждали!..
– Премудрый Адалет…
– И слушать не желаю ваши мелочные оправдания! – кипел и бушевал задетый за живое чародей. – Где это позорище всего благородного племени воинов-хранителей? Я хочу пронзить суровым карающим взглядом его бесстыжие глаза!
– Отец был ранен, – тихо проговорил Олаф. – Он не встает с постели уже несколько недель. И не приходит в сознание.
Если он хотел смягчить гнев волшебника, то сильно просчитался, и достиг лишь того, что струя его кипящего пламени резко изменила направление и всей пылающей яростью ударила в него.
– Что?!.. Так это было твое решение – отречься от обязанности вашего рода?! Да как ты посмел?!.. – маг, сыплющий при каждом восклицательном знаке черными искрами, превращающимися в земляных ос, угрожающе сдвинул брови и зловеще навис над отступившим на шаг молодым отрягом.
– Я… Это… это не я… – нервно пробормотал он.
– Это было решение Гуннара, волхв, – хмуро пришел на помощь племяннику брат конунга. – Если я не ошибаюсь, в прошлый раз они с соратниками договорились…
– Ага, я так и думал!!!..
Опустевший холл сотрясся от раската беззвучного грома всеми своими столами и скамьями. С потолка посыпались пыль и труха. Огни факелов мигнули и погасли. Тарелки и кружки на столах подпрыгнули и взорвались керамикой, элем и костями. Неистовствовавшие осы, не успевшие сбежать перебравшие эля ярлы, не ожидавшая такого завершения банкета прислуга и ни в чем не повинные собаки попадали друг на друга среди осколков и объедков, дрожа и зажимая руками и лапами глаза и уши.
Кто-то тихонечко взвыл.
– Они договорились, видите ли вы!!!..
В кулаке мага родился и тут же рванул на свободу свирепый ураган, срывая ставни и вынося двери.
– С соратниками!!!..
Незримая сила приподняла обоих отрягов за шкирки, встряхнула, как старательная домохозяйка пыльный половик, и подвесила в трех метрах от помоста перед не на шутку разбушевавшимся старичком.
– Герои ощипанные!!!..
Адалет устремил на застывших пленников неистовый взор и от всей уязвленной души встряхнул их снова, так что мелочь из карманов полетела.
– Отпусти нас! Немедленно! – первым пришел в себя рыжеволосый юнец.
– Как скажете, – неожиданно покладисто пожал плечами волшебник и быстро выполнил просьбу Олафа.
Племянник и дядя с грохотом обрушились сначала на свои стулья, и тут же вместе с ними – на пол.
– Идиот… – злобно прошипел жрец Рагнарока, извлекая себя из-под стола и осторожно ощупывая медленно растущую шишку на затылке. – Здоровый и тупой идиот…
– Зато я не испугался! – без особой убежденности огрызнулся наследник конунга и отпихнул ногой окончательно развалившийся стул.
Поделиться книгой: