Помоги проекту - поделись книгой:
Покоренная этим возвышенным красноречием, Ассамблея решила считать инцидент исчерпанным, а заодно не печалиться о судьбе целого выводка Крысят, которых раздавил Слон, когда произносил речь против смертной казни.
Старый Попугай
Эти подробности, а также и многие другие, мы узнали от стенографа заседания, особы почтенной и хорошо информированной. Эта особа, введшая нас в курс дела, – дружественный Попугай, уже много лет как научившийся говорить; за достоверность его рассказа можно поручиться, ибо он повторяет только то, что хорошо расслышал. Да позволят нам читатели не оглашать имени сего пернатого, дабы уберечь его от мести сограждан, которые, точь-в-точь как некогда венецианские сенаторы, поклялись хранить молчание касательно дел государственных.
К нашему великому счастью, ради нас сей Попугай отказался от обычной сдержанности; в противном случае нам пришлось бы нелегко, ибо мы вряд ли отыскали бы бестактных естествоиспытателей, готовых задавать вопросы господам Тиграм, Волкам или Кабанам в те минуты, когда эти почтенные особы не склонны к откровенности.
Вот полученный от нашего корреспондента подробный протокол исторического заседания, напоминающего открытие наших старинных генеральных штатов[132].
Господа Животные стекаются в аллеи Ботанического сада.
Делегаты зверинцев Лондона и Берлина, Вены и Нового Орлеана, преодолев тысячи опасностей, явились в Париж, дабы представительствовать за своих пленных братьев, кои облекли их своим доверием.
Каждый отряд животного мира, каждый уголок земного шара прислал делегатов, готовых отстаивать дело свободы.
Начиная с часа пополуночи дебаты идут полным ходом; можно предвидеть, что они примут весьма драматический характер, ибо члены сего славного собрания еще не вполне свыклись с академическими и парламентскими приличиями.
Следует заметить, что собравшиеся имеют вид печальный и унылый: ведь нынче годовщина смерти Лафонтена[136]. Господа цивилизованные Животные по сему случаю облачились в траур, что же до диких, они, презирая эти пустые условности, просто прижали уши и скорбно повесили хвосты.
Звери сходятся в кружки и горячо обсуждают, как вести собрание, какой установить регламент и, главное, как избрать Председателя.
Павиан предлагает во всем брать пример с Людей, которые, как он уверяет, неплохо умеют управляться друг с другом.
Хамелеон поддерживает оратора.
Змей его освистывает.
Волк возмущается тем, что животным предлагают брать пример с их врагов, и кто предлагает? Обезьяна. «А ведь брать пример и обезьянничать – вещи разные».
Старый ученый Ворон каркает с места в том смысле, что подобным примерам следовать опасно; он приводит известный стих:
что в переводе означает:
Немецкий Филин, большой знаток мертвых наречий, на языке Вергилия громко хвалит Ворона за удачный выбор цитаты; он не знает ни слова по-французски и рад найти собеседника.
Баклан с уважением смотрит на двух ученых латинистов.
Пересмешник говорит Дрозду, что нашел верное средство прослыть просвещенным Зверем; нужно говорить с каждым о том, чего он не знает.
Хамелеон соглашается последовательно с Волком, Вороном, Змеем и Немецким Филином.
Сурок поднимается и говорит, что жизнь есть сон. Ласточка возражает, что жизнь есть путешествие. Поденка[138] умирает со словами, что жизнь слишком коротка. Левый депутат требует возвратиться к повестке ночи.
Заяц уже успел ее забыть.
Осел, который как раз только что ее понял, громким ревом требует внимания и его получает. (Речь его написана заранее.)
Сорока затыкает уши и говорит, что докучные Люди подобны глухим: они сами себя не слышат.
Оратор говорит, что раз вопрос о Председателе стоит в повестке ночи первым, он, Осел, готов оказать услугу Ассамблее и взять эту тяжелую обязанность на себя. Он полагает, что твердость его общеизвестна, ум вошел в пословицы, а терпение безгранично, и все это делает его достойным доверия сограждан.
Волк возмущается тем, что Осел, этот жалкий прислужник Человека, смеет предлагать себя в Председатели Ассамблеи свободных реформаторов; он утверждает, что восхвалять терпение – значит лягнуть копытом всех почтенных представителей звериной нации.
Осел, оскорбленный в самых лучших чувствах, ревет с места, требуя, чтобы оратора призвали к порядку.
Все домашние Животные поддерживают Осла: Пес лает, Баран блеет, Кот мяукает, Петух успевает пропеть три раза.
Медведь теряет терпение и говорит, что так поступают только Люди: они вопят во весь голос и когда совершенно правы, и когда совершенно неправы.
Шум стоит чудовищный. Нужда в Председателе ощущается все сильнее, ибо будь Председатель избран, он бы уже давно надел шляпу[139].
Дикобраз находит, что вопрос поставлен чересчур остро.
Лев, возмущенный неприличным зрелищем, представшим его глазам, испускает громоподобный рев.
Эта внушительная реплика восстанавливает тишину.
Лис, который устроился у подножия трибуны и тем самым нашел способ не быть ни справа, ни слева, ни в центре, проскальзывает на ораторское место.
Увидев это, Курица принимается дрожать всеми членами и прячется за спиной Барана.
Лис примирительным тоном замечает, что ему удивительно слышать такие бурные споры насчет вопроса предварительного и маловажного. Он хвалит Осла за добрую волю, а Волка за добродетельный гнев, но добавляет, что время не ждет, луна бледнеет и медлить невозможно.
Он выражает надежду, что его кандидат устроит всех. «Конечно он, как – увы! – и многие другие, служит Человеку. Но нельзя не признать, что ему случается проявлять независимость, и эти порывы делают ему честь». (
Ассамблея не может не согласиться с утверждением столь бесспорным и находит довод оратора не только убедительным, но и неопровержимым.
Мула избирают Председателем единогласно.
Почтенный Председатель, потеряв от счастья дар речи, кивает головой в знак согласия и благодарности.
Не успевает он шевельнуться, как колокольчик издает звонкий и гулкий звук, призывающий всех к порядку.
При этом столь знакомом звуке старый Пес, вообразив себя в будке у ворот, заливается лаем и спрашивает: «Кто там?» Это происшествие на мгновение успокаивает Ассамблею. Волк раздраженно пожимает плечами и бросает на смутившегося Пса взгляд, исполненный презрения.
Приняв поднесенный ему стакан воды с сахаром, славный оратор сходит с трибуны
Мул, которого все обступают и осыпают комплиментами, незамедлительно усаживается в председательское кресло.
Попугай и Кот, очинив несколько перьев, любезно предоставленных им Гусыней, устраиваются справа и слева от Председателя, дабы исполнять обязанности секретарей.
Тут наконец завязывается настоящая дискуссия.
На трибуну поднимается Лев и в полной тишине предлагает всем Животным, осквернившим себя сотрудничеством с Человеком, переселиться в просторные и дикие африканские пустыни. «Земля велика, Люди не в силах заселить ее всю целиком; их сила в единстве; посему не стоит нападать на них в городах, лучше заманить их на нашу территорию. Вдали от городских стен Человек бессилен против Зверя». Оратор набрасывает выразительную картину счастливой жизни, которую доставляет гордая независимость.
Мужественный тон этой мудрой и благородной речи покоряет аудиторию.
Носорог, Слон и Буйвол объявляют, что им нечего прибавить, и отказываются от выступлений.
Приняв поднесенный ему стакан воды с сахаром, славный оратор сходит с трибуны[140].
Пес, записавшийся вторым, пытается превознести цивилизованную жизнь и радости, вéдомые домашним животным.
Его резко перебивают Волк, Гиена и Тигр. Сей последний одним прыжком взлетает на трибуну: взгляд его ужасен.
Господа цивилизованные Животные взирают на оратора с ужасом; Заяц спасается бегством.
Тигр трижды испускает воинственный клич; он рвется в бой, он ищет крови; он убежден, что только война, война на уничтожение поможет достичь того мира, о котором, кажется, мечтают все Звери.
«Война возможна; великие события всегда рождают великих полководцев, а те приближают победу».
Он приводит в пример Шапура, царя персидского, чью армию истребили полчища Оводов[141].
Тут Оса трубит в фанфару.
Тигр продолжает свою речь и напоминает об испанской Таррагоне, которую разорили Кролики, из ненависти к Людям сделавшиеся Героями[142].
Изумленный Кролик отворачивается и недоверчиво машет ушами.
Тигр рассказывает об Александре Великом, который проиграл морское сражение Тунцам Индийского моря[143].
Рыбы, плавающие в водоеме, выказывают живой интерес к происходящему; они издали внимают громогласной речи оратора и краснеют от гордости, услышав неожиданный рассказ об этом славном подвиге.
Тигр утверждает, что при столкновении интересов столь противоположных война неизбежна, а переговоры невозможны; что царствование того выродившегося Животного, которое именуют Человеком, закончено, а власть над земным шаром, нынче истерзанным, изуродованным, исполосованным дорогами железными и проселочными, пора возвратить его первым и единственно законным владельцам – Животным; что тот, кто сеет полумеры, пожнет бурю, а на смену иссякшему терпению всегда приходит бунт.
Он заканчивает свое выступление пламенным призывом к оружию. Он призывает Волка, Леопарда, Кабана, Орла и всех, кто дорожит своей свободой, встать на защиту животной нации и не дать ей погибнуть.
Левые все как один вскакивают со своих мест; правые, очнувшись от мимолетного оцепенения, лапоплещут. Центр сохраняет бесстрастие и не произносит ни слова; Рак в отчаянии воздевает клешни к небу.
Английский Жеребец (некогда роскошный скакун, а ныне жалкий одер) просит слова по личному вопросу.
Британский акцент оратора сильно затрудняет работу господ стенографов, которым приходится переводить невнятное бормотание почтенного чужестранца.
«Благородные Животные, – говорит он, – в проселочных дорогах я ничего не смыслю; зато в том, что касается железных дорог, я согласен с прославленным Тигром. Я зарабатывал на пропитание в поте лица, четыре или пять раз в день проделывая путь из Лондона в Гринвич и обратно: в тот самый день, когда была открыта железная дорога, хозяин уселся в поезд, а я остался без работы. Теперь повсюду разъезжают эти отвратительные повозки, которые двигаются без нашего участия. Я требую либо разрушить все железные дороги у меня на родине, либо предоставить мне гражданство во Франции. Я люблю Францию, потому что здесь мало железных дорог, да и лошадей тоже»[144].
Хамелеон поднимается на трибуну, чтобы заявить, что он счастлив и горд быть, как всегда, заодно со всеми
Босский Тяжеловоз, который накануне привез из Шартра в Париж огромный воз зерна, ржет от нетерпения; он заявляет, что иностранные кони вечно всем недовольны и что они просто с жиру бесятся. Он убежден, что всякое здравомыслящее Животное обязано радоваться появлению железных дорог.
Бык и Осел кричат с места: «Да, да».
Чтобы дать участникам собрания отдохнуть, господин Председатель объявляет десятиминутный перерыв.
Но очень скоро раздается звон колокольчика и господа делегаты возвращаются на свои места с поспешностью, которая свидетельствует разом и об их рвении, и об их неискушенности в парламентских делах.
На трибуну взлетает Соловей; он просит у Господа чистого неба и теплых ночей для своих песен, а затем исполняет с божественной грацией несколько гармонических стансов Ламартина.
Пение его восхитительно, но доступно не всякому; грубая Выпь вопит и призывает его не отклоняться от темы.
Осел конспектирует соловьиные песни и подвергает критике одну из рифм – на его вкус, недостаточно богатую.
Павлин и Райская Птица смеются над невзрачной внешностью оратора-певца.
Левый депутат требует равенства.
Королевская Птица и Браминский Сыч бросают на независимого оратора взгляды, исполненные презрения.
Краб, уже десять лет томящийся в ботаническом рабстве, жалобным голосом молит отпустить его на волю.
Земляной Червь, трепеща, требует отменить частную собственность и провозгласить общность имущества.
Улитка стремительно прячется в раковину, Устрица закрывает створки, а Черепаха объявляет, что своего панциря не отдаст никому.
Старый Дромадер, уроженец Мекки, который до сих пор скромно хранил молчание, говорит, что Ассамблея не выполнит своей цели, если не объяснит Людям, что места на земле много и необязательно одним усаживаться на спину другим.
Осел, Конь, Слон и сам Председатель кивают в знак согласия.
Поделиться книгой: